precious patience

Oh wonder — lose it Омега с самого утра в спешке бегает по всей квартире, носясь туда-сюда словно маленький ураганчик. Он потихоньку собирает вещи, решив начать с раннего утра, чтобы точно всё взять и ничего не забыть. Он тщательно перепроверяет список, который написал ещё несколько дней назад, и примерно раскидывает оставшееся время на сборы. Билет на поезд в Пусан куплен ровно на пять часов вечера, поэтому времени в запасе ещё полно. Где-то в десять часов его встретит Чимин со своим альфой, личность которого так и осталась скрытой. Они вместе поедут к ним домой, где его согласились приютить на первое время, пока Тэхён не найдет себе постоянное жильё. Всё уже распланировано до мелочей, осталось только успешно воплотить все планы в жизнь. Тэхён почему-то уверен, что всё получится. Он сможет начать новую жизнь, с новыми людьми, с новыми знакомствами, с новым городом, пусть он был там и не раз. Он научится жить без альфы и, наконец, выбросит его из своей головы. К сожалению, не из сердца. Оттуда его не выгнать никаким из всевозможных способов, которые только знает. Тэхён мог бы попытаться что-то сделать с этим, только вот как-то не хочется. Тот самый милый альфа с кроличьими зубами и в меру сладким запахом корицы; с которым было ощущение защищённости и безопасности, будто за каменной стеной, хоть альфа и младше его на год; вечная забота и тепло, разливающиеся по телу от приятных прикосновений — он всегда находился там, в этом укромном тихом местечке, к которому никто, кроме него, так и не смог подобраться. Он находился в его маленьком добром сердце с самого начала, сам того и не осознавая. Он там давно и крепко, обустроился за эти годы и привык, жаль только, что ушёл сам. Но обещал вернуться. Омега не сможет забыть тех ночей, когда лишь одно одеяло на двоих, переплетённые ноги и тихий счастливый смех под приглушённый свет фонарей с улицы. Плавную мелодию с телефона, что придавала моменту особенности, окутывая и очаровывая их собой. То самое чувство, когда теряешься в глазах напротив, ныряешь туда с головой, даже не надеясь вернуться. Признания в любви, которой оба так сильно доверились, произнесённое на ухо, лишь для него одного. То беззвучное «навсегда» одними губами, пойманное взглядом и оседающее на кончиках пальцев. Но не забудет и страха перед каждым приходом домой, боясь снова оказаться на самом дне, растоптанным и униженным. Ненавистного хлопка входной двери, оповещающего о возвращении альфы. Страх, сковывающий и пронзающий душу, когда боишься узнать его состояние, даже и не сумев поднять голову. Паршивое чувство безысходности, заставляющее чуть ли не плакать, потому что большой чёрный зрачок ни к чему доброму не приведёт. Он знал это и был готов принять на себя удар, подставивши не только тело, но и израненное в куски сердце. Видеть его таким было сложно, но когда заглядываешь в глаза и видишь то самое привычное — ещё сложнее. Тэхён прекрасно понимает, что там отражается, понимал с самого начала, но боялся признать это. Боится и до сих пор. Он никогда не сможет забыть того личного дьявола, и свои девять кругов ада, что прошёл после. Десятый стал последним.

***

Чонгук лежит на своей постели и смотрит в пустой серый потолок. Он поднимает руки к верху, словно тянется к небу, что скрыто за проклятыми бетонными стенами. Всё уже стало таким обыденным и привычным, желания противиться давно нет. Вместо него чаще всего приходит мысль забросить всё это, сорваться, уйти подальше отсюда и забыть страшным сном. Он уже смог выучить своё расписание от и до, повинуется всему, что ему скажут, только вот те таблетки глотать не хочется. С каждым разом, когда маленький кругленький препарат оказывается лежащим на его ладони, Чону противно от самого себя. Он больше не кричит, не плачет ночами, не воет от любви к нему, что словно единственное светлое и святое в его жизни, заставляющее бороться дальше. — Чон Чонгук? — дверь, со скрипом, открывается, и в комнату заходит высокий альфа в нежно-персиковой форме. Ему нравится этот цвет — хоть одно яркое пятно в четырёх скучных стенах. — Да, это я, — уже привычно поднимаясь с кровати, зная что будет дальше. — Вам разрешено выйти на прогулку на пятнадцать минут. Мне приказано Вас проводить, — альфа с пухлыми губами отходит в сторону, пропуская пациента вперёд. Чонгук проходит за ним, улавливая сладкий запах фруктового мармелада, что оседает на кончике языка. Довольно необычный для альфы, больше подходящий для милой омежки, хотя всё же приятный и, наверное, вкусный. Странно, что он раньше не замечал этого молодого человека за своё долгое и, казалось, вечное, нахождение здесь. А на деле всего три месяца. Три месяца без омеги. Без своего омеги. Чонгук хмыкает себе под нос, примерно прикидывая все варианты, и останавливается на том, что он новенький. Он послушно проходит вперёд, даже не останавливается и не смотрит на идущего позади него человека. Длинные пустынные коридоры сменяются один за другим, а сам Чон ловко поворачивает за угол, выучив дорогу к саду наизусть. Он кидает взгляды на остальных работников, молча кивая головой в приветственном жесте, даже видит некоторых пациентов и понимает, что они намного хуже его. Он не раз слушал бездушные крики посредине ночи и знал каково это, потому что кричал так же. Его выйти воздухом подышать выпускают не часто, а увидеть остальных, таких же как он, практически не доводилось. Смотря на них, Чонгук благодарен двум самым родным людям, которые не позволили стать таким. Сейчас он чувствует, что делает правильно, так как надо, находясь здесь и проходя терапию. Всего-то потерпеть ещё чуть-чуть, чтобы выйти отсюда по-настоящему живым. — В Вашем присутствии нет необходимости, — он оборачивается, впервые глядя на этого загадочного альфу и, опустив взгляд на неприметный бейдж, продолжает, — Сокджин-щи. — Всё же Мин Юнги-щи попросил меня присмотреть за Вами на время, — он опускает глаза в пол, почему-то боясь смотреть на Чонгука. Предположения того оказались правильными, и Джин действительно новенький здесь. Только вот освоился уже достаточно хорошо, чтобы знать каким злым может быть их главный врач и по совместительству заведующий отделением, как и то, что этот странный Чон Чонгук слишком спокойный и нормальный для человека, что находится здесь. К нему приставляли лишь проверенных людей Юнги, но в основном тот предпочитал справляться сам. Можно было подумать, что этот альфа какая-то шишка в обществе, если бы не его слишком простой и обыкновенный вид, как и то, что он находится в обычном наркологическом центре Сеула. Слухов ходило много, как и хороших, так и плохих. Но ничего из них он пока что не видит, потому что Чон, на удивление, трезв и уравновешен, не делает никаких резких движений и не пытается сопротивляться. Вообще мало кого выводят просто так, не сковывая руки и ноги, не затыкая рот и не усаживая на инвалидное кресло из-за невозможности нормально ходить самому. Этот же сам идёт по давно выученному пути, а Джин лишь вынужден идти следом и контролировать на всякий крайний. Они доходят до предназначенного места очень быстро, что Сокджин и не успевает опомниться, как пациент уже проходит дальше, поправляя теплую куртку и кутаясь в свой шарф, и садится на холодную лавочку. Ким проходит следом и встаёт сзади, не решаясь присесть рядом или хотя бы подойти ближе. Он видит, как альфа сложил покрасневшие от лёгкого мороза руки в замок и спрятал их в карманы. Широкие мощные плечи сгорбились в попытке сохранить больше тепла, а длинная отросшая чёлка упала на прикрытые глаза. — Сокджин-ши, не стойте столбом, присаживайтесь, — кивает на место возле себя, а альфа чувствует себя каким-то загнанным в угол, хотя явно старше. — А, да. — он неловко переминается с ноги на ногу, немного покачиваясь на пятках. Немного по-детски, но своим привычкам альфа изменять не любит. Почти весь его гардероб в нежных пастельных тонах, основной из которых — нежный розовый персик. Он любит сладкие десерты и обычные вкусности, а дурманящий запах мармелада подходит ему как никогда. Грация и плавность следуют за ним всегда, из-за чего его часто путают с омегой. Только широкие плечи, довольно высокий рост и грубоватый голос указывают на настоящую принадлежность. Альфа сидящий возле него по левую руку — полная противоположность. Джин не знает с какой стороны к нему подойти, что сказать и как тот будет реагировать. Ему не попадались такие люди, а пациенты — тем более. Поэтому лишь иногда открывает рот, чтобы что-то сказать, а потом тут же закрывает, не осмеливаясь. Со стороны издаётся тихий смешок, и парень наконец поднимает глаза на Чона. — Если хотите что-то сказать, Сокджин-щи, то говорите, — теплый голос обволакивает вокруг, а внутренний зверь понемногу успокаивается. Чонгук похож на лидера, предводителя их стаи, волк его слушается и уши острит во внимании. — Можно просто Джин. И да. Я хотел кое-что узнать у Вас, — он смотрит на парня в ответ. Мягкий взгляд тёмных шоколадных глаз завораживает и позволяет довериться, подчиниться. — Давайте перейдём на «ты». Я уж во всяком случае младший, да ещё и пациент. Мне немного неловко от такого официального обращения, Джин, — первое впечатление постепенно рушится, показывая настоящую сторону альфы. Он действительно спокоен и сосредоточен, но холода и равнодушия почти не осталось. — Про Вас. Тебя, — тут же исправляет себя, — многое говорят, но я вижу, что всё как раз наоборот. Мне интересно как ты сюда попал, — доброта в глазах сменяется чем-то больший и глушащим его, неприятно разливающемся по телу. Боль. — Прости, я не… — Джин быстро замечает смену настроения на чужом лице и уже хотел возразить, как Чонгук тепло и широко улыбается, а потом мотает головой из стороны в сторону. — Ничего… Я всё же расскажу, — он усаживается поудобнее и откидывается спиной на холодную лавочку. — Тут нет ничего интересного или необычного, всё это из-за омеги. Мы с ним истинные, да и познакомились достаточно давно — примерно. Почти пять лет назад, — он тяжело выдыхает, ведь всё ещё не верится. Целых пять лет они были вместе, а тут резко стали порознь. — Недавно вот узнал, что он беременный и решил, что пора прекращать. Я хочу, чтобы Хеджин был счастливым, а с отцом наркозависимым это невозможно, верно? — Красивое имя… Вдвоём выбирали? — Нет, я один, — глаза начинают предательски слезиться опять. Он же так пытался себя контролировать, не плакать больше, но вот все обещания опять идут к чертям. Он не сможет сказать это вслух, не согласится с тем, что сбежал как последний трус. Тэхён наверное действительно проклинает его за то, что оставил. Он может подумать, что Чонгук испугался ребёнка, испугался ответственности, но это ведь не так. Со стороны именно так и выглядит, поэтому у омеги есть все причины ненавидеть его. Но вторая сторона все же надеется на лучшее и ждёт какого-либо чуда. Желание закончить с этим поскорее и оказаться в родных теплых объятьях с запахом ванили растёт всё больше, жаль только выполнить его не так легко, как хотелось бы. Неловкое молчание повисает в воздухе и сгущается тяжёлыми каплями между ними. Альфы думают каждый о своём, зарываясь полностью в свои воспоминания. Оно следует за ними по пятам, не давая спокойно жить дальше и напоминая о себе на каждом моменте. Оно никогда не отпустит, лишь преследует и тянет на дно, стоит только опустить руки и перестать бороться. Наверху свет белый видно, он сияет и зовёт к себе, ласково ладони протягивает и улыбается ярко. К нему бы пойти, выплыть отсюда и забыть, но темнота глубины на дно слишком сильно тянет и манит собой. — Знаешь, Чонгук… — затянувшуюся тишину прерывает старший альфа, наконец решившись повернуться к Чону и в глаза его зеркальные заглянуть. — У меня тоже когда-то был омега, — а это чёртово «был» слишком ранит сердце и оголяет зажившие раны. — Я любил его очень и люблю сейчас, даже не представляешь насколько. Мы жили душа в душу, всегда вместе, всегда рядом. Нашу пару часто ставили в пример, называли идеальной. Но ведь все идеальное когда-то заканчивается, ведь так? Чонгук слушает внимательно, в каждое слово вникает и всё через себя пропускает. Ощущает чужую боль и хоть чем-то помочь пытается. Разделяет и помогает, подбадривающе по плечу хлопает, показывая свое присутствие рядом и прогоняя одиночество. Это уже порядком надоело за все эти месяцы и даже годы. Чонгук не один и никогда одним не был. — К чему ты клонишь? — Его не стало четыре года назад. Мы ждали ребенка… Омегу. Он как раз был на шестом месяце, но в один день я потерял их обоих. Я тогда остался на дежурстве в больнице, а он хотел заехать в торговый центр и купить вещи для нашего малыша, но… Не доехал, — альфа тяжело сглатывает и с трудом сохраняет спокойное лицо. В душе уже давно угаран из эмоций, тот заливается слезами и даже скрыть не пытается. А на лице былая маска равнодушия так и осталась. Он упадёт сразу же, как только стоит зайти в квартиру и перешагнуть порог их его спальни. — Произошла авария… Был сильный удар, от машины почти ничего не осталось. Я вообще удивлён, что он не погиб на месте. Врачи сказали, что сделали всё, что могли, но… Нашу пару изначально ждал такой конец, этого не изменить, а прошлое назад не вернёшь. Сердце Чонгука пропускает удар при мысли, что он мог потерять их так. Альфы продолжают молча сидеть на той же лавке в парке при больнице, наблюдая за природой вокруг. Всё сейчас кажется таким мутным и серым, сливается в одно и на даёт насладиться пейзажами сполна. Голые деревья скрыты за высоким забором, что ограждает всю территорию и перекрывает все пути отступления, а однотонное тусклое небо никак не украшает кадр. Нет больше тех больших цветных листьев, что ярко обрамляли худые ветви и переливались на солнце тысячами оттенков золотого. Нет бархатности голубой над головой с пушистыми белыми тучками, нет мягкого ковра под ногами, нет теплой ладони в своей и родной улыбки рядом. Тэхён любит красивую осень, и Чонгук это помнит. На нос неожиданно приземляется большая капля воды, заставляя резко проморгать и запрокинуть голову к верху. Ещё парочка попадает на щеки, скатываясь вниз по подбородку словно слёзы, и падает на асфальт, что тоже постепенно начинал намокать. Джин встаёт первым и подаёт руку альфе, молча дожидается пока тот встанет, а потом уже вместе направляются обратно в здание. Люди вокруг копошатся и спешат побыстрее попасть внутрь, и неважно будь то пациенты, врачи или другие мед работники. Лишь эти двое неторопливо идут, не обращая внимания на переполох вокруг. — Чёрт возьми, Чонгук! — кричит знакомый голос, когда парни заходят внутрь. — И где только тебя носит?! Заболеть хочешь или что? — Тише, хён. Успокойся, пациентов распугаешь, — альфа улыбается тепло и скидывает с себя верхнюю одежду, промокшую до нитки. — Быстро поднимайся на свой этаж и иди в душ. Сокджин, проводи его, — Юнги злобно шипит на всех, словно кошка, а потом удаляется опять. — Что это с ним? — спрашивает Джин, заходя в кабину лифта. — Говорил, что прибыл какой-то новый пациент, а назначили ему. Вот и ходит весь на нервах, — помимо них здесь ещё пару работников, и Чон узнает одного омегу — санитар с его отделения. Они доезжают молча и выходят, как только двери распахнулись в стороны и раздался протяжный громкий звук. Шаги эхом ударяются о стены больницы, а двое альф быстро пересекают коридоры, вновь доходя до палаты младшего. — Сейчас я принесу сухую одежду, подожди секунду, — Джин что-то быстро ищет в карманах, а потом убегает в ту же сторону, из которой они пришли. Чонгук так и остаётся стоять последи пустой комнаты, глядя на маленькое оконце с решёткой. За ним — чистый бескрайний закат яркого розового оттенка, что плавно перетекает в насыщенный красный. Солнце почти спряталось за горизонтом, а ограждение и вовсе перекрывает его собой. Дождь всё так же продолжает идти, лишь усиливаясь и выбрасывая ослепляющую молнию. Раздаются первые раскаты грома, а сзади слышно тихий голос Сокджина. Улыбка сама проступает на его лице…