Сила иллюзии

Стрела вошла точно в центр нарисованной на мешке с сеном мишени, и Мэл, довольно улыбаясь, потянул вторую стрелу из колчана, собираясь присоединить её к первой, но не успел сделать выстрел. — Быстрее! — к площадке для стрельбы со всех ног несся сын привратника Якоб. — Назад! Случилось! Зовут! — издавая невнятные вопли, он махал руками и корчил рожи. — Что? Кто? Да скажи нормально! — Посланник короля Людвига! — выпучив глаза, взволнованно сообщил мальчишка. — Ау… Аудянцию с женихом изволят! Вчерась, говорят, принца не лицезрели, так сегодня без энтого никак! — Ну а я-то тут при чем? Мэл пожал плечами. Пусть старшие братья отдуваются. Зря, что ли, папа нарожал трех альф и трех омег помимо самого Мэла? Слава богу, в их семье женихов достаточно, чтобы осчастливить все соседние королевства и без его участия. А ему свобода дороже. Разве прибывшим вчера из Брингундии посланникам мало трех омег для «аудянции»? — Так оне вас выбрали! — Не «оне», а они, — поправил Мэл Якоба. — Кто они-то? — Так король самой что ни на есть Брингундии и выбрал! — с глупым восторгом выпалил тот. — Говорят, как ваш портрэнт увидал, тут же и втюрился, ой, в смысле, влюбился! — Как это? — недоуменно спросил Мэл, не обратив внимания на исковерканное слово. Обычай рассылать портреты потенциальных женихов по соседним царствам-королевствам, стоило их главам объявить о поиске супруга, неукоснительно исполнялся исстари. Вот и их небольшое, но гордое и независимое королевство Триднест (прозванное некоторыми чванливыми соседями «Тридевятым» из-за маленькой территории и обособленного расположения среди непроходимых гор) отправило недавно овдовевшему королю Брингундии изображения достойных венца омег. По портретам и кратким сопроводительным письмам с перечислением достоинств претендентов, написанных, как правило, по одному стандарту: «красив, скромен, богобоязнен» — а что еще нужно от омеги? — король решал, кто станет его мужем. Опираясь, конечно, на политические нужды государства. Богатые серебряные жилы в горах Триднеста — достаточная мотивация, чтобы взять жениха из омег Кэмпбеллов. Но Людвиг никак не мог предпочесть Мэла трем его братьям. Во-первых, позируя для портрета, Мэл старательно прикидывался слабоумным, что художник скрупулезно и передал в полной мере, запечатлев и безвольно полуоткрытый рот, и бессмысленный взгляд. А во-вторых, с каких это пор пошла мода жениться на физически увечных?! Разве Людвигу не донесли, что младший сын его соседа Френга не ходит? И пусть это вранье, но тот-то об этом не знает! — А вот так это! — мальчишка надул щеки и развел руками. — Так что поспешайте, принц! Господин посланник видеть вас желают, сам слышал, настаивает — сей же час! Папенька ваш велел вам к себе в покои направляться и тама ожидать. Только очень уж наказывал не медлить! Ну еще бы. Учитывая ту информацию, что получил король Людвиг, его посланник крайне удивится, если узнает, что младшенький Кэмпбеллов не лежит, прикованный к постели. А к чему может привести обман правителя соседнего королевства, проверять на практике не хотелось — и так отношения между ними оставляют желать лучшего. Мэл сорвался с места быстрее ветра. Солдаты-брингундцы, прибывшие в сопровождение посланника, по-прежнему мельтешили по двору, раздражая красными мундирами и внося в привычную обстановку неприятную суету. Мэл вовремя сообразил, что через парадные двери не стоит и соваться, и двинулся в обход, не привлекая к себе внимания чужаков. Они бы и не опознали в скромно одетом белобрысом парне с растрепанными волосами особу благородных кровей, но лучше не рисковать. Пробираться под распахнутыми ставнями пришлось едва не ползком. Из дома слышалось, как папа, не торопясь и с мельчайшими подробностями, рассказывает гостю о гобеленах. — Да что вы говорите? — незнакомый голос раздался практически над ухом, и Мэл затаился, скорчившись на клумбе. — Старинная работа! Он был соткан еще при моем тезке, Линндсее Первом. Сейчас так не сделают уже, видите, краски до сих пор не поблекли. Ну что вы, не стесняйтесь, подойдите поближе, потрогайте! Ясно, папа тянул время, как мог, и Мэл буквально в последнюю секунду, но успел. Стоило ему прямо в одежде нырнуть под одеяло, как дверь отворилась и в комнату вошли: сперва, пятясь, камердинер, а за ним и родители с посланником короля. — Вот и он, мой несчастный младшенький, — произнес с надрывом папа. — Вчера на приеме вы не видели Мэлвина по причине его болезни. Стоящий с ним рядом отец подвигал бровями, но промолчал. Судя по мрачному лицу, он наверняка проклинал тот день, когда поддался на уговоры мужа и сына и потворствовал обману. — М? — издал Мэл, приподнимая голову. — Мэлвин, к нам прибыл с визитом представитель короля Людвига барон Пауль Мюррей, — сообщил отец. — Он так стремился увидеть тебя как можно быстрее, что мы пошли ему навстречу, — пояснил он, недовольно взглянув на барона. — Ваше высочество, — склонился тот в поклоне к Мэлу. — Примите искренние извинения за беспокойство, но мой король ждет немедленных известий, и я обещал ему прислать почтового голубя сразу же, как увижу вас — его избранного. — М-м? — Бедняжка, он совсем плох! — заламывая руки, воскликнул папа, и Мэл прикрыл глаза, стараясь изобразить умирающего. — Он не выдержит дороги! — Цвет лица не выглядит нездоровым, — негромко возразил посланник короля. — Наоборот, такому румянцу можно позавидовать. Мэл, боясь выдать себя не полностью восстановившимся после быстрого бега дыханием и чувствуя, как предательски пылают щеки, поерзал. Мучительно хотелось спрятаться с головой под одеяло, но он не решился, только издал очередной жалобный стон. — Это краснота от жара! Он весь горит, бедный мальчик, — не сдавался папа. — А слышите, как тяжело он дышит? Его лихорадит! — Мне кажется или на носу у его высочества земля? Мэл замер, скосив глаза на кончик носа, — ну точно, испачкался, пока прятался на клумбе. — Наш лекарь, прославленный МакНури, верой и правдой служащий нашему роду многие годы и спасший не одну жизнь, — тон папы стал высокомерным, как всегда, когда его пытались поймать на слове или уличить в притворстве, — считает, что целительная сила родной земли может помочь, если регулярно… э-э-э… делать компрессы из… м-м… природной, так сказать, субстанции. — С добавлением, конечно, лекарственных настоев, — пришел ему на помощь отец, метнув гневный взгляд уже на сына. — Вот как? — вежливо удивился барон. — Ноги лечат компрессами на лицо? Никогда не слышал о такой методе. Что ж, надеюсь, это поможет. И Мэлвин сможет выехать через неделю. — Через неделю?! — не выдержал Мэл и распахнул глаза. — Я не смогу! — Придется, — еще раз поклонился ему барон Мюррей. — Дорога будет долгой, а король не любит ждать. Вы бы не отправили ему портрет юноши, не будь тот готов к вступлению в брак, не так ли? — обратился он к родителям, и тем ничего не оставалось, как признать, что здоровье сына не настолько плохо, как кажется на первый взгляд. — Какого черта к нему вообще попал мой портрет?! — набросился Мэл на папу, когда альфы вышли. — Не сквернословь, — привычно сделал замечание папа, осеняя себя крестом. — Ты же понимаешь, на такое вопиющее нарушение традиций мы не могли пойти. Людвигу хорошо известно, что у нас четыре омеги на выданье. Четыре омеги — четыре портрета, — он показал сыну раскрытую ладонь с поджатым большим пальцем. — А нельзя было сделать вид, что я вообще не «готоф к фступлению в брак»? — Мэл нарочно преувеличил акцент барона, изображая его манеру речи. — Нельзя! — отрезал папа. — Одно дело небольшая хитрость, другое — злонамеренный обман. И не какого-то там купчишки, а короля! И у Людвига наверняка тоже есть глаза и уши при нашем дворе, как и у нас при его. Хорошо все же, что прошлый бал ты пропустил. Это нам на руку. — Вот! А кто-то на меня ругался! — демонстративно надул губы Мэл. — Это был очень дальновидный поступок, а не «возмутительное манкирование своими обязанностями», — вернул он папе его слова. — Но Людвигу же сообщили, что я калека? Папа покивал: — Нашими доброжелателями при королевском дворе Брингундии запущены две версии слухов: по одной у тебя ещё в детстве отнялись ноги после неудачного покушения, по другой ты получил травму недавно на охоте. Неизвестно, в какую поверил Людвиг, но он прекрасно знает, что дыма без огня не бывает, и не сомневается, что ты, хоть и способен к деторождению, ходить не можешь. И барон это сейчас подтвердит, отправив голубя. — Но моя увечность не заставила Людвига выбрать Джоки, или Николь, или Ирвина? — удивился Мэл, перечислив братьев-омег. — Они ведь не против замужества, и они старше, разве это вообще допустимо, чтобы я в обход их замуж выходил? Даже Рабби с Эрролом холостые! — перешел он к альфам. — Только Каллум омегу привел. — За братьев не переживай. О себе беспокойся, — нахмурился папа. — В Брингундии порядки не как у нас. Это Френг, твой отец, добрый и справедливый правитель, кто готов любого бедняка выслушать, его любят, а не боятся. Я не хочу сказать, что Людвиг плох, но у него королевство большое, до окраин не дотянешься: между народом и королем пропасть. Среди придворных процветают интриги, зависть и заговоры. Каждый норовит свои интересы пропихнуть. От тех же доверенных лиц известно, что на выбор жениха повлиял советник, науськанный нынешним фаворитом Людвига. — Не хочет конкурента, — догадался Мэл. — Судя по собранным сведениям, он из благородного, но обедневшего дворянского рода. Замуж его, конечно, Людвиг не возьмет, но амбициозный юноша рассчитывает родить ребенка и добиться признания бастарда наследником. Ведь предыдущий супруг короля скончался, так и не оставив детей. А от мужа-калеки вероятность появления здорового потомства невелика. Да и сам болезный вряд ли долго протянет в суровом северном климате. — И всегда можно помочь ему освободить трон. А смерть списать на естественную причину, — задумчиво подытожил Мэл. — Именно, — согласился папа. — Идя у тебя на поводу, желая уберечь от навязанного брака, мы совершили с отцом огромную ошибку, загнав всех нас в ловушку. Отказ Людвиг не поймет и, безусловно, воспримет как оскорбление. Дипломатические соглашения будут разорваны, доступ к морю заблокирован, прекратится торговый поток, казна лишится огромных средств, нечем будет платить армии, а на границах снова станет неспокойно, придется поднимать налоги, народ начнет роптать, будут вспыхивать восстания, страна погрузится в хаос… — И нам всем отрубят головы заговорщики, как прапрадедушке Неосу, — завершил Мэл перечисление неминуемых бед, если король Людвиг не получит жениха на блюдечке. — Я понял, па. Придется чудесным образом выздороветь. — А вот с этим спешить не надо, — резко сменив тон с упаднического на деловой, заявил папа. — Мы всю ночь обсуждали с твоим отцом как лучше поступить и пришли к выводу, что самым разумным будет какое-то время поддерживать миф о твоей беспомощности. Пусть противник тебя недооценивает. — Противник? — Граф Дебри, фаворит, — напомнил папа. — Знаешь, как говорит простой люд: «Ночная кукушка дневную перекукует». Ох, чувствую, что придется с Дебри повоевать за власть. Так просто он Людвига из своих рук не выпустит. А тебе для жизни без опаски надо, чтобы муж к твоему голосу прислушивался. — Ничего, — ухмыльнулся Мэл, — кто предупрежден, тот вооружен. Но как я отправлюсь к своему будущему су-упругу, — издевательски протянул он, — если не могу нормально передвигаться? Вначале, понятно, в карете, а потом? Меня придется кому-то нести? — Папа всё предусмотрел, — самодовольно заявил папа и, ухватив со столика медный колокольчик, принялся им трясти: — Эби, кресло для Мэла! Через минуту камердинер вкатил в комнату нечто, отдаленно напоминающее громоздкий трон с массивными подлокотниками, стоящий на деревянных колесах с железными ободами и какой-то плоской торчащей железякой у основания. Конструкция походила на варварское приспособление для пыток. Только гвоздей остриями вверх в сиденье не хватало. — Это что? — с ужасом спросил Мэл. — Твоё самоходное кресло! — с гордостью ответствовал папа, сделав знак, что Эби больше не нужен. — Если толкать ладонями колеса, оно едет. По крайней мере, должно, — добавил он с некоторым сомнением. — А если дёрнуть за тот рычаг, останавливается. Мастер божился, что всё сработает как надо. — Ох ты ж дырявые панталоны святого Рудрига! — благоговейным шепотом воскликнул Мэл и незамедлительно получил подзатыльник за святотатство. — Полгодика-год покатаешься, а потом можешь и на ноги встать, если обстановка позволит. Съездишь в какой-нибудь монастырь, приложишься к святым мощам и — о чудо! — встанешь. — Полгодика-год?! — взревел раненым оленем Мэл. — Да я это чудовище с места не сдвину! — Захочешь — сдвинешь. Кстати, можешь пока потренироваться, — сделав изящный жест кистью, великодушно разрешил папа и поднялся. — Ладно, сын. Чему быть, того не миновать, а всё в руках божьих, — он перекрестился. — Я буду молиться за тебя. Но молитвы молитвами… — он приблизился к креслу: — Смотри, рычаг вынимается, и его… — Можно использовать как короткий меч! — Мел, тоже вскочив с кровати, подлетел к деревянно-железному страшилищу. — Ух ты! — и, выхватив из рук отца «рычаг», сделал несколько рубящих движений. — А в подлокотнике вот что, — папа нажал на незаметный выступ и часть деревяшки отошла, обнажая углубление, в котором поблескивали два флакона темно-синего и красного стекла. — В красном сильнейший яд — это на крайний случай. А в синем противоядие. Оно, конечно, поможет не от всех ядов, но МакЛури клялся, что основные обезвредит. Надеюсь, тебе не понадобится ни то, ни другое. Но помни, что основная твоя сила в слабости! Пока тебя не принимают за серьезного соперника… — Да-да, — откликнулся Мэл, не слушая и заставляя короткий меч выписывать восьмерки в воздухе. Папа хотел что-то еще добавить, как в комнату завалились полным составом братья: альфы дружно высмеяли «огрызок, а не оружие», но сразу же стали показывать с ним различные приемы, омеги реагировали на их прыжки и выпады восторженным визгом и одобрительными криками, наперебой принявшись давать советы Мэлу в будущей семейной жизни и перекидываясь сомнительной добродетели шуточками, заодно испытывая новое средство передвижения братишки. Начался обычный в семействе Кэмпбеллов шум и гам, случающийся каждый раз, когда все семеро детей находились в одном помещении без строгого взгляда отца.