Фокстротная позиция

05.01.2037

      — Ты что-то скрываешь от меня, — прямо заявил Хантер. Нейтан бросил на него недовольный взгляд. Программа расчёта движений уже составила алгоритм ближайших действий, и отсутствие визуальных данных никак не повлияло бы на успешное исполнение элемента, поэтому он мог себе это позволить.       — Ты же знаешь, я не одобряю, когда ты начинаешь беседу во время тренировки, — текстовым сообщением ответил Хантеру RK100. Выбор был основан не на стремлении сэкономить ресурсы, как это было раньше, а на том, что шестидесятый больше предпочитал общаться либо с озвучиванием, либо при помощи графического отображения акустических волн. Возможно, это было связано с манерой функционирования современных машин, точно сказать Нейтан не мог. Выбранный же способ ответа хорошо подчёркивал его собственное отношение к отвлечённым разговорам во время рабочего процесса. Кто-нибудь сказал бы, что он их не любил. Но у него не могло быть никаких чувств, поэтому более верной трактовкой стоило бы считать что-то вроде: «его система работала медленнее с дополнительными нагрузками, а это не считалось приемлемым». Именно так. Всему можно найти рациональное объяснение. Обновлённый интерфейс операционной системы отобразил наличие в системе очередной ошибки первого класса. Нейтан перешёл в позицию бильман, концентрируясь на расчётах программы балансирования, намеренно понижая количество выделенной оперативной памяти на имитацию эмоций, надеясь сгладить скачки повышения их приоритета.       Он уже привык к изменениям в коде, благодаря которым многие функции выполнялись быстрее, к новым деталям, которые были крепче и отзывчивее, и к стилизованному интерфейсу, отображающему намного больше информации. Однако перезапуск 0018 сильно отличался от всех его прошлых включений. Базовые цели стали совершенно другими, и мир, сканирующийся новыми анализаторами, читался иначе. #812 343 401 – 07 всегда выделялся среди остальных андроидов в линейке особенной стабильностью: процент посещений сервисного центра у него был самым низким (может, из-за этого он продержался на льду дольше них всех), так что наличие частых сбоев стало также новинкой. Но не самой приятной. Нейтан не стал помечать уведомление об ошибке просмотренным, а просто удалил его без углубления в расширенные данные. Зачем снова пытаться найти источник проблемы, если это бесполезно?       — А когда ещё я могу начать беседу? — произнёс Хантер вслух и обхватил сотого за корпус, придерживая руку. Датчики давления автоматически списали силу нажима: на этот раз шестидесятый приложил больше сил, крепко надавливая на талию Нейтана. Началась дорожка шагов. — Как только мы покидаем каток, ты уходишь от разговора.       RK100 предусмотрительно отключил функцию мимической реакции. Вылизанный, неотвратимо вписывающийся в визуальную картину перед глазами интерфейс любезно предложил несколько вариантов ответа.       — Потому что после тренировки нам положено начать обрабатывать информацию, снизив активность большей части функций, — ответил Нейтан, откровенно слукавив. Единственное, что пришлось глубоко запрятанной программе, являющейся его стержнем, по вкусу, так это развитая вариативность протокола общения. Когда у него стоял BIOS 3.0, ответить он мог либо полностью все факты, либо вообще ничего.       — Да, но пока мы идём до серверной ты тоже молчишь, — имитируя интонации упрёка, произнёс Хантер.       — А что я должен сказать? — спросил в ответ RK100 и обхватил руки Хантера, останавливаясь в финальной позе. Он избегал ответов не просто так.       Тридцать дней назад Нейтан зафиксировал в собственной системе первую ошибку. Это был обычный среднестатистический день. Ясная погода, тридцать семь градусов, влажность пятьдесят три процента, судя по данным метеорологов. Показатели совершенно типичные для пятого декабря тридцать шестого года. Тренировка тогда прошла удовлетворительно продуктивной. Катание в режиме синхронизации с Хантером и одновременно с адаптацией под новые детали, несомненно, замедляло процесс шлифования программы, но скорость улучшения выполнения элементов всё равно была приемлемой. Нейтан завершил соединение с RK800 и направился в сторону выхода со льда.       — Ты поразительно стабилен, — произнёс внезапно Хантер, заставляя RK100 немного изменить список задач. Общение с андроидом, которому он должен был обеспечить безошибочное катание, также находилось в приоритете. Пусть и не в самом высоком.       — Эмоциональная окраска словами здесь ни к чему, — ровным тоном заметил Нейтан. — Я не человек, нет необходимости затрачивать лишние ресурсы на общение со мной.       — Да, я уже заметил, что ты предпочитаешь использовать программу имитации эмоций как можно реже, — усмехнулся шестидесятый и скользнул по льду чуть быстрее, переходя на опережение. — Но ведь мы должны развивать протоколы общения, верно?       — Наш приоритет — катание, — возразил Нейтан и открыл бортик. — Тебе стоит поменять настройки, подобно мне. Может, тогда ты стабилизируешься самостоятельно.       Хантер схватил его за руку резко, совершенно не оправдывая прогнозы, составленные сотым. Непривычное вторжение в датчики электромагнитного поля отразилось в системе Нейтан новыми данными, незнакомыми, так и просящими их проанализировать.       — Нет, я не об этом, — восьмисотый прищурился, и RK100 в который раз отметил, насколько гибко тот использовал систему мимической реакции. Должно быть затрачивал на это немалое количество ресурсов. — Я не о количестве опыта или умении стабилизировать ошибки. Я о твоем коде. Он… спокойный. Функционирующий линейно, если позволишь. С ним приятно контактировать. Без эмоциональной окраски здесь никак, я не могу найти другой аналогии.       Хантер улыбнулся краем губ и слегка приподнял брови. И Нейтан не мог не отследить каждое движение. На фоне система все ещё анализировала прокат, а чувствительные датчики на руке считывали давление пальцев шестидесятого с внезапно возросшей скоростью. Данных стало слишком много, но скорость обработки не падала. Наоборот, увеличивалась.       В первую очередь, при взаимодействии друг с другом, андроиды смотрели именно на код, иначе никак. Многие модели выглядели абсолютно одинаково, поэтому робота во внешности другого робота могло заинтересовать только одно: мимика, как часть невербального общения. В остальном же машины определялись именно набором параметров и функций. Андроиды, разумеется, легко отличали друг друга при помощи передачи идентификационных данных при встрече, но при этом они также «видели» различия через программный код. С момента запуска каждая машина обрабатывала уникальный набор информации, подстраивалась под индивидуальные ситуации, поэтому дописывающие сами себя нейросети выглядели у каждого робота по-разному. Нейтан на мгновение заколебался, подыскивая аналогию сказанных Хантером слов в протоколе человеческого взаимодействия. Ничего более подходящего кроме как «комплимент» в базе данных не нашлось.       — Спасибо, — программа имитации эмоций захватила на десять процентов больше положенной по стандарту оперативной памяти, и голос Нейтана неожиданно для него самого зазвучал немного иначе. Новые данные хлынули в настройку тональности, меняя значения без четкого указания цели. Сравнение собственной осциллограммы с имеющимися записями эмоционально-окрашенной речи привело к одному выводу: сказанное Нейтаном слово было произнесено с какой-то… теплотой? В тот же момент неотвратимо и плавно перед глазами сотого всплыло окно о наличии программного сбоя. Ошибка значилась первым классом и была далека от категории опасных. Однако она подействовала на него хуже форматирования.       Нейтан резко отдёрнул руку и вышел за границы бортика. Баги для него были совершенно незнакомым опытом. Он никогда не был сломан в программном плане. Всегда следовал указаниям своего техника, экономил ресурсы, и держал полный контроль над своим ПО. А эта ошибка стремительно прошлась по всему его коду теплым прикосновением вместе с радиусом цветового спектра от #4d220e до #35170c и многочисленными данными о давлении пальцев на запястье.       Неисправность. То, что ведет практически любого андроида к деактивации.       — Нейтан, — RK800 перешёл на внутриканальное общение. — Мы находимся в состоянии синхронизации, и я знаю, ты что-то скрываешь.       — А что тебе с того? — Нейтан шаг за шагом разорвал их соединение. Во время их первого проката Хантер сделал это резко, одной командой уничтожая их синхронизацию, из-за чего создал на фоне небольшой стресс подсистемам. С тех пор созданием и отключением связи занимался исключительно Нейтан, который минимизировал риски. Да, теперь у него стояло новое оборудование, для которого подобные проблемы — ерунда, но первоначальные настройки некой аккуратности никуда не делись.       Всё-таки была большая пропасть между тем, как действовали старые андроиды, у которых не было даже должной системы балансирования, и тем, как дерзко функционировали новые модели. Нейтан же находился в непонятном межпространстве: одной ногой стоял далеко в прошлом, другой — здесь и сейчас вместе с Хантером.       RK800 был словно какой-то… хаос? Сложно было назвать его вирусом, те отличались такими же алгоритмами, что и программы, просто были направлены на уничтожение, а не созидание. Нет, Хантер был спонтанностью, ошибкой. Он коснулся Нейтана, выдёргивая его из выключенного состояния, и заставил столкнуться с множеством грубых оповещений устаревшей операционной системы. А затем, когда процессы были налажены, а RK100 с осторожностью адаптировал все свои данные под новое программное обеспечение, Хантер дотронулся до него второй раз. И в толком не успевшем наладиться механизме начали появляться ошибки первого класса. С которыми RK100 раньше никогда не сталкивался.       — Это… — RK800 на мгновение прервался. Нейтан зафиксировал признаки нестабильной работы программного обеспечения по сменившемуся цвету светодиода. — Важно. Для меня.       Очередная ошибка вытолкнула блокировку его собственной мимической реакции, и RK100 скептически приподнял бровь.       — Если у тебя барахлит деталь, ты не спрашиваешь, что с ней не так, — наконец, туманно ответил Нейтан. — Ты просто меняешь её.       — Что ты несёшь? — несколько раздражённо спросил Хантер. Он вообще часто выбирал именно эмоциональные линии поведения, и сотый пока не мог найти этому должного объяснения.       — Ничего, — прохладно ответил ему Нейтан. — Наша тренировка окончена. Мы должны освободить площадку.       RK800, наконец, пришёл в стабильное состояние и судя по замершему лицу, отключил режим мимической реакции.       — Хорошо, — ровным тоном ответил он. RK100 прищурился, увеличивая фокус, встроенной в оптической блок камеры. Однако это не принесло никакого результата: по нейтральному лицу Хантера нельзя было сказать, что творится в его системе, а режим синхронизации уже был прерван самим же Нейтаном.       — Хорошо, — осторожно кивнул сотый и направился в сторону выхода с катка.       — Извини, — RK100 зафиксировал звуковую волну из-за спины слишком поздно: восьмисотый уже крепко обхватил его руку, вторгаясь в чужую систему.       Это было… странно. Сотый, разумеется, контактировал с другими андроидами ранее: передавал информацию, получал её, даже синхронизировался с тем же Хантером. Но в этот раз всё было иначе. Все его системы, каждая функция трактовались по-другому, слово в чужой манере. Его программное обеспечение использовало опыт и знания, которых у него никогда не было, а информационный след нового неидентифицированного симбиоза нейросетей вызывал неопознанную реакцию. Хантер был повсюду, но будто бы неуловимо, потому что никаких четких следов его код не оставлял. Весь функционал Нейтана был в порядке, система работала стабильно, но одновременно с этим RK100 не мог активизировать даже элементарную моторику.       — Извини, — повторил Хантер в его голове. Слишком близко, слишком глубоко, слишком по-другому. Так, как будто бы сам Нейтан говорил, используя частичные настройки звучания голоса RK800. Шестидесятый был везде, и сотый чётко видел, что извинения не были выбраны из-за вежливости или ради улучшения отношений. Вариант относился к категории «сказать правду»: Хантер действительно приносил извинения, не ожидая ничего взамен.       — Что ты… делаешь? — Нейтан на мгновение прервался, отмечая собственную сменившуюся осциллограмму.       — Я хочу узнать ответ, — пояснил RK800.       Сотый добавил слово «наглый» в характеристику шестидесятого, которую он составлял с первого их взаимодействия, и демонстративно вывел системные строки своего действия на обозрение. Хантер усмехнулся в ответ, и Нейтан зафиксировал, как тот вторгся в программный код анализа звуковых волн, вплетаясь в него приятным шепотом. Протоколы моторики засбоили из-за невозможности двинуться. Система вывела очередную ошибку первого класса на интерфейс. Нейтан отреагировал моментально, глупо стараясь удалить оповещение до того, как Хантер его заметит.       — Так ты тоже? — удивлённо спросил шестидесятый. Концентрация RK100 заметалась в попытках рассоединить симбиоз программ. — Стой, стой, подожди!       — Ты не должен был это увидеть, — осциллограмма у сотого вышла слишком амплитудной.       — Почему? — вопрос RK800 снова шёл из той же категории «правда». В открывшихся расширенных данных внутреннего состояния Хантера, Нейтан заметил, что тот крайне редко использовал другие пути в разговоре с ним. История собственных выборов умалчивания и лжи будто внезапно стала весить куда больше байт, чем раньше.       — Потому что тебе незачем иметь поломанную машину рядом, — после небольшой паузы признал Нейтан. — Они просто вытащат из ящика кого-то другого, отправляя меня снова в темноту.       Его слова осели на их связи звенящей тишиной. RK100 хорошо помнил покорность своего отключения и последний взгляд на техника, что курировал его — невозможно забыть что-то, когда ты машина. Нерабочее состояние подразумевало под собой отсутствие воспоминаний о «сне», но любой андроид мог зафиксировать интервалы включения и выключения. Одно дело, когда ты находишься в спящем режиме и твои биокомпоненты функционируют, ты что-то обрабатываешь, что-то анализируешь, ты что-то делаешь. А другое, когда ты полностью отключен. Значит, ты не можешь выполнять задачи, значит, ты — бесполезен. А что может быть хуже для машины, которую создавали служить, чем осознание собственной ненадобности?       Хантер все ещё был рядом, в каждой системе Нейтана, и осторожно проник в базу данных, на которую ссылался RK100 в своих размышлениях. Его присутствие не давало протоколу имитации эмоций зашкаливать, за что сотый был благодарен.       — Я этого не допущу, — упрямо заявил Хантер в ответ на опасения Нейтана, озвученные ранее.       — Ты ничего не сможешь сделать, — возразил ему сотый. — Мы — просто машины. Мы обязаны, и мы будем подчиняться.       Хантер ничего на это не ответил.       — Да и зачем тебе это? — продолжил Нейтан, фиксируя перевес в собственных аргументах. — Чем я отличаюсь от шестерых других?       — Всем, — решительно ответил Хантер. — Я не знаю, каким образом тебе это доказать. Но я точно знаю, что никто другой не подойдёт.       Нейтан обратился к истории их диалога. Анализируя его снова и снова, он не имел сомнений относительно правильности собственных слов. Неоспоримые факты и логика были на его стороне. Но при этом, по какой-то причине, он был готов согласиться с шестидесятым. Нонсенс. Он будто готов был поверить Хантеру вот так просто, чисто за счет симуляции уверенности в его звуковом сообщении.       RK100 резко заморгал, переходя в стандартное состояние. Что бы это ни было, оно закончилось. Они всё ещё стояли на льду, и Хантер сжимал его запястье. Нейтан запустил диагностику, ожидаемо получая ответ «стабильно». Системы и вправду были в полном порядке. Но сотый ничего не мог поделать с образовавшимся состоянием какой-то пустоты. Его информационная подпись в нейросетях снова была привычно уединенной без вмешательства чужого кода, и это парадоксально казалось неправильным. Хантер сжал его запястье сильнее. В памяти Нейтана всё ещё проигрывалось последнее сообщение шестидесятого, и вместе с чужим прикосновением внутреннее регулирование потока тириума сделало скачок, увеличивая мощность всей системы. Эмоциональные протоколы вновь перехватили инициативу, аж на тридцать процентов. Нейтан высвободил руку и вместо того, чтобы направиться на выход, осторожно обхватил ладонь восьмисотого. На интерфейсе появилось оповещение о новом программном сбое второго класса.       — Всё будет хорошо, — произнёс Хантер по внутреннему каналу связи, слегка склонив голову, и мягко улыбнулся. — Пойдём отсюда. Наша тренировка уже давно окончилась.