Сила иллюзии

Зеленоватый в свете свечей дым плавал слоями под каменными сводами, окутывая ароматом хвои и сандала. Лирическая мелодия то заполняла всё пространство, то стихала до еле уловимых звуков по велению пальцев Шайни. Девин — исхудавший бледный, но живой! — плакал от радости, прижимаясь к груди, Двэйн гладил его по волосам и мечтал, чтобы время остановилось, замерло в этой секунде, больше похожей на сон, чем на явь. — У нас нет времени! — вредный голос разрушил очарование момента. Мысли подслушал, что ли, старикан? — Девину давно пора было вернуться, чтобы не вызывать подозрений. Двэйн даже ухом не повёл на скрипучую древнюю развалину: пусть внуками своими командует, а он сам разберётся, что делать. — Дэв, теперь всё будет хорошо, я смогу тебе помочь, обещаю! Я знаю, где у Изенгила тайник, там наверняка… — Ничего нет! — снова влез старый хрыч. — Ты не можешь знать! — злобно рявкнул Двэйн, вынужденно разорвав объятие. — Знаю! — запальчиво воскликнул старик, тряся седыми лохмами. — Я, в отличие от тебя, бестолочи, прекрасно знаю, как Изенгил готовил яд! И знаю, что нужна только свежая кровь! — Не ругайтесь, — попросил Девин, вытирая следы слез краем ладони. — Вас могут услышать. И он прав, сейчас мне действительно нужно идти. — Да кто он вообще такой? — спросил недовольно Двэйн, оглядев старикашку с головы до ног: одет не как слуга, но и не благородный, по одежде ближе к мастеровым, только знака какой-либо гильдии нет. А ведёт себя так нагло, будто имеет какое-то уникальное право указывать даже королю. — Я не знаю, как его зовут, — признался Девин, смущённо теребя манжету. — Но он знахарь и помогает мне. Нам. — Откуда же ты взялся, знахарь? И как твоё имя? — Двэйн с угрозой навис над стариком. — Не испытывай моё терпение! Отвечай! — Ты мне ответь, — тот вызывающе захихикал, потирая сухонькие ручонки, торчащие из широких рукавов, словно корявые ветки. — Скажи, кто учил тебя первым шагам, кто объяснял тебе тайны следов и трав, кто принимал тебя из родительского чрева? Будто со всей дури приложили дубиной по голове — Двэйн остолбенел. Потрясённый догадкой, но, не веря, он склонился ниже, всматриваясь в морщинистое лицо, ища ответ на дне чёрных зрачков, втягивая еле уловимый, давно забытый, но такой родной запах. — Энжи? Дедушка? — Ну наконец-то! — рассмеялся тот совсем иначе: облегчённо и радостно. — Наконец-то смогу уши тебе оборвать, поганец! — Тут же ухватил цепкими пальцами Двэйна за ухо и принялся безжалостно крутить, перечисляя прегрешения: — Ты дал себя схватить ищейкам в родном доме! Забыл про скрытые тропы, которые я показывал! Не убежал от работорговцев! Позволил Изенгилу обращаться с тобой, как с безмозглой собачонкой! И обратил таланты на злое дело! Безропотно терпя боль, Двэйн не мешал деду гневно бухтеть и улыбался во весь рот, глядя на поражённых подобным обращением Девина и Шайни. — Он спас меня! — вступился Шайни. — И меня спасал много раз, — добавил Девин. — И он здесь не один, кто обращал свои таланты на злое дело, — заявил он строго и приказал: — А ну-ка, отпусти немедленно, ему больно! Потирая освобождённое ухо, Двэйн выпрямился, по-прежнему улыбаясь: — Ничего, Дэв, ничего. Он посмотрел на деда и кивнул, прежде чем крепко обнять. — Глупый мальчишка, — шмыгая носом, тот обнял в ответ. — Мой несчастный глупый мальчишка, прости меня! Прости, что не спас, не смог защитить. Шайни тоже хлюпнул носом за компанию, а Девин вновь принялся вытирать щеки. — Значит, тебя зовут Энжи… Это уменьшительное от Энджел? Ангел? Но… Я не понимаю, — признался он, — как бы я мог это… увидеть? — Как увидел сейчас своими глазами, — громко высморкавшись в извлечённый из рукава огромный платок, пояснил Энджел, будто нечто само собой разумеющееся. — Нужно смотреть в глубину, чтобы заметить то, что на поверхности! И хватит уже болтать! Ну-ка, юный бета, уводи короля, пока конвоиры не забеспокоились: ему давно пора быть в своих покоях. — Ох да, если муж вернётся, а меня не будет, он придёт сюда. — Девин испуганно оглянулся на тёмную лестницу. — Пусть приходит, — кровожадно оскалился Двэйн. — Быстрее станет трупом, а ты вдовцом. — Двэйни, не надо его убивать! Это слишком опасно, у него сильная охрана и… — Девин вздохнул: — На самом деле Роберт не такой уж плохой человек, поверь мне. — Эррол ведь? — глупый вопрос прозвучал до омерзения умоляюще. — Почему Эррол? Мой муж Робертфэмус Кэмпбелл. Ты разве не знал? — Я тоже удивился, — некстати встрял Шайни, большую часть времени предпочитавший разумно отмалчиваться. — Вы всё говорили Эррол, Эррол, а он совсем не он! За грудиной будто повеяло неприятным холодком. Второй раз за последний час Двэйн испытал странное чувство нереальности происходящего. Рабби здесь? Совсем рядом. Он — муж Девина, а вовсе не его старший брат. Ну почему, почему именно он?! Кто угодно другой, но не он! — Ну всё, всё, пора! — напомнил Энджел. — Вернётесь завтра. Мгновенно погрустневший Девин обнял Двэйна и послушно побрёл к лестнице. — Береги его, — сказал Двэйн Шайни. Тот серьёзно кивнул и протянул, возвращая, серебряную булавку с подвеской в виде буквы «D». Когда шаги на ступенях затихли, Двэйн сел напротив деда и спросил о самом главном. Остальное: откуда тот взялся в замке, как жил все эти годы — всё подождёт. — Ты уверен, что бесполезно искать противоядие в тайнике Изенгила? — Да. Нужна твоя кровь. — Моя? Всю отдам. — Всю не надо. Хватит для начала и пары унций. Потом, — Энджел задумчиво почесал нос и посмотрел вверх, шепча похожую на детскую считалку бессмыслицу: — Четыре и восемь, Марс на изломе, ясень и дуб, когда двое во тьме подрастут… — кивнул на свои мысли и сказал: — Да, потом может понадобиться ещё. — Так бери, чего тянуть! — не выдержал Двэйн. — Бери и быстрее делай противоядие! Девин ведь может умереть! — Не беспокойся, в ближайшие месяцы он не умрёт. Мне удалось замедлить процесс с помощью собственной крови, но она, увы, старая, и толку от неё немного. — Проклятье! Если нужна молодая кровь, почему ты не взял её у какого-нибудь раба? У сотни рабов! Всю до капли! Какого чёрта ты тянул и ждал?! Энджел дождался, пока вспышка гнева пройдёт, и залепил пощёчину, неожиданно сильную для иссушенной годами руки. — Ты готов меня слушать, внук? — спросил он спокойно, будто ничего не произошло. Двэйн склонил голову в знак согласия и раскаяния: не следовало повышать голос и про рабов говорить тоже. — Абы чья кровь не подойдёт. Изенгил использовал собственную каждый раз для изготовление противоядия. Я надеялся, что общий предок у Фабрегов и Кэмпбеллов… — Энджел не закончил, взмахнул кистью, будто зачёркивая что-то в воздухе. — Слишком дальнее родство и множество примесей: Кэмпбелл бесполезен. Если бы ты не вернулся так вовремя, я попросил бы Девина разыскать королевских бастардов или их потомков. Неизвестно, насколько бы затянулись поиски. Но теперь в этом нет необходимости. Выделив интонацией «теперь», Энджел замолчал и принялся сверлить многозначительным взглядом. Потрескивали фитили свечей, последние струйки дыма покидали угольные останки скрученных из трав жгутов, сгоревших до основания, из угла доносилось тихое шебуршание крыс. Крутя булавку в пальцах, Двэйн прикрыл ресницы, наблюдая сквозь них игру бликов на металле. Воспоминания о беззаботном детстве поблёкли и почти стёрлись, но некоторые моменты он помнил. Осень на пороге шестилетия, пахнущий хвоей и палой листвой лес. В небе над головой тонкими нитями стаи птиц, а во рту холодная сочно-горькая после заморозков ягода. Дед, сильный, знающий всё-всё, самый лучший на свете, настойчиво показывает вниз, на размокшую от дождей землю, где чётко видны цепочки следов. «Смотри, малыш, узнаёшь зайца? А поверх, здесь и ещё здесь — видишь? — следы волка», — и замолкает, глядя в ожидании. Тогда Двэйн с задачкой справился: нетрудно догадаться даже в пятилетнем возрасте, что волк шёл по пятам за зайцем. Но какой вывод можно сделать сейчас? «Нужна твоя кровь» — наиболее заметный след. «Изенгил использовал свою» — старый, давно остывший след. Третий посвежее — «разыскать королевских бастардов». И четвёртый последний, сверху всех остальных: «теперь нет необходимости». Свечка на столе выпустила очередную восковую слезу, и огонёк взметнулся вверх. Двэйн понял. — Для противоядия нужен кровный родственник? Кто-то, про кого Изенгил сам не знал, поэтому не убил и не отравил, как остальных? — Энджел удовлетворенно кивнул на вопросы. — Но я же не… — Двэйн осёкся. «Удалось замедлить процесс с помощью собственной крови» — сказал дед. — Ты?! Но как такое возможно? Спросил, уже начиная догадываться. Действительно, нужно смотреть в глубину, чтобы увидеть то, что на поверхности. Семьдесят пять лет назад о-король Лиллиан оставил новорождённого младенца на верную смерть, но его унесли ангелы. Двэйн всегда думал, что это просто красивая сказка, а детские останки на самом деле бросили воронам: ведь не мог же ребёнок просто исчезнуть? Сложив руки перед собой, Энджел подался вперёд и понизил голос: — Меня спас садовник. Вернее, его пагубная страсть к выпивке. В башне Ангелов, тогда она звалась просто Западной, он пропускал иногда стаканчик-другой, прячась от сурового мужа. Подобрал отмычку и тайком пьянствовал. Но он был добрым человеком. Он не мог оставить меня у себя, боялся, что узнают, и отдал знакомому лекарю, который сам не мог иметь детей. Взяв с него обещание однажды рассказать мне правду. Ради меня отец, а именно его я считаю своим настоящим отцом, покинул столицу и уехал в отдалённую деревню. Чтобы никто нас не нашёл. — Нет, не может быть, — замотал головой Двэйн, не в силах принять новую реальность. — Получается, мы с Девином?.. — А вы с ним когда-нибудь?.. — спросил с хитрым прищуром Энджел и похабно подмигнул. — Нет, конечно, нет! — Двэйн вскочил на ноги и схватился за голову. — Никогда! Я люблю его, как брата. — Энджел скрипуче рассмеялся. — Боже… А Изенгил, получается, мой дядя? Я не хочу этого знать! Не хочу! — Даже если правда причиняет боль, она лучше, чем обман. — А родители? Ты рассказал им? — Нет. Я надеялся, тайна умрёт вместе со мной. Но судьба распорядилась иначе. — Да уж, распорядилась, — буркнул Двэйн, садясь обратно. Поставив локти на стол и зарывшись пальцами в волосы, он постарался успокоиться. Получается, они с Девином связаны не только годами нежной преданной дружбы, но и общим о-прадедом. Что единый бог, что древние боги всегда любили играть судьбами людей, переплетая нити их жизни в столь причудливые узоры, что и не снились искусным ткачам. Значит, в нём есть королевская кровь? Бывало, что и бастарды захватывали трон, если оказывались достаточно смелы и решительны. Если убить Рабби — нет, лучше просто свергнуть, объявив незаконным захватчиком, и заточить в темницу, а самому занять место рядом с Девином, пусть и на правах брата, то… Снова начнётся война. И внутри королевства, и на его границах. Придётся сражаться за власть, постоянно опасаясь удара в спину или яда в кубке. А дети Девина, если он даже встретит альфу, которого полюбит, тоже станут заложниками короны. Лучше вообще оставить народ без короля — сами разберутся, им только проще станет без драконовских налогов и податей. В Мессенде же справились, чем родная Кувэнка хуже? — Как быстро Девин полностью исцелится? — спросил Двэйн после долгого молчания. Дед не мешал его мыслям, только смотрел внимательно и машинально поглаживал мордочки двух откуда-то вылезших крыс. — Неделя, две, может быть месяц. Отрава проникла глубоко и даже с помощью твоей крови быстро не исчезнет. — Значит, я пробуду здесь столько, сколько потребуется, — кивнул Двэйн. Он не сомневался, что сможет удачно скрываться и месяц, и два. При том не особо ограничивая себя в передвижениях. Он знал замок, как свои пять пальцев: тайных проходов, скрытых отнорков и секретных комнат в нём хватало, как дырок в сыре. Даже попасться случайно кому-то на глаза не страшно. Не будут же проверять метку после ворот ещё раз. Главное, не нарваться на королевскую охрану или кого-то, кто знает в лицо. — А потом увезу его отсюда, — пообещал он. — И тебя, и Шайни. Мы все уедем. Пусть нобили дерутся за власть с Ра… с Кэмпбеллом. Девин никогда не хотел короны, эта ноша не для его головы, я знаю. Взяв со столешницы сухую травину, Энджел сунул её кончик в огонь свечи. — Что ты видишь, внук мой? — М-м, — Двэйн вгляделся в маленький синий огонёк, плюющийся белыми искрами. — Я вижу… вижу… Ничего я не вижу! — рассердился он на дурацкие загадки. — Трава, огонь, сеном пахнет. Что я там должен увидеть? — Никто не знает, когда придёт его время сгорать, — сообщил Энджел глубокомысленно. — И кто подожжёт его костёр. — Я так и понял, — не стал спорить Двэйн. Дед, похоже, дыма от трав надышался, да и он тоже: глаза сами собой закрывались. — Ты, как хочешь, а я бы поспал. Ты обнаружил проход в алькове? — Конечно, — самодовольно приосанился Энджел. — Именно там тот тайник, на который ты рассчитывал. — Да, — согласился Двэйн. Он давно знал про ещё одну комнатушку в подземелье, увидел случайно, когда Изенгил счёл, что он валяется без сознания. И успел заметить блеск колб на полках. Прихватив с кровати одно из покрывал, Двэйн нажал плечом на нужный камень и замаскированная под стену дверь приоткрылась. — Спи спокойно, мой мальчик, — прошептал вслед Энджел. Сил хватило только кивнуть в ответ. Завернувшись, словно в кокон, в покрывало, Двэйн лёг на пол и мгновенно заснул, как нырнул в чёрный омут. Первые трое суток прошли в ничегонеделании. Двэйн спал, ел, разговаривал с дедом о прошлом, расспрашивал о родителях, какими они были. Узнал наконец, почему его назвали именно так: он родился в беззвёздную ночь, когда на дворе было не видно ни зги, а ветер так жутко завывал в печной трубе, словно извечная тьма хотела забрать всё живое. «Но она не причинит вреда младенцу, названному в её честь», — сказал дед, и родители прислушались. Двэйн хмыкнул про себя, но промолчал. Каждый день Энджел прокалывал ему вену на руке полой заострённой трубкой и сливал в колбу тёмную, почти чёрную кровь, чтобы после добавлять её в какие-то растворы и смеси. А потом Двэйн снова спал, давая организму и мозгу отдых. Покидал укрытие, только когда в подземелье спускался Девин, за ним обычно следовал Шайни с подносом, гружённым разнообразной едой. — Я теперь личный менестрель и слуга его величества! — в их четвёртый визит сообщил мальчишка с гордостью, крутясь, чтобы показать обновки. — И мне позволено ночевать рядом! А Девин рассмеялся: — За то, что я начал хорошо есть, Роберт разрешил бы мне и единорога держать в спальне. Я хотел сказать, — тут же поправился он, посерьёзнев, — что личный компаньон вполне допустим и не требует изменений в принятом церемониальном этикете. — Порошок из рога единорога превосходное целебное средство, жаль, их почти всех истребили, — сообщил Энджел, услышав своё. И принялся наполнять устрашающего вида шприц голубой жидкостью. Непонятным образом, не иначе, как колдовством, она получалась из темно-бурой смеси крови и ещё не пойми чего. — Роберт бы нашёл уцелевшего, — издал нервный смешок Девин, косясь на шприц. А Двэйн нахмурился: его радовало, что Девину стало лучше — щёки порозовели, перестали казаться впалыми, а глаза и волосы засияли блеском, — но выводило из себя одно лишь упоминание Рабби. — Он позволяет бете ночевать рядом с тобой и верит, что ты всё это съедаешь один? Тогда он непроходимо туп! — заявил Двэйн, с хрустом разламывая круглую булку напополам. — Для всех я омега, разве вы забыли? — сунулся было Шайни, но вовремя сообразил заткнуться. Губы Девина искривились, а глаза подозрительно повлажнели. Неужели брак и метка так сильно повлияли, что он проникся чувствами к насильнику?! Пшеничная мякоть превратилась в сжатом кулаке Двэйна в подобие теста. — Он думает, что я ем за двоих, — тихо произнёс Девин, опуская взгляд и безропотно подставляя сгиб локтя для инъекции. — Тебе действительно нужно питаться обильнее, — согласился Энджел, пристраивая острие полой иглы к тонкой голубой вене, на которой темнели две точки от прошлых уколов. — Ай! — вскрикнул Девин и тут же добавил: — Мне не больно, мне совсем не больно! Потерявший всякий аппетит Двэйн, уставился в стол и кусал губы от раздирающей нутро жалости и затмевающей разум ярости. Рабби не мог не знать, что Девин отравлен, что он болен, и всё-таки, всё-таки… посмел… — Вот и всё! — преувеличенно радостно воскликнул Энджел. — Ты молодец, мальчик, — он погладил Девина по волосам и обратился к Шайни: — Пойдём, юный бета, я покажу тебе, как обработать инструмент, чтобы очистить от всех остатков. Пользуясь тем, что они отошли от стола, Двэйн спросил: — Ты носишь его ребёнка? Я думал, твой запах изменился из-за метки. — Не знаю, — качнул головой Девин, баюкая у груди согнутую руку, чтобы остановить кровь. — Я бы этого не хотел. Но, поверь, у меня не было выбора… — Я понимаю, Дэв. И мне безумно жаль, что меня не было рядом, когда… Что меня не было рядом. Расскажи мне про Кэмпбелла: он занял покои Изенгила? — Нет. В них теперь живу я. А он… — Девин покачал головой. — Представь, он выбрал «ловушку для дураков», теперь там его спальня. — И он не знает? — Двэйн заинтересованно наклонился вперёд. — Он ничего не менял. Только приказал установить кровать, — дёрнул плечом Девин. — Скажи, ты бы так поступил? — Он рос иначе… — начал Двэйн и оборвал сам себя — он что, оправдывает промашку Рабби? Ни за что! — И вырос слишком самонадеянным, — договорил он холодно. — За это придётся заплатить. Официально «ловушка для дураков» называлась Зелёной гостиной — по цвету обивочной ткани на стенах и из-за нескольких картин в полный рост с изображением сцен лесной охоты. Изенгил любил устраивать в ней суаре для избранных. И через некоторое время под благовидным предлогом удалялся из компании, оставляя гостей общаться меж собой. Сам же, пройдя тайным коридором, оказывался за одной из картин гостиной, скрывавшей проход. Слышал каждое слово и наблюдал через глазок, замаскированный в деревянной раме под небольшую дырочку от выпавшего сучка. Вряд ли Рабби спал бы спокойно, зная, что за ним могут наблюдать, а запоры на дверях и охрана у входа вовсе не гарантируют, что удастся проснуться утром. Но кто ему мешал хорошенько проверить комнату? Никто. За безалаберность нужно платить — всё верно. — Двэйни, ты же не натворишь глупостей? То есть не подвергнешь себя ненужному риску? — забеспокоился Девин, чутко уловив направление мыслей. — Не волнуйся, Дэв. Никакого риска, — Двэйн протянул руку и погладил его по плечу. — Согласись, нам не помешает знать, что у Кэмпбэлла на уме. — Да, но… — Девин не успел озвучить возражения: вернувшийся к столу Энджел принялся водить вокруг него тлеющим пучком травы да заунывно бурчать непонятные заклинания. — Всё будет хорошо, Дэв, — подмигнул Двэйн и отправился в свою коморку подготовиться к вылазке. Ближе к ночи, когда все в замке должны были собираться ко сну, Двэйн в полной боевой готовности отправился проведать принца-консорта. Перебирающий сушёные корешки Энджел — он, казалось, никогда не спал, — лишь внимательно взглянул пронзительными чёрными глазами, но ничего не сказал и не спросил. Оказавшись в молельне, Двэйн шёпотом произнёс заговор на удачу и на полдюйма приоткрыл дверь, осматривая коридор. Никого. Бесшумно пробежавшись на носках по коридору, Двэйн остановился перед креплением для факела и потянул железную скобу на себя. Приоткрылся узкий лаз, куда Двэйн и протиснулся боком. Всё. Дальше можно не бояться встреч: вероятность столкнуться с кем-то нос к носу минимальна — об этом позаботился сам Рабби и его бойцы, уничтожив если не всех, кто был в курсе секретов замка, то их львиную часть. А выжившие вряд ли поделились тайной с пришлыми захватчиками. Тайный коридор полностью повторял обычный, лишь разделялся промежутками между проёмами дверей. Чтобы их преодолеть, приходилось подниматься по вбитым в стены железным костылям, ползти на четвереньках через площадку и снова спускаться вниз. Не такое уж большое неудобство для того, кто хочет остаться незамеченным. Существовал и другой вход — ближе к «ловушке для дураков», но там увеличивалась вероятность нарваться на стражу. А Двэйн не собирался рисковать. Как и делать глупости. Он просто хотел взглянуть на Рабби. Вряд ли тот уже спит. Может быть, обсуждает что-то со своими — тогда получится узнать об их планах и замыслах. А может, развлекается с любовником… Споткнувшись, Двэйн остановился, стёр со лба и висков налипшую паутину, поправил низкую толстую свечу в миниатюрном фонаре. Хитрый состав воска позволял ей гореть гораздо дольше обычных. Ещё поворот, несколько футов и показался тёмный проход в нужную нишу за картиной. Оставив фонарь за углом, Двэйн сделал пару шагов в полной темноте, придерживаясь рукой за стену, и вскоре отыскал маленький, будто светлячок, источник света. Рабби точно не спит. И через секунду его можно будет увидеть. От предвкушения сердце забилось быстрее. Двэйн сделал глубокий вдох и примкнул к глазку. Горели всего несколько свечей, но их огня хватало, чтобы осмотреть комнату. Как Девин и говорил, обстановка практически не изменилась. Лишь у дальней стены появилась большая кровать с резными финтифлюшками и тёмно-зелёным балдахином, у окна встала конторка, а овальный стол и стулья, стоявшие на самом удобном месте для лучшего обзора скрытого наблюдателя, заменили два кресла с подставками для ног. Одно пустовало, а второе занимал Рабби. Его белоснежная рубашка, казалось, светилась сама по себе, притягивая взгляд. И только потом пришло осознание, что другой одежды на нем нет, а сам он… Полулёжа в кресле и бесстыже раздвинув ноги — одна ступня на подставке, другая на полу, — принц-консорт Робертфэмус Кэмпбэлл без зазрения совести дрочил. Крупная розовая головка то показывалась, то исчезала в кулаке, двигавшемся по напряжённому стволу. Двэйн попытался сглотнуть, но поперхнулся и чуть не зашёлся кашлем. Дёрнулся в сторону от тонкого холста — единственной преграды от катастрофы разоблачения, и стукнулся виском о камень. Вместо положенных звёздочек перед глазами всплыла намертво запечатлённая картина: мраморно-белое колено, приглашающе отведённое в сторону, тёмно-золотистые волоски в паху и крупные тяжёлые даже на вид… Да твоего же папу за ногу! Незряче моргая в темноту, Двэйн выпустил сквозь зубы воздух и опустился по стене на пол. Раскинул в стороны прямые ноги и сунул ладонь под ремень. «Не помешает знать, что у Кэмпбелла на уме» — узнал? Увидел? Что же это его высочество в одиночку самоудовлетворяется, неужто не нашёл никого, кто бы… помог? Кто бы вышел из тени и положил свою ладонь на сжатые пальцы запрещающим жестом: «Ты не кончишь без моего разрешения. А его ещё нужно заслужить». И Рабби с готовностью опустился бы на колени, сам отдавая власть над собой. Глядя возбуждающе и покорно, потянулся бы к шнуркам у кого-то на поясе, чтобы достать член и принять в рот. Но этот кто-то не спешил бы, о нет, провёл сперва большим пальцем по губам, очертил контур, тронул нижнюю и зацепил подушечкой край влажных зубов, позволяя втянуть внутрь и нетерпеливому жадному языку коснуться, облизать, погладил остальными пальцами скулу и подбородок, требовательно надавил вниз. И лишь потом бы направил головку члена между приоткрытых от желания губ и толкнулся бы глубже… От недвусмысленного протяжного стона, прозвучавшего, казалось, совсем рядом, пальцы резче сжались на члене, и Двэйн, запрокинув голову, тоже кончил. В кромешной тьме и беззвучно.