Электричество

Мастера намёков – даже они бессильны Объяснить за стаканом чая Что же в тебе такого?

Даже если бы Шнайдер очень захотел, то не смог бы предположить, как долго все это уже продолжается. Под «этим» подразумевалась дикая пьянка, которую пёстрая компания молодых и безбашенных до безобразия панков устроила на съёмной квартире. А чья эта квартира? Шнайдер наморщил лоб, пытаясь вспомнить, а видел ли он вообще хозяина. Черт, да тут за всю ночь побывало столько людей, что сам себя не узнаешь. Скорее всего бедняга надрался в числе первых и крепко уснул в каком-нибудь свободном углу, который еще не облюбовала для своих развлечений очередная парочка. Он отхлебнул немного из бутылки с пивом и криво усмехнулся. Если бы кому-то в голову пришла идея наградить самого трезвого человека в их компании, то Шнайдер точно получил бы свою медаль или кубок. Не первая идиотская мысль за все то время, что он просидел на подоконнике, в обнимку с этой несчастной бутылкой, которую давно было пора прикончить. Ну прямо как страдающая девчонка, которую недавно бросил ухажер. Шнайдер тряхнул головой и уставился в окно. Темная октябрьская муть не давала намеков о том, который час. В любом случае, последнее удовольствие сейчас выходить в это сырое холодное берлинское болото. Настроение всю неделю стремилось уйти в минус и сейчас кажется достигло критической отметки, когда не хотелось вообще ничего, кроме как завалиться на скрипучий диван в своей комнатке и уснуть дня так на три, без тревожных снов и мыслей. Шнайдер не хотел идти на эту тусовку, но Алеша своим энтузиазмом может заразить даже мертвого. К тому же он надеялся, что куча алкоголя, громкая музыка и – в идеале – девчонка, с которой можно развлечься без особых последствий, смогут подбодрить. И что в итоге? Пока все веселились, он протер задницей все более или менее тихие места. Голова неприятно ныла, а от одной мысли о чем-то крепче сидра начинало тошнить. Один раз к нему подсела то ли Ханна, то ли Хельга, с вполне недвусмысленным предложением, но Шнайдер только отмахнулся. Ханна-Хельга поджала губы, но ушла. Кажется, обижалась она недолго, судя по ее довольному лицу, пока незнакомый Шнайдеру парень усердно лапал ее грудь Но все было в целом неплохо, пока ближе к ночи в квартиру с радостным воплем не завалился Пауль, начав бодро обнимать всех, до кого дотянется. Слишком бодро. Все, на этом вечер можно было считать окончательно испорченным. Потому что, ну это Пауль. Бодрый, вечно счастливый и бесящий до невозможности Пауль. Знающий всё и всех, с острым как бритва языком. И конечно, Шнайдер родился под несчастливой звездой, потому что этот тип считал своим долгом бросить пару «уморительных» шуток в его адрес, каждый раз, когда они оказывались в одном помещении. И вроде бы все безобидно, но как же хотелось проучить этого придурка, например поправить нос или наставить парочку фингалов, так, в качестве урока. Но конечно это всего лишь мечты. Шнайдер был не робкого десятка, да и по комплекции превосходил невысокого Пауля, который временами напоминал задиристого воробушка. Только никто бы не оценил, если за якобы приятельские насмешки он пустит в ход кулаки. Пауль не был ни другом, ни приятелем. Он был огромной проблемой, вечно мешающейся занозой, чем-то в глотке, что не даёт спокойно вздохнуть, застрявшей в голове мыслью, фальшивой нотой. Он мешал, перебивал, лез не в свои дела и в чужую жизнь с поражающей лёгкостью. Причём замечал это кажется только Шнайдер. Все остальные, будь то ребята из группы или просто окружающие их люди, были в восторге от общения с Паулем, они смеялись его шуткам, хлопали по плечу, кивали и звали на каждую такую гулянку, которых по всему Берлину проходило даже слишком много. Его слушали, уважали и вряд ли мечтали сломать нос. Шнайдер недоумевал, неужели они не видят настоящее лицо этого человека? Или не видит он? Конечно, это не могло остаться незамеченным. Однажды, после репетиции он курил на ступеньках с Алешей. Настроение было пакостным благодаря (вот неожиданность) Паулю и его идиотской шутке, на этот раз про волосы Шнайдера. Да шутка и шутка, какая разница, если бы она была первой. Все это, вместе с накопившейся досадой и раздражением Шнайдер вылил на голову их солиста. Алеша сидел, дымил и хмыкал, а под конец выдал что это все блажь и пусть Шнайдер «не кобенится». Его задача – играть на ударных, а все обиды и претензии пусть либо оставляет за дверью, либо выметается из группы вместе с ними. Вообще-то справедливо. В глубине души Шнайдер понимал, что личные вопросы не должны мешать существованию группы и то, что его взяли играть в Feeling B – уже большая удача. Ребята были приятными и почти со всеми Шнайдер быстро нашёл общий язык. Они любили похожую музыку и придерживались одних взглядов на творчество. Шнайдер любил репетировать и выступать, каждый концерт был похож на что-то безумное, но выдающееся и искреннее. Ключевое слово – почти. Сначала Пауль даже понравился ему, он был живым, раскованным и свободным. Как только Шнайдера представили в качестве нового ударника, Пауль первым протянул руку и выдал что-то в духе: «Надеюсь, ты задержишься у нас подольше, чем прошлый палочник». Шнайдер смущённо заморгал, но руку пожал, удивляясь про себя какой-то хрупкости этого человечка. Удивление прошло довольно быстро, сменившись сначала непониманием, а потом и раздражением. На каждой репетиции он выдавал пулемётную очередь острых замечаний и комментариев, и их добрая половина почему-то касалась Шнайдера. Он пытался смеяться или отвечать шуткой на шутку, надеясь, что Паулю быстро надоест это ребячество, он привыкнет к новому лицу или найдёт другую игрушку. Но время шло, группа перестала обращать внимание на их перепалки, а Пауль кажется и не собирался заканчивать развлекаться таким идиотским способом. В планы Шнайдера не входило быть мальчиком для битья. Они продолжали играть, было бы глупо уходить из группы только из-за таких мелочей, но на любое слово или вопрос Пауля, если это не касалось музыки, Шнайдер игнорировал. Это делало существование хотя бы сносным. Иногда он хотел подойти и прямо спросить. Только что? «Почему ты ведёшь себя так со мной?» - глупо и похоже на выяснение отношений между влюблёнными. «Тебе не надоело?» - ну очевидно же что нет. «Тебя давно не били?» - однозначно перебор. Шнайдер всю жизнь был человеком прямолинейным. Если знал, что нужно говорить правду, какой бы неприятной она ни была – говорил. Так гораздо проще. Впервые он столкнулся с преградой, которую невозможно преодолеть, и теперь силы уходили на прокручивание в голове всех возможных решений. Шнайдер чувствовал себя беспомощным. Небо на горизонте начинало светлеть, и он прикинул, что, скорее всего, сейчас не больше пяти часов утра. Бессонная ночь вместе с мыслями, которые Шнайдер гонял по кругу, давали о себе знать. Все, что сейчас ему было необходимо – сон и никого вокруг. Больше никаких попоек в таком духе ближайшие недели две, нет, месяц и никакие байки Алеши не сумеют переубедить Шнайдера. - Ты не спишь? – позади раздался знакомый до боли в висках голос. Он выматерился про себя и обернулся. - М, нет, не хочется. Пауль стоял в проходе, рассеяно почёсывая щеку. Блондинистые вихры бездумно торчали во все стороны, словно иголки у ежа. Помятая футболка на пару размеров больше его самого смотрелась нелепо, но в то же время как-то… Мило? Шнайдер чуть не рассмеялся. Глупость какая-то. Пауль цокнул языком и подошёл к подоконнику, на котором скрючился Шнайдер. - Светает. Дерьмово провёл время, да? Шнайдер ничего не ответил. Самому себе рыть яму – ещё чего, он не дурак. Если захочет – сам сообразит, как получше сделать из него клоуна. - Ты в порядке? Он замер. Что черт подери происходит? Голос Пауля звучал обеспокоенно или Шнайдер наконец слетел с катушек, и все происходящее сейчас – плод больного воображения? - Выглядишь болезненно, помощь не нужна? Шнайдер отвернулся от окна и уставился на неожиданного собеседника. Лицо Пауля больше не было сонным, он скрестил руки на груди и хмурился. Беспокоился? Шнайдер все больше убеждался в том, что спит и видит самый странный сон в своей жизни. - Не, все нормально, просто не выспался. Сейчас пойду покурю и домой, - он блаженно потянулся и, хрустнув шеей, встал на ноги. - Подожди меня, ладно? – Пауль выскочил из комнаты а Шнайдер здорово напрягся. Он окончательно перестал понимать происходящее. Какого?... Паулю что, надоели слова, и он решил перейти к решительным действиям? Услужливое там, где не надо, воображение тут же подкинуло ряд картин. Демонически хохочущий Пауль стоит над трупом Шнайдера, потрясая лопатой, словно воин-победитель - мечом. Стоп, а почему лопатой? Додумать сцену своих похорон Шнайдер не успел. - Идёшь? У меня даже сигареты есть. – Пауль стоял напротив, закутанный в потрёпанную куртку. Лопата все ещё маячила перед глазами Шнайдера, но раз все это сон, то какая разница? Даже если перед дверью квартиры их будет ждать тигр или пума, то он ни капли не удивится. Шнайдер аккуратно перешагнул через лежащие на полу вповалку тела и бутылки и поплёлся за Паулем к выходу. Они вышли на улицу. Небо окончательно посветлело. Нечего было и надеяться даже на слабые признаки солнца. Все было затянуто сизыми низкими облаками и Шнайдер прикинул, успеет ли он попасть в квартиру до дождя. Воздух обволакивал их густым противным киселём, и он невольно позавидовал Паулю, который догадался захватить с собой что-то теплее футболки. Шнайдер поёжился и обхватил себя руками, пытаясь удержать остатки тепла. - Держи, - Пауль протянул ему сигарету и блаженно затянулся, оперевшись на проржавевшие перила. Шнайдер благодарно кивнул и щёлкнул зажигалкой. Было в этом что-то умиротворяющее - вот так стоять рядом, ощущать тепло чужого тела и выдыхать дым в нахмурившееся небо. Ощущение полного спокойствия и правильности. Будто всю жизнь Шнайдер шёл только для того, чтобы оказаться в этом месте и в это время. Он покосился на Пауля. Обычно улыбчивый, сейчас тот был непривычно серьёзен и спокоен. В нем появилось что-то изящное, притягивающее взгляд, что-то, чего Шнайдер не замечал в обычной жизни. Как будто слетела маска и Шнайдер ощущал себя везучим коллекционером, которому попался редкий мотылёк. Когда в последний раз он был так же расслаблен? Чтобы в голове и сердце ничего, кроме пустоты? Шнайдер не мог вспомнить, как ни старался. И это происходит с Паулем, имя которого он не мог произнести, не скривившись? Впервые с того времени, как они познакомились, Шнайдер задумался, почему, собственно, у них такие странные отношения? Он не выдержал и аккуратно тронул Пауля за рукав. - Послушай, я ерунду наверное спрошу. Почему ты постоянно, - Шнайдер помялся. Пауль внимательно смотрел на него, - Ну смеёшься надо мной? Шутки эти дурацкие, то есть, я настолько глупо выгляжу? Не вписываюсь в вашу группу? Я правда не понимаю. Шнайдер неловко почесал затылок и взглянул в лицо Паулю. На секунду ему показалось, что тот огорчён? Обижен? Разочарован? Это чувство показалось где-то в глубине глаз Пауля, и тут же нырнуло обратно. Он широко улыбнулся и Шнайдеру показалось, что эта гримаса абсолютно не вписывается в это промозглое утро и их разговор. - С тобой все в порядке, просто я такой весёлый парень. Не обращай внимания, - он хлопнул Шнайдера по плечу и шмыгнул носом. - Пойду пожалуй, бывай. Пауль тряхнул волосами и, накинув капюшон, сбежал по каменным ступенькам. Шнайдер проводил его спину взглядом и снова уставился в небо. На языке осталась горечь недосказанности и совершенно глупого разочарования.