Когда ты рядом

Вечер пахнет еловыми шишками, имбирем и корицей. Мелькает отражениями огоньков гирлянды на елочных игрушках, шуршит в рождественских венках и падает снегом за окном. Бен приоткрывает глаза и не сразу понимает, где находится. Он шарит рукой вокруг себя и находит сбоку скомканный плед. Значит, он заснул на диване, Джо не стал его будить и просто тихонько накрыл пледом. Маццелло вообще само олицетворение заботы, это еще в самом начале знакомства стало заметно. Бен переворачивается на живот и наконец видит Джо, который сидит в кресле рядом с диваном и улыбается, подпирая ладонью подбородок. – И давно ты тут сидишь? – спрашивает Харди, запуская руку в волосы. – Минут пятнадцать, наверно, как закончил на кухне, – задумчиво отвечает Джо. – Видимо, я так увлекательно рассказываю про новые салфетки с оленями и формочки для печенья в виде снеговиков, что ты засыпаешь где-то в середине повествования, – он вздыхает с такой грустью, что Бен ему почти верит. Харди картинно зевает, подыгрывая Джо: – Ты просто не представляешь, эти истории та-а-акие интересные, – он закатывает глаза и смеется, а потом дотягивается до носа Маццелло указательным пальцем: – Бип. Джо удивленно приподнимает брови и качает головой: – Я встречаюсь с ребенком, какой кошмар. Бен обиженно показывает ему язык. Маццелло поднимается с кресла и идет на кухню, приговаривая с плохо скрываемым смехом: – Кстати, деткам пора ужинать, пить какао с зефирками и ложиться спать. Бен подрывается с дивана и быстрым шагом направляется за ним: – Эй, прекрати! А то я тебе покажу, какой я ребенок, еще как покажу. Джо поворачивается к нему и делает шаг навстречу: – А вот покажи. Харди без лишних слов притягивает его к себе и с жаром, глубоко целует. – Так понятно? – спрашивает он, чуть отстранившись. – Что-то не совсем, – бормочет Маццелло, – надо бы повт… Бен не дает ему договорить и целует снова, с не меньшей решительностью. – А вот теперь, пожалуй, все предельно ясно, – довольно отвечает Джо, высвобождаясь из объятий. Он придвигает в сторону Бена стоящую на столе большую плоскую тарелку со свежей выпечкой. Тот недоверчиво рассматривает приготовленное и резюмирует: – Синнабон. – Ага. – С глазурью, – добавляет Харди. – С глазурью, – с горящими глазами отвечает Джо. – Ты специально откармливаешь меня булочками? – нервно смеется Бен. – Ну, разумеется, – подтверждает Маццелло, – я люблю кормить тебя сладостями и не люблю, когда на тебя пялятся фотографы, все верно. – Как ты вообще можешь сравнивать кого-то с собой? – вздыхает Харди, широко раскрывая глаза, в которых отражаются огоньки гирлянды. Джо пожимает плечами и улыбается. Действительно, как ему вообще приходит в голову что-то подобное? Ведь только с ним Бен может сбежать хоть на край света, уже в дороге расспрашивая, а куда они, собственно, едут. Только ему присылает свои заспанные, не постановочные фотографии, чтобы пожелать доброго утра, когда они не рядом, независимо от часовых поясов. Только он видит, как Бен засыпает в прямом эфире, когда они говорят по фейс-тайму, и по полчаса не может отвести глаз от этих белокурых локонов, спадающих на глаза, и чуть приоткрытых и таких желанных губ; а потом, если телефон Бен не успевает разрядиться, смеется, когда тот просыпается и замечает, что Джо все еще на связи, и они снова говорят еще какое-то время. И ведь только к нему, к Джо, Бен летит первым же утренним рейсом после того, как встретил Рождество с семьей, потому что подолгу находиться не вместе уже просто невыносимо. Маццелло разливает по стеклянным кружкам дымящийся глинтвейн , а Бен заворожённо следит за каждым его действием, за этими ловкими руками, сам не понимая, почему залипает на такие простые, казалось бы, вещи. Джо кивает ему, поднимая кружки: – Бери тарелку, пошли. – Я только пришел, куда опять, – бормочет себе под нос Харди, тем не менее, поднимаясь со стула и забирая тарелку с булочками. Они проходят в гостиную и расставляют все на кофейном столике. Джо усаживается на диван, на котором совсем недавно заснул Бен, и настраивает телевизор. Харди облокачивается на спинку дивана и спрашивает: – У нас еще и культурная программа? – А ты думал, я просто хочу тебя споить? – Джо смотрит на него исподлобья и вскидывает брови. – А знаешь, это очень даже неплохо звучит, между прочим, – рассуждает Бен, присаживаясь рядом с ним. –Что выбрал? – "New Year's Eve", вроде как неплохой должен быть, – отвечает Маццелло, устраиваясь поудобнее. Бен с ногами забирается на диван и укладывает голову на колени Джо, потом укрывается пледом и смотрит на него снизу вверх, с таким необъятным теплом, что даже поленья, потрескивающие в камине, ни за что бы не согрели хоть в половину так же. Маццелло кладет руку ему на грудь поверх пледа, сплетая свои пальцы с его, и целует Бена в лоб. – И чего ты сразу разлегся, глинтвейн же остынет. – Ты горячее любого глинтвейна, так что между вами двумя я, пожалуй, выберу тебя, – вполголоса говорит Харди, нежась в любимых объятиях. Джо улыбается, облизнув губы. – Ты только не засыпай сразу, хорошо? – Постараюсь, – отвечает Харди и тянется, чтобы его поцеловать. Тсс, кино начинается.