«Зачем русские варят салат?!» иностранцы про щи.
— Ненавижу курсив! Всеми фибрами души ненавижу! Я его никогда не выучу. Никогда-а-а!.. Флаттершай опять закатила истерику дома. Причина была та же: в школе учили письменность, а запомнить все закорючки и тем более писать их каллиграфическим почерком не получалось. Но никакой речи о том, чтобы бросить школу, не шло даже близко. В школе оказалось в разы интереснее, чем дома, и оценки по остальным предметам неизменно радовали глаз родителей. Вдоволь наревевшись, пегаска вытерла слёзы и резко успокоилась. Посмотрела на недоделанную домашку. И решила отдохнуть. После бесцельно облетела комнаты в доме, обнаружив остальных домочадцев и напросившись на ласку и обнимашки у каждого пони. Так как было настроение побыть в одной, она в итоге уселась на подоконник на кухне — мать даже косо не посмотрела на выходки дочери. Флаттершай медленно менялась. Сложно было назвать это взрослением, но за каких-то год-два она превратилась из запуганной мышки в любознательного ребёнка, умеющего настоять на своём. Взгляд Флаттершай остановился посреди двора, где о результатах её «раскопок» напоминала только вспученная поверхность облака — многометровый несущий слой облаков, на котором стоял город, оказался легкоразрушаемым даже силами маленькой пегаски, у которой чесались лапки что-нибудь сломать. Можно построить что-то своё или вырыть норку, например. Мысли уплыли в далёкие дали, но подсознание работало над решением проблемы с домашкой. Вдруг её осенило. — Я в библиотеку. Буду через час. Малышка закинула за спину между крыльев маленький школьный рюкзак, выглядящий довольно обшарпанным, и не стала себя утруждать выходом через дверь: прыжок на подоконник, сжать тело в пружину и оттолкнуться изо всех сил вперёд и вверх. Крылья уже легли на воздух, мгновенье — и от пегаски ни следа. Младшеклассники по субботам не учились, что не мешало школе быть открытой. К сожалению, школьная библиотека оказалась закрыта на обед. На нижних этажах школы было непривычно тихо и пусто, по сравнению с обычным учебным днём. Флаттершай пришлось лечь прямо под дверью и свернуться в маленький пушистый комочек, чтобы хоть чем-то себя занять. В такой позе её нашла классная руководительница, окликнув по имени. — Я в библиотеку пришла за прописями. А дверь закрыта. Получив объяснение, учительница толкнула незапертую дверь. — Думаю, со мной ты можешь войти. Школьная библиотека находилась в совсем крошечном помещении, с точки зрения пегасов, и скорее походило на склад книг, чем на место, где можно посидеть в тишине и заняться своими делами, например, почитать. Слева у стены буквально считанное количество шкафов с литературой для учащихся повзрослее и на полу вдоль правой стены несколько ящиков с невысокими бортиками, внутри которых врассыпную лежали тонкие брошюрки толщиной редко когда обычной школьной тетради. Их разрешалось брать любому желающему, тогда как младшеклассники не могли самостоятельно делать поиск в шкафах. Более половины названий детских книг здесь были знакомы Флаттершай, как и их содержимое. В основном сказки, стишки и прочее. Но сейчас она пришла не за ними, хотя соблазн взять что-нибудь почитать ещё был. За содержимым секции для дошколят почти не следили, не говоря уже о поддержании её в отсортированном состоянии или хоть каком-нибудь порядке. Максимум — изымали повреждённые книги. И Флаттершай помнила, что где-то на дне встречала старые чужие тетради. Типичный поиск литературы выглядел так: схватить побольше из ящика и раскидать по полу. Отложить ненужное в сторону и достать следующую порцию. За наведение беспорядка никто не ругал, если перед уходом вернёшь всё на место. Исписанные прописи нашлись, даже в нескольких экземплярах. Флаттершай ещё добавила букварь — другой, которого у неё не было дома. Положила стопочку взятых книг на стол библиотекарю и только тогда обнаружила, что за ней пристально наблюдают. И очень давно. — Нравится школа? — спросила классная руководительница, чья стопка книг была в разы больше. Правда обложки были все одинаковые. — Очень, — кивнула Флаттершай. — И как тебе одноклассники? — Они очень… разные. Весёлые, общительные, готовы помочь. — И ты могла бы с кем-нибудь подружиться. — Наверное, — вздохнула Флаттершай и спрятала глаза в пол. Учительница поспешила заполнить наступившую тишину — по её опыту, если Флаттершай замолчала, то сама заговорит не скоро. — Нашла, что искала? — Почти, но они все исписанные. Можно, я вам кое-что расскажу? Небольшой кивок от взрослого. — Мне часто снится место, где я — не я. Там я другая. Например, там я учусь не в первом классе, а в четвёртом. И во сне я вспомнила, что училась писать по-другому. Что есть специальные тетрадки, и я решила их поискать здесь. Она рассказывала с полностью открытой душой той, к кому её попросили относиться как ко второй матери, а в ответ увидела безразличие и плохо имитируемый интерес. Разговор Флаттершай быстро скомкала — с её-то скромностью это не выглядело подозрительным, что она резко решила затихнуть. И они стали дожидаться библиотекаря в тишине, чтобы та сделал отметку о взятых ими книгах. Флаттершай слишком рано поняла, что всем на неё плевать, кроме родителей. И что ей нужны друзья, если она не хочет оказаться в одиночестве. Отношение к учительнице не изменилось, но больше таких откровений не было.* * *
Закончился один из воскресных завтраков, Флаттершай помогала маме мыть посуду, братик с отцом уже покинули кухню. — Флаттершай, давай учиться готовить. А то особенный пони замуж не возьмёт неумёху, — завела разговор с дочерью Шай. — Я умею, — отмахнулась кобылка, не отрываясь от своего занятия. И вдруг спросила: — Кто такой «особенный пони»? — Это когда вы любите друг друга настолько сильно, что хотите провести вместе всю жизнь. Как мы с папой. — Понятно. Любимый. Когда у меня будет любимый? — Когда его встретишь — ты поймёшь. Флаттершай по-взрослому кивнула и скоро закончила мыть посуду. Легко вспорхнула и, игнорируя гравитацию и любую логику, полетела вверх ногами. В дверях миссис Шай её окликнула, отчего пегаске пришлось докрутить сальто через голову вперёд и шумно приземлиться на все четыре копыта. Только каким-то чудом ей удалось не запутаться в собственных гриве и хвосте, а длинная взъерошенная чёлка упала на лицо, прикрывая один глаз. — Может, приготовишь что-нибудь на обед, раз уже умеешь? — Без проблем. Почему нет? — к удивлению матери, Флаттершай не стала отказываться от своих слов и прошагала обратно на кухню. — Тогда салат? Кухня была самым маленьким помещением в доме. Малая площадь компенсировалась высотой потолков — бескрылые пони лучше бы сделали второй этаж, а вот пегасы для себя разместили множество шкафчиков и полок вдоль стен и могли сделать их какими угодно высокими. С подсказками матери Флаттершай подлетала к одному из них и набирала ингредиенты. Если стоя на полу могли разместиться без лишней тесноты четверо-пятеро пони, то вот в воздухе с трудом могли разминуться жеребёнок со взрослым пегасом, не говоря уже о двух взрослых пони. Миссис Шай оставалось только давать советы, где что лежит, и страховать дочку от падения — в чём Флаттершай не нуждалась, пока в воздухе воздушными потоками управляла она одна. А вот к стенам приходилось подлетать с повышенной осторожностью, чтобы не чиркнуть крыльями и не свалиться. Первыми под нож на столе попали чуточку подсохшие огурцы. Помыв, их нарезали вдоль на четвертинки и накидали в пустую банку. Заполнив её наполовину, остальное пространство залили водой и добавили ложку соли. А вот чеснок почистить самой у Флаттершай не получилось — пришлось просить маму. Сначала она попробовала разделить головку чеснока лапками, после провала — откусить. И долго отплёвывалась от попавшего в рот сока, после чего окончательно сдалась. Несколько зубчиков чеснока, расплющенных лезвием ножа, отправились в ту же банку. Картофель, свёкла, морковь — по одному-два каждого корнеплода отмыли и с дальней полки достали большую кастрюлю. Когда-то она была эмалированной, но время и множество сваренных в ней блюд привели её почти в состояние негодности. Выбрасывать было жалко — там, где откололась краска обнажившийся металл не был ржавым, а купить новую… семья с двумя малолетними детьми позволить такую роскошь не могла. Зато эта кастрюля пригодилась. — Доченька, но салат ведь не варят. — Не мешай. — И овощи чистить надо. — Ма-а-ам! Включи лучше плиту, я не знаю как. Как только все овощи оказались залиты водой и на плите, Флаттершай с сомнением посмотрела на кочан свежей капусты. Обрезала несколько наружных листов. Пожевала. И оставила их лежать на столе. — Как вода закипит — пусть ещё варится минут двадцать. Буду играть во дворе. Пегаска прогулочным шагом направилась наружу. Молниеносно перетекла в прыжок и очутилась на подоконнике. Набранная кинетическая энергия почти вся истратилась на подъём в высоту, и пони, не задерживаясь лишнего мгновенья в промежуточной точке, упрыгала дальше через открытое окно. — Сколько раз просила так не делать! Ты ведь не кошка! — Мяу! — донеслось с улицы голосом Флаттершай, и послышался быстрый удаляющейся топот. Не успела Шай вздохнуть и начать убирать на кухне наведённый беспорядок, как… — И, мам, — кончик мордочки просунулся обратно в окно, — не трогай ничего, пожалуйста. Дворик около дома был совсем крошечный. Флаттершай редко бывала на улице, точнее за пределами двора. Ей было не с чем сравнивать собственный дом с другими, да и увидь она, что у других пегасов дом в несколько раз больше, а двор у дома — в десятки раз, она бы только пожала плечами. Гектары лугов с цветущими травами, от дома нужно пройти по грунтовой дороге несколько километров, чтобы добраться до чёрных прямоугольников картофельных полей с редкими вкраплениями длинных грядок. Десятки соток земли, принадлежащих её семье, среди которых была пара лично её грядок, огороженная колышками с краю. Сложно сказать, что в деревне дети взрослеют раньше, но умеют больше, чем городские. Зачастую там растут маленькие помощники. И никого не пугает вид дошкольника с топором, в меру своих сил рубящего дрова. Зато здесь у неё были невозможные облака, по которым пегасы ходили и совершенно не обращали внимания на их невозможность. И облака отличались и обладали разными характеристиками. Некоторые облака, например, которые использовались для стен жилищ, позволяли интегрировать в них стройматериалы с земли или же современную бытовую и кухонную технику. Масштаб творения поражал воображение: настоящий парящий в небе город, сделанный из облаков! И не где-то там, далеко, а прямо здесь. Никто не замечал величественность и невозможность места, где они живут. Не с чем сравнивать. А ведь где-то там далеко внизу есть земля, где земные пони выращивают овощи и фрукты, которые потом попадают в дома облачного города. — Флаттершай, время прошло. Ты где? — миссис Шай обеспокоенно вспорхнула с крыльца, оглядывая с высоты каждый закоулок дворика. Двор был равномерно ископан: тут и там виднелись норки. В одной из нор сначала показался розовый хвост, а потом — жёлтая задница. Вся пегаска была покрыта мелкими клочками облака, которые как наэлектризованные шарики пенопласта облепили её и почти полностью скрыли родной цвет шёрстки. — Не прокопай до дна, а то упадёшь. Флаттершай в ответ лишь беззлобно фыркнула, чтобы затем отряхнуться. У плиты она с видом знатока проверила готовность овощей в кипящей воде, потыкав их остриём ножа. Позволила матери слить воду, а сама выпросила последние пару яиц — их покупали редко, скорее по причине, что в семье их почти никто не ел. Чаще всего родители давились и ели через силу варёные яйца, подавая пример подрастающему поколению о здоровой еде. В первое время, пока Флаттершай, поняв важность потребления белка, не стала без лишних уговоров съедать положенное ей яйцо. И заодно желток из яйца Зефира — братик терпеть его не мог, а вот варёный белок ему приходилось съедать под давлением большинства. Разбить скорлупу лезвием ножа — легко, сложнее расколоть пополам, чтобы желток остался в одной из половинок целым и без попавших в него осколков скорлупы. У Флаттершай не получилось — пришлось вылавливать из миски пока ещё целый желток ложкой, удерживая её копытом. Мать уже перестала удивляться, откуда у дочери возникли такие привычки — все родительские пособия говорили обучать детей пользоваться предметами, держа их ртом. Флаттершай же с какого-то времени проявила предрасположенность делать всё лапками, говоря, что так привычнее. И не говоря, кто её так обучил. С Зефиром такой проблемы не наблюдалось… пока Флаттершай не стала переучивать и его. — Яйца сырыми не едят, — прокомментировала Шай, когда все желтки после небольшого неравного сражения наконец-таки оказались в другой миске, отделённые от белков. — Ма-а-ам! Или я не готовлю, или ты не лезешь. — Всё-всё, не лезу. Раз мать заинтересовалась яйцами, ей дали ответственное задание: взбить желтки с растительным маслом. Сама Флаттершай отправилась чистить остывшие овощи. Могло быть безответственным давать нож маленькой кобылке, но Флаттершай настойчиво выпросила свой собственный и доказала свою способность безопасно им пользоваться. Небольшой, лёгкий с удобной зубоядкой как для хвата ртом, так и копытом. Но вот само лезвие… оно не было затупленным. При неосторожном обращении им можно было стесать себе кожу или нанести глубокий порез. И Флаттершай это понимала в ужасающей степени. Выбирая себе нож в магазине вместо подарка на день рождения, она сразу отсеяла острые гладкие ножи, посчитав их опасными, и шокировала родителей, объяснив причину: они настолько острые, что порез можно не заметить и нанести себе глубокую рану. И тут же после этих слов, выбрала себе нож с зубчатой режущей кромкой, даже ещё больший по остроте. Лезвие было похоже на мини-пилу, этими острейшими насечками можно было резать замёрзшие продукты без труда. «Им порезаться будет больнее», — пояснила Флаттершай. И с тех пор была достаточно осторожной, чтобы ни разу не пораниться им. Или была достаточно скрытной, чтобы незаметно зализать мелкие порезы. Ей до сих пор запрещалось пользоваться ножом без присмотра родителей. На что она была согласна и даже нацарапала своё имя на ноже — мать Флаттершай подметила это проявление мальчишеской черты характера, решив, что это пройдёт с возрастом. Количество замаранной посуды уже превысило то, на которое рассчитывала миссис Шай, когда предлагала дочери поучиться готовить. Если эксперимент с салатом провалится — ещё останется время сделать бутерброды, как и планировалось изначально, когда дочь не перехватила инициативу. Но начинание дочери нужно одобрять, особенно в зародыше и такое полезное. Не получится с первой попытки — получится с десятой. Не у всех есть талант к готовке, но все способны на простейший алгоритм действий, чтобы сделать себе бутерброд. Результатом очистки овощей стали угловатые шарики и перепачканная в свекольном соке мордочка Флаттершай. Дальше дело пошло веселее: всё порубили на ровные мелкие кубики, перемешали в большой чашке. Солить в этот раз доверили матери. Кочан свежей капусты не пригодился, его просто разрезали на четвертинки и подали к столу как есть. — Где ты этому научилась? У Флаттершай забегали глазки. — Приснилось, — тихо прошептала она. Приготовленный салат все оценили высоко во время обеда. Малосольные огурцы — тоже, хоть они и не успели усолеть. И только Флаттершай уплетала в одиночку домашний майонез, который добавила в винегрет со свёклой — никто больше не рискнул есть сырые яйца. С этого дня Флаттершай готовила почти каждый день, если конечно же не была занята.* * *
«В доме меня встретило всё большое семейство пегасов. Немного понаблюдав за ними, можно ошибочно принять их за традиционную семью: мать, отец и две дочери с большой разницей в возрасте. Однако, им не зря дали запоминающееся прозвище, упоминать которое я опасаюсь в их присутствии. Попридержу пока интригу, по мере чтения станет всё понятнее. Не думаю, что меня специально ждали, я, конечно, просил назначить дату встречи, на что, к своему удивлению, получил разрешение приезжать в любой день. Время приближалось к обеду — меня попросили отложить любые разговоры и любезно пригласили к столу. Могу поклясться, что я собственными глазами видел, как ловко пегаска управляется с готовкой…» Писатель перед поездкой навёл справки об обычаях пегасов и типичных планировок их жилищ, чтобы подчеркнуть в репортаже контраст между пегасами, живущими в родном ареале обитания, и между ассимилированными. Не сказать, что без подготовки и знаний, он оказался бы менее впечатлён, но сейчас почти физически ощущал, как рвутся шаблоны. Не раз возникала мысль, что ему подсунули земнопони с фальшивыми крыльями — объяснить увиденное стало бы проще. — Спасибо, вы невероятно добры, — единорог поклонился, принимая тарелку с порцией блинов. — Слухи о вас не врут. — Стараюсь соответствовать образу, — улыбнулась Флаттершай, балансируя на двух задних ногах, и продолжила раскладывать из общего блюда блины по тарелкам. — Мы не ждали гостей, но где-то оставались вчерашние пирожки. Принесёшь? — обратилась она к самой младшей третьей из пегасок, которая без лишних разговоров нашла бумажный пакетик, пропитавшийся маслом. — Не стоит беспокоиться, — успокоил единорог, когда ему подсунули аппетитно пахнувшие пирожки. И не скажешь, что вчерашние. — Долг хозяина дома проявить дружелюбие и накормить гостя с дальней дороги. — В чём-то я согласен с вами, — единорог повернулся к жеребцу и кивнул хозяину, начиная диалог с ним. — Можно я буду называть вещи своими именами? — Смотря о чём пойдёт речь. — О табуне. В современное время это большая редкость. Даже если всего две кобылы с одним жеребцом. — Есть такое, — скромно улыбнулся отец семейства. — Разрешите пожать вам копыто: сразу видно настоящего мужика, готового тратиться на двух красивых жён и дочь. Все кобылки одновременно засмеялись. — Мужик?! Да даже я больше похожа на мужика, чем он! — прокричала упавшая из-под стола пегаска. — Прости, мы не хотели задеть твою самооценку, — Флаттершай подлетела и примирительно чмокнула жеребца в лобик. — Боюсь, вы не так поняли, кто главный в нашем табуне. И у вас устаревшая информация: «жён» сейчас четыре. — Кто ещё двое? — оживился репортёр, перелистывая блокнот на новую страницу. — Давайте так, — грозно взглянула Флаттершай, садясь за стол. — Это не относится к теме разговора. Сразу говорю: они не пегасы и не любят публичности. Вы ведь собираете материал про необычных пегасов для публикации в газете, как я поняла из вашего письма, мистер?.. — Шайн. Зовите меня просто Шайн. Извиняюсь, что не представился раньше. Привык, что в Мейнхетене меня сразу узнают. Что до вашего вопроса, вы совершенно правы, я сейчас пишу про пегасов, и ваша семья может стать интересным примером ассимиляции с некрылатым местным населением. — И ещё вам интересен наш табун. — Не буду скрывать: материал стал бы менее интересен читателям, будь в нём написано про одинокого пегаса, живущего на земле. Необычно, ново, но без сенсации. — А табун как раз даёт такую сенсацию. — Именно! Ведь это распаляет фантазию с бесчисленным количеством причин, по которым пегасам пришлось переступить через принципы и поселиться на земле и терпеть неудобства. Может быть, в этом замешана любовь к земнопони или единорогу, и возлюбленным пришлось идти против общества с обеих сторон: небесного и земного — чтобы находиться вместе. Не ваш случай? На репортёра смотрели разными взглядами. Жеребец недовольно скривился, выражая своё мнение, где он видел всю это жертвенную любовь. В глазах другой отчётливо читалось «вот псих», она даже хотела что-то ляпнуть, но успела осознать, что рядом есть ребёнок, и попридержала язык. И только Флаттершай чему-то улыбнулась. — Моё личное мнение: уж лучше официальный табун, чем обманывать своего особого пони и бегать по любовницам. А ты не слушай и не впитывай неправильную мораль, — Флаттершай зыркнула на ойкнувшую пегаску школьного возраста, навострившую уши к взрослым разговорам, что даже замерла за столом с блинчиком на полпути ко рту. — Сначала еда — потом дело, — продолжила Флаттершай. — Однако, если вы спешите, то можете послушать меня. Флаттершай кинула взгляд на свою нетронутую тарелку. Стопка тонких золотистых блинов — такие в Эквестрии не делают. То, что здесь называют блинами, скорее оладушки-переростки [1]: на сковородку льют толстым слоем тесто и обжаривают с двух сторон. Получаются сантиметровые блины — одним-двумя уже можно наесться. Вкусно, но это не настоящие блины. — Это моей любимой вредине, которая не ест пироги, — она отдала свою порцию рядом сидящей взрослой пегаске и нежно потёрлась об неё щекой. С противоположного конца стола донеслись рвотные позывы, имитируемые маленькой пегаской. Себе Флаттершай пододвинула маленькое пирожное из центра стола — явно покупное, хотя выглядело столь же свежо и аппетитно, как всё остальное. — Прекрати! — Да, мам. Стоило Флаттершай отвлечься на нравоучения для одной, как вторая пегаска в дополнение к двойной порции блинов тоже попыталась взять себе десерт, на что мгновенно получила удар деревянной ложной по голове от бдящей Флаттершай. — Никакого десерта, пока не съешь всё. — Ну, Флатти! — Не Флатькай мне. Флаттершай собралась с мыслями и начала рассказ: — Наверное, вам будет интересно узнать факт, что все присутствующие здесь пегасы родились и выросли в Клаудсдейле. Все чистокровные, как минимум все родители и бабушки-дедушки точно были пегасами. Я была первой, кто начала жить на поверхности. Но к тому времени мы были знакомы с моей любимой всю жизнь. Любовь с первого взгляда. — Друзья детства, — поправила вторая пегаска. — Да-да, это я и хотела сказать, — Флаттершай подмигнула репортёру и взмахом крыла сделала чиркающий жест в воздухе, чтобы он записал её версию событий.* * *
Опять день знаний в школе, и начало учёбы. На самом деле Флаттершай любила толпы народа — в них она становилась незаметной. Благополучно перевелась во второй класс и доказала в первую очередь себе, что способна уживаться в пегасьем коллективе почти-ровесников. С несколькими одноклассниками возникли приятельские отношения, даже кто дразнил её раньше за плаксивость стали относиться к ней дружелюбно, когда она больше не стала давать поводов себя дразнить. Даже в маленьком коллективе были и антипатии к ней, в основном из-за её нежелания нарушать правила или участвовать в детских играх. Таких пегасов Флаттершай игнорировала, не собираясь прогибаться кому-то в угоду или быть милой для всех. Со всеми нельзя подружиться, если ты только не дочь кондитера [2]. Хотя внешне это выглядело, как застенчивость и боязнь сделать первый шаг. Все одноклассники выстроились в линию, помимо школьников пришло слишком много пегасов, поэтому Флаттершай привычно ушмыгнула за спины первых рядов. Протискиваясь между телами, она случайно врезалась в кого-то лёгкого. Этим кто-то оказалась голубая пегаска с разноцветной гривой. Пока тело Флаттершай испуганно вжалось в землю, разум высматривал глазом из-под чёлки каждую чёрточку на лице незнакомки. — Не ушиблась, мелкая? Единственная и неповторимая Рэйнбоу Дэш теперь будет учиться во втором классе! «Ты сама мелкая». — … — тихо прошептала Флаттершай вместо этого, не отрывая глаз от пегаски. — Ты что-то сказала? Потому что если кто-то обидит такую милашку, ты только скажи, я в миг с ним разделаюсь! — Любимая. — А?!.. — Ты будешь моей любимой! — тело Флаттершай распрямилось, как сжатая пружина, и клубок из разноцветных перьев и волос упал на землю. — Отцепись от меня!* * *
Родительское собрание. Не первое и не последнее. Но первое в этом учебном году. Учительнице есть что рассказать об успехах и неудачах. — …теперь о Флаттершай. Ответственная, делает задания в срок и показывает отличную успеваемость. В прошлом году были проблемы с письменностью, в этой четверти заметен прогресс после каникул. А вот поведение… Формально, ничего не нарушает, но… Родители Рэйнбоу Дэш, тоже послушайте. Каждое утро проходит по такому сценарию…* * *
Звонок на первый урок ещё не прозвенел. С одного конца коридора показывается Флаттершай с идеально расчёсанной гривой. Она стоит, выжидает. Только на другом конце коридора показывается Рэйнбоу, так она расставляет все ноги пошире и расправляет крылья во всю ширину. Они замечают друг друга и встают в одинаковые позы. — Флаттершай! — доносится звенящий крик с одной стороны школы. — Любимая! — тихий, но не менее звонкий голос эхом разносится в другой стороне. Они скидывают с себя сумки — те ударяются об стены или пол. Пегаски несутся навстречу друг другу — удар! — и начинают бороться. Во все стороны летят клочья пуха, перьев, куски вырванных облаков из пола и стен. Звенит звонок — они помогают подняться друг другу, подбирают брошенные вещи и идут вместе в класс. Учительница только вздыхает, когда опять видит двух взлохмаченных пегасок.