***
Рыцарь спал, правой рукой прижимая рабыню к своей груди. Из одежды на девушке был лишь ошейник, и она ежилась от утреннего холода, ругая себя за то, что не закрыла с вечера ставни. Теперь же она не смела встать, опасаясь разбудить своего хозяина... но вставать все равно придется. Вероника ловила последние минуты безмятежного отдыха — если можно было назвать так состояние девушки, проведшей ночь с кляпом во рту. Но ей это не казалось большой платой за избавление от всех ужасов, от которых ее спас Роберт, и она научилась получать от их игр какое-то извращенное удовольствие... Она не могла сказать, любит ли она своего господина, как мужчину — в конце концов, она сама совсем недавно стала женщиной и только-только пыталась разобраться в своих смешанных чувствах по этому поводу... но, несомненно, за то время, что она была рабыней Роберта, она привязалась к нему, как к человеку. Он нравился ей больше, чем кто-либо в этом замке — и он был единственным гарантом того, что через минуту она не будет изнасилована толпой каких-то незнакомых мужиков. Лежа у него в объятиях, Вероника чувствовала себя в безопасности, а кляп можно и потерпеть — в конце концов, она сама вчера напросилась... Идиллия была разрушена, когда юная рабыня не сдержалась и чихнула... Сон рыцаря был чутким, как и у большинства воинов, и он сразу же открыл глаза. Вероника извинилась бы, будь ее рот свободен, но с кляпом могла лишь поднять на Роберта испуганный взгляд... Иная рабыня, если бы ей не посчастливилось разбудить господина, могла бы схлопотать ремня — и это был лучший вариант, а о худшем даже и думать не хотелось. Но у Вероники был добрый хозяин — он просто лежал и смотрел на нее... Девушка приподнялась. Раз уж господин проснулся, ей не стоит больше медлить — пора идти на работу. Она встала с кровати, поклонилась рыцарю, и, подобрав с пола белье, начала одеваться. До своего пленения она предпочитала носить белое, но теперь у нее не было права выбирать — господину нравилось, как черный цвет контрастирует с ее волосами цвета ржи, к тому же, хотя он и не говорил этого напрямую, в черном девушка, должно быть, казалась ему чуть более взрослой, чем в невинном белом — и потому теперь она носила только черное. - Куда это ты собралась? - наконец поинтересовался Роберт, когда она нагнулась, чтобы обуть сапожки. До того он молча и бесстыдно наблюдал, как одевается его рабыня. Девушка остановилась и недоуменно уставилась на рыцаря, не понимая, как ей надлежит отвечать с заткнутым ртом. - Иди сюда. Вероника присела на краешек кровати, и рыцарь расстегнул ремешок у нее на затылке. - Что, так весь день и собиралась с кляпом ходить? - поинтересовался он. Рабыня, у которой затекла челюсть, не смогла выдавить из себя членораздельный ответ и лишь активно закивала головой. Роберт вздохнул... Эта девочка слишком охотно принимала наказания, совершенно не задумываясь о том, готово ли ее тело к такому или нет. Более смышленая рабыня упала бы на колени и состроила щенячьи глазки, доставив тем удовольствие господину и заслужив прощение для себя, но Вероника так не умела — она скорее откусила бы себе язык, чем лишний раз напомнила хозяину о своих нуждах. Если бы он не поймал ее вовремя, она действительно ходила бы весь день с кляпом во рту, и неизвестно, чем это закончилось бы... Возможно, такая покорность и была похвальна, но для Роберта она означала лишние хлопоты. - Сосать, шлюха тупая, - раздраженно бросил рыцарь. Возможно, это было слишком жестоко, но он не знал, как еще наказать ее, чтобы до нее что-то дошло... На лице Вероники, однако, не отразилось и тени обиды — с ее точки зрения обращение «шлюха тупая» было абсолютно нормальным по отношению к рабыне вроде нее. - Есть... - кое-как пошевелив губами произнесла она, и, отбросив в сторону одеяло, приняла в рот утренний стояк своего хозяина. Впрочем, несмотря на внешнюю покорность, было заметно, что это далось ей не так-то просто — головой она двигала куда осторожней, чем обычно. - Больно? - наставительно произнес рыцарь. - Ничего нигде не отложилось? Почему я должен следить, чтобы ты не убежала с кляпом во рту? У самой язык отвалится напомнить? Девушка устремила на господина взгляд, полный искреннего недоумения — и продолжила сосать. Пришлось Роберту взять ее с за ухо и снять с члена. - Отвечай, - потребовал он, уже окончательно теряя терпение. Лицо его рабыни исказила гримаса боли — ну хоть какая-то эмоция. - Ты понимаешь, за что тебе вставили кляп? - Понимаю, - подтвердила Вероника. Вымыть рот с мылом и кляп в рот — таким было традиционное наказание для рабынь за нецензурную брань. Однако Роберт не мог припомнить, когда это он приказывал своей рабыне стать глухонемой и игнорировать его вопросы. - Ты согласна с этим наказанием? - он сильнее дернул девушку за ухо. - Согласна! - взвизгнула та. - Ты обиделась на меня? - Нет... - Вероника устремила на хозяина свой самый честный взгляд. Если бы только он был таким же милым — но вместо этого у девушки были глаза дурочки, не понимающей, чего от нее хотят. - Тогда почему не попросить о помиловании, как нормальная рабыня? - устало поинтересовался рыцарь. - Рот у рабыни, чтобы сосать, а не просить, - с готовностью отрапортовала юная извращенка. Роберт закатил глаза... В отличие от его сестры, он с симпатией относился к рабыне Стилфиста — не в последнюю очередь потому, что она не только удовлетворяла сексуальные потребности храмовника, но и охотно развлекала своего господина беседой, а иногда даже помогала управлять другими рабынями... Ну почему вместо того, чтобы научиться у Рин чему-то из этого, Вероника усвоила именно эту самую фразу? - А голова тебе зачем? - Ну... голова затем, что на ней рот, - предположила девушка. Рыцарю оставалось лишь вздохнуть... ну, судя по тому, что Вероника уже может выдавать связные предложения, похоже, ее рот пришел в норму. Молодая и здоровая, словно лошадь — этого у нее было не отнять. - Соси дальше, - махнул рукой Роберт. Вот этот приказ был рабыне хорошо понятен, и она с готовностью принялась его выполнять... - Так куда ты собиралась с утра пораньше? - рыцарь вдруг вспомнил свой первоначальный вопрос. - Чистить свинарник, - коротко ответила Вероника, с явной неохотой отрываясь от минета. Господин мог звать ее тупой сколько угодно, но свое рабское дело она знала. А он чего пристает со своими вопросами? Вот есть у тебя терпеливая, здоровая, не болтливая секс-игрушка, готовая к любым издевательствам — при этом еще и молодая блондинка к тому же — ну так почему нельзя трахать и радоваться? Она вот радовалась с того самого момента, как он объявил ей, что отныне она принадлежит не всем мужикам в замке, а только ему — и хотела, чтобы он был так же счастлив обладать ею. А он постоянно требует отвечать на какие-то вопросы и заставляет ее чувствовать себя полной дурой... - В такую рань? - Госпожа Сильвия приказала... - пожала плечами девушка. - Господин у тебя один, - сердито буркнул Роберт. - А Сильвия пусть сосет... - он произнес то же самое бранное слово, за которое давеча вставил Веронике кляп, - и помалкивает. - Есть... - вздохнула рабыня. Она могла бы сказать, что Сильвия не сама придумала чистить свинарник, и что все поручения по хозяйственным работам ей спускает кое-чья сестра, и их обеих могут, между прочим, высечь плетьми, если Вероника будет прогуливать общественные работы — но какой смысл? Господин сказал ей лежать и сосать, значит будет сосать, пока не отпустят... Роберт, однако, пожелал развить тему. - Общественные работы общественными работами, но когда ты будешь на них ходить — решать мне, твоему хозяину, - постановил он. - И Сильвия будет использовать тебя тогда, когда я тебя отпущу — а до тех пор может разгребать говно сама... если, конечно, никто не захочет напомнить ей, КЕМ она сама здесь работает. Так ей и передай. - Есть... - отозвалась Вероника, а у самой сердце ушло в пятки. Как он себе это представляет — чтобы она взяла и сказала такое Сильвии? Он что, решил, что у его рабыни слишком много лишних зубов? Похоже, рыцарь различил признаки смятения на лице девушки, потому что спустя полминуты он милостиво изрек: - Ладно, я сам ей объясню... Ты сегодня собираешься работать или нет? Может, тебе стоит взять еще пару уроков у Рин? Это была его любимая шутка — после упоминания грозовой волшебницы Вероника начала сосать в десять раз качественней и уже через пару минут получила приказ усесться на член задницей... В итоге в свинарник она пришла прихрамывая и на полчаса позже назначенного времени. - Вероника, где шаталась? - раздраженно прикрикнула на девушку Вивиан. Сильвии, к счастью, здесь не было, а Рин ее господин больше не разрешал тявкать — и это радовало Веронику еще больше. Но вот вторая рабыня Артура не была связана подобными ограничениями, и сердито зыркнула на наемницу... Та не была уверена, кто из них двоих выше по статусу, но ведьма явно чувствовала себя намного уверенней. Впрочем, сочащееся из под трусиков и стекающее по бедрам Вероники семя весьма красноречиво ответило на вопрос эльфийки, так что в итоге та лишь насмешливо фыркнула. - Шевели задницей. Девушка сначала стыдилась того, что ей пришлось появиться перед остальными рабынями в таком виде, но затем она заметила их завистливые взгляды. Кроме Вероники, здесь были Рин, Вивиан, Мелони, Лессен и Барбара — те, кого командир Элки называла «бездельницами». Артура, Клауса и Сарьи не было в замке уже неделю, а Луканий... ну, он был Луканием. Вот Элки и решила переложить на плечи «отдыхающих» рабынь часть обязанностей, что раньше выполняли свободные слуги — включая чистку свинарников и выгребных ям. Иногда к ним приходилось присоединиться и другим рабыням — как Веронике сегодня — но все же большую часть работы выполняли эти пятеро. Здесь же крылась и причина их полных зависти взглядов, направленных на молодую рабыню, у которой, в отличие от них, был господин, который трахал ее даже по утрам. - Что? - с чувством собственного превосходства Вероника посмотрела на Мелони, которая никак не могла оторвать взгляд от ее перепачканных трусиков. - Завидуешь? - Рот закрой и давай за работу! - снова прикрикнула на бывшую наемницу Вивиан. Однако Вероника успела заметить короткий обмен взглядами между ведьмой и грозовой волшебницей, и поняла, откуда растут ноги. Рин, которой было запрещено командовать самой, теперь делала это через Вивиан... Девушка решила при первом же случае рассказать об этом Сильвии, чтобы та поставила обнаглевших эльфиек на место, но сейчас она ничего не могла поделать — потому как открыто возразить ведьме боялась. Вроде как Артур и держит ее на коротком поводке, но ведь тот хозяин, что сильнее всего бьет, любит тоже сильнее всего — в этом Вероника имела возможность убедиться самолично... Господин Вивиан имел мрачную репутацию, и с ним предпочитали не ссориться даже Элки и мать Ева — так что и рабыню его злить не стоило. Вероника послушно взяла вилы и принялась за работу... Загон для свиней был именно настолько грязным, как стоило ожидать — конюшня, которую они чистили позавчера, и рядом не стояла, особенно теперь, когда почти всех лошадей забрал отряд Артура. Конюшню-то рабыни вылизали до блеска и теперь там достаточно было прибираться одной девушке, а вот со свинарником все было намного хуже — настолько, что крестьяне уже с месяц не решались устроить в нем генеральную уборку... Теперь всю работу придется делать им. Чтобы не испортить плащи и сапожки, которые стоили их хозяевам немалых денег, рабыни сняли их и остались в нижнем белье. Барбара и Рин, которым носить белья не разрешалось, были и вовсе голышом — а у грозовой волшебницы на заднице красовалась сделанная охрой надпись. «Вход бесплатный» — из-за того, что Артур уехал внезапно, эльфийка так и не успела показаться ему и получить разрешение смыть с себя это издевательство. Она, конечно, все равно смывала, но после каждого похода в баню просила Вивиан сделать эту унизительную надпись снова — иначе страшно подумать, как накажет ее Сарья, когда вернется... Полюбоваться на позор волшебницы успели, пожалуй, девять из десяти мужчин в замке — ведь она каждый день мыла бордель без одежды. Следует признать, что никто не сделал даже намека на попытку воспользоваться «бесплатным входом» — оставалось загадкой, боялись солдаты Стилфиста, Артура или же Элки, но в том, что они насилуют ее как минимум в своем воображении, Рин не сомневалась. Единственным из солдат, кто осмелился сделать комментарий по поводу ее внешнего вида, был лейтенант Кристен: деньги стоило бы брать уже за вход в бордель, а то, дескать, слишком многие ходят туда, чтобы полюбоваться на ее задницу... А после он предложил всем клиентам, стоявшим в очереди, скинуться по пять медяков, чтобы волшебница встала к шесту и сплясала. И они заплатили... пришлось танцевать. Словом, Рин было теперь уже все равно, кто и в какой позе ее увидел. Она самозабвенно махала граблями, не беспокоясь о том, какой волшебный вид открывается стоящим сзади... И помогала ей в этом не только привычка, но и уверенность — теперь уже окончательная — что в этом замке нет отморозка настолько безумного, чтобы попытаться ее изнасиловать. В каком-то смысле — и волшебнице нравилось думать об этом именно так — Стилфист защищал ее даже сейчас, когда его не было в замке. Даже Артур решается трахать ее только в рот, а значит остается спокойно терпеть все издевательства и дожидаться господина... Рин даже мурлыкала какую-то непристойную человеческую песенку, пока орудовала граблями. Зато не до песенок было Мелони. Воспоминания о случившемся с ней были ее свежи, и она не на шутку беспокоилась о своей безопасности. Луканий вовсе предпочел бы не выпускать ее из комнаты, но безжалостная Элки довела до сведения сквайра, что в общественных работах участвуют все рабыни, и Луканий не может освободить от них Мелони просто потому, что ему так захотелось... Сквайру было предложено ходить за своей рабыней следом и наблюдать, чтобы с ней ничего не стряслось, но разве ж у него было на это время? Он и сейчас на полевых учениях... в итоге Мелони снова оказалась одна в опасном внешнем мире с минимумом одежды на себе. Она нервно вздрагивала и озиралась каждый раз, когда слышала звук шагов... Впрочем, сейчас здесь должно было быть довольно безопасно. Те из солдат, что не были в карауле или на учениях с Луканием, или не ушли с Артуром, находились сейчас на противоположной стороне двора, на плацу. Тренировкой руководила лично Элки, и девять из десяти человек предпочли бы почистить свинарник вместо рабынь, чем участвовать в этом издевательстве. Сто приседаний, пятьдесят отжиманий, пятьдесят раз пресс — и все это в доспехах. Обычно этим приходилось заниматься только членам ее отряда, но в отсутствие Стилфиста суровая воительница решила «позаботиться» и о его людях тоже... - ЧТО ТАКОЕ МИР?! - громогласную командиршу было слышно даже на другом конце двора. Она показательно выполнила все упражнения первой, и теперь ходила между рядами отжимающихся солдат. - ПОДГОТОВКА К БИТВЕ! - хором отвечали бойцы. - ЧТО ТАКОЕ ПИР?! - ПОДГОТОВКА К БИТВЕ! - КОГДА МЫ НЕ ГОТОВИМСЯ К БИТВЕ?! - МЫ ГОТОВИМСЯ К НЕЙ ВСЕГДА!! - КОГДА МЫ ЕЕ ХОТИМ?! - МЫ ХОТИМ ЕЕ СЕЙЧАС!! - ЗАЧЕМ МЫ ЕЕ ХОТИМ? - ЧТОБЫ ОТДОХНУТЬ ОТ ТРЕНИРОВОК!!! И так далее, и тому подобное. Закончив упражнения, они будут бегать кругами по двору, а затем сделают еще один подход... Эльфийки косились на плац с недоумением, Барбара и Вероника — с сочувствием. - Она действительно училась у лейтенанта Сильвии... - пробормотала вампирская рабыня. - Сильвия и на свободе так же себя вела? - поинтересовалась Рин. - Ага... - подтвердила Барбара. Они с грозовой волшебницей вместе страдали от издевательств Сарьи, и сдружились, чтобы совместно ненавидеть садистку-вампиршу. Страдающую без господина Рин начали раздражать эльфийки, постоянно обсуждающие отношения со своими хозяевами, а Барбара была грубой, но честной девушкой из крестьянской семьи. С ней можно было поговорить о шитье и стряпне — двух вопросах, в которых волшебница была совершенно несведуща, но хотела научиться разбираться. В замке стало слишком много шлюх, и похоже, что одним только горячим телом отстоять место «командирской подстилки» не получится. Забавно — когда-то она думала, что это место для нее не так уж важно... Но побыв в шкуре «рядовой» рабыни, она поняла, как отчаянно нуждалась в этом — не только ради господина, но и ради себя, ради каких-то крупиц самоуважения, которые любимая рабыня может позволить себе, а обычная секс-игрушка — нет. Она поняла, что хочет не только защиты от притеснений и унижений, но и похвалы и одобрения от своего господина. Даже Артур, стоя над Вивиан с плеткой, удовлетворенно кивает, глядя, как она прогибается и подставляет задницу... Стилфист же никогда не скупился на похвалы и даже подарки — если Рин их заслуживала. И она поклялась себе, что если ей когда-нибудь снова позволят войти в комнату хозяина и назвать себя его рабыней, то он будет хвалить ее каждый день. Она выучилась плясать, теперь она выучится шить и готовить... А еще она обязательно научится управляться с плеткой и когда-нибудь, в тот счастливый день, когда господин решит наконец поставить Сарью на место, она станет идеальным орудием правосудия, и маленькая сучка пожалеет, что не стала секс-игрушкой вампирского принца и заявилась соблазнять ее хозяина! От кровожадных мыслей волшебницу отвлекло внезапное замечание Лессен: - Скоро Ман Фовэрь... - ни с того ни с сего сообщила жрица. - Чего? - переспросила Барбара. - Это праздник... эльфийский, - объяснила той Рин. - Лессен, ты уверена? Какое сегодня число, вообще? - Семьдесят шестое хафа, четвертого цикла двести сорок третьего... - пожала плечами Лессен. - Обалдеть, ты считала? - поразилась Вивиан. - Разве это не нормально — знать, какой сегодня день? - в свою очередь поразилась жрица. - Сказать тебе, сколько ночей я не спала, потому что приказано было сосать до утра? - предложила ведьма. - Вот это я считаю. - Держи свою таблицу рекордов при себе, - фыркнула Лессен. - Я к чему говорю-то... может, нам разрешат, ну, хотя бы хоровод... Предположение жрицы не было совсем уж беспочвенным — человеческим рабыням, например, разрешалось ходить в храм — разумеется, когда там нет других молящихся. Лессен, в свою очередь, хотела бы отметить эльфийский религиозный праздник с подобающими ритуалами... но Рин была настроена не столь оптимистично. - И думать забудь, - сказала она, позабыв даже, что не имеет права возражать более «высокопоставленной» рабыне. В чувство волшебницу привел удар по руке от Вивиан... Поняв, что налажала, Рин вздохнула, и опустилась перед жрицей на колени. - Прошу прощения, что перебила. Позвольте мне сказать? Лессен закатила глаза — с ее точки зрения, Рин с Вивиан могли бы воздержаться от столь скурпулезного следования правилам Артура хотя бы в его отсутствие — но, поскольку волшебница терпеливо дожидалась разрешения, жрице пришлось подыграть ей и кивнуть. - Нам не разрешат справлять языческий праздник, - «обрадовала» ее Рин. - До сих пор мать Ева относилась к нам по-человечески — давайте хотя бы ее не будем злить. - А что за праздник-то? - подала голос Вероника. Для нее «языческий» было синонимом чего-то необычного и интересного. О ритуальных жертвоприношениях девочка никогда не слыхала... впрочем, Лессен-то была из «культурных» жриц и приносила в жертву исключительно фрукты, овощи и злаки. А вот «скотские» жрецы диких эльфов не отказались бы от того, чтобы сделать жертвоприношение из самой Вероники... - Ман Фовэрь наступает, когда длина дня равна длине ночи, - с удовольствием объяснила эльфийская жрица. - После него день становится короче ночи, и мы говорим, что наступил худрэф — осень, по-вашему. - Осеннее равноденствие, что ли? - смекнула Барбара. - Так у нас его тоже празднуют. Не знаю, разрешат ли вам ваши языческие штуки, но думаю, что мало никому не покажется... - В каком смысле не покажется? - настороженно спросила Вивиан. - Ну вы знаете, будет фестиваль, и все будут развлекаться... короче, если нас не пустят в кругаля, это будет только благодаря Элки. Но уж проституток точно заездят до потери памяти... Вивиан и Рин практически синхронно закатили глаза и покачали головами — они даже не сомневались, что Артур (и Сарья) будут самыми большими фанатами идеи пустить рабынь «в кругаля». Мелони вовсе побледнела от ужаса. Вероника посмотрела на свою соотечественницу неодобрительно. - Барби, ты перегибаешь... Фестиваль — это не какая-то там оргия. На нем есть много веселого и хорошего. - Это потому что ты бывала на нем не в качестве шлюхи, - мрачно изрекла Барбара. - Короче, всем советую растягивать дырки... Фестиваль длится неделю. Эльфийки обреченно застонали. Не разделяла общего уныния лишь Лессен. - Ну вы знаете, у нас, вообще-то, тоже считается хорошей приметой провести ночь с мужчиной на Ман Фовэрь... - пожала плечами она. - Думаю, нам стоит постараться получше обслужить своих хозяев — и тогда они взглянут на нас по-новому. После такого заявления от авторитетной жрицы даже Рин прониклась и начала прикидывать, успеет ли Стилфист вернуться до равноденствия. Что до Мелони, то с ней произошел самый стремительный переход от чувства ужаса к бешеному восторгу за всю историю эльфийской расы. Рин показалось даже, что у юной волшебницы вот-вот волосы на голове вспыхнут... - Я должна постараться! - с энтузиазмом воскликнула молодая эльфийка. - Эй, вы там! - прикрикнула на болтушек молодая женщина с гвизармой. - Работайте давайте! - Просим прощения! - хором воскликнули рабыни и поспешили вернуться к разгребанию говна. Их надзирательницей была никто иная, как лейтенант Неа. Она совсем недавно восстановилась после ранения, полученного в битве с отрядом Иканна, и еще не была готова вернуться в строй... да и возвращаться ей было некуда — большая часть ее взвода во главе с капитаном полегла в битве, а уцелевших распределили на усиление других подразделений. Элки не знала, какую должность предложить девушке, и не особо-то хотела решать этот вопрос в отсутствие Стилфиста. В итоге, Неа временно назначили ответственной за мораль и дисциплину в замке. Именно в ее обязанности входило следить, чтобы солдаты больше не приставали к чужим рабыням, а те, в свою очередь, не ходили раздетыми в общественных местах... не то, чтобы она была рада таким заниматься, однако солдаты уважали отважную воительницу и действительно старались вести себя приличнее в ее присутствии. И вот, поскольку сегодня было очевидно, что рабыням придется снять с себя часть одежды для уборки, Неа стояла поблизости и следила, чтобы с ними ничего не стряслось. Между прочим, Луканий сегодня утром всучил наемнице аж три золотых и попросил особо присмотреть за Мелони — она и без денег бы присмотрела, конечно, но и отказываться от золота не стала... К рабыням Неа была настроена достаточно благожелательно — но лишь до тех пор, пока они не принялись галдеть так громко, что ей пришлось вмешаться. - У вас мозги есть или как? - раздраженно спросила она, заходя в загон. - Ну охота языками почесать — но не на глазах у командира же! Мелкая, тебе никогда швабру в задницу не запихивали? - Нет... - испуганно пискнула Мелони. - А вот командир Элки запросто может это сделать — она и так вас едва терпит, хотя бы не злите ее еще больше. Между прочим, наемница сказала все это вполне искренне, желая предостеречь девушек. Но пока она говорила, ей на глаза попался прут, которым гоняли скот, и она взяла его в руки, окинув рабынь суровым взглядом... Все шестеро старательно разгребали хавоз, как будто это не они только что беззаботно болтали, напрочь позабыв о работе. Взгляд лейтенантши упал на обнаженную задницу Барбары, и она вспомнила, что соратники этой девушки убили ее товарищей и капитана. Неа не была мстительной, но боль от потери оказалась все еще слишком сильна, и она не сдержалась... Прут со свистом рассек воздух, и рабыня взвизгнула. На бедрах у нее и так уже было не меньше шрамов, чем у Рин или Вивиан — Сарья никогда не скупилась на побои... В отсутствие Сарьи и Артура раны их рабынь начали потихоньку заживать, и вот Барбара схлопотала себе пару свежих рубцов. Остальные ожидали своей очереди — Рин, Вивиан и Лессен подставили задницы с молчаливой покорностью, Мелони и Вероника — дрожа от страха. Однако Неа хватило и двух ударов, чтобы унять свой гнев. - Рты закрыли и пашем, - распорядилась она, и повернулась, чтобы уйти — но задержалась возле грозовой волшебницы. На попке, которую ту выставила вверх, чтобы было удобнее пороть, красовалась срамная надпись... Не то, чтобы наемница не видела ее раньше, но сейчас вдруг решила прокомментировать. - Рин, ты смогла охмурить командира, и мы все завидовали тебе — даже капитан... Как ты умудрилась опуститься до такого? - она ткнула эльфийку пальцем в нижнюю часть спины. - Потому что дура... - тихо ответила волшебница. - Ему об этом сказать не забудь, - серьезно произнесла Неа. - Один парень как-то сказал мне, что это фраза, которую мужчина больше всего хочет услышать от женщины... - Обязательно скажу, госпожа, - отозвалась несколько смущенная Рин. Она и так уже получила кучу советов по поводу того, как ей вернуть благосклонность Стилфиста — от Вивиан, Лессен, Гвеннет, даже от Сильвии. Как минимум половина всего этого была сказана в насмешку... но слова наемницы казались искренними, хотя ей-то уж точно должно было быть наплевать на эльфийку и ее проблемы. - Какая я тебе госпожа... - фыркнула Неа, и вернулась на свою скамеечку, с которой наблюдала за рабынями. Порка Барбары возымела эффект, и девушки продолжали работать без болтовни до самого полудня... Наконец, со свинарником было покончено. Дальше рабыням предстояло разделиться — кто-то пойдет мыть коридор второго этажа, прозванный «бесконечным», а кто-то отправится на кухню чистить дымоход. Вот бы еще спины так не болели после четырех с половиной часов работы вилами и граблями... Рабыни несколько раз с надеждой оглянулись на лейтенанта Неа, а потом почему-то все разом посмотрели на Лессен. Та закатила глаза и направилась к наемнице... - Госпожа, прошу, разрешите нам сделать перерыв! - распластавшись на земле взмолилась жрица. Неа лишь пожала плечами — солдатская тренировка закончилась, и Элки во дворе уже не было, а рабыни пусть и очень не спеша, но все же разобрались со свинарником, который до того месяц не чистился... - Пятнадцать минут отдыха, - милостиво разрешила наемница. - Если натаскаете воды в бочку, можете помыться. Возле загончика стояла бочка для мытья рук, но сейчас она была полупустой. Как бы рабыням не хотелось просто полежать немного на земле, пришлось браться за ведра и таскать воду через полдвора... Лишь после этого они наконец умылись, пообливали друг друга из ведерка и расселись кружочком вокруг бочки... В такие моменты каждая из них предпочла бы самый извращенный секс общественным работам. Рабыни приуныли — лишь Барбара и Рин сохранили позитивный настрой. Еще один день без Сарьи — за такое можно и дымоход почистить... И тут взгляд грозовой волшебницы упал на бедра Мелони, собиравшейся усесться на землю рядом с ней. - Что это у тебя? - спросила Рин, указывая на красную полосу, выглядывающую из под трусиков и идущую поперек ягодицы. На фоне старых бледных полосок, оставшихся от плети, эта отметина выглядела свежей. - Н... неважно, - отозвалась молодая эльфийка и поспешно села. Возможно, даже слишком поспешно, потому что когда попка девушки коснулась земли, ее лицо на мгновение исказила гримаса боли. - Следы от ремня это, - фыркнула Вероника, которая работала рядом с Мелони и заметила все гораздо раньше. К тому же, в чем-чем, а в следах от ремня она разбиралась... - Мелони, он что, порет тебя?! - гневно вопросила грозовая волшебница. - А... Госпожа Ринонса, не лезьте! - неожиданно резко отозвалась Мелони. Она почувствовала, как ее щеки заливает краска. На самом деле, сегодня утром Луканий обнаружил свою рабыню за попыткой отсосать у него, пока он спал... Она понимала, как ее господин страдает от того, что им уже третью неделю нельзя заниматься сексом — в основном потому, что сама она тоже страдала — и хотела сделать, как лучше. Так хотя бы он смог бы получить удовольствие... Но Луканий страшно разозлился и поинтересовался, как он, по ее мнению, должен сдерживаться и не отодрать ее в задницу... он так и сказал — «отодрать в задницу», и когда кто-то вроде Лукания говорил такое, это показывало, насколько он в самом деле зол. Ну а у Мелони хватило мозгов ляпнуть «ну а что, если я этого и хочу?» и тогда он снял ремень и напорол ее. Ударил, на самом деле, всего два раза — потому что она тут же разрыдалась и начала умолять о пощаде. В итоге ее, конечно, сразу же простили и даже поцеловали, но теперь ей было очень-очень-очень стыдно. Слезы она смыла, а вот со следами на попке такой фокус не пройдет, и вот госпожа Ринонса заметила их и лезет с вопросами... да черта с два она в таком признается!!! Напорота хозяином за попытку сделать минет, пока он спит... Стоило ей попытаться просто выстроить эту фразу у себя в голове, как ее щечки стали алыми, словно два помидора. - Не говорите мне ничего! Рин набрала в грудь побольше воздуха... а затем тяжело выдохнула. Технически, Мелони была теперь главнее нее и приказала ей замолчать... К тому же Рин уже высекли как-то за то, что лезла к юной волшебнице со своими советами, и за повторное нарушение ей грозила публичная порка в колодках посереди двора и публичные же извинения перед Луканием. Наученная горьким опытом эльфийка решила заткнуться... и тут Вероника воспользовалась возможностью, чтобы унизить ее еще больше. - Рин, чем болтать, лучше пойди постирай мои трусики. С мылом, - потребовала она, снимая с себя перепачканные засохшим семенем трусы и закутываясь в плащ. Эльфийки посмотрели на молодую рабыню с возмущением — но Рин не имела права отказаться, и Веронике было об этом отлично известно... Похоже, увидев, что грозовая волшебница послушалась даже Мелони, нахалка решила и сама попомыкать ею немного. Держась за больную поясницу, волшебница поднялась на ноги — а куда деваться-то... - Я схожу с тобой, - вдруг предложила Барбара. Похоже, наглость Вероники возмутила даже ее... Эльфийки почувствовали угрызения совести. Им, а не этой человеческой солдатке следовало поддержать подругу и бывшую начальницу... Впрочем, они могли лишь догадываться, сколько раз этим двоим приходилось выручать друг друга, когда Сарья стояла над ними с плеткой и заставляла ловить языком воск со свечки. Рин даже не удивилась предложению Барбары, а лишь улыбнулась и кивнула. - Постойте, - крикнула вслед направившимся в сторону бани рабыням Вивиан. - Дымоход почистим мы с Лессен. Вы приходите в коридор, как закончите... Обуваемся, девчат. - Но мы еще отдыхаем! - возмутилась Вероника. - Хватит, наотдыхались уже, - строго зыркнула на нее ведьма. - Принесут они тебе твои трусы — работай иди. В итоге, пусть и в малом, справедливость восторжествовала. Веронике пришлось взять ведра с водой и отправиться мыть коридор — причем эльфийки заставили ее тащить ведро еще и за Мелони. Лейтенант Неа покачала головой, но решила не вмешиваться. - За мной, - сказала она ведьме и жрице. - Доведу вас до кухни, а там миссис Баш за вами присмотрит... Лессен, это вообще законно? - последний комментарий относился к сиськам эльфийки, которые невероятным образом были заметны даже под бесформенным плащом. - Почему у тебя столько, а у некоторых — вот? - наемница раздосадованно ткнула в свою грудь, которую она безуспешно пыталась подчеркнуть короткой тесной рубашкой. - Потому что я знаю особый ритуал, который помогает им расти... - усмехнулась жрица. - Хотите научу? - Еще нам тут твоего колдовства не хватало, - фыркнула наемница. - Смотри в дымоходе не застрянь со своими арбузами...***
Прошла неделя с тех пор, как храмовники покинули монастырь-аванпост, и можно было сказать, что их продвижение практически не замедлилось — если принимать в расчет лишь количество пройденных этажей. Но это было так лишь потому, что с высотой этажи становились все меньше и потому, что некоторые из них удавалось преодолеть быстрее благодаря разведанным коротким ходам. Но за все остальные приходилось сражаться — и теперь это были тяжелые, упорные сражения. Несколько храмовников уже погибло, и опытные ветераны говорили, что восхождение началось не так удачно, как можно было бы ожидать — особенно учитывая невиданные прежде размеры их армии... Но так или иначе, на десятый день восхождения они достигли двадцать седьмого этажа — последнего, где можно было сделать привал. Подобно второму этажу, это было пастбище бронеящеров (хотя строители башни, вероятно, предполагали пасти здесь совсем другой скот) — многие из этих тварей достигали семи метров в длину, а броня могла быть такой толстой, что даже двуручный меч, войдя по рукоятку, не доставал до внутренних органов. Другие были мельче, зато изрыгали молнии. Порой такая молния могла пробить весь этаж насквозь, поджарив всех, кому не посчастливилось оказаться на пути — куда уж там эльфийским волшебницам с их убогим колдовством! И все же, бронеящеры не являлись по-настоящему опасными зверьми. Прежде всего, они были травоядными и напасть могли, лишь защищая себя или потомство. Во вторых они боялись огня и, особенно, священного пламени имперских жриц — так что храмовникам не составляло труда отогнать их от лагеря и, по очереди сменяя друг друга в карауле, насладиться столь необходимым отдыхом. Тем более что выше никаких «спокойных» этажей уже не было — ни двадцать восьмой, окутанный загадочным туманом, в котором бродили еще более загадочные твари, ни двадцать девятый, ни тем более тридцатый этажи для отдыха не походили. По словам Стилфиста, и выше было ничуть не легче... Так или иначе, прежде всего предстояло дать сражение нежити на двадцать девятом этаже — тайтуситы делали это и раньше, и почти каждый раз успешно — и все же к подготовке подходили со всей серьезностью. Храмовников разделили на три роты, которые возглавили мать Арья, лорд Элрик и Стилфист. Кроме того, в каждой роте предстояло избрать чемпиона. То было предписание устава имперской армии — командир роты должен оставаться в тылу, пока опытный ветеран, облаченный в парадные доспехи, ведет солдат на передовой. Такой порядок был наследием Священных Походов, когда мастера-убийцы зверолюдей охотились на имперских офицеров — причем с большим успехом. Потому требовалась такая вот приманка для убийц и просто жаждущих поединка с командиром воинов... После того, как война закончилась, многие командиры рот стали пренебрегать предписанием устава. Стилфист с тех пор, как возглавил Синюю Розу, всеми силами противился назначению чемпиона — все равно ни один ветеран в отряде не сравнился бы с ним самим... Но на этот раз его заставили. Храмовники не могли позволить себе потерять единственного, кто мог довести их до вершины. Стилфист, в свою очередь, потребовал, чтобы Арья и Элрик тоже выбрали себе чемпионов... Тем пришлось согласиться. Армейские роты для выбора чемпиона обычно устраивали турнир, но посередь Башни Вознесения это было бы совершенно неуместно. Лорд Элрик сразу сказал, что его чемпионом будет Мартин Валлентайн — рыцарь, известный своей выносливостью. В бытность оруженосцем он нередко бывал бит самим Стилфистом, и с тех пор ни один удар не мог сбить его с ног... У матери Арьи выбор был самый богатый — в конце концов, она лучше всего знала своих подопечных. Поразмыслив немного, она выбрала мать Лию — одну из немногих эльфиек, достигших высокого ранга смотрительницы. Ну а сложнее всего выбирать было Стилфисту, который не привел с собой никого из своих людей. В Синей Розе он доверил бы вести солдат Амроду или Артуру, здесь же было множество достойных рыцарей, с большинством из которых он был совершенно незнаком... Особенно настойчиво звания чемпиона добивалась Ада, но храмовник не был готов выбрать ее. Работа чемпиона была опасной даже на обычной войне, а в Башне все было еще хуже. Стилфист был практически уверен, что избранные чемпионы погибнут в первом же сражении, после чего придется назначать новых... У него не было проблем с тем, чтобы отправлять на смерть мужчин, но он не смог бы спать спокойно, зная, что послал девушку умирать вместо себя. Вся идея выбора чемпионов казалась ему глупой — на передовой должен был быть он. Конечно, он тоже может погибнуть, но шансы этого намного ниже. Теперь, когда их противниками были не живые люди, он мог бы без зазрения совести использовать всю свою силу и, по мере того, как он приближался к вершине башни, сила эта все возрастала. Однако он не мог отрицать, что если его подстрелят или отрубят ему голову, он умрет, как любой другой человек — потому и согласился назначить чемпиона. Но когда они встретятся со стражами верхних этажей, он наплюет на все и будет сражаться сам! В итоге, Стилфист попросил согласия лорда Элрика на то, чтобы выбрать чемпионом сэра Малкольма — одного из своих собратьев-максимитов. То был храмовник первого поколения, на шесть лет старше самого Стилфиста, который охотно принял свое назначение. Зато Ада обиделась... Устав предписывал чемпионам носить самые лучшие доспехи, однако в разных ротах это требование трактовалось по-разному. В бедных отрядах чемпионский доспех собирали с миру по нитке и разукрашивали при помощи красок и богатой фантазии, в более богатых — делали на заказ... В любом случае, доспехи потом освящала жрица. Ну а комплекты чемпионских доспехов, имевшиеся в распоряжении Братства св. Тайтуса, сами по себе были священными реликвиями, добытыми десять лет назад в самой Башне в результате наиболее успешного из всех тайтуситских восхождений. Миновать тридцатый этаж не получилось и в тот раз, зато храмовники набрели на древнюю то ли оружейню, то ли арсенал, где и добыли эти доспехи. Неизвестно, для каких героев они предназначались, но человек их точно носить не смог бы — каждый весил больше пятидесяти килограмм, и это до того, как их дополнили современными кольчугами, чтобы защитить места соединений. Однако для храмовников такая ноша была вполне посильна. Чемпион в доспехе становился ходячей крепостью — и, хотя это и не гарантировало, что он не будет убит, но вполне соответствовало основной цели существования чемпионов — эти воины привлекали к себе чертовски много внимания. Итак, чемпионы были назначены, доспехи — распределены, и оставалось разобраться лишь с планом сражения. К удивлению своих союзников, Стилфист объявил, что их целью являются не ворота Великого Города, а место на окраине этажа, основание так называемого шпиля. «Шпили» встречались по всей Башне. Как и в местах перехода между этажами, там были лестницы, но вели они не на верхний этаж, а в отдельную башенку, откуда больше никуда нельзя было попасть. Иногда в таких местах находились склады с ценными артефактами, вроде тех самых доспехов, но все же тайтуситы старались избегать «шпилей» — ведь в итоге из них приходилось возвращаться обратно на этаж и возможно даже вновь сражаться с монстрами, чтобы пробиться к лестнице. Шпили, как и переходы между этажами, отмечались на картах этажа, однако тот, о котором говорил Стилфист, не был известен остальным храмовникам. Все же, в конечном счете, они решили довериться своему провожатому и пробиваться именно туда. Вторжение на верхние этажи началось вечером в пятницу. Прежде всего следовало преодолеть двадцать восьмой этаж — опыт показывал, что через туман нужно пройти как можно скорее, ибо вести организованные боевые действия в нулевой видимости было невозможно. Храмовники вошли в туман плотным строем и двинулись прямиком к переходу на следующий этаж — к счастью, его местоположение было теперь хорошо известно — а вот первому поколению храмовников пришлось пролить немало крови, чтобы его обнаружить. Их последователям было проще, но и им везло далеко не всегда... На этот раз, например, рота матери Арьи столкнулась с Джогутом. Это чудовище, известное также, как «Челюсть», с трудом поддавалось описанию — большинство из тех, кому доводилось повстречаться с ним, запоминали в основном его огромную пасть... Двойной неудачей было натолкнуться на эту тварь в тумане, где ее нельзя было пристрелить с безопасного расстояния. Джогут успел сожрать троих храмовников и основательно пожевать четвертого, прежде, чем смотрительницы вы главе с Лией одолели его. - Башня в этот раз особенно упорна, - прокомментировала чемпионка. - Сколько лет уже не было такого... Она была вполне права — даже ветераны не могли припомнить столь неудачно начавшегося восхождения, как это. Так или иначе, а отставшей роте удалось преодолеть двадцать восьмой этаж и присоединиться к ротам Элрика и Стилфиста у ворот двадцать девятого. Здесь не было никакого времени на передышку — застрельщики неприятельской армии поджидали храмовников у самой кромки тумана. Началось сражение с нежитью... Стражи Башни имели мало общего и с тупыми голодными зомби, составлявшими основную массу войска Безграничной Империи, и с воинами-скелетами, служившими в гвардии императора Баэла, что незамедлительно исполняли любой приказ, не заботясь о сохранности собственных костей. Мертвые воины в Башне сражались так, будто они были еще живы — и храмовники подозревали, что именно так им и кажется. Для них, проведших под мрачными сводами Башни целую вечность, осада Великого Города все еще не закончилась... И они бились с тем же мастерством, как и тысячу лет назад, а их армия использовала умную, человеческую тактику живых людей. Кто знает — будь их оружие и доспехи так же хороши, как современные, они вполне смогли бы сражаться с храмовниками на равных... но даже и так, благодаря своему огромному численному превосходству, армия мертвых была грозным противником. В этой битве тайтуситы могли уповать лишь на помощь своих жриц — и на то, что им не нужно было выигрывать сражение, а лишь прорваться в определенное место. Ложными ударами вынудив мертвецов укрепить оборону на пути к городским воротам, храмовники рванули в обратном направлении, сметя с пути относительно немногочисленные заградительные отряды. В общем-то, это и был весь их план — а дальше оставалось только бежать вперед. Огромная армия нежити висела на хвосте, выплевывая в спины храмовникам тысячи стрел и копий в минуту. Если кто-то падал и товарищи не успевали вовремя подхватить его, то он отставал и оказывался настигнут мертвыми стражами... Так продолжалось больше часа. Боевые жрицы пытались отстреливаться, но мертвецов было слишком много, и их армия продолжала преследование, невзирая на потери и не зная устали. Надо отдать должное храмовникам — те продолжали двигаться к цели, не сбавляя шаг, будто и они тоже не были людьми... Они тащили на себе всех раненых, что не казались вовсе безнадежными. Лорд Элрик лично нес троих, однако еще больший подвиг совершили в тот день жрицы — они успевали и поливать скелетов священными огнем, и отражать снаряды, и лечить раненых. Наконец храмовники достигли обширной ниши в стене, откуда брала начало длинная лестница, поднимающаяся в шпиль. Как и большинство остальных лестниц в Башне, она была очень широкой — по ней смогли бы идти в ряд десять человек. Здесь храмовники изменили тактику — отряд разведчиков во главе с тремя командирами двинулся наверх, чтобы удостовериться, что дорога через шпиль свободна, а остальные заняли оборону на лестнице, чтобы остановить преследователей. Теперь, когда замкнутое пространство не позволяло мертвецам воспользоваться численным превосходством в ближнем бою, а из-за уклона лестницы стрелять можно было лишь с небольшого расстояния, храмовники наконец смогли дать противнику достойный отпор. Настал черед чемпионам оправдать оказанное им доверие... Между тем, разведчики продолжили восхождение. Шпиль мог казаться небольшим на фоне громады Башни Вознесения, но если бы его поставили отдельно — к примеру, посреди имперской столицы — он был бы там самым высоким зданием после собора. По правую сторону от лестницы тянулся ряд дверей, за которыми скрывались боковые коридоры и другие лестницы. Как и большинство помещений в Башне, это было настоящим лабиринтом, и здесь запросто можно было заблудиться... Первым делом разведчики наметили место, где можно было бы обвалить свод и тем самым заблокировать путь наверх. Как правило, монстры не продолжали преследование за пределами своего этажа, но никто не мог точно сказать, будет ли это действовать и в шпилях тоже. Однако прежде, чем перекрывать путь, которым они пришли, храмовникам нужно было найти путь, которым они собирались покинуть это место. - Ну вот мы и в твоем шпиле, сэр Стефан, - сказал магистр максимитов Стилфисту. - Куда дальше? - Я не уверен... - отозвался Стефан, заставив своих спутников недоуменно оглянуться на него. - Не помню точно. - А, ну это понятно, ты же был здесь всего раз... - кивнул старый храмовник. - Давай разделимся на группы и поищем — просто скажи нам, что искать. - Да нет, не нужно, - произнес Стилфист. - Сейчас разберемся. Он подошел к глухой стене, тянущейся вдоль левой стороны лестницы, и ударил по ней кулаком. Остальные храмовники вытаращили глаза, увидев, что стена пошла трещинами... Еще удар — и кусок камня вывалился наружу. В коридор хлынул ледяной воздух... Отверстие получилось не столь большим, чтобы мог пролезть человек, но Стилфисту всего-то надо было высунуть голову и осмотреться. - Все ясно, - объявил он мгновение спустя. - Нам на другую сторону. - Я понял... - задумчиво произнес Элрик. - Мы пробьем стену и перейдем со шпиля на основную башню. Там мы пробьем стену еще раз и окажемся на тридцатом этаже, минуя главный вход... Умно придумано. - Вы так думаете? - переспросила мать Арья. - Снаружи должно быть невероятно холодно... - Не только это. - отозвался Стилфист. Он подошел к одной из дверей и распахнул ее. За дверью оказался узкий прямой коридор, и рыцарь решительно ступил внутрь. Двое других лидеров поспешили следом — Элрик вежливо пропустил аббатису вперед. - Мы на высоте трех с половиной тысяч метров. Воздух там довольно неприятный... - Я замечала, что в горах тяжело дышать — и меня всегда удивляло, что в Башне это никак не проявляется... - Гномы спроектировали Башню так, чтобы в ней можно было жить, - ответил Стефан. - Снаружи все иначе... Не думаю, что кто-то кроме храмовников смог бы продержаться там долго. - Не могли раньше об этом сказать? - раздраженно спросила аббатиса. - Я так спорила с вами, когда вы отказывались взять с собой тех рыцарей из лагеря... Вы заставляете меня чувствовать себя глупо. - Тайну нельзя разглашать... - спокойно отозвался Стилфист. - Мне она была раскрыта после того, как я достиг тридцатого этажа, и теперь вы сделали то же самое. Кстати об этом... Дальше будет только хуже. Если решите вернуться сейчас, вас все еще выживет больше, чем если продолжите путь. - Если вернемся, опозоримся перед всем миром! - возмутился Элрик. - Согласна! - решительно кивнула Арья. - Раз уж ведете нас, ведите до конца! - Как хотите... - пожал плечами рыцарь. Коридор закончился, и они оказались в небольшой комнатушке, заросшей паутиной. Если здесь и была когда-то мебель или еще какие-то вещи, то они давно рассыпались в прах от древности... - И все же это не то место, что в тот раз... - В том месте, которое мы ищем, есть что-то, что поможет нам добраться до Башни? - предположил Элрик. - Да, - подтвердил Стилфист. - Мост... - Он подошел к стене комнаты и снова начал бить ее кулаком. На этот раз его спутники уже не удивились, когда после второго удара в стене появилась дыра. - И он на десять метров ниже, чем я думал. - Объявил храмовник, выглядывая наружу. - Дай гляну! - потребовал лорд Элрик. Он выглянул в дыру и тоже увидел внизу мост — узкий, но выглядящий довольно надежным каменный мостик. Под мостом были облака, а впереди — Башня Вознесения, все такая же громадная, как когда смотришь на нее с самого низа. - Прекрасно, - восхитилась мать Арья, но смотрела она не на мост, а на вершину Башни. Немногим удавалось насладиться видом ее заоблачной части с такого расстояния. - Мы уже так близко... - Осталось полторы тысячи метров, - отозвался Стефан. - Пойдемте... Нет нужды спрыгивать здесь — воспользуемся одним из нижних коридоров. - Между прочим, - произнес старый магистр. - Мы тоже пробовали долбить стены, чтобы сделать Санктус Паллас чуть посветлее... Их ничто не берет. - На первом этаже стены гораздо толще... - не моргнув глазом ответил Стилфист. - Почему-то я думаю, что не в этом дело... - усмехнулся Элрик. - Я тоже, - согласилась аббатиса. - Вы все еще многое скрываете от нас, сэр Стефан. - Если бы я рассказал вам все, вы не смогли бы подняться... - загадочно ответил рыцарь. - Не стражи и не ангелы не дают нам взойти к небесам, а наши грехи. Те, кто стерегут эти этажи, скованы ими так же, как и вы. Просто они уже дошли до своего предела, а вы еще только идете. - Ты уже знаешь, до куда мы дойдем? - настороженно спросила Арья. - Нет... Знаю лишь одно — никто недостойный не взойдет на Башню. Лорд Элрик покачал головой и молча вышел из комнаты. - Можно мне спросить? - подала голос Ада, которая тоже была здесь, но в присутствии главы максимитов не смела напомнить о своем существовании. Многие ордена осуждали попытки тайтуситов делать обращенных эльфиек полноценными членами своего братства — и максимиты были главными из противников. Лорд Элрик не раз публично заявлял, что раз уж Арье хочется перевоспитывать эльфиек, ей стоило бы, по крайней мере, запереть их в монастыре, чтобы они молились и постились, как нормальные монахини, а не шастали по этажам и проливали реки крови... - Спрашивай, - разрешила аббатиса, хотя на самом деле вопрос эльфийки был адресован Стилфисту. - Сэр Стефан... вы сказали, что МЫ могли бы вернуться сейчас. Получается, вы считаете, что можете взойти наверх и без нас? Храмовник неодобрительно посмотрел на девушку... Могла бы спросить это и без лишних свидетелей! Не хватало еще, чтобы она начала разбалтывать все, что он рассказал ей об Вааркусе и Максимусе. Под суровым взглядом рыцаря Ада уставилась в пол и замахала руками, будто показывая, что отказывается от своего вопроса... Но Стилфист все же дал ей ответ, которого она заслуживала. - Абсолютно, - отчеканил он и покинул комнату.***
Мать Ева тяжко вздохнула, складывая облачения. В субботу солдатам разрешалось вместо тренировок сходить на исповедь, и очень многие пользовались этой возможностью — вот только одной жрицы было слишком мало на сто человек паствы... В итоге, исповедь продолжалась всю первую половину дня, и лишь затем начиналось богослужение. Еве никогда не были в тягость ее обязанности, но к тому моменту, когда храм наконец опустел, ей уже хотелось прилечь, хоть час был еще и не поздний... И тут в дверях замаячила фигура девушки. То была младшая из рабынь, Вероника. Даже низенькой матери Еве она едва доставала до плеча, и от ребенка ее отличала разве что развитая мускулатура, говорящая об упорных тренировках. Но чтобы узнать об этом, надо было увидеть девушку без одежды, а сейчас, в плаще, она выглядела маленьким милым ребенком, пришедшим помолиться в храм. Ева, впрочем, уже успела оценить тело юной рабыни со всех сторон — когда лечила ее в ее первый же день, после того, как солдаты поиздевались над ней в колодках. Аббатиса позаботилась о том, чтобы отыскать виновных и врезать каждому по лбу, но, к сожалению, это было единственное, что она могла поделать здесь... Впрочем, и к Веронике Ева особой симпатии не испытывала. Девушка получила воспитание от матери-наемницы и отца — самого безжалостного рыцаря Империи — и в свои пятнадцать была той еще стервой. Однако симпатии и антипатии жрицы никак не влияли на ее работу, а Веронике следовало отдать должное — она посещала храм куда чаще, чем остальные рабыни и большинство солдат. По правилам рабыне разрешалось зайти внутрь только с полностью закрытым телом и лицом, и лишь в случае, если внутри не было других прихожан — дабы ее развратность не оскверняла святое место и не отвлекала людей от молитвы. Сейчас девушка стояла в дверях и вглядывалась в полумрак, пытаясь понять, можно ей войти или нет. - Заходи, дитя, - вздохнула Ева. Вообще, аббатисе следовало бы ожидать появления Вероники — та не пропустила еще ни одной субботы — но ее ведь могли загрузить работой по хозяйству, так что та не смогла бы прийти... Пусть и нехорошо было так думать, жрица не слишком-то горела желанием после всех дневных трудов беседовать с этим подростком. - Здравствуйте, ваше преподобие... - рабыня подошла под благословение, левой рукой придерживая платок возле лица. - Убери это, - отмахнулась аббатиса. - Здесь нет никого, кроме Господа, а Он видел тебя и без платка. - Хорошо, - кивнула девушка и убрала руку. Мать Ева пристально осмотрела ее лицо. Синяков вроде не видно, но с губами что-то не то... - Что это? - поинтересовалась жрица. - Мой господин заставил... - начала Вероника, но осеклась, вспомнив, что на исповеди полагается каяться, а не жаловаться. - Нет, не так... Я была наказана за сквернословие и дерзость. Аббатиса покачала головой — пытать пятнадцатилетнюю девушку кляпом — это все же перебор... Однако сейчас это не должно ее касаться — придется подождать, когда сэр Роберт решиться сам исповедаться в этом... - Что-нибудь еще? - Да... Я снова обижала Рин. Я ничего не могу с собой поделать... когда смотрю на нее, вспоминаю плетку, и мне сразу хочется ее ударить. - Рин тоже пороли плеткой, и не один раз, - возразила аббатиса. На самом деле, она очень сожалела о том, что эльфийки не ходят к ней на исповедь. Она более или менее представляла, что творится в головах у ее подпечных, и всеми силами старалась заставить их обращаться с рабынями по-человечески... но это была лишь половина работы, потому что сами эльфийки были себе на уме. Артур убеждал Еву, что эльфийские женщины — безнравственные шлюхи, которые, если их не пороть, вовсе теряют всякий стыд. Жрица, конечно, не соглашалась с ним, но правды на самом деле не знала. С эльфийками она сталкивалась, в основном, когда одну из них снова пороли или как-нибудь еще мучали посередь двора — и в таких случаях Ева старалась как можно скорее уйти, чтобы не смотреть на это изуверство. - Значит, по-твоему, она теперь должна ненавидеть Сильвию? - Не знаю... - вздохнула девушка, - Наверное... - Ну а если Сильвии прикажут выпороть тебя — ты и ее станешь оскорблять при каждой возможности? - Я не знаю... - снова повторила Вероника. - Когда господин наказывает меня, я не обижаюсь на него — я знаю, что это я виновата. Но Рин... даже теперь, когда ее назначили младшей, она продолжает лезть в дела других. Меня это так злит, что я не могу ее простить... - Ладно, давай попробуем по-другому, - предложила аббатиса. - Извинись перед Рин за то, что сделала, и посмотрим, сможет ли она простить тебя. Если нет — что ж, ты давала ей шанс... ну а если да — значит, придется и тебе что-то делать, чтобы не оказалось, что язычница праведнее тебя. - Я поняла... - вздохнула рабыня. - И еще... сегодня ночью мой господин снял Сильвию. Мать Ева вздохнула. Вот это уже точно была жалоба — с кем бы ни спал Роберт, к данной исповеди это отношения не имело... Однако жрица уже слишком устала, чтобы объяснять этой девочке, о чем нужно рассказывать, а о чем — нет, и лишь попыталась подтолкнуть разговор в правильное русло: - Ты чем-то расстроила его, поэтому он поступил так? - Нет, все наоборот... он хотел наказать Сильвию и поэтому снял ее на ночь... а потом взял нас в постель вместе. Это было неприятно... - Само собой! - согласилась аббатиса. - Групповой разврат — это отвратительное излишество... однако, как рабыне, тебе остается лишь покориться воле хозяина. Поскольку у тебя не было выбора, участвовать в этом или нет, на тебе нет вины. - Я не об этом, - смущенно пролепетала Вероника. - Мне было неприятно смотреть, как Сильвия и господин делают это. И я была зла на Сильвию, потому что у нее получалось лучше, чем у меня. Это должно было быть ее наказанием, но господин так быстро простил ее, а потом им просто было хорошо вместе... - Понятно... ты позавидовала ей. Будем надеяться, что Роберт не станет устраивать такое слишком часто. Если станет — я с ним поговорю... - Да... Но есть еще лейтенант Надия. - Ну а с ней-то что? - Она ничего не сделала мне... и все же я очень сильно не люблю ее. Они с господином — большие друзья, и она часто приходит к нам в гости. Тогда мне приходится стоять и подливать им вино, пока они разговаривают. Они часами могут говорить, и она никогда даже не посмотрит на меня — только на господина... А иногда господин идет в гости к ней, а я лежу одна в постели и жду его... и я так ее ненавижу в такие дни! - Это называется ревность, - улыбнулась Ева. Насколько ей самой было известно, между Робертом и Надией не было ничего, кроме крепкой дружбы, но Веронике было неоткуда знать об этом. К тому же, девочка, должно быть, первый раз ревновала мужчину к кому-то и не до конца понимала природу этого чувства. - А это грех? - несмело уточнила рабыня. - Ну, как минимум, это большая глупость, - отозвалась преподобная. - Роберт — не твоя собственность. Фактически, все наоборот... Если бы ты была его женой, а Надия пыталась бы его увести, то она была бы неправа. И если бы какой-нибудь мужчина попытался бы завладеть тобой, пока ты рабыня Роберта, это был бы грех. Но нет никакого запрета на отношения с мужчиной, у которого есть рабыня. В данном случае грешишь только ты, потому что ненавидишь Надию... и возможно, что беспочвенно. Быть может, тебе стоит поговорить с Робертом — или с самой Надией — чтобы понять, что на самом деле происходит? - Я боюсь... - призналась Вероника. - Я боюсь, что они скажут... - она замялась, подбирая слова, которые не грешно было бы произносить в храме. - Скажут, что я рабыня, и это не мое дело, а они могут... заниматься, чем хотят. - Ты боишься узнать, что твои беспочвенные подозрения — не беспочвенные, - подсказала аббатиса. - Ну, да... - Я считаю... - настал черед Еве осторожно подбирать слова, - Послушай, я не рабыня, и никогда не была — не думаю, что я на самом деле понимаю, что ты чувствуешь. Я могу только сказать, как правильно поступить. Писание велит рабам слушаться своих хозяев. Только лишь слушаться, понимаешь? Между тем, в наши дни соитие между рабыней и ее господином — обычное дело, и мир устроен так, что в этом вопросе у тебя нет выбора. Для тебя это соитие — часть твоего послушания хозяину. Разумеется, между людьми, находящимися в таких отношениях, может возникнуть симпатия — это совершенно нормально. Но эта симпатия — уже не часть твоих обязанностей, а нечто добровольное. Если ты испытываешь ее, то прежде, чем придумывать для себя что-то еще, тебе стоит убедиться, что и твой господин испытывает к тебе то же самое. - То есть я должна спросить... - тут уже девушка не смогла придумать никаких пристойных слов и лишь выразительно всплеснула руками. - Спит ли он с тобой только ради утоления своих потребностей или заинтересован в более сильных чувствах, - безжалостно подтвердила Ева. - Я понимаю, это может быть страшно, и ответ может быть жестоким... таким, который будет неприятно услышать. Но лучше один раз услышать этот ответ, чем совершить ошибку, которую до тебя совершили многие другие... - она не назвала Рин напрямую — вообще, ей не полагалось знать о том, что произошло между волшебницей, Стилфистом и Сарьей... но она знала, как и обо всем, что происходило в замке. - И если твоему господину нужно от тебя только твое тело, но не твои чувства, ты должна покориться его воле. Потому что заставить тебя он все равно сможет, но лучше не вводить в грех ни его, ни себя. Вероника покивала головой, но соглашаться особо не спешила. - Если ты все-таки боишься спросить его прямо, есть много способов, которыми женщина может узнать, любят ее или нет... но не думаю, что я должна учить тебя чему-нибудь такому. На этот раз рабыня закивала намного активней. - Я знаю... спасибо. - Властью, данной мне, прощаю тебе твои грехи, - прошептала аббатиса. - Отныне ты невиновна в них перед Господом — но есть еще вина перед людьми. Тебе стоит рассказать своему господину обо всем, что ты совершила, чтобы он мог решить, насколько ты виновата. - Хорошо... - вздохнула девушка, и по тому, насколько глубоким был этот вздох, Ева поняла, что Роберту она расскажет в лучшем случае половину... однако жрицу это уже не касалось. - Можно я помолюсь немного? Ева собиралась уже кивнуть, но тут заметила в дверях еще одну девушку — судя по комплекции, ею могла оказаться только Мелони, единственная из эльфиек, кто частенько захаживал к аббатисе. По правилам, им с Вероникой нельзя было находиться здесь вместе, но жрица догадывалась, что Мелони пришла не в храм... Как и полагалось, юная эльфийка была в плаще и платке, но то было лишь уважение к чужим традициям. - Помолись, а я пойду поговорю с ней... - сказала Ева Веронике и вышла навстречу юной волшебнице. - Здравствуйте, ваше преподобие... - Мелони даже выучила правильное обращение, и сложила руки, как это делали имперцы, но аббатиса не сочла уместным благословлять язычницу и вместо этого просто взяла ее за руку. - Пошли прогуляемся... - Хорошо... - прошептала волшебница. - А можно я вам расскажу... Это было что-то вроде неуклюжей попытки попроситься на исповедь. Эльфийка знала, что люди ходят беседовать с аббатисой, хотя сам смысл таинства ускользал от ее понимания. - Ты можешь рассказать мне о чем угодно, и я обещаю, что никому не передам твои слова, если только ты не замыслила убийство или предательство... - произнесла Ева. - Но не обещаю, что чем-то помогу. Меня считают очень строгой, знаешь ли. - Я просто... не могу рассказать об этом кому-то еще... мне очень стыдно. - Что же случилось? - жрица заподозрила, что Мелони продолжает прикрывать лицо платком не только из уважения к правилам — в конце концов, они уже вышли из храма и теперь брели вдоль крепостной стены — а чтобы не было видно, какая она красная. - Я пыталась от...сосать... у моего хозяина. Без разрешения... пока он спал. - И зачем же ты сделала такую глупость? - обычно люди старались не доходить до таких подробностей в беседах с жрицей, но в конечном счете ей приходилось слышать — а порой и видеть — еще и не такое. - Я думала, что ему это нужно, потому что он терпит... уже очень долго. Но он разозлился на меня и даже побил ремнем. - Не преувеличивай, - фыркнула Ева. - Шлепнул пару раз, небось... - Ну да... но это было вчера. А сегодня утром я сделала то же самое... Аббатиса уставилась на эльфийку с легким удивлением. Эта девушка пришла рассказать ей о том, что она мазохистка? - И на этот раз он ничего не сказал... Он дал мне сделать все, а потом молча встал и ушел. Уже вечер, а он не приходит! Волшебница под платком тихонечко всхлипнула. - Успокойся, - Ева не знала, смеяться ей или ругаться. - Луканий занят на службе. Уверена, к ночи он вернется. - Да, наверное... - согласилась Мелони. - Но что мне делать-то? - Прежде всего, ты должна перестать его домогаться, - строго сказала Ева. - Чего ты ждала, после того, как он уже выпорол тебя один раз? Ему не нравится тебя бить, и он думал, что ты перестанешь, а ты снова его провоцируешь! Ты дождешься, он приведет домой другую эльфийку. - Правда?! - ужаснулась юная волшебница. - Конечно, - на самом деле аббатиса так не думала, но решила немного припугнуть девушку. В конечном счете, это не обман, а вполне реалистичный пример того, что может случиться, если это глупое дитя продолжит безобразничать. - Как офицер, он имеет право снять ту же Гвеннет на день. Уверена, при ней-то ты не посмеешь к нему приставать. - Но я... - Ты понимаешь, что ему трудно сдерживаться? - перебила жрица. - А ты только усложняешь ему задачу своими провокациями. - Вот и он то же сказал... - вздохнула Мелони. - Поэтому не могли бы вы разрешить нам заниматься... этим, чтобы он сделал со мной все, что ему хочется? «Господи, она и правда мазохистка... - подумала аббатиса. - Ей бы с Артуром жить, а не с этим мальчиком...» - Нет, - строго сказала она вслух. - Должен пройти хотя бы месяц... Я понимаю, сейчас ты думаешь, что можешь просто перетерпеть, но если когда-нибудь ты решишь родить детей тому, кого любишь, могут быть проблемы... Подумай о своем здоровье. - А... ну, я думала, что у людей и эльфов редко... ну, рождаются... - смущенно пролепетала девушка. «А я ведь про Лукания и слова не сказала... Это так забавно, что почти мило.» - Знаешь, для настоящей любви невозможного нет, - Ева не знала, зачем это говорит, но отчего-то ей захотелось поддержать эльфийку. Та прямо просияла. - Правда?! - но уже через мгновение лицо молодой рабыни снова омрачилось. - Но это значит, что сегодня придется вернуться к господину ни с чем... - Не «ни с чем», а с извинениями и обещанием, что такого безобразия больше не будет! - сурово поправила жрица. - Тебе бы Бога благодарить за такого терпеливого хозяина — другой бы тебя так напорол, что ты рот не смела бы открыть без разрешения. - Да я понимаю... - вздохнула Мелони, - но как бы я не извинялась, ему все не нравится. Встану на колени — «глупая, почему снова на коленях?», разденусь — «глупая, чего ты снова меня провоцируешь?», заплачу — «ну чего ты снова ревешь?» Что мне делать-то? - А просто извиниться по-человечески нельзя? «Простите, я была неправа» — или вроде того? - Но где же тогда наказание? Я ведь должна быть наказана... - А может это ему решать, а не тебе? - аббатису уже начинал раздражать это разговор. Надо сказать, что она придерживалась весьма консервативных взглядов на проблему рабства. Извращения и публичный разврат, конечно же, казались ей излишествами, но в том, что рабыням — да и свободным девушкам тоже — подобало быть скромными и пореже открывать рот, у нее сомнений не было. - Ты слушаться его должна, а не башкой своей думать! «Да, господин», «простите, господин» и «благодарю, господин» — вот все, что тебе положено знать. - Вы так считаете? - растерянно произнесла Мелони. На этой ноте они и расстались — эльфийка побрела в сторону комнаты Лукания, а Ева вернулась в храм, где все еще молилась Вероника. Жрица собиралась уже опуститься на лавочку и наконец дать отдых своим ногам, как появилась новая посетительница — на этот раз Элки собственной персоной. Едва завидев ее, юная рабыня стремглав выскочила на улицу, на ходу пробормотав приветствие... Аббатиса была удивлена лишь немногим менее Вероники — Элки нельзя было назвать усердной прихожанкой. На службах она появлялась где-то раз в две недели, а если сегодня вечером она пришла сюда, чтобы исповедаться, то это был первый раз на памяти Евы, когда у воительницы возникло такое желание... На ней было простое белое платье с длинными рукавами и закрытым верхом. Сейчас, когда выдающаяся мускулатура Элки не была видна, и поблизости не было ее еще более выдающегося топора, она казалась вполне приличной девушкой. - Могу я посоветоваться с вами, преподобная? - уважительно спросила она, однако ее тон не подразумевал отрицательного ответа. - Конечно, - кивнула жрица. - Сначала я собиралась убить Стилфиста, - воительница начала очень издалека. - Я думала, что это восстание принесет в Империю только грабежи и убийства... Но после того, как я встретилась с ним, я поняла, что он прав. Его люди все еще делают много вещей, за которые их стоило бы вздернуть, но причины, по которым он восстал, были правильными, и я не смогла с ними поспорить... поэтому я присоединилась. - Я знаю все это, - напомнила Ева. - Я там была. - Я еще не закончила, - строго сказала Элки. - Дослушайте до конца, пожалуйста! «Ну вот, теперь меня прихожане призывают к порядку в собственном храме...» - сокрушенно подумала аббатиса. - Прошу прощения... - вздохнула она. - Я немного устала. - Тогда присядьте, - воительница заставила преподобную сесть на скамейку, а сама опустилась на колени перед ней... Формально, она все еще проявляла уважение к жрице и храму — уму непостижимо, как у нее получалось быть столь почтительной и бесцеремонной одновременно. - До сих пор я следовала приказам Стилфиста, - продолжила Элки свою исповедь, - потому что верила, что он идет к правильной цели и по правильным мотивам. Но теперь мы подошли к моменту, когда нам нужно либо сдаться, либо сделать большой шаг вперед... а Стилфиста нет, и мне придется принять это решение самой. Я собираюсь совершить неслыханное злодейство, преподобная... Она замолкла, явно ожидая подтверждения, что может продолжить. - Я буду нема, как могила, - пообещала Ева. - Мой долг жрицы стоит на первом месте и по отношению к присяге Империи, и по отношению к моему собственному чувству справедливости. Предательство вы уже совершили, и, если вы не замышляете убийство, я никому ничего не скажу... Надо понимать, что драка — это драка. В нее каждый вступает по своей воле и сам несет ответственность за свою смерть. Убийство — это спланированное нападение на беззащитную или ничего не подозревающую жертву... полагаю, вы ничем таким не занимаетесь. - Сложно сказать... - вздохнула воительница. - Я собираюсь захватить город... напасть на них во время фестиваля, пока они празднуют. - Действительно злодейство... вы считаете, что это необходимо? - Да, - решительно кивнула Элки. - Я хочу сделать этот город базой всех повстанческих отрядов. Нам пора объединиться, и посмотреть, что из этого выйдет... Если окажется, что мы — просто очень большая банда мародеров, то нас всех перебьют, и это будет благом для Империи. Если же мы способны создать нечто, похожее на настоящую армию, то пора сделать это... - Я не могу отпустить вам греха, которого вы еще не совершали, - произнесла жрица. - Но, возможно, смогу облегчить ваше бремя... Я очень похожа на вас, и я тоже никогда не верила в это восстание. Но я верю в лорда Стилфиста, и в то, что он поступает правильно. Возможно, это ересь, но я верю, что он послан нам свыше... И вы знаете, я тоже сомневалась. Я думала, что хоть он и получил благословение небес, но теперь-то точно пошел по неверному пути... Но потом мертвый ожил у меня на глазах. Какая бы миссия ни была возложена на этого человека, она еще не завершена, и мы должны помочь ему ее завершить. - Грешники тоже творят волю Божью, - возразила Элки. - Это не избавляет их от ответственности. - Беседа со жрицей тоже не избавляет вас от ответственности... - напомнила аббатиса. - Я лишь хочу сказать, что наши действия не так уж многое меняют... Империя была обречена на гибель безумием своего правителя. Все видели это, а лорд Стилфист просто встал и сказал об этом вслух. Теперь вы говорите, что должны захватить какой-то город... Знаете, если страна докатилась до такого, что банда из ста человек может захватить целый город, то лучше уж этот город захватите вы, чем какая-нибудь другая банда мародеров... А кроме того, среди нас ходит человек, посланный Небесами с миссией настолько важной, что он даже не может умереть — а значит, он все равно исполнит то, что должен. Если будете против него — станете богопротивницей. Но если вы на его стороне, то, возможно, делаете доброе дело. - Вы можете обратиться к солдатам, когда придет время? - спросила воительница, и мать Ева запоздало поняла, что девушка пришла не только на исповедь. Она хочет сделать ее своей сообщницей... - Сказать, чтобы они не бесчинствовали лишнего при штурме? - Навряд ли будет такая необходимость, - усмехнулась жрица. Ей не стоило упоминать об этом, но сегодня она уже выслушала многочисленные жалобы солдат на то, что из-за Элки они не могут даже полапать Рин, расхаживающую по борделю нагишом и с соблазнительным предложением на заднице. После двадцатого пересказа этой истории, аббатисой овладело непреодолимое желание взять розгу и высечь того, кто все это затеял... - Вы так всех запугали, что они даже голых рабынь тронуть не смеют. Элки смутилась. Похоже, когда она снимала доспехи и надевала платье, в ней проявлялись какие-то черты молодой невинной девушки — каковой она номинально и являлась — потому что Ева никогда не подумала бы, что увидит на лице у суровой командирши такое выражение. - Вы знаете, мне довольно доходчиво объяснили, что то, что делается в борделе — не мое дело... - призналась она. - Так что я позволяю им творить то, что они творят... Простите. - Кто же решился сказать вам такое? - изумилась жрица. - Роберт... но я знаю, что это остальные его подначили. Пожалуй, действительно, есть дела, в которые женщине лучше не лезть... - Наверное это правда, - согласилась аббатиса. - Но я составляю список с жалобами для лорда Стилфиста. - Я тоже, - усмехнулась Элки. - Хотя и не думаю, что он станет что-то делать. В итоге, они расстались, вполне довольные своей беседой, и Ева даже ощутила кратковременный прилив сил — тем более, что она наконец-то смогла присесть и отдохнуть — но вскоре от мыслей о Стилфисте ею овладело уныние. Она сказала Элки, что они должны поддерживать его... но увидят ли они его снова? Что, если его «миссия» состояла в том, чтобы вернуться на Башню и остаться там? Хотя Стилфист и скрывал подробности своего восхождения, одну вещь он Еве все-таки рассказал — однажды он оставит их навсегда. Наступил ли уже этот день? Он сам не знал, и ей было неоткуда знать... «Они еще не готовы продолжать это без тебя... - прошептала жрица, вытирая платочком заслезившиеся глаза. - И я тоже...» Двери храма, которые Элки затворила, уходя, скрипнули, и на пороге появился мужчина. Не Стилфист, но тот, кого Ева хотела увидеть даже больше... Она вскочила на ноги и с трудом подавила всплеск эмоций, понуждавший ее броситься ему на шею. Монахиня не должна так делать, и она сама же сегодня ругала Мелони за похожие провокации... О да, она имела полное право читать ей нотации — потому что сама страдала, как и она, и будет страдать всю свою жизнь... - Вы вернулись... - приветливо, но подчеркнуто спокойно произнесла преподобная.***
Была уже поздняя ночь, и Рин спала на рогожке возле кровати — самые требовательные к себе рабыни делали так, когда хозяин в отъезде и не может пригласить их в постель. Волшебница, впрочем, охотно следовала этому правилу, находя его особенно уместным — ведь уехали оба ее господина, и даже Сарья, которую тоже можно было считать за госпожу. Без вампирши Рин блаженствовала, а по Артуру, как бы странно это ни было, немного скучала... Без него не хватало чего-то важного — вся работа, которую она выполняла, казалась напрасной, ведь не было хозяина, который мог бы оценить ее старания и хотя бы отругать... Конечно, на самом деле волшебнице был нужен Стилфист, но без Артура его отсутствие чувствовалось еще острее. Как и Вивиан, Рин продолжала поддерживать себя в форме, соблюдать хозяйские правила и назначать себе наказания, если нарушала их. Сегодня она опять пару раз возразила ведьме, и теперь вынуждена была спать на животе, чтобы не касаться жесткого пола напоротой попкой... Вивиан без Артура становилась нервной и лупила в три раза яростней, чем обычно. Сама Вивиан не спала, а стояла, нагнувшись и выставив задницу по направлению к двери. Это называлось «ожиданием хозяина». Паладин перед отъездом сказал, что раз уж у него две рабыни, то пока одна из них «дрыхнет», другая должна бодрствовать и ожидать его. Эльфийки исправно исполняли эту инструкцию всю неделю — одну из них это даже заводило... Сегодня в первую половину ночи как раз она и дежурила. Коленки она уже успешно отсидела и сменила позу на другую, благо Артур не уточнял, чем именно должна заниматься «ожидающая» рабыня — становиться в предлагающие позы эльфийки додумались сами. Было уже за полночь, и через полчасика ведьма собиралась разбудить Рин, чтобы та сменила ее, когда в коридоре раздались шаги... Они были отлично слышны в ночной тишине, и Вивиан сразу же узнала их. «Господин! - эльфийка резко развернулась, упала на колени и принялась стаскивать с себя лифчик. - Ну что за ленивая рабыня... встречаю его одетая! Легко Рин — она-то всегда голышом...» За этим занятием ее и застал вошедший в комнату Артур. Лифчик она успела снять и отбросить подальше в угол, но на трусики времени уже не хватило... - Вивиан, значит, - усмехнулся паладин. - Ждала меня? - Да, господин! - воскликнула ведьма как можно громче, надеясь, что сможет разбудить Рин. Куда там! Уставшая волшебница дрыхла без задних ног. Рыцарь подошел к коленопреклоненной рабыне. Свечи были погашены и почти ничего не было видно — ведьма могла бы понадеяться, что он не заметит, что она в трусах, но разница невелика — это все равно обнаружится парой минут позже, когда ее начнут трахать... Паладин поймал эльфийку за ухо и сжал его. Та содрогнулась всем телом, но не издала ни звука, и Артур одобрительно кивнул. - Зажги свет и разбуди Рин, - распорядился он, отпуская ушко ведьмы. Вот теперь-то она не сдержалась и разочарованно вздохнула, потому как уже успела понадеяться, что они смогут лечь в постель и как следует потрахаться, пока волшебница спит... - Сучка, - усмехнулся рыцарь, по одному-единственному звуку догадавшийся о ее мыслях. - Так точно, - подтвердила Вивиан, высекая искры, чтобы зажечь свечку. - Похотливая сучка, господин... - покончив с подсвечником, она подошла к Рин и не слишком ласково пнула ее под зад — впрочем, если бы волшебницу будил сам Артур, это было бы еще более немилосердно. Честно говоря, даже сама Рин, когда ей приходилось будить Вивиан, лупила ее со всей дури, - Вставай, сучка! Господин пришел! Пинки Рин понимала куда лучше, чем крики, и сразу же пробудилась. Взглядом опытной рабыни она мигом оценила ситуацию и приняла подобающую позу. - С возвращением, господин! - воскликнула она и замерла с разинутым ртом. Вивиан с подсвечником в руках опустилась на пол рядом и встала так же, ругая себя за то, что не догадалась поприветствовать хозяина первой. Он был спросил, кто позволил ей заговорить без разрешения, и в наказание трахнул бы в рот... Обычно ведьма не любила сосать, но сейчас хотела хоть чего-нибудь. - Ты ждала меня, Рин? - точно так же, как и у Вивиан, поинтересовалась паладин. - Да, господин... Ваша раба ждала с нетерпением и теперь жаждет обслужить вас... Ведьма неодобрительно покачала головой — она уже успела забыть, что в последние несколько дней перед отъездом господина Рин была именно такой — образцовой рабыней, выставляющей свою преданность хозяину напоказ. Началось это как раз после того, как Артур обмолвился, что может отправить грозовую волшебницу жить к Сарье... Вивиан все еще была уверена, что она нравится господину больше, чем Рин, но посоперничать с ней в умении подлизываться не могла. - Вивиан, - в тусклом свете от подсвечника паладин наконец сумел разглядеть, к чему придраться. - Почему в трусах? Неделю ходишь без них. - Слушаюсь, господин... - машинально отозвалась ведьма, пытаясь свободной рукой стащить с себя трусики, оставаясь при этом на коленях. - Сучка Вивиан наказана за то, что встретила господина в неподобающем виде. Ее единственным преимуществом перед Рин и любой другой рабыней был ее более длительный опыт общения с Артуром — он-то и помог ей понять, что паладин сегодня не в духе. Нужно заткнуться и спокойно ждать, пока он их отымеет... А вот Рин этого еще не поняла и переборщила с настойчивостью. Она подползла к рыцарю и встала прямо перед ним, раздвинув коленки, открыв рот и устремив вверх умоляющий взгляд... - Нет, Рин, - равнодушно произнес Артур. - Тебя ожидает принцесса Сарья. Ночь еще не закончилась — ты успеешь отработать и за вчера, и за сегодня. - Но... - волшебница вовремя остановила себя, чтобы не возразить приказу, и вместо этого сделала опечаленное лицо. - Сучка Рин лишь хотела услужить вам... - Успеешь еще, - усмехнулся паладин. На самом деле, Сарья ничего не говорила ему про то, что хочет видеть Рин уже сегодня ночью — но Артур почувствовал, что задолжал этой кровососке за помощь в битвах, и решил сделать ей небольшой подарок. Это ведь почти то же самое, что послать девушке сладкий пирожок, верно? - Передай принцессе привет от меня. - Прошу, прежде взгляните, господин, - Рин смирилась уже было с тем, что ее прогоняют, как вдруг вспомнила о чем-то. Она вскочила на ноги и нагнулась раком, демонстрируя рыцарю свою задницу. - Принцесса Сарья велела показать вам это, господин, - имела эльфийка в виду, конечно же, надпись «вход бесплатный». - Если вы не воспользуетесь мною, господин, я буду наказана... Вивиан закатила глаза. Это была самая дешевая попытка соблазнения, что она видела за долгое время — сейчас господин даст глупой Рин хорошего пинка и выкинет за дверь... так она решила. Но Артур, похоже, заинтересовался. - И ты ходила так все время, пока меня не было? - поинтересовался он. - Да, господин! - воскликнула Рин, почувствовав, что у нее появилась надежда на спасение. Быть может, хоть сегодня ее пожалеют и позволят остаться... Ну отымеет ее паладин в задницу разок — это куда менее позорно, чем лизать киску Сарье... лишь бы Артур согласился! - И мыла бордель голой с этой надписью на заднице? - Да, господин! - И сколько же мужчин тобой воспользовались, интересно? - Никто, господин... - немного печально отрапортовала волшебница. С какой-то очень извращенной точки зрения это ее расстраивало. Вроде бы, она говорила себе, что ее не трогают благодаря покровительству ее господина, но со стороны могло сложиться впечатление, что она такая никчемная шлюха, что ее никто не хочет иметь даже бесплатно — и она уже готовилась выслушать кучу насмешек Сарьи по этому поводу. - И ты хочешь, чтобы я взял тебя сейчас? - продолжал допрос Артур. Ответ на это мог быть только один. - Да, господин! Прошу, оттрахайте мою развратную задницу! - попросила Рин, и тут же получила шлепок по попке. Это было неожиданно и довольно сильно, так что она вскрикнула, после чего обернулась через плечо, пытаясь по взгляду хозяина определить, должна ли она объявить о завершении наказания, или ее собираются лупить еще. - Ты кое-чего не понимаешь, сучка, - сказал ей рыцарь. - Кому принадлежит твоя задница? - Моему господину... - послушно ответила волшебница и схлопотала еще один удар по тому же месту. - Аааай! - Ты не умеешь читать? - Артур ткнул пальцем туда, где, как она знала, у нее была надпись. - Кому принадлежит твоя задница? - Любому, кто пожелает ее трахнуть? - не особо уверенно предположила Рин. Судя по отсутствию шлепка, ответ был верным. - А почему любой, кто пожелает, может трахнуть тебя? - Потому что я шлюха, господин... Грязная шлюха. - Все верно. Так вот, моя комната слишком хороша, чтобы трахать здесь грязную шлюху, вроде тебя... Где твое место, шлюха? На этот вопрос можно было отвечать по-разному. - Везде, где пожелает мой господин... - эльфийка попыталась выдать общую фразу, но удар по заднице сообщил ей, что ответ не засчитан. - Аааай! Я не знаю, госпо... Аааай! На коленях, с членом во рту... Аааай! В борделе! Ну вот, она сказала это. Коварный Артур, конечно же, с самого начала к этому вел, но заставил ее произнести это «по собственной воле» — она шлюха, и ее место в борделе... Порка сразу же прекратилась. - Передай принцессе Сарье, что завтра ты будешь использована в борделе, как последняя шлюха, - объявил рыцарь. - А теперь иди. Шокированная таким приговором эльфийка не посмела ни молить о пощаде, ни хотя бы подтвердить, что поняла приказ. Она прихрамывая подошла к тумбочке и взяла с нее свой плащ... - Голышом иди! - потребовал Артур. Посмотрев на него полными слез глазами и не увидев в его взгляде даже тени сострадания к себе, волшебница послушно оставила плащ и вышла. - И до утра не возвращайся! - крикнул паладин ей в догонку. Затем Артур повернулся ко второй эльфийке, которая уже успела встать раком, держа подсвечник над головой, так что свет падал на нее сверху. - А ты чего? - Могу я узнать, господин, будут ли и эту сучку теперь использовать в борделе? - испуганным голосом спросила ведьма. - С какой стати? Ты — моя рабыня, и я буду трахать тебя везде, где захочу. - Благодарю, господин... - у Вивиан потеплело на сердце. Она — его рабыня, а не какая-то там общественная шлюха... - не щадите вашу рабыню, прошу. Она и так была без присмотра целую неделю и совсем отбилась от рук... Ну вот, теперь уже она сама напрашивается... однако на этот раз Артур отнесся к заигрываниям эльфийки вполне благосклонно... впрочем, по попке все равно шлепнул. - Еще не забыла, как это делается? - Намокла и жду своего господина, как похотливая сучка... - прошептала ведьма, подвигав бедрами из стороны в сторону. Как хорошая рабыня, она не могла утаить от хозяина даже самые постыдные подробности. - Эта бесстыдная эльфийка только услышала ваши шаги в коридоре, как сразу потекла... - В кои-то веки... - продолжал насмехаться рыцарь. - Я собираюсь трахать тебя до утра — надеюсь, ты в хорошей форме. - Если сучка не справится, положите ее под вашего коня, - предложила эльфийка. Этот образ она называла «плохая девочка», и он особенно нравился Артуру — возможно, потому, что подтверждал его мнение об эльфийках, как о развратных безнравственных шлюхах, которых нужно держать на цепи. Жаль, что она так поздно поняла это и потратила уйму времени, пытаясь стать смиренной и вежливой рабыней... По словам господина «плохая девочка» была ее истинным лицом. Сама ведьма не была в этом уверена, но готова была вести себя как угодно, лишь бы ему нравилось — и теперь-то он точно не перепутает ее ни с какой Дианой! Разумеется, она никогда не расскажет Рин о своем открытии, и, тем более, никогда не станет вести себя так при ней — это «истинное лицо» принадлежит только ее господину, и, как бы он ни лупил ее, как бы не провоцировал, она ни за что не покажет его перед посторонними. В конце концов, он догадался и просто стал отсылать Рин каждый раз, когда хотел пообщаться с «настоящей» Вивиан. - В конец обнаглела, - паладин с большим удовольствием шлепнул сучку по заднице. Это был не такой шлепок, как тот, которыми он пытал Рин, а удар в полную силу, от которого ведьма взвыла и как-то по-безумному хихикнула. - Сучка Вивиан наказана за свой длинный язык... - простонала она сквозь смех. - Пусть твой длинный язык займется делом. - Да, господин... - продолжая держать в руке подсвечник, ведьма опустилась на колени и начала вылизывать и целовать член. Главное для рабыни — внимательно слушать приказы господина. Раз он не сказал «заткни свой грязный рот», значит его терпение пока еще не на исходе, и можно попробовать заработать еще пару очков. - Благодарю, что отослали Рин, господин. Ваша рабыня подарит вам незабываемую ночь... - она игриво сжала обнаженную грудь свободной рукой. - Это не подарок, а твоя работа, сучка, - отозвался Артур, грубо беря ее за уши и пропихивая свой орган ей в рот. Что ж, и такое бывает... Ведьма заставила себя терпеть, и смогла продержаться до тех пор, когда паладин отпустил ее, и она с шумным выдохом соскользнула с члена. Воск с трясущегося подсвечника капал на пол все это время, и наутро ей наверняка придется соскрябать его языком — если, конечно, к этому не привлекут Рин. Но сейчас Вивиан даже на задумывалась о таких мелочах. - Прикажите сучке лизать сапоги, - предложила она. В своем «смирном» образе она сделала бы все без лишних вопросов, но «плохая девочка» должна сама требовать для себя подобающего наказания. - Подожди, - остановил ведьму рыцарь, забирая у нее подсвечник. - Дырки свои готовила? Эльфийка поспешно поднялась на ноги, и, нагнувшись, раздвела ягодицы руками. Тут Артур поставил подсвечник ей на спину, и ведьме пришлось замереть не шевелясь. - Дважды в день трахала себя в задницу, - отчиталась она, ойкнув, когда капелька воска сорвалась с со свечки ей на спину. Однако тренировки не прошли даром — она смогла удержать равновесие и не опрокинуть подсвечник. - В среду пропустила один раз и в четверг сделала четыре. Вчера... то есть, уже позавчера — была поймана Сильвией в бане, когда трахала себя в задницу, и напорота за разврат в публичном месте. - Так тебе и надо, - усмехнулся Артур. - А что здесь? - он вставил два пальца во влажную киску рабыни. - Ооох... ваша рабыня не смела получать удовольствие без вас. - То-то ты сегодня такая мокрая... Сучка. - Заставьте сучку молить о пощаде... ААААААААЙ! - он вставил ей в задницу. Подсвечник, разумеется, опрокинулся после первого же толчка, залив ее спину воском, и упал на пол. Рабыня тут же получила два удара по попке — один за то, что не удержала подсвечник, и один за то, что не сдержала крик — как будто это вообще было возможно. Но молить о пощаде эльфийка пока не собиралась. Конечно же, в итоге он все равно заставит ее — а затем проигнорирует все ее мольбы, как и всегда. Зато в конце ей наконец позволят оседлать хозяйский член и провести на нем остаток ночи... это стоит стараний. - Ты плохо подготовилась, - Артур продолжал отчитывать ее, пока трахал в задницу. - Ждала хозяина в трусах и на колени наверняка встала в последний момент! И Рин не воспитывала совсем! - Воспитывала! - возразила рабыня, находившаяся сейчас где-то между небом и адом. - Сучку Рин лупили каждый раз, когда она забывала свое место! ААААААЙ, Господин! Рыцарь извергся ей в попку — похоже, отсос эльфийки подвел его куда ближе к финишу, чем ей казалось. Он развернул ее к себе и надавил на макушку, заставляя опуститься на колени и почистить член. - Все еще не слышу твоих объяснений по поводу того, что ты встречала меня одетой, - проворчал Артур, когда рабыня принялась за дело. - Ты каждый день так делала или только сегодня? Ведьма не знала, что говорить — она действительно не думала о том, что он вернется среди ночи и их символический ритуал ожидания превратится вдруг в реальную встречу господина... - Завтра сучка Вивиан будет ходить с трусами во рту весь день, - предложила она. - Так она больше не забудет про них... - Недостаточно, - сурово ответил рыцарь. - Вот Рин завтра оттрахают в борделе — что значит обычный кляп во рту по сравнению с этим? - Сучка заслуживает более сурового наказания, - быстро согласилась Вивиан. - Не желаете ли сделать надпись у нее на лбу или рисунок на лице, чтобы она ходила с ними? - Забудь, - отозвался Артур. Взяв рабыню за хвостик, он поднял ее с пола и швырнул на кровать. - Завтра ты вообще не сможешь ходить. - О, да! - простонала ведьма, когда паладин лег на нее сверху и снова начал трахать в задницу. Она уже догадывалась, что сегодня ее еще неоднократно отымеют в попку и в ротик прежде, чем она получит свою вожделенную награду. - Это наказание, которого ваша рабыня заслуживает! - Представься, - потребовал рыцарь, дергая эльфийку за волосы и вынуждая ее задрать подбородок к верху. - Вивиан, развратная эльфийская ведьма, которую вы подчинили и сделали своей сучкой... Будет орать на весь замок, если вы не заткнете ее грязный рот. - Ничего, - усмехнулся Артур. - Ори. Ты же хотела надпись на лбу... так даже лучше. Расскажи всем сама, кто ты такая. - Ааааай! - эльфийка застонала после особенно сильного толчка. - Я сучка! Сучка Вивиан! - ему-то легко приказать «ори» — он-то никого не боится, и это ее будет ненавидеть весь замок, за то, что спать не дает... Это мысль промчалась в замутненном сознании ведьмы, и все же она продолжила вопить, заполняя тишину ночи непристойными выкриками. По большому счету, Вивиан было так же наплевать на мнение соседей, как и ее хозяину. В такие ночи, когда они были в постели вдвоем, и Рин не маячила нигде поблизости, она могла думать лишь об одном — чтобы Стилфист вернулся поскорее и забрал уже свою рабыню назад. Тогда таких ночей стало бы больше.