Королевство пылает в огне (for Moonstone)

      Королевство пылает в огне, а Киса не может оторвать взгляда от грациозно танцующих вокруг огненных язычков, лижущих дорогую мебель, изысканно расставленную в каждой комнате; картины и технику, искрящуюся и готовую взорваться, подбавляя жару.       Пусть всё сгорает к чёрту. Пусть обратится в ничто.       Сантанико сидит за туалетным столиком, смотрит на собственное отражение в зеркале, освещённом мягкими огоньками лампочек и думает-думает-думает. Как же сильно человека могут изменить какие-то несколько месяцев. На языке вяжет от терпкого привкуса красного вина из бокала, который она держит меж тонких пальцев. Взгляд застревает на волосах, спускающихся на плечи тёмными путающимися волнами, неторопливо скользит выше. Сантанико Пандемониум смотрит на саму себя будто со стороны, совсем насквозь, через призму идеального макияжа, выгодно скрывающего очередную бессонную ночь за слоем не убиваемого тональника и пудры, дымчатых теней и алеющей помады на пухлых губах. Киса оценивающе, с пренебрежением цокает языком.       Она знает слишком хорошо, что теперь совсем не та, кем была прежде. Это глубоко внутри — за бездонными тёмными глазами, сочится откуда-то из израненной души. Чёрный шёлк дорогого халата больше не приятен к телу; бриллианты на шикарных украшениях, развешенные и разложенные на подставке, кажутся дешёвым стеклярусом, а от вида роскошных нарядов, словно выглядывающих из приоткрытых дверей гардеробной, ей почти физически тошно. Эта жизнь, сперва кажущаяся сказкой наяву, принесшая ей богатство и веселье на блюдечке с голубой каёмочкой, теперь затянулась удавкой вокруг тонкой шеи и начала душить, оставляя на коже фиолетовые полосы-следы.       Сантанико Пандемониум и сама себе не рада: давит изнутри и проглатывает подступающий к горлу комок из жалости и ненависти, бесконечных страхов и желания бежать без оглядки куда подальше не то что из Нью-Йорка, а из Соединённых Штатов в принципе. Хочет раствориться в толпе и нестись без оглядки, пока ноги не начнут ныть от острой боли, все в крови и пыли. Сесть на ближайший самолёт и спрятаться где-то в Европе, пусть даже в самой вонючей помойной яме — лишь бы там, где он вовек не найдёт, даже если очень постарается.       Билли Руссо — тот, кто привык получать всё, чего хочет и тогда, когда захочет. Любая машина, личный столик в самом дорогом ресторане и люди, закрывающие глаза даже на самые противоречивые его поступки. Алкоголь льётся рекой, музыка бьёт басами по ушам, а мир горит синим пламенем там, где он решил ступить своими ногами в шикарных лакированных туфлях. Это его забавляет — получать желаемое даже от тех, кто ничем ему не обязан, а затем смотреть, как они корчатся в агонии под ударами в печень и почки от его неизменной свиты головорезов.       Не верится, что она смогла докатиться до такого — стать бессловесной красивой куклой в руках мальчишки, которому всегда позволялось слишком многое. Поначалу всё было прекрасно: они познакомились в одном фешенебельном клубе, когда Киса уже обосновалась в Нью-Йорке и нашла неплохую работу, да квартирку в одной из многоэтажек ближе к центру. Она решила, что в городе больших возможностей нужны хорошие знакомства — на всякий случай, чтобы если что не прогореть. Билли был мил и обходителен: угощал вкусным шампанским, говорил красивые слова. Они танцевали. Он шутил — она смеялась, было хорошо. Пара ужинов, поход в кино, поездка по ночному городу и океанариум.       У Кисы вскружило голову. Билли обдавал тонкую шею жарким дыханием, шептал в самое ухо и целовал так, что ей не хотелось, чтобы это когда-либо прекращалось. Казалось, так хорошо ей не было никогда за целую жизнь. Подобно благородной розе, Сантанико расцветала рядом с ним прямо на глазах. Билли умел обольстить, как никто. Руссо опьянял и дурманил. С ним всё ощущалось ярче и совсем иначе. Кисе это нравилось. Пандемониум расплывалась в улыбке от его слов и обнимала за шею, оставляя на губах вишнёвые поцелуи. Билли Руссо гладил её по голове, называл красавицей и умницей и до поры не причинял боль, а потом начал просить о том, что не пришло бы ей на ум даже в пьяном бреду. От его слов мороз стал бежать по коже, а кровь леденела в жилах. Вопросы пробирали до костей и пугали до жути: «ты когда-нибудь хотела избавиться от тех, кто причинял тебе боль? Что ответила бы, если б я дал тебе этот шанс?» Билли знал о ней достаточно, чтобы видеть насквозь все страхи, пороки, сокровенные желания. «О, я знаю, дорогая — твой бывший. Он ведь бил тебя, не так ли? А мамочка, что водила в дом своих мерзких хахалей? Ты ведь хочешь отомстить каждому из этих плешивых уродов? Ты ведь хочешь растоптать их, сладкая?». Билли поселился в её голове, словно паразит, стал питаться её страхами. За ним тянулась дорожка из трупов, а продажные копы заметали следы и Сантанико стала его невольной королевой в этом царстве безумия.       «Я не хочу… Не могу… Это ужасно»       «Ты такой же монстр, как и я»       Кисе вырвать бы с корнем эту преданность чудовищу, которое хищно скалится, пока глаза горят нечеловеческим зловещим блеском. Ей бы выцарапать глаза и сломать кости каждому его головорезу, хохочущему над её безусловным подчинением, отравой разъедающим кости. Сантанико теперь себе будто и вовсе не принадлежит. Четыре месяца ей снятся кошмары. По ночам Пандемониум зажимает рот холодными руками и в испуге оборачивается, чтобы удостовериться, что не разбудила его. Вздрагивает каждый раз, когда Билли подкрадывается сзади, кладя некогда желанные руки ей на талию.       «Ты в порядке, милая?»       «Всё хорошо, не беспокойся. Я спущусь к завтраку»       Сантанико Пондемониум сейчас — жалкая пародия на саму себя. Она лжёт, чтобы выжить. Притворяется, чтобы не стать ещё одной жертвой Билли Руссо, растянувшего через весь город свои паучьи сети и получающего всё, чего пожелает его чёрная душа. Киса положит этому конец. Пришла пора.       Пандемониум вертит в руках серебристую зажигалку. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Королевство пылает в огне, а Киса не может оторвать взгляда от грациозно танцующих вокруг огненных язычков, лижущих дорогую мебель, изысканно расставленную в каждой комнате; картины и технику, искрящуюся и готовую взорваться, подбавляя жару. Стеклянными глазами Сантанико смотрит на развалившегося на полу Билли с ножом в сонной артерии. По её губам скользит довольная безумная улыбка. Теперь и Руссо объят пламенем. ㅤㅤㅤㅤㅤПусть всё сгорает к чёрту. Пусть обратится в ничто.