Where Angels and Demons Collide

      Небесная канцелярия в это время была как никогда полна народу, необычайный шум и гам стоял в Большом Зале, в котором в особо экстренных случаях созывался совет двенадцати Апостолов. Сегодня случай оказался именно такой — Давид, нервничающий и дерганный, разгуливал в маленькой каморке позади зала, где обычно готовил свою речь, пока Сакий почесывался о свою парадную золотистую алебарду. Страж Дворца стоял в дверях и следил за порядком и за тем, чтоб Его Превосходительство никто не беспокоил. — Сакий, ради всех святых, убери оружие, — раздраженно попросил Давид. — Хотя нет. Погоди… Держи его крепче и никому не отдавай, — передумал Апостол, с опаской воображая, что сейчас начнется в Зале. — Только постарайся встать так, чтобы ее у тебя не отняли, как в тот раз!       Превосходительство снова зашагал по комнате, как никогда веруя в то, что сегодня и именно сегодня наступил самый черный день в его жизни — день, когда ему пришлось созвать экстренный совет всех Апостолов, что происходило ну уж совсем в исключительных случаях. Обычно подобные мероприятия случались раз в декаду, на них обсуждались события, планы на ближайшее время, инциденты, произошедшие в Раю и в мире людей, предлагались различные пути их решения, а Апостолы предоставляли статистику по своим ареалам. Военные Ангелы отчитывались за все то, что они сделали на земле, подсчитывались убытки, нанесенные Нижней Палатой и решались все прочие важнейшие вопросы. На подобные встречи обычно являлся чуть ли не весь Рай, и кого тут только не присутствовало в такие моменты: Апостолы во главе с Давидом, который возглавлял их всех, Архангелы, Серафимы и Ангелы, иногда даже младшие Ангелы допускались в особенных случаях. Это было знаменательное событие, весь Дворец обычно стоял на ушах несколько дней до и после, сначала в преддверии и подготовке к этому мероприятию.       Но сегодня случай был иной. Советы вне очереди собирались в случаях, если ситуация начинала выходить из-под контроля, а это значило, что сейчас настало самое то время. Давид, как самый старший из всех Апостолов, имел привилегию, которой, он надеялся, ему не придется воспользоваться в период его нахождения в должности. Но судьба-злодейка распорядилась иначе его счастьем, и вот экстренное собрание теперь оттягивать было уже больше некуда.       С этой мыслью Давид панически выглянул в Зал из-за спины гигантского охранника. Почти все заняли свои места. Обеспокоенные донельзя Апостолы сидели, ерзая на своих стульях и хмуря суровые брови. На лицах их, и так-то обычно пасмурных, не мелькало и тени улыбки. Давиду сейчас предстояло осветить для них сразу две неприятные детали — рассказать про треклятый Амулет и еще признаться про ту, вторую… Впрочем, при мысли о второй вещи, точнее даже не вещи, а Сотруднике Небесной Канцелярии, от которого страдал весь Рай, его начинало трясти с такой яростью, что все сыпалось из рук.       Верховный Апостол подозревал, что скажут все, увидев фотографию мальчишки на земле. Вот сейчас он выйдет и выложит совету Апостолов все, как есть. И тогда они все кинутся к нему разом. И свяжут. И кинут в тюрьму догнивать там остаток своей никчемной жизни. Чем дальше Златокрылый перебирал все эти мысли в своей голове, тем отчаяннее он жалел свою несчастную судьбу. Гипервентилируясь от стресса, Давид снова опустился в кресло и вытер взмокший лоб париком, в последний раз молясь Всевышнему, чтобы этот день закончился быстрее.       Из зала неожиданно раздался звоночек, возвещающий о сборе. Верховный прислушивался к тому, как пространство медленно наполняется, подходят оставшиеся приглашенные, раздается шарканье золотых сандалий по кафельному полу, доносятся переговоры, шум, шуршание бумаг и щебетание птичек в клетке в углу зала. Секретари перешептывались между собой, проверяя и затачивая перья, готовясь к тому, чтобы начать записывать каждое слово. Каждое слово смертного приговора, которое Давид сейчас сам же себе и зачитает. — Пора, Ваше Превосходительство, — грустно известил его Сакий. — Сам знаю… — сквозь зубы просипел тот. — От меня ни на шаг. Если они кинутся рвать на части — меня спасать первым, ты понял?       Сакий доблестно кивнул и попридержал полу занавеса, чтобы начальство вышло в Зал.       И оно вышло, на подгибающихся коленках, отжав от пота свой парик и криво напялив его набекрень. Собственные сандалии раньше никогда не казались Давиду такими пудовыми. Сакий встал за спиной начальника, отрезая ему тем самым путь в заднюю комнату, так что Златокрылому ничего не осталось, кроме как поднять вымученные и неживые глаза на коллег. Он обвел их взглядом — одиннадцать лиц, Апостолов, потомков тех первых двенадцати приближенных послушников Всевышнего, три секретаря, Охрана. Этот зал кишел народом! — Кхи… — Давид прочистил горло. — З-з-дравствуйте. Рад вас приветствовать сегодня и здесь, уважаемые коллеги, — поздоровался он со всеми глубоким фальцетом. Он растянул губы в своей фирменной белозубой улыбке, но она получилась такая натянутая и жалкая, как будто Апостол страдал непроходимостью кишечника (если бы, конечно, у него в наличии были такие органы).       Апостолы, как один, повернулись и воззрились в его сторону, ожидая того, что последует дальше. Тремор правой руки перекинулся и дернул по всему телу. Давид подкосился на правое колено. — Прискорбное событие потрясло нашу скромную обитель. Точнее, даже два, но давайте же по порядку, — продолжал он, шевеля языком, распухшим в его рту до размеров хобота слона. — Я собрал вас здесь, чтобы сообщить… Чтобы сообщить… Сообщить вам о том… Уважаемые коллеги… — Давид? Сообщить о чем? – Апостолы непонимающе переглядывались между собой. — О чем сообщить? Сообщить… Ах, да… Сообщить… Погода сегодня просто дивная, вы не находите? — Давид? Говори же, не томи! — страшно шевеля бровями пробормотал седовласый Яков.        Давид сухо сглотнул. — Сообщить о демооооо…       Слова застряли в его горле на полпути, и Апостол, издав невнятный хрип, замолк в ужасе от происходящего. Одна невысокая девушка-секретарь со светлыми кудрями тут же подсуетилась, спеша к нему со стаканом воды. Златокрылый одарил ее таким кислым взглядом, что у девушки в волосах завяли бутоны прекрасных Райских магнолий. Апостол принял воду в прекрасном стакане из Райского хрусталя. Дробно стуча об его край зубами, он сделал пару глотков. Раздался хруст стекла, и Давид отнял стакан от губ. С края теперь красовалась чудесная лунка в форме челюсти, оставленная тридцатью двумя белыми зубами Апостола. Давид вынул изо рта осколок, некоторое время посмотрел на него, затем на коллег за круглым столом, и сунул стакан Сакию. Охранник с невозмутимым видом принял подарочек, никак не комментируя случившееся. — На повестке дня... В общем… Яхочупоговоритьодемонах, — выпалил наконец Давид, мечтая об обмороке.       Петр и Павел переглянулись. — Давид, если ты немедленно не прекратишь ломать комедию, мы тебе объявим импичмент! — погрозился Павел, не предвещающим ничего хорошего тоном. — Я хочу поговорить о Демонах! — уже медленнее повторил Верховный, услышав страшное слово на букву «и».        В зале наступила гробовая тишина. Это сообщение как будто хлыстом рассекло воздух, заставив всех потрясенно молчать. — Демонах? — Тихий шепот, как эхо по всему залу . – Демонах… монах… нахнахнах… — И что с ними? Они у нас на повестке дня всегда! – раздался недовольный голос бородатого Апостола Артемия.       Однако собравшиеся начали понимать, что это будет необычный разговор, обычные случались раз в год, а уж если их здесь собрали специально ради обсуждения данной темы, значит, все точно не к добру. — Так вот. Демоны. Я не имею понятия, как это упущение произошло на моей территории, но один из наших младших Ангелов… моего подчинения… сумел провести на нашу территорию кое-кого из них.       В зале стало еще тише, все смотрели на Давида так, будто он сам только что отрастил парочку добротных и увесистых рогов. — Но это невозможно! — Апостол Петр вскочил со своего стула, грохнув огромным кулаком по столу. — Ни одна подобная тварь не посмеет сунуться сюда! Этого просто не может быть, Давид! — Как видимо, не так уж мы и неуязвимы. Это точно. Факт имеет место быть. Я нашел неоспоримые улики.       Верховный кивнул, и Сакий произвел на свет большую стеклянную тару, в которой лежали все вещи Вильгельма, найденные у него в комнате. Бережно, держа ящик на вытянутых руках, словно опасное бактериологическое оружие, Страж вытряхнул содержимое его на стол. Последним во всей этой куче блеснул пошлый Демонический ошейник со стразиками и пентаграммой, героически довершающий картину. Давид взял его двумя пальцами и осторожно приподнял находку всем на обозрение. Сидящие рядом Апостолы начали отодвигаться подальше. — Вот, — убито произнес он. — И еще вот.       На стол легла несчастная и мучительная фотография с мальчишкой, которая маячила перед глазами верховного Апостола весь день. — Вильгельм, — охнул Петр. — Ты еще скажи, что ты удивлен, — вздохнул Апостол Йоанн.       Вяло бурча под нос, Давид рассказал им все, от начала и до конца. Когда он закончил свою тираду Апостолы потрясенно молчали. Никто из них не мог поверить в реальность происходящего. — Нам надо принять решение и провести голосование. Что нам делать теперь в этой ситуации с предателем? И как быть с Демоном, который знает то, что не должен знать? — Решение будет однозначное. Предателей не милуют ни в каких случаях, — спокойно пробормотал Апостол Йоанн. — Вильгельма давно пора было посадить под арест. Демона срочно отыскать. Допросить всех и каждого, начиная с этого Ангела. Ну, и конечно, что это произошло на твоем участке, Давид. Ты немедленно должен был известить всех и вся, поднять панику, Демоны знают проход на нашу территорию!       Праведному возмущению присутствующих не было предела. Как и ожидалось, на этой фразе они все принялись бурно перешептываться. — Да как-то к слову не пришлось, — уничтожено пробормотал Давид. — Тебе не приходилось к слову? А вообще, это называется сокрытие преступника, — угрожающе поднялся со своего места теперь уже Апостол Йоанн. — Ты вообще в своем уме?       Златокрылый посмотрел на Апостолов. Все они, как один, изничтожали его взглядами. Впрочем, ничего интересного, все, как он и ожидал. — Я честно думал, что я справлюсь. Я провел с ним разъяснительную беседу. — Давид. Это Вильгельм. Он не поддается психологическому давлению. Какая еще разъяснительная беседа? — чуть ли не хором пояснил Совет. — С глазу на глаз! — с достоинством отбил Давид, будто это помогало ситуации. — Но погодите, это все еще полбеды. В свете всех этих событий нам не стоит забывать о самом важном. Как я и сказал, Вильгельм был сослан мною на землю во избежание дальнейших деяний. И там он, кажется, нашел носителя Амулета. По последним данным, он сейчас держит его под своим присмотром, не знаю уж, что на него нашло, может, пытается выслужиться, но смертный сейчас, кажется, с ним.       Йоанн смотрел на Златокрылого так, будто впервые его видел. Петр достал платочек и промокнул им лоб. Яков налил себе водички, со свистом ухнув обратно в свое резное кресло. Павел безучастно смотрел в окно, а во взгляде его проплывали бескрайние облака и читалась такая непроглядная и тоска, что любой мог бы заплакать без всякой видимой на то причины. Филипп прикрыл ладонью глаза, не в силах заставить себя поднять их. Все остальные просто пораженно смотрели на своего начальника. — Давид, так почему… — Петр посмотрел на него, как на маленького ребенка, — ПОЧЕМУ, — грохнул он уже на весь зал, — Вильгельм до сих пор еще не здесь, вместе с этим смертным?       Давид окончательно вжался в кресло. — Потому, что таковы правила, никаких смертных на нашей территории, пока они еще живы! — Да, но не когда речь идет об Амулете, который мы все так искали тысячу лет, Давид, тысячу лет! От него зависит все! — возмутился Яков, отнимая от лица руку. — Ты ведь знаешь, Алконост тебя подери, что еще давно, когда все это началось, что если этот Амулет найдет кто-то из Ангелов, ему было уговорено отдать все, что он пожелает, наградить его со всей щедростью! Этот закон был заверен нашими печатями и хранился до лучших времен, которые как раз сейчас и наступили. Тем более, поскольку в данном случае речь идет о человеке, как о носителе Амулета, то любому Ангелу, взявшему его под свою опеку нужно оказывать любую помощь — посильную, или не очень! Это ведь в корне меняет всю ситуацию!       Давид проваливался сквозь пол и летел, летел, бесконечно, как в каком-то кошмарном сне, вниз, в черноту. Конечно, он знал все эти премудрости, свои Золотые крылья он получил не просто так, а с учетом того, что зазубривал и заучивал все правила и все Райские законы наизусть, будучи весьма прилежным студентом. И всю Райскую историю и свод непреложных догматов он знал как свои пять пальцев. Но почему-то сейчас это оказалась последняя правда, которую ему хотелось признавать. Ситуация сложилась запутаннее некуда, потому что Вильгельм делал все наперекор правилам, даже когда не собирался! Мир сходил с ума, и Давид готов был сойти вместе с ним. — Да откуда же я знал тогда, что именно он из всех наших Ангелов сделает то, что не смог сделать никто до него! Я вообще не знаю, понимает ли он там, что он натворил этим своим хождением за смертным! Я же откуда знал, что он вдруг решит встать на путь истинный, или что он там задумал! Это же Вильгельм! Мальчишка, который крушит на своем пути все, на что посмотрит. И как вы себе представляете, мне что, надо было вернуть это обратно тут же? Помогать ему? Может, нам еще его и наградить?       Апостолы озадаченно молчали. Это и правда показалось им задачкой не из легких. Неизвестно, какой из двух поступков перевешивал по своей силе. Апостолы молчали, как каменные, и даже скрип перышек секретарей в зале смолк. Все переглядывались и непонимающе смотрели друг на друга. У них не осталось никакого понятия, что делают в таких ситуациях. Были совершенно определенные законы, гласящие — виновного наказать по всей строгости, правого — вознаградить и даровать ему все, что он пожелает. Но вот что было делать, когда и правый, и виноватый — одно и то же лицо?       Давид был вымотан, как половая тряпка. Он устало смотрел на недоумевающих слуг Всевышнего, перевел глаза на голубое бескрайнее небо за окном. — Рафаэль присматривает за ним, а уж он наш самый лучший светлокрылый Страж, на него можно положиться в любой ситуации. Как только все будет готово, тогда и принесет к нам смертного, — слабо добавил Златокрылый. — Это был мой приказ.       Он искренне надеялся, что обозленный Страж не имел в виду ничего серьезного, когда, улетая, погрозился больше не впутываться в эту историю. — И где сейчас Вильгельм? — Павел тяжело посмотрел на Давида. — Он... Там, на земле. Его нашли и держат где-то у себя. Ждут. — Давид, это все совершенно недопустимо, Вильгельма и человека надо срочно доставить во Дворец. По правилам это или нет. Немедленно отдай Рафаэлю приказ!       Апостолы переглянулись и согласно закивали, поднимая в воздух руки. Ровно одиннадцать, Давид точно пересчитал. И все единогласны в своем решении. — Я скажу Страже о вашем решении, — согласно кивнул он. — Ты один попытался думать за нас всех. Это неправильно, Давид. И когда мальчишка будет здесь, нам нужно будет проголосовать. И уже там решить, как поступать. — Вклинился ни с сего молчавший доселе Артемий.       Давид знал это и понимал. — Что будет с моей должностью? — напоследок печально спросил он. — Там посмотрим. Давай сначала разберемся со всем. — Сакий. Нам надо вернуть Вильгельма, пошли за ним Рафаэля. Он еще должен быть где-то недалеко. Ты все слышал.       Молча, не говоря ни слова, Сакий печатным шагом вышел вон из зала, оставив начальника сидеть с понурой головой. Рай катился в Ад. Ад ворвался в Рай. Все смешалось здесь, там и на Земле.       Апостол поднял свои глаза и снова обвел взглядом зал. Он почувствовал себя безумно одиноко в этом огромном пустом Колонном Зале, все так же залитом солнечными лучами и наполненном пением птиц. Стены помещения сейчас начали сжиматься вокруг него кольцом. — Ну, Давид… — прорычали в один голос Павел и Петр. — Ну, знаешь!       Верховный Апостол затравленно смотрел на них. Он знал, что капитально облажался по всем фронтам.