Вечные, молодые и пьяные

ГЛАВА 23 Токио встретил нас проливным дождем. Менеджер беспрестанно повторял, что это добрая примета, однако, мы даже не захватили с собой зонтов, поверив прогнозам, и пока добежали от трапа до ожидавшего нас лимузина, промокли, казалось, до самых костей. Фредди давно мечтал о Японии, и как только наше имя загремело по всему миру, первым делом он потащил нас именно туда. Мы ничего не знали об этой стране и ее культуре, Фредди лишь без конца трещал, что хочет взобраться на Фудзияму собственными ногами. В целом приключение казалось захватывающим, и никто не осмелился сказать "нет". Встретили нас по высшему классу: настолько вежливых и обходительных людей я в жизни своей не видел. Словно бы они счастливы были видеть именно и конкретно нас. Родж с Фредди так и вовсе расцвели майскими розами, принимая из рук встречающих чай. После того неприятного эпизода с домом прошло уже несколько недель. Мы с Роджем старательно делали вид, будто ничего не произошло. Бри тоже не выглядел страдальцем, хотя и несколько замкнулся. Впрочем, а когда он не был замкнутым? Нас разместили в лучшем отеле столицы, выделив каждому по огромному номеру. Хотя наши комнаты отделялись друг от друга тонкими раздвижными перегородками, и при желании мы могли завалиться все вместе у кого-нибудь одного, даже не выходя в коридор. Такая затея показалась нам очень удобной, и в свой первый же вечер в Японии мы заказали побольше сакэ, развалились на полу и принялись с жаром делиться впечатлениями. С первого взгляда Токио ничем особым не отличался от среднестатистического европейского города. Вот только вместо готических соборов тут и там проглядывали задорные шляпки синтоистских храмов. Рекламы было чуть побольше, народу мельтешило на улицах уже значительно больше, чем в наших краях. Ну и все, буквально все поголовно были адски вежливы. До зубовного скрежета. Мэй по этому поводу ощущал себя натурально как в раю. Он вообще в тот раз выпил больше всех нас, вместе взятых – наверное, впервые на моей памяти. Просто вливал в себя сакэ практически безостановочно, пока уже даже Фред не переполошился, что происходит неладное. - Эй, кудрявый, - ударил его, наконец, по запястью Родж. – Ты бы полегче с алкоголем, у нас завтра концерт все-таки. Нужно быть в форме. - Не переживай, блондинка, - неожиданно принялся парировать в его же духе Бри, - моя форма всегда при мне. Но тебя она совершенно не касается. - Мда, да ты уже надрался, как я погляжу, - пробормотал Тейлор. – Потащу-ка я его в душ, господа, иначе назавтра мы с вами останемся без гитариста. И без грамма смущения или отвращения он поволок сопротивлявшуюся долговязую фигуру в ванную. Через некоторое время оттуда послышался шум воды, затем захлебывающиеся звуки и плевки. Оба вышли спустя минут пятнадцать – мокрые с ног до головы. Родж волочил на себе бледного гитариста. - Расходимся, ребята. Ему, кажется, совсем паршиво. Надо сгонять в аптеку за каким-нибудь противопохмельным средством. - Лучшее средство от похмелья – это сакэ! – торжественно изрек Фредди, помахивая в воздухе бутылкой. - Безусловно, - кивнул Родж. – Для нас с тобой. А ботаникам положено отпаиваться кефиром. Бри и на следующий день ощущал себя паршиво, но все же держался на ногах и концерт отыграл в целом довольно сносно. И вот уже во второй вечер пить нам Фредди не позволил: если отыграть концерт в состоянии похмелья как-то можно, то вскарабкаться на гору – гиблое дело. Поэтому он посоветовал Бри оставить все свои душевные терзания до возвращения в Англию, а пока насладиться красотами Токио. И мы отправились в парк созерцать цветущую сакуру. Фредди специально подгадал тур под период ее цветения, и, видит бог, ничего более прекрасного в своей жизни я не видел до сих пор. Нежно-розовая воздушная кипень парила над раскидистыми ветвями, едва касаясь их, словно облака над видневшейся вдалеке горой Фудзи. Розовый цвет был повсюду – отражался в лужах, сливался с голубизной неба, рождая удивительное по красоте сочетание. Легкий ветерок носил в воздухе сорванные лепестки, и они оседали на наших плечах и волосах, Бри так и вовсе был засыпан розовым снегом. Родж смеялся, подпрыгивал и смахивал цветы с его кудрявой шевелюры, а тот, поначалу хмурясь, все глубже окунался в розово-голубоватый омут, и лицо его, наконец, озарилось счастливой улыбкой. На второй план ушли все наши ссоры, измены, недомолвки и сложности. А сейчас цвела сакура, и все остальное было неважно. Родж бегал по дорожкам парка, кружился в розовом вихре лепестков, хохотал как безумный, а Бри не сводил с него воспаленного взгляда, и мне хотелось толкнуть его и крикнуть: «Беги с ним! Жизнь всего одна, так будь счастлив здесь и сейчас!» И в мраморно-янтарных глазах его отражалось ослепляюще-синее небо, по цвету схожее с озорными глазами Роджа. Мы с Фредди не выдержали и тоже побежали по дорожке, весело смеясь, подхватывая с травы горсти опавших лепестков и осыпая ими друг друга, а Родж подбежал к Бри и проделал то же самое с ним. И тот не оттолкнул, не наорал, не принялся неуклюже отряхиваться, а лишь как-то странно посмотрел на веселившегося барабанщика, словно хотел укутать его пеленой лепестков и никогда больше не отпускать. В ту ночь мы спали как убитые. Правда, сквозь сон мне послышался какой-то странный шорох, словно кто-то тихо отодвигал перегородку и ступал босыми ногами по ковру через мою комнату дальше к Бри, но разум мой не пожелал вникать в происходящее и тут же отрубился. К восхождению мы тщательно подготовились – запаслись водой, кислородными баллонами. В машину с собой на всякий случай захватили еще и лыжи с теплой одеждой, поскольку в тот период на вершине еще лежал снег. Признаться, я побаивался всего процесса: ходить на лыжах толком не умел, а тут еще и подъем в гору да и в какую! Фредди без конца трещал про развитую инфраструктуру, где тебя едва ли не на руках возносят к вершине вулкана, но мне как-то слабо во все это верилось, пока самолично во всем не убедился. На машине мы смогли проехать едва ли не полпути - оказывается, там имелась вполне себе приличная трасса, и дорога заняла что-то около часу. Можно было, конечно, все это расстояние для чистоты эксперимента пройти и пешком и угрохать на все часов шесть, а то и больше, и Фредди даже предлагал поступить именно так, но тут заупрямился Родж, и я хоть вслух не сказал ни слова, но мысленно от всей души его поддержал. Поэтому пять перевалочных станций мы преодолели с ветерком, проезжая мимо групп туристов и помахивая им вслед. Конечно, ни о какой интимной обстановке в этом волшебном месте и говорить не приходилось: повсюду были толпы народу, в каждом кусту пряталось по туристу, уединения не найти было нигде. И я уже пожалел о затее - никакого романтического наблюдения за восходом у нас, вероятно, не выйдет. Однако, как раз к пятой станции народ постепенно рассосался. Мы решились штурмовать вершину в не самый популярный сезон: весной, хоть и поздней. Гора еще была окутана снегом, и на подобное восхождение решались самые отчаянные. Ну и группа Куин вместе с ними. На лыжах мы все стояли, прямо скажем, неважно. Точнее на обычной прямой лыжне ездить могли и вполне успешно, а вот подниматься по заснеженному склону потухшего вулкана – это принципиально иной уровень мастерства. Правда, там все было уже предусмотрено для таких как мы – и протоптанные в снегу дорожки, и даже проторенная десятками других туристов лыжня, и натянутая сбоку веревка – нечто вроде импровизированных перил. Восхождение на Фудзияму давно уже перестало быть достижением одних только истинных самураев и превратилось в обычный бизнес. Вперед отправили Фредди, за ним шел Брай, следом я, и замыкал нашу колонну вечно всем недовольный Родж. Поначалу идти было довольно сложно – необходимо было приноровиться к подъему, хоть и не слишком крутому, к темпу других участников, чтобы не отставать и не упираться им палками в спину. Поэтому насладиться видом Токио с высоты его главной достопримечательности нам удалось не сразу. Однако постепенно руки привыкли не выпускать палки, подъем не вызывал излишнего напряжения мышц, да и перевалочные станции попадались буквально каждый километр. На первой же мы рухнули возле небольшого деревянного домика – прямо так в снег, даже не снимая лыж, и окинули взглядом окрестности. Солнце давно взошло, и мы планировали переночевать на вершине, чтобы встретить восход на метеостанции, расположенной прямо у края кратера, а потом начать спуск. Такого дивного голубого неба я не видел еще никогда в жизни. Оно было почти прозрачным. Казалось, сдерни его, словно тонкую вуаль, и за ним обнажится космический шелк с ослепляющим маревом звезд. Я сидел там в снегу, пытаясь отдышаться, и понимал, что это лучший момент в моей жизни. Что с этим ощущением полного единения с вселенной не сравнится ничто, даже наша любовь с Фредди. И он, кажется, тоже это понимал и не сводил взгляда с просыпавшегося под нашими ногами Токио. Родж и Брай сидели несколько поодаль друг от друга, однако, я заметил, как перекинулись они взглядами, и как пронзительна была голубизна глаз Тейлора, и каким янтарем засияли глаза Мэя, когда их взгляды скрестились. В течение дня мы делали еще несколько привалов, но усталость куда-то испарялась с каждым шагом, словно мы ступали по облакам, которые сами возносили нас ввысь – прямо к кратеру. Вся прошлая жизнь казалась бессмысленной и пустой, хотелось сотворить что-то великое, достойное этого чуда природы, которая создала его без всякого участия человека. Все мы молчали, разговоры вообще казались пошлыми, ненужными, не способными передать переполнявшие нас чувства. Крошечная метеостанция ютилась прямо на краю потухшего и засыпанного снегом кратера. Вершина вулкана тонула в густых облаках, образовывавших чудной формы шляпку, и сквозь них просматривалось только вездесущее беспокойное солнце. Ввалились мы туда уже под вечер, перекусили и тут же отрубились, поставив будильник на половину четвертого. Мы не хотели пропустить ни минуты восхода. Встали затемно, успели перекусить и гурьбой вывалились наружу ждать. Сели на краю жерла чуть поодаль друг от друга и вперили взгляды в отдаленный восток. Спустя около получаса из-за горизонта показались первые робкие золотистые всполохи, постепенно залившие все небо, высветлившие его, обратившие угольную черноту в отблески лазури. А вслед за ними выползло и ленивое еще тусклое светило. Все вокруг тут же расцвело голубыми и розовыми разводами, и я непроизвольно подвинулся ближе к Фредди, прижался щекой к его плечу, чувствуя, что переживаю сейчас самое волнительное мгновение в своей жизни. Фредди не повернулся, лишь положил руку мне на плечо, а в карих глазах его отражалось всходившее над землей солнце. Снег в кратере на фоне абсолютной голубизны вокруг ослеплял своей белизной, и где-то там внизу проснувшиеся жители далекого Токио наверняка наслаждались зрелищем темно-синей горы в белоснежной шапке и сверкающей над ней золотой короны только что взошедшего солнца. Лицо Фредди залилось краской, я перевел взгляд на Бри и Роджа: они сидели, тесно прижавшись друг к другу, но едва ли осознавали это. Спускаться мы начали ближе к обеду и прибыли на ту самую станцию, с которой и стартовали вчера, уже к вечеру. Решили не продолжать путь в темноте и остались на ночевку, тем более на этой станции предлагались на редкость комфортные условия: баня, душ, хорошее меню, отдельные комнаты… В тот вечер на станции царил ажиотаж: прибыло много новых туристов, все по большей части европейцы, много девушек, и я заметил, как загорелись глаза Роджа при виде них. Японки ему явно были не по вкусу. Он наскоро принял душ и тут же убежал увиваться за первой попавшейся француженкой, Фредди залег в бочке с горячей водой, а я, быстро ополоснувшись, отправился в номер отдыхать. Куда пропал Бри, я не обратил внимания. Заснул я мгновенно и проспал словно младенец несколько часов, пока не проснулся от жуткой жажды и решил спуститься вниз хоть сок в баре взять или и вовсе промочить горло чем-нибудь горячительным. Дверь в баню была открыта и, хотя там царил уже приятный рыжий полумрак, возле остывающих бочек с водой еще шевелились фигуры полуночников. Я взял бутылку сока и подошел к дверному проему. Внимание мое привлекла стройная женская фигурка в ярком кимоно. Она копошилась в углу, поправляя влажные волосы и завязывая туже пояс, и на секунду повернулась ко мне боком. Ее изящный профиль моментально отпечатался в моем сознании: я никогда в жизни не встречал никого прекраснее ее, хотя с нынешним напряженным гастрольным графиком успел уже повидать массу красоток. В ее же красоте сочеталась ангельская утонченность и порочная бездна. В темноте не рассмотреть было цвета ее глаз и волос, но и того, что я увидел, было достаточно, чтобы сердце мое лихорадочно забилось. Она двигалась томно, почти вальяжно, и в движениях ее было столько завораживающей, одновременно приглашающей и отталкивающей неги, что я невольно позавидовал мужчине, которому она будет принадлежать или уже принадлежит. Впрочем, такая не принадлежит, а обладает, - подумалось мне. И тут взгляд мой упал в противоположный угол бани. Там на скамейке сидел, ссутулившись, Бри и тоже не сводил глаз с одевающейся незнакомки. У него давно уже не было женщины, по крайней мере, постоянной, а для девушек легкого поведения он был слишком зануден и щепетилен, а посему постоянно пребывал один. Да и больные чувства к Роджеру не давали возможности лишний раз расслабиться. А после той дурацкой сцены при выборе дома Бри и совсем уж сник. Неудивительно, что теперь он сделал стойку на такой редкий экземпляр: ему просто жизненно необходимо было забыться и снять напряжение. «Брось, Бри, - думал я, - она уж точно не для тебя. Даже знай она, кто ты такой, то затребует у тебя слишком высокую цену – всю твою жизнь. А для разовой акции подыскал бы лучше кого-нибудь попроще»… Я хотел было подойти к нему и сказать все это вслух, однако, уже опоздал: Бри поднялся и решительно направился в сторону девушки. Его слегка пошатывало, вероятно, он порядком набрался перед тем, как сподобиться на такое. Нечасто увидишь Мэя, атакующего незнакомую даму. Но тут алкоголь, усталость и приятное изнеможение после бани сделали свое дело, и Брай даже не стал произносить лишних слов, а сразу подошел к незнакомке со спины, обнял ее за плечи, прижал к себе и жарко зашептал что-то на ухо, зарываясь лицом в ее влажные пряди. Она вздрогнула, но отчего-то не отпрянула, а словно бы даже подалась назад, чем немало меня удивила. Он резко развернул ее лицом к себе и накрыл губы порывистым поцелуем, а она обвила руками его шею, притянула к себе, и так они замерли на несколько секунд. Затем он переместился губами на ее шею, а она откинула голову и хрипло выдохнула: - Бри… Кажется, в это мгновение мы оба с Бри едва устояли на ногах от изумления. Он схватил ее за плечи, оторвал от себя и всмотрелся в ангельские черты. Перед ним собственной персоной стоял Родж, теперь это понял и я. - Родж! Что ты тут делаешь? – изумленно пробормотал он, отступая и пряча лицо в ладонях. - Да вот одевался после бани и собирался идти спать, а тут ты… - во тьме глаза Роджа сверкнули хитрым блеском. – Может, все же продолжишь? А то остановился на самом интересном… - Извини, - едва слышно буркнул Мэй и пулей вылетел из помещения, я едва успел отойти в сторону. Когда туман перед глазами рассеялся и Джон постепенно пришел в себя, то снова увидел над собой обеспокоенное лицо Фредди. Однако, повторно упасть в обморок у Джона уже не получилось, поэтому он тихо вздохнул и закрыл глаза. - Как самочувствие? – спросил Фред. - Прекрасно. Я схожу с ума. Надо доктора позвать, - и Джон поспешно принялся подниматься с пола. Фредди подал ему руку и даже проводил до поста дежурной медсестры. - Подскажите, как я могу увидеть доктора Стэнли? У меня к нему очень важный разговор, - затараторил Джон. - Ээээ, - медсестра изумленно захлопала глазами, - так вот же он, - указала пальцем на… Фредди. - Что?! – воскликнул Джон и вытаращил глаза. - Так, успокойтесь, пожалуйста, - произнес Фредди, кладя ладони ему на плечи. – У вас галлюцинации, я правильно понимаю? Что именно вы сейчас видите? - Фредди… - пробормотал Дикон, потирая лоб. – Вместо вас я вижу Фредди эпохи Лайв Эйда… - Хм, очень интересно. Кажется, у нас наметился еще один побочный эффект. Вы не против, если мы отправим вас на обследования с целью выявления причин этого? Ведь у ваших друзей, если я не ошибаюсь, ничего подобного не наблюдалось? Джон согласился, и Стэнли, а точнее Фредди в голубых джинсах и обтягивающей белой майке, бодро выписал Дикону направление на МРТ и кучу анализов крови на самые разные гормоны. Обследование продолжалось около недели. За компанию с ним туда же отправились и Мэй с Тейлором, которые, впрочем, на галлюцинации не жаловались. У них искали опухоли, какие-то серьезные перекосы в содержании антигенов в крови. Но кроме существенного переизбытка дофамина, не обнаружили ровным счетом ничего. Доктор Стэнли задумчиво расхаживал по палате Бри и Роджа, сложив пальцы перед глазами. - Так, ну механизм в целом ясен. Инъекции постепенно повышают общий уровень дофамина в крови, что в целом вполне естественно в связи с омоложением всего организма. А дофамин требует выхода. Вот мозг и создает иллюзию того, на что этот дофамин мог бы быть потрачен. В вашем, Джон, случае – это образ Фредди Меркьюри, который воплотился в единственном человеке, кроме ваших друзей, которого вы сейчас видите чаще всего. - Но почему тогда им ничего не мерещится? Почему страдаю один я? - А вы страдаете? – улыбнулся доктор Стэнли. - Хм. Ну… странные ощущения, если честно. Сейчас я вижу перед собой Фредди и только силой разума могу убедить себя, что это не он, а вы. - Так наслаждайтесь моментом. Не факт, что он продлится долго. А вот почему ваши друзья не испытывают ничего подобного… это вопрос сложный и требует дополнительного исследования. Возможно, их мозг более устойчив к подобным иллюзиям. Впрочем, мы продолжаем наблюдение. - А, знаешь, Дики? – поймал его Родж за локоть уже на выходе. – Я тебе даже завидую. Я бы свой устойчивый мозг с удовольствием променял на твой неустойчивый и не вылезал бы из кабинета Стэнли. Я безумно соскучился… - и он отвернулся, чтобы спрятать скользнувшую по щеке слезу.