Личное дело

      Весенняя пора, тоже может быть по-особому мрачной. Серые здания с выбитыми в некоторых окнах стёклами, придают окружающей обстановке какую-то особенную эстетику. Грязь, смешавшаяся с мусором и снегом, невероятно точно дополняет и без того слишком печальную картину окраины захолустного города. Но даже здесь, на этой откровенной помойке кипит жизнь. В этих серых зданиях, узниками собственных жизней томятся люди, собирающие себя и других по кусочкам. Своеобразная клиника, от которой на самом деле, даже не осталось названия: только полуразрушенные, крошащиеся стены и заделанные чем только возможно окна. Здесь зализывают раны, попавшие под чью-нибудь пулю местные бандиты, здесь же пытаются справиться с ломкой наркоманы, здесь же становится на одного обитателя больше: маленькая, недоношенная девочка впервые вздыхает, издавая свой тихий крик.       В комнате с необтёсанными стенами, потолком и полом, которую выделяет разве что пара стульев и кровать, даже этот тихий крик, больше похожий на отчаянную борьбу за жизнь, звучит необычайно громко. Свистящий ветер подхватывает похожий на писк котёнка звук, эхом отдаваясь в голове двух людей, копошащихся вокруг кровати, на которой лежала бледная, практически сливающаяся со стенами женщина.       — Обрезай пуповину, балбес! — женский старческий голос, скребущий душу своим жалостливым, тонким произношением, звучит холоднее окружающего воздуха. Настолько, что даже пар не срывается с губ обладательницы.       — Я, что, блять, по-твоему, много родов принимал? — ответный мужской голос звучит куда более эмоционально и живо, от чего окружающая обстановка на мгновение накаляется.       — Ну кто, а? Ну кто… — безразличная фраза обрывается коротким вздохом, смешиваясь вместе со щелчком чем-то металлическим. Вопрос остаётся недосказанным. Впрочем, его, кажется, никто и не собирался завершать. От тела ребёнка быстро отходит пар. Девочка вся красная, словно её только что вывели из парилки. Окружающий холодный воздух быстро сменяется тёплой водой, в которой как можно быстрее омывают новорождённую. Её закутывают в несколько слоёв самых различных тряпок.       — Дайте мне её… — шумные манипуляции на удивление легко заглушаются едва слышимым движением губ женщины. Она собирает все свои силы в дрожащую улыбку, когда к ней на грудь кладут крохотное, дрожащее тельце. Ребёнок отрывисто, немного похрипывая, продолжает кричать в тело матери. Женщина прикрывает глаза, когда её холодные руки мягко прикасаются к маленькой лысой голове. Новорождённая девочка начинает кричать ещё больше, но с всхлипами успокаивается, когда ей в рот засовывают какую-то питательную смесь для новорождённых. Мужчина садится рядом с кроватью на корточки, всматриваясь то в серое лицо женщины, которая словно готова слиться с окружающей обстановкой, то на новорождённую дочь, чьё красное тельце на фоне создательницы выглядит необычайно живым.       — Первые два месяца придётся делать инъекции, — голос осекается, когда женщина в возрасте смотрит на то, как новоиспечённые родители не то завороженные своей дочерью, не то замороженные холодным воздухом застыли на месте. — Иммунитет ни к чёрту, — словно поясняя, проговаривает «акушерка». В её голосе слышится осуждение в сторону родителей, одновременно смешивающееся с мягкостью и сочувствием в отношении маленькой девочки, что так усердно двигала губками, жадно всасывая в себя искусственное грудное молоко.       — Два месяца? — женщина на кровати с большим усилием выдавливает это из себя, что видно по пару, который неровной, прерывающейся струёй выходит из её рта. Мужчина с какой-то безнадёжностью кладёт руку ей на лоб и вздыхает ещё тяжелее женщины. Не без усилия, он выпрямляется, нежно целуя женщину в макушку головы.       — Не стоило тебе таскаться с этим нулевым элементом, — брови мужчины сводятся на переносице, создавая множественные складки. Он складывает руки на груди, поднимая лицо к потолку и всматриваясь крупные куски пыли, летящие к его лицу. Он весь вздрагивает не то от холода, царившего в квартире, не то от грубости своего тона. — Знал же я, чем обычно это заканчивается, — на глазах появляется некое подобие скупых слёз, когда его супруга со стоном пытается выговорить что-то невнятное ему в ответ. Пожилая «акушерка» небрежно, даже с неприязнью хватает мужчину за рукав и отводит его немного в сторону.       — Ей в лучшем случае осталось полгода, — она говорит довольно громко и настолько сухим голосом, что в какой-то момент ей хочется плеснуть в лицо воды или по мнению мужчины, лучше кислоты, чтобы хоть как-то освежить её дыхание. Впрочем, помимо этого у него был ряд причин провернуть подобное. В ответ он просто вздыхает. — А девочка…       — Что девочка?! — уставший, безразличный тон моментально сменяется чем-то нетерпеливым. Мужчина перебивает женщину, словно она таила какую-то невероятную тайну от него, которой только что раздразнила его, а теперь решив не рассказывать её. Он бледнеет не то от злости, охватившей его от собственной прямолинейности и нетерпеливости, не то от страха, пропустившего удар в самое сердце.       — С девочкой всё будет в порядке, — эти слова звучат как пощёчина в его ушах, оставляя бодрое и при этом болезненное чувство где-то в его горле. — Но, вы же знаете, что это без последствий не проходит, — старуха поворачивает лицо мужчины на себя, заставляя его смотреть в её пустые серые глаза. — Если ваша жена подверглась облучению нулевого элемента, то не сомневайтесь, что и ваша дочь тоже, — на этом пожилая женщина возвращается в комнату, собирает немногочисленные вещи в сумку и уходит. После того, как за ней со скрипом и скребущим по полу краю закрывается дверь, комната словно наполняется теплом. Женщина мягко прижимает дочь к своей груди, отставив бутылочку с молоком на близстоящий стул. Мужчина с не меньшей нежностью смотрит на «своих девочек», которые уже в скором времени мягко посапывают в кровати, лишь изредка вздрагивая от врывающегося холодного в комнату воздуха. Мужчина затыкает щели в дряблом окне тряпками, не находя ничего лучше. В какой-то момент он спокойно подходит к маленькой кровати и прикладывается рядом. Его рука нежно проводит по всё ещё бледному лицу жены, которая от его прикосновений мягко, но всё ещё так устало и болезненно улыбается.       — Я придумала ей имя, — женщина приоткрывает глаза сквозь дрёму, заставляя мужчину немного ухмыльнуться. В её взгляде практически ничего не читается, кроме жуткой усталости, боли, и даже некоторого безразличия. Мужчину это напрягает. — Джейн...— женщина закрывает глаза, снова погружаясь в сон. Мужчина немного хмыкает.       — Джейн Шепард, — его губы расплываются в улыбке. — Многовато согласных, но мне нравится.

* * *

      Как бы не хотелось верить Лукасу Шепарду в то, что прогнозы продолжительности жизни матери Шепард были ошибочными, всё, абсолютно всё говорило о том, что женщине осталось недолго. Он не был суеверным, но в какой-то момент выражение «жизнь за жизнь» стало принимать для него совершенно иной смысл. Каждая чужая жизнь, отнятая пистолетом, который он направлял, покупала по дню для его жены и ребёнка, а значит, покупала для него смысл существования. Совесть за убитых не выедала его изнутри, она выедала его прямо снаружи, когда он смотрел на то, как Дебора Шепард, вторая по значимости «девочка» в его жизни угасала на его глазах. Хотя даже этого он не мог сказать.       Большую часть своего времени он проводил на заданиях, которые ему поручал Туз. Он уходил поздно ночью, тихо, практически бесшумно, хотя отчётливо знал, что Дебора всё равно услышит и увидит каждое его движение. На прощание она как всегда едва двинет губами, хотя что конкретно она говорила в эти моменты Лукас никогда не спрашивал. Он не оправдывался перед ней за это: прекрасно знал, что Дебора сделает это за него. Быть Червовым Королём дело не самое благородное, но даёт ряд материальных преимуществ. Полученные деньги он тратил на уже стандартный набор: лекарства для жены, смеси для дочери, одежда для дочери, игрушки для дочери… Наверно, поэтому Джейн стала первой по значимости в его жизни. Ведь по сути всё, что он делал, было направленно именно на её благосостояние.       Лекарства, покупаемые для Деборы, лишь ненамного оттягивали её жизнь. С одной стороны, дополнительные полгода, которые обещали медицинские средства, были незначительным сроком, особенно, если об этом думать. С другой стороны, когда его дочери исполнилось полтора года, они казались каким-то невероятным чудом, возможностью дать ребёнку пару козырей в рукава.       Странно, когда в биту кладут всего одну карту.       Дебора Шепард умерла, когда Джейн было два года. Последние несколько месяцев она даже едва ли могла ходить, но даже несмотря на то, что каждое, даже малейшее движение, причиняло ей невыносимую боль, она старательно играла, смотрела за дочерью, даже старалась делать что-то по дому. Последние силы тратила на то, чтобы искупить вину за своё отсутствие в дальнейшем.       Маму пришлось заменить няней — девочкой из соседней квартиры, что за весьма скромную сумму соглашалась сидеть с маленькой Шепард круглые сутки.       Лукас Шепард не на много пережил свою жену. Очередное задание от Туза закончилось тем, что пуля прошла на вылет, не задевая жизненно важных органов. Но токсичное покрытие и несвоевременное осознание этого убивают быстрее. Червовый Король и Червовая Дама. Бита.       Бледное тело относят к тому, из-за кого всё это произошло. Из выпуклого шрама в форме сердца выкачивают краску, оставляя лишь бледный рубец. Пожилой мужчина тяжело вздыхает, смотря на бездыханное тело одного из своих приближённых. Червовый Туз оказывается без обеих рук: самые приближенные к нему и его делам люди, оказываются мертвы, оставляя ему надежду лишь на доступные для него источники информации. Он приказывает отвезти тело на кремацию, а вещи, до этого принадлежавшие Лукасу Шепарду, остаются лежать на его столе. Туз берёт со стола окровавленный омни-инструмент. Нехитрые махинации открывают для него доступ ко всем записям, что когда-либо делал его Червовый Король. Папка с личными данными заблокирована гораздо лучше. Здесь, кажется, постаралась Дама, которая без сомнений, являлась одним из лучших техников. До того, как умерла. Туз глубоко вздыхает, вспоминая, что они доверяли ему также, как и он доверял им. Код доступа, предоставленный Лукасом Шепардом несколько лет назад, ещё до рождения его дочери, открывает один единственный документ, хранившийся в столь засекреченной папке. Мужчина бегло пробегает по нему глазами. Он довольно ясно помнил требования Шепардов, которые они предъявили ему. Честь была не в почёте у наёмников, но была в почёте у друзей. Туз снова глубоко вздыхает, выключая омни-инструмент.       — Эвелин, — он поворачивается в сторону молодой, смуглой девушки, которая небрежно закинула ноги на стол. Как-то безразлично, она поворачивает голову в сторону мужчины, но даже не думает стаскивать ноги со стола. Немного отшатывается на стуле назад, словно пытаясь лучше разглядеть говорящего. — Возьми пару ребят. Отправляйтесь на Дерби-Стрит 17. Многоэтажка. Квартира 344, — мужчина возвращает свой взгляд на вещи. Он опирается руками на стол, глубоко вздыхая и прижимая подбородок к шее.       — И что там? — в голосе Эвелин не слышится небрежности, лишь безразличие. Обычно она не задавала вопросов, и Тузу это нравилось. Хотя по большей части за её безразличием скрывалась далеко не слепая преданность, а та самая неаккуратность при выполнении дел.       — Заберёте всё самое ценное, — мужчина отталкивается руками от стола, протягивая руку к не менее окровавленному жилету. Из нагрудного кармана он вытаскивает потрёпанную временем простую, тонкую цепочку. Туз с какой-то ухмылкой мотает головой, перебирая её в своих пальцах. — Ребёнка в том числе, — он заканчивает, плотно сжимая кулак, удаляясь из комнаты. С громким стуком, похожим на падение, Эвелин принимает нормальное сидячее положение. Её брови как-то непроизвольно ползут вверх, а затем немного сходятся у переносицы. Внутри неё всё как-то холодеет, а сердце двумя ударами отдаётся где-то в горле. Девушка встряхивает головой, поднимаясь с места, ей просто нужно забрать вместе с ребятами «всё самое ценное. И ребёнка». Из колоды вытягивают пару новых карт.       По плиточным лестницам, немного шаркая ногами, поднимаются несколько человек. Их громкие, звонкие голоса отдаются масштабным эхом в удивительно чистых коридорах.       — Хорошо. Не уточнишь ещё раз, что от нас требуется? — огрубевший от сигарет голос звучит как-то тоскливо и серьёзно в остальном ярком балагане. Но все смолкают, ожидая ответа на этот вопрос. Какое-то время Эвелин молчит, идя позади всех. Из всех она, кажется, единственная, у кого сердце бьётся в ритм с шагами, также громко отдаваясь в ушах, как и стук тяжёлых ботинок о кафельную плитку.       — Забрать кое-какие вещи из квартиры. Вернуть их Тузу. Также забрать ребёнка, — она старается произнести это как можно твёрже и безразличнее. У неё это получается. Остальные ребята мгновенно замолкают после её последнего слова. Они как-то смущаются, опускают лица, ускоряя шаг, поднимаются дальше. Только один парень равняется с ней на ступенях, немного замедляя шаг.       — Эв… — он мягко протягивает руку к её лицу. Его обыденное, хмурое выражение сменяется нежностью, когда он прикасается к ней. — Ты знаешь, что с ребёнком всё будет в порядке.       — Да, также в порядке, как было и со всеми нами, — она резко вздёргивает лицо вверх, пробегая пару ступенек, нагоняя остальных.       Они расступаются перед ней, оставляя её взору немного обшарпанную, но на вид всё ещё крепкую дверь. Девушка вытягивает руку с инструментом к косяку двери, где находился терминал для проходных карт. Она пару раз прокручивает ладонью, ожидая, что на терминале засветится зелёный свет. Эвелин хмурит брови, когда после очередного раза терминал с писком начинает светиться красным.       — Ну что там, Эва? — рядом с её ухом раздаётся нетерпеливый голос, от которого в ушах начинает звенеть.       — Заткнись, — девушка злобно огрызается на человека, стоящего сбоку, заставляя его немного отшатнуться назад. — Глупо было надеяться, — Эвелин убирает руку от терминала, снова что-то печатая на омни-инструменте. Молчание разряжается лишь ритмичным звуком щёлканья Эвы по клавиатуре.       — Чья это хоть квартира…? — со стороны немного неловко и тихо звучит вопрос.       — Шепарда, — тишина становится более напряжённой, некоторые словно даже задержали дыхание.       — Хороший мужик был.       — У него же жена полгода назад умерла? — кто-то задаёт этот вопрос, на что остальные как-то странно смотрят на этого человека. — И дочь у него была.       — Была, — моментально отрезает Эва, когда наконец на терминале появляется зелёный свет. Девушка подходит к двери, толкая её рукой. На несколько секунд, когда дверь совсем немного приоткрывается, она замирает, слыша тихий детский плач.       Они все снова замолкают, плавно разбредаясь по квартире в разные комнаты. Эвелин как-то не задумываясь, начинает искать источник жалобных звуков. Детский крик с оглушительной силой раздаётся снова, когда она заходит в одну из комнат. Можно было с уверенностью отметить, что эта комната была обставлена лучше других. Кажется, всё, что делал этот Шепард, он делал ради своего ребёнка. Девушка старается успокоить девочку, пока остальные шарят по шкафам, ящикам и фальшивым панелям под столами, собирая «всё ценное»: пару пистолетов с полными обоймами, винтовку, пачку холостых и прочих патронов, ножи, пачки денег. Все тяжёлыми шагами оказываются в комнате, где Эва всё ещё старается успокоить ребёнка. Кто-то протягивает девушке бутылочку с только что наведённой смесью. Ребята тяжело вздыхают, понимая, что девочку ждёт такая же участь, как и их. Кого-то она настигла почти двадцать лет назад, кого-то всего лишь семь. На скорую руку они заворачивают ребёнка в какую-то одежду, которую также вырыли из какого-то рядом находящегося шкафа. Эва подхватывает ребёнка на руки, и вся компания уходит из квартиры. Одна из карт без масти       Туз мягко берёт на руки девочку, которая отдалённо узнаёт в человеке знакомые очертания. Мужчина много времени проводил с четой Шепардов, по мере своих возможностей, помогая им. Ребёнок продолжает всхлипывать, но новую тираду громогласного крика не устраивает. Ребята как-то неуверенно смотрят на Туза, ожидая от него хоть какого-то действия в их сторону.       — Что ж, Шепард… — пожилой мужчина качает на своих руках ребёнка, немного похлопывая девочку по спине. — Добро пожаловать к Красным.       Вся плотская сущность Эвелин сжимается от этих слов, и она даже немного порывается с места по направлению к девочке. Наверно, из-за своей мягкосердечности она так и не смогла подняться выше Десяток. Туз ловит её движения, эмоции, явно собирается этим воспользоваться. Ему опасно держать девочку при себе, также, как и девочке, опасно быть при нём. Ненавязчивое предложение стать независимым опекуном и начальным «покровителем» для юной Джейн обдумывается Эвелин пару недель. Поместив на одну из чаш весов отчаянное желание помочь, защитить ребёнка вместе с получаемыми привилегиями до совершеннолетия девочки, а на другую всю ответственность, что ей придётся нести, девушка принимает предложение Туза. Она возвращается вместе с Джейн в уже обжитую Шепардами квартиру. Формально, как и не формально, она принадлежала Червонному Тузу, который учтиво устраивает Эвелин вместе с Джейн в эту квартиру. Спустя какое-то время девочке ставят «метку», что она принадлежит к Красным. Маленький шрам на предплечье, который при передавливании наливается ярким красным цветом. Шепард был приближенным Туза, во многом именно благодаря этому Джейн получила довольно спокойные годы детства. Требования Шепардов были выполнены. Не все, но были… Червовая Десятка и Червовая Шестёрка принимают свою роль в игре.

* * *

      — Она всё ещё ребёнок! — Эвелин, по обыкновению спокойная и сдержанная, всё также не изменявшая своим привычкам, сидит, закидывая ноги на стол и балансируя на двух ножках стула. В этот момент девушка чувствует, как её голова словно наливается свинцом. Весь этот разговор она считает совершенно бессмысленным, во многом потому что сама прекрасно знает, что Тузу нет никакого дела до того, что она говорит. В ушах отдаётся глухой удар подскочившего давления вместе с тупой болью в затылке. Девушка чувствует, как нахлынувший жар расползается по её лицу, и она, с нахлынувшей тяжестью стаскивает ноги со стола. Эвелин не любит проявлять своих эмоций, но сейчас, явно неспособная закрыть их в себе, она лишь прикрывает холодными ладонями лицо, опираясь локтями на столешницу. Девушка тяжело вздыхает, задумываясь над тем, сколько ещё продлится вся эта бессмысленная дискуссия.       — Она уже достаточно взрослая, — мужчина, которого все давным-давно нарекли Тузом, всем своим видом показывает, что ему нет дела до всех слов, которые так старалась донести до него Эвелин. Стоя к ней спиной, он смотрит через панорамные окна на кучу серых громоздких зданий, расставленных так плотно друг к другу, что начинает казаться, будто они непременно двигаются прямо на тебя, пытаясь задавить всё на своём пути. И, несмотря на этот муравейник, место казалось необычайно пустым. Движения в городе не просто нет, его даже некому создавать.       — Взрослая для чего? — Эвелин громко и с вызовом бросается этой фразой, вместе с этим бесшумно, мягко, словно паря в невесомости, складывая руки на столешницу. Чёрные, кудрявые волосы девушки как-то спутано падают на её глаза, затуманивая и без этого блёклый взгляд. Ей не нужен ответ на этот вопрос. Во-первых, потому что она прекрасно знает на него ответ, а во-вторых, если Туз произнесёт это вслух, она обязательно что-нибудь в него кинет. Но от своей же беспомощности Эва лишь начинает как-то нервно смеяться, но с её губ не срывается ни звука, и лишь странно подрагивающие плечи выдают её. Девушка вновь склоняется к столешнице и зарывается пальцами в волосы.       — Я знал её родителей… — Туз распрямляется ещё больше, ища в окне не то что-то помимо серых зданий, не то всматриваясь в мутное отражение Эвелин в нём.       — Да, но о ней, – девушка вновь открывает свой взгляд, словно чувствуя, что именно сейчас Туз обращает на неё внимание. – Ты ни черта не знаешь, — Эва поднимается со своего места, опираясь руками на стол. Её пальцы нервно сжимаются, когда девушка немного подаётся вперёд, словно готовясь к броску. — Я растила её восемь лет. И ты понятия не имеешь, какая она, – девушка тяжело отталкивается от стола, разворачиваясь в сторону двери. Грубыми, тяжёлыми шагами она двигается к выходу, давая понять, что их разговор закончен. — Ты знал двух Шепардов. Но вот о третьей, — Эвелин замирает у двери, уже слегка приоткрыв её. — Ты ничего не знаешь.       Эва потеряла тот момент, когда из абсолютного подчинения Тузу, она стала ставить себя на одну планку с ним. Изначально ей даже казалось, что это из-за огромных поблажек, подаренных ей за счёт Шепард от Туза. Ведь она изначально смотрела на девочку, как на способ достижения собственных целей: ей было обеспечено абсолютно всё для безопасности и иллюзии мирного обитания. Эвелин полагала, что у неё появился какой-то комплекс Бога, но затем она стала замечать, что обычно такое происходило исключительно в те моменты, когда речь заходила о Джейн. Эва не хотела привязываться к девочке, но как-то непроизвольно, всю оставшуюся, ещё живую и чувствующую часть своей души она вложила в Шепард. В своего ребёнка. Возможно, в тот момент у неё сыграл материнский инстинкт, ведь ей было двадцать два, когда она решилась на опекунство над Шепард. Хотя, когда Джейн подросла, Эвелин чётко дала ей понять, что она не её мама. Даже восемь лет спустя она так и не смогла понять, что её заставляет препираться с Тузом с такой яростью и ненавистью, что заставляет её кожу то резко краснеть, то резко бледнеть, что заставляет её испытывать такие разнообразные эмоции: то, что она знает о нарушенном договоре или то, что она не хочет, чтобы для Шепард наступало время платить выдуманные самим Тузом долги?

***

      Шепард довольно быстро смогла внедриться в игру, найти в ней своё место, разузнать правила. Всё было похоже на карточную игру. Были два Игрока, заправляющие двумя раздельными, но от этого не менее связанными бандами, Красными и Чёрными. Не сложно было догадаться, что к Красным относят Червей и Бубны, а к Чёрным Крести и Пики. Чёрные обычно обеспечивали сбыт товаров, которые добывались Красными: Пики находили всевозможные открытые, но при этом окольные пути для сбыта товара, а Крести составляли официального вида договоры, обеспечивающие максимально быстрые и выгодные сделки. Как-то так исторически сложилось, что Красные брали на себя всю «грязную» работу: Бубны чаще всего добывали планы зданий, в которых нужно было провести «зачистку», вытащить деньги, полезные минералы, которые в дальнейшем можно было выгодно продать, Черви обеспечивали безопасность протекающим процессам самыми разными способами. Если возможно, они максимально оттягивали время для Бубен, пока те стягивали нужные материалы, если было нужно, они стреляли в «лишних» людей, мешающих работе. Наверно, поэтому основную часть Красных составляли инженеры, способные обеспечить отключение камер, перевести какие бы то ни было махинации с терминалами, и «вояки», способные стрелять во всё, что нужно.       Благодаря этому Шепард довольно рано познакомилась с оружием. Её звучная фамилия была в особенности на слуху у «вояк», от чего буквально каждый из них считал, едва ли не своим долгом, потрепать её волосы, сказать какое-нибудь ободряющее слово, сказать, что она станет невероятно полезным членом банды, каковыми были её родители. Чаще всего это происходило, когда они после очередного задания возвращались, кидали Джейн свои пистолеты, говоря прочистить их хорошенько, сменить патроны или термозаряды. Обычно они сидели так в баре, распластавшись на стульях, потягивая сигареты и попивая какое-нибудь дешёвское пойло, а Шепард с тряпкой в руках, разбирала пистолеты, прочищала их, снова собирала, сдёргивала затвор, смотрела на то, как он плавно щёлкает и, если ей казалось, что это происходило без заминок, брала следующий, повторяя махинации. Нельзя было сказать, что ей нравилась однообразная работа, но Джейн не любила лезть в разговоры подвыпивших мужчин. Своим молчанием она привлекала куда больше внимания, чем разговорами, и это неизменно оборачивалось в её сторону: кто-нибудь, немного шатаясь, поднимался с места, протягивая ей в руки пистолет. В первый раз, помнит, она взяла в руки огнестрельное оружие с какой-то неохотой: холодный металл неприятно впивался в кожу, под измозоленной ладонью «вояки», когда дуло наставлялось на какую-нибудь бутылку, стоявшую на бильярдном столе. Ей ничего не сказали об отдаче, которая, непременно ударом отводила её руку в сторону, не сказали о том шуме, который бьёт по ушам, ничего не сообщили о той вспышке огня, которая на несколько мгновений появляется в воздухе, когда производится одно малейшее движение – спускается курок. В первый раз, даже несмотря на то, что сильная рука сжимала её крохотную кисть, Шепард после выстрела выронила пистолет, чувствуя, как в её животе всё на миг застыло, а потом словно с невероятной скоростью начало меняться местами. Спустя некоторое время, уже почти с энтузиазмом, Джейн брала из чужих рук пистолет, и уже совершенно самостоятельно, производила все те действия, которые ей показали один единственный раз. Девочке пришлось самой учиться справляться с отдачей, с шумом в ушах, и как она считала, самым ужасным, тем противным чувством в животе, когда её выворачивало наизнанку. Нельзя было сказать, что Шепард была хорошим стрелком: из обоймы в десять патронов, в лучшем случае, шесть попадали куда-нибудь рядом с бильярдным столом, так и не достигнув консервной банки, остальные четыре, чаще всего создавали очередную дыру в и без этого дырявой картине, висевшей на стене. Джейн спускала обоймы патронов до тех пор, пока у неё не забирали пистолет, приговаривая, что с неё на данный момент хватит. После этого кто-то обязательно потреплет, разворошит её жёсткие, непослушные волосы по голове, говоря, что через пару лет она станет вести себя с оружием куда более уверенно и осознанно. В такие моменты она явно ощущала какое-то особое отношение к себе. Все смотрели на неё с непременным ожиданием чего-то масштабного, едва ли не сверхъестественного, неизменно приговаривая при этом, что она невероятно похожа на своих родителей и будет их превосходной заменой. Шепард как-то грустно смотрит на то, как ей указывают на картину, тыкая пальцев в несчётное количество дыр, но всё же как-то по-доброму говоря, что какие-то из этих дыр на картине сделал именно её отец.       Джейн с упоением слушала эти рассказы о том, какими сильными и волевыми людьми были её родители, но эти рассказы какой-то тяжёлой, словно ощущаемой тенью ложились на её маленькую, пока что светлую детскую душу. Она всё ещё не понимает этого. Не понимает, почему на неё взваливают совершенно чужую ношу, строят ей совершенно чужое будущее. Шепард не понимает, почему она с такой лёгкостью утопает в совершенно чужом омуте, и почему от неё отходит вовсе не её тень.       Эва всегда закатывает глаза, когда говорит, что Джейн слишком умная для десятилетки.

***

      Несмотря на то, что Шепард была новичком в игре, её никто не жалел, да и она не просила этого. Несмотря на то, что она была Шестёркой, она не замечала к себе потребительского отношения, что, вероятно было связано с покровительством Туза. Ей не раз приходилось разговаривать с ним лично, хотя беседы с ним никогда не уходили дальше дел Красных, он неизменно после каждого раза повторял, что Шепард будет гораздо лучше своих родителей, и что, возможно, она однажды займёт его место. Эва, также обычно присутствующая на таких встречах, лишь поскорее уводила Шепард, повторяя то, что Туз не имеет никакого права распоряжаться будущим Джейн. Но в такие моменты авторитет Эвелин в глазах Шепард как-то быстро терялся: Туз был прекрасным оратором, и он говорил о будущем, как о чём-то светлом и прекрасном, в то время как Эвелин обрисовывала картинку в довольно мрачных красках, очерчивая всю серость такого будущего. Для Шепард это казалось чем-то невероятно простым, она представляла себя совсем маленьким ребёнком, перед которым стоит две игрушки одинаковой конструкции, но одна полностью чёрная, а другая переливается всеми цветами радуги. Ну так к какой игрушке, по мнению Эвелин, она бы потянулась? И всё же слова Туза о родителях Шепард всё больше наводили её на мысли о том, что её тень не соответствует ей по всем параметрам.       Джейн была на побегушках, и обычно её забеги заканчивались в сумерках, вместе с онемением ног, но тогда ей приходилось приплетать для выполнения дел руки, ведь Эва, как порядочная мамушка, имела свой список задач для Шепард. Потрёпанная годами вывеска блёкло, но всё же светит в вечерних сумерках, как-то мрачно выделяясь на фоне красивого красно-оранжевого света, оставшегося у горизонта. Шепард лениво, шаркая ногами о немытый с начала рабочего дня пол, заходит в магазин. Привычный, даже родной затхлый, влажный воздух, явно смешивающийся с чем-то гнилостным, вызывает в Шепард, помимо отвращения, ощущение чего-то знакомого. Ничего в нём не менялось на протяжении пяти лет. И если на прилавках появлялось что-то новое, возникало отвратительное ощущение консерватизма и неприятия. Шепард ходит между полок, быстро и ловко, но от этого не менее устало и лениво, скидывая в корзину то, что было в списке на её омни-инструменте. Девочка словно в тумане ходит по магазину, иногда даже не всматриваясь в то, что она складывает в корзину. С того момента как она в первый раз пришла в этот магазин, в нём ничего не изменилось.       В маленьком, убогом городке изменения протекали очень медленно, если вообще протекали. Скорее всего они как-то мимо обходили это место стороной. И от этого места не изменяли ни своих нравов, ни видов потому что люди в них оставались прежними. Повторяя одни и те же фразы, одни и те же ошибки, бросая одинаковые взгляды, делая из раза в раз одно и то же… Они строили это место под себя, и когда достроили, ни смысла меняться, ни менять уже не было. Здания оставались такими же серыми и мрачными, даже в этих чёртовых магазинах, спустя пять лет, всё те же продукты, на всё тех же местах. Иногда, когда Шепард приходилось выбирать какие-нибудь фрукты и овощи, она ворочала их в руках, всматриваясь в них, словно собираясь вызвать на допрос. Обычно она как всегда находила пятно плесени или гнили, как-то невольно вспоминала о том, что, кажется, этот модифицированный лимон она видела ещё пару лет назад… Она закатывала глаза, закидывая его в корзину, потому что, вероятно, это был единственный несчастный фрукт, пострадавший так мало от плесени, особенно, если он действительно лежит здесь эти пару лет.       В этот раз что-то в обыденном перебирании фруктов и овощей изменяется. Сумерки словно с большой охотой гаснут за окном магазина, не оставляя возможности добраться до дома засветло. Девочка недовольно фыркает, возвращаясь из недалёкого ощущения будущего обратно в магазин, она разворачивается к фруктам, как внезапно для неё, чья-то мускулистая, тёмная рука протягивается совсем рядом с её лицом. Шепард сначала как-то ошеломлённо всматривается в предплечье руки, пытаясь найти на ней знакомые рубцы. Она бы нисколько не удивилась, увидев знакомый шрам в форме ромба на руке человека: ищейки, Бубны, обычно помышляли своими делами в ночное время суток, с древних времён ничего не менялось, одни люди боялись темноты, а другие этим пользовались, как хищники, тихо подкрадываясь со спины. На правой руке нет никакого шрама. Джейн хмурится, вместе с этим ощущает нарастающую внутри тревогу. Не каждый день в богом и дьяволом позабытом городке, где правят банды, можно встретить человека без метки. Все, по крайней мере, из этого района, отмечены той или иной мастью. Рубец намеренно ставится на «рабочей» руке, эта метка должна была быть каким-то предметом гордости, который непременно нужно было демонстрировать при возможности. Сомнений не остаётся, когда Шепард переводит взгляд на кисть, что с какой-то неловкостью метается от одного яблока к другому, то и дело, ворочая их в своих ладонях. Мозоли, плотным белым слоем натёртые на пальцах человека говорили о том, что он, без сомнений, работал именно правой рукой.       Когда мужчина в очередной раз, нащупывая гнилостное пятно на яблоке, кладёт его обратно с каким-то шипением, Шепард невольно усмехается. Она уже знает, как находить в этой куче что-то, называемое «более-менее». Джейн слышит глубокий вздох. В этот момент ей с какой-то усмешкой хочется поднять лицо и взглянуть на эту недотёпу, но когда Шепард всё же решается это сделать, её лицо принимает какое-то жалостливо-доброе выражение. Девочка пару секунд всматривается в лицо мужчины. В нём удивительно гармонично смешались черты самых разных рас. Несмотря на то, что его красновато-коричневая тёмная кожа вместе с немного квадратными чертами лица говорят о, кажется, афро-индейском происхождении, его светло-коричневые глаза как-то невольно заставляли думать о том, что мужчина имеет корни из западной Европы. Шепард недоумённо сводит брови к переносице и вновь поворачивает голову прямо, втягивая её в шею. Наверно, если бы она не обратила внимания на отсутствие метки, на какие-то неуверенные движения, то прошла бы мимо, не тратя на незнакомого человека времени, но привычка всматриваться в чужие предплечья срабатывает автоматически. Джейн сама не знает почему, но руки сами, отрывают второй пакет и начинают перекладывать часть яблок. Она как-то неловко разворачивается к мужчине и, немного касаясь его предплечья, протягивает ему яблоки. Он с каким-то грустным выражением поворачивается к девочке и, также, как и она, недоумённо хмурится. Его тёмные, немного кучерявые волосы были как-то по-особому выбриты, лицо ухоженное, но при этом явно повидавшее всё самое плохое и хорошее, заставляют Джейн как-то сжаться. Девочка снова, чуть более грубо, больше для собственной уверенности, протягивает мужчине яблоки.       — Берите, — Шепард говорит это немного командирским голосом, стараясь как можно быстрее избавиться от той неловкости, что она испытывает. Мужчина неловко мнётся на месте, не решаясь протянуть руку к пакету. В какой-то момент Джейн чувствует себя чуть уверенней, понимая, что их смущение взаимно. Шепард совершенно по-детски улыбается и закатывает глаза, самостоятельно вкладывая пакет с яблоками мужчине в корзину.       — В этой дыре вы лучше не найдёте, — Шепард уже разворачивается, когда мужчина проговаривает громкое «спасибо» ей в спину. Отмахиваясь рукой, продолжает ходить по магазину, не то стараясь больше отвлечься от постороннего гостя, не то действительно набирая продукты.       Джейн подходит к терминалу, за которым старательно хлопочет продавец. Но больше внимания девочка обращает на стоящего впереди уже знакомого мужчину, который как-то неловко, аккуратно выгребает продукты перед терминалом. В таком районе, где жила Шепард, продавцы были нужны по двум причинам: чтобы ничего не украли, ибо хорошие продукты были настоящим дефицитом, и с целью кого-нибудь обворовать, ибо мало кто соглашался купить кусок плесени по такой невероятной цене. Джейн это знает. Все свои это знают. Свои своих не трогают. А этот мужчина… Шепард немного высовывается из—за его широкой спины, выглядывая на то, как продавец, усердно делает вид, что не обращает внимания на то, как покупатель перепроверяет товары, прикладывает свой инструмент к терминалу, проводя какие-то махинации на своём омни-инструменте. Шепард вновь взглядывает на лицо стоявшего перед ней темнокожего мужчины. Он кажется каким-то добрым, даже мягким, но при этом удивительно стойким и уверенным. От его выражения, от его складок на лице Шепард невольно импонирует ему. Девочка тяжело вздыхает, прежде чем чувствует, как её омни-инструмент немного вибрирует. Джейн как-то хмурится, читая открывшуюся запись на приборе.       «Система уловила попытку дезинтеграции устройства с дальнейшим списанием средств со счёта       Ошибка системы 44.568.5572.25230…»       Дальнейшие цифры как-то скрываются на конце светящегося табло омни-инструмента. Эвелин, будучи неплохим техником, как всегда что-то наворотила с омни-инструментами Красных, добавляя на них полезные модификации. Обычно она всё тестировала на приборе Шепард, то и дело, подкидывая на её инструмент то различные вирусы, то наоборот, вставляя программы для их обезвреживания. Пару раз она даже установила туда удалённую систему взлома чужих омни-инструментов, которая наверняка бы позволяла получать кратковременный доступ к банковским счетам тех несчастных, чьё ПО было заражено вирусом. Хотя Эва буквально сразу же стёрла эту программу с омни-инструмента Шепард, внедрив совершенно противоположную, позволяющую обезвреживать эту и её подобные. Шепард по началу расстроилась, что Эва удалила столь нужную и действенную программу, а потом как-то позабыла о ней.       Джейн скалит зубы, понимая, что продавец только что попытался вывести инструменты из сети, этим самым отключив систему защиты. Джейн как-то мгновенно теряет контроль над собой, от чего все эмоции разом отражаются мимикой её лица: губы сжимаются в узкую полоску, брови поднимаются высоко вверх, образуя множественные складки на лбу, глаза злобно сощуриваются. Девочка включает голосовой ввод.       — Проведи обратную интеграцию устройств в систему, находящихся в радиусе метра. Код ошибки 25230.796415, — Джейн назвала «нужные цифры», чтобы маленький ВИ, к которому был подключен её прибор, исправил то, что натворил недалёкий хакер. Шепард полностью выходит из-за спины мужчины, практически вплотную прикладывая друг к другу омни-инструменты, будучи неуверенной, что сработает. Джейн как—то мгновенно меняется в лице, её сжатые губы переходят в усмешку, глаза широко раскрываются, загораясь каким-то задорным огоньком, одна бровь скептически поднимается выше другой. Омни-инструмент мужчины, до этого как-то неодобрительно мигая, то и дело изменяя цвет, возвращается в обычное состояние.       Интеграция устройств в сеть завершена       — Выше головы прыгнешь, но не с такой сноровкой, — Шепард вызывающе кивает продавцу, прикладывая свой прибор к терминалу. Все ценники моментально пробиваются, со счёта списывается именно та сумма, которую Джейн рассчитала в своей голове.       Она быстро скидывает продукты в рюкзак, который до этого она постоянно таскала за собой, и выходит из магазина, злобно бурча себе под нос о том, что это был последний раз, когда она отправляется в магазин одна.       — Думаю, я должен поблагодарить вас во второй раз, — мужчина крупными шагами оказывается рядом с девочкой. Он немного наклоняет голову в сторону, всматриваясь в лицо Шепард. Джейн с удивлением отмечает, что во взгляде мужчины не читается того привычного оценивающего взгляда, который обычно используют взрослые, смотря на незнакомого ребёнка. Шепард вновь отмахивается.       — Вам бы… — девочка как-то непривычно для себя осекается. — Не стоит тут задерживаться, — Шепард нахмуривается. Это придаёт ей уверенности. — Здесь доброта и доверчивость по качеству и цене, не уступает яблокам, — мужчина как-то слабо смеётся, от чего Джейн теплеет по отношению к нему, позволяя себе снова улыбнуться в его сторону.       — Твоя тебе здесь дорого стоит, не правда ли? — лицо мужчины мгновенно приобретает серьёзный вид и, Шепард, улавливая эту смену настроения, также мгновенно становится серьёзной, чувствуя, как к её лицу приливает румянец.       — Вам-то какое дело, — резко сменяя настрой, Джейн скалится в неприязни, быстро и насуплено развернувшись, шагает прочь. Слишком много людей за сегодня попытались влезть в её систему.

* * *

      Эва как всегда отсыпается после ночной смены в баре, но как-то находит в себе силы подняться, когда Шепард заходит в квартиру.       — Всё без изменений? — Эвелин лукаво улыбается, замечая, как с лица Джейн ещё не спала заметная краснота злости.       — Наоборот, — девочка надувает губы, сдвигая брови к переносице и продвигаясь в сторону кухни. Эва, стараясь продолжить разговор, наклоняется вперёд, опираясь прямо с кровати, локтями на стол, стоявший вплотную в маленькой студии. Ладонями она подпирает свои щёки, как ребёнок, ожидая интересного рассказа от Джейн. Шепард косится на женщину, вместе с этим разбирая свой рюкзак. — Сегодня мистер Таворт попытался взломать мой омни-инструмент. — В этот момент Эва как-то нахмуривается. Начало ей уже не нравится. — Пока пытался взломать его у другого мужчины. Кажется, установил не единичное значение взлома, — Шепард немного рычит, вспоминая этот момент. На несколько мгновений её посещает чувство сомнения. Думает о чём-то другом. Стала бы она вмешиваться, если бы система не затронула её?       — Но ты обезвредила оба инструмента, верно? — Эвелин снова всем телом подаётся вперёд, всматриваясь в то, как лицо Шепард бледнеет. Ей не требовалось прилагать особых усилий для того, чтобы своими вопросами поставить девочку в тупик.       — Да…? — Джейн вопросительно дёргает рукой, словно неуверенная в собственном ответе. Эва отклоняется назад, моментально читая все эмоции на лице девочки.       — И всё же тебя что-то гложет, — Эвелин тяжело вздыхает. — Ты ведь знаешь, что всё правильно сделала.       — Я… — Шепард тяжело поднимает голову, судорожно вздыхая. — Я не знаю, Эв… — девочка передёргивает плечами, так до конца и не осознавая, что именно выбило её сегодня из колеи. Эвелин делает глубокий вдох, поднимаясь с кровати и подходя к Шепард.       — Джейн… — девочка как-то безвольно поднимает взгляд на Эву, когда та садится напротив неё на корточки, мягко, но плотно сжимая её плечи в своих ладонях. — Ты же понимаешь, что сделала всё правильно, верно? – девушка немного встряхивает Шепард, словно стараясь привести в чувства.       — Я выбрала совершенно чужого человека вместо своих. Думаю, мистер Таворт извинился бы передо мной за то, что сделал. И вернул бы нам кредиты, — Джейн отворачивается от Эвелин. Нутро сжимается. Что было правильным? Торжество её маленькой, никому не нужной кроме её самооценки, справедливости? Или же чувство стабильных, крепких уз банды, что вроде, как и заботилась о своих? Почему-то она выбрала первое.       — Шеп… — Эва перекладывает свои холодные ладони на лицо девочки, с усилием заставляя её взглянуть себе в лицо. — Как давно у нас в банде ценится честность? — она смеётся не то над наивностью Джейн, не то над собственным воображением. — Для мистера Таворта, что ты, что тот человек одинаково чужие. Здесь что свой, что не свой, а вероятность получить по лицу одинаковая. Не зацикливайся на людях. Сегодня один здесь, а завтра уже там. И ты также. Целый мир перед тобой, — она уже словно начинает говорить сама для себя, распрямляясь и вновь уходя к кровати. Падает на неё. Устало и сонно. — Утвердись в каком-нибудь другом месте. А то цепляешься за этих Красных, цепляешься…       — Очень воодушевляюще, — Шепард скептически поднимает бровь, задирая рукав на правой руке, обнажая для самой себя рубец и немного передавливая руку в локтевом сгибе. Шрам наполняется алой краской, становится более выпирающим и ярким. — Но, боюсь, я с этим местом повязана…

* * *

      Мечты Шепард в детском стиле: «а мы можем завести щенка?», которыми она грезила на протяжении двух лет, пресеклись покупкой хомяка, которого потом она лелеяла и выгуливала не меньше собаки. Остальное, больше касающееся саморазвития, в духе: «а можно мне посещать секцию художественной гимнастики?», «а можно я буду ходить в музыкальную школу?», кажется, было расслышано лучше, поскольку выполнялось точно, как она просила. Занятия в музыкальной школе, спортивной секции стали почти привычкой, смешанной с настоящим желанием и наставлением Эвелин. Женщина считала, что помимо школы, которую Джейн и так изрядно прогуливала из-за различных поручений Красных, должны были быть и другие развивающие кружки. Впрочем, успех это возымело лишь со временем, когда Эвелин перестала открыто стараться свести контакты с Красными к минимуму. Но несмотря на все старания, девочка на каникулах всё равно хваталась за какое-нибудь поручение от банды.       Очередные осенние каникулы Джейн провела в компании друзей, перебирая пистолеты, играя в карты, лазая по заброшенным домам. Теперь же, время на исходе, о чём говорит вездесущая Шепард, то и дело, трусцой перебегающая с одной улицы на другую. Она, кажется, уже забыла, что из себя представляет ходьба: привычка выполнять всё в самый последний момент, когда всё, включая оставшееся время и терпение, летит в тартарары, заставляет её, ругаясь себе под нос, как можно быстрее выполнять все поручения. Она сама не знает, когда начался срок выполнения данного задания, но она точно уверена в том, что истекает он через три дня, а значит времени у неё не так уж и много.       — Джейн? — голос из-за спины отзывается в ушах девочки как-то глухо, смешиваясь со свистом от несильного ветра в ушах, от чего та не с первого раза останавливается, всё также, трусцой, продолжая двигаться дальше. — Джейн! — гораздо более настойчивая, громкая просьба заставляет Шепард всё же остановиться и обернуться.       — Кларк? — глубоко дыша, но не подавая признаков усталости, она утыкает кулаки в бока, немного сгибаясь и переводя дыхание. — Я бегаю по кругу уже пятнадцать минут! — Джейн одной рукой зажимает покалывающий бок, резко распрямляется, вынося вторую руку кулаком вперёд перед Кларком. Девочка успевает бегло осмотреть его, прикидывая в каком он состоянии. Яркие рыжие волосы как всегда выбритые, но уже слегка отросшие, вполне ожидаемо блестят от пота. Румянец на розоватой коже теряется в россыпи частых, ярких веснушек. Джейн слабо улыбается, с шипением захватывая воздух понимая, что пробежка им обоим далась нелегко. Кларк ответно улыбается, слабо ударяя своими согнутыми пальцами по кулачку Шепард, всматриваясь в её растрепавшиеся от ветра бледно-коричневые волосы. Девочка, не убирая кулака всё ещё стараясь отдышаться, выставляет указательный палец, тыкая им в плечо парня.       — Я бегаю за тобой следом не меньше, поверь, — Кларк широко улыбается, опережая Джейн с её упрёком о том, как долго она его ищет. Ему, как и всегда, было поручено сходить с ней забрать какие-то вещички для Красных из какого-то потаённого уголка мрачных улиц. Несмотря на то, что они вдвоём выросли в этом захолустном, маленьком городишке, многие места были им ещё не известны: взрослые не особо любили делиться своими тайнами, а заброшенных домов со временем становилось только больше. Шепард с придыханием смеётся, вновь сгибаясь от покалываний в боку. — Сдаёшь обороты. Раньше ты бегала быстрее и дольше, — Джейн вновь смеётся, не без усилия, заставляя себя распрямиться.       — Да иди ты, — девочка лукаво сверкает светло-синими глазами, отмахиваясь от него ладонью. Вместе с этим в голосе Шепард не звучит ничего кроме дружеского посыла. — Сам знаешь куда.       — Ну, мы вроде туда и собрались, — в этот раз заливистый и нисколько несдерживаемый смех Шепард раздаётся по пустому кварталу, привычным эхом разбиваясь о серые здания.       Джейн и Кларк были давним дуэтом. Они оба точно не помнили, когда познакомились, кажется, ещё до того, как их обозначили в одну команду, но совершенно точно сблизились как друзья после того, как стали работать вместе. Благодаря тому, что они выполняли работу чётко, быстро и незаметно, им удалось завоевать уважение среди Красных. И если для Шепард это не имело эффекта новизны, то для Кларка это было словно чем-то сверхъестественным. За два года работы вместе с Шестёрок они стали одними из главных претендентов в Валеты, в недалёком будущем. Возможно, им даже грозила судьба стать самыми юными Валетами среди Красных, хотя это больше касалось Шепард, она младше Кларка на два года. Но, помимо работы, ребята проводили много времени вместе и вне дел Красных, таскаясь по заброшкам, жуя сухари и выпивая столько литров газировки, чтобы зубы начали растворяться прямо во рту.       Шепард вновь сворачивает в какие-то закоулки, которые, даже несмотря светлое время суток, кажутся слабоосвёщенными. Девочка как-то недовольно хмурится перед тем как тяжело вздохнуть и пройти вплотную к стене, вырисовавшейся тупиком перед её глазами. Что ж, если тайник в стене, то им придётся снова около получаса стучать по кирпичам, стараясь найти в конструкции брешь, отдающуюся чуть более громким звуком при ударе. Хотя в последний раз Джейн с Кларком потратили почти два часа, ходя от одного камешка к другому, после чего оказалось, что они искали не в той стене. Тогда это можно было списать граффити, которыми были разрисованы стены, ведь именно они не позволяют глазам сосредоточиться, поскольку от них в глазах появляется лишь мутная рябь. После того случая они как-то одновременно возненавидели такие стены. Это, несомненно, было удобно, ведь каждый кирпичик имеет свою часть рисунка, так что запоминать простуканные места становилось проще. Но как только приходилось отойти от стены, с которой буквально полминуты назад, они стояли в обнимку, камень как-то сразу терялся в общей картине.       — Не в этот раз, — произносит Шепард, читая записи с омни-инструмента, привычно светящегося оранжевым светом в полутьме. — Нам наверх, — Джейн указывается куда-то в потёмки, словно тыкая пальцем куда-то в небо, подходит к мусорным бакам и как-то кривится от противного запаха, витавшего вокруг помойки. Им не раз приходилось преодолевать брезгливость, но от этого меньше её не становилось. Вокруг витает сильный кислый запах, смешивающийся с запахом гнилого дерева и как ни странно, проржавевшего железа и мокрого асфальта. Вся эта зловонная комбинация, ощущается даже на языке, когда ребята не выдерживают, открывая рты, в надежде вдохнуть «нормального» воздуха (словно при смене способа дыхания, воздух менял свои свойства). — Если я снова провалюсь туда… — Шепард морщится от воспоминаний. Уже было дело. Для двенадцатилетки она весила мало, но однажды под ней крышка мусорного бака предательски хрустнула, и Джейн с визгом провалилась в мусорку. Неделю после этого Шепард старалась отмыться от запаха, а от чувства позора и неприязни к мусорным ящикам не отмылась до сих пор.       — Я умываю руки, Джейн, – Кларк снова улыбается, придерживая Шепард за предплечье, помогая ей забраться на крышку.       — Пошути ещё тут, — это уже стало их фишкой. После падения прямо в мусор, Шепард тогда не нашла ничего остроумней фразы «я умываю руки за поврежденный товар». С тех пор это выражение настолько стало используемо среди её друзей, что иногда она начинала даже ревностно относиться к этой фразе.       Джейн взбирается на мусорный ящик, отмечая, что под крышкой не так уж и много мусора, который мог бы оказаться невольной опорой для ног. Девочка балансирует на неустойчивом баке, взглядом примеряясь к лестнице, настолько ржавой, что у Шепард возникает чувство, что даже мусорный бак под ней куда более прочный. И всё же именно по этой пожарной лестнице, которой обычно люди оснащают свои дома, им нужно будет подняться наверх. Джейн, опускает взгляд от лестницы к носкам своих ботинок, вглядываясь в то, как сильно прогибается под её весом крышка из углепластика, когда она, пару раз, сгибая ноги и немного раскачиваясь, имитирует отталкивание для прыжка.       Шепард встряхивает головой, убирая попавшие на лицо волосы назад. Девочка выставляет одну ногу вперёд для лучшего отталкивания и делая замах согнутыми в локтях руками, одним сильным прыжком поднимается в воздух, цепляясь пальцами за лестницу. Та со скрежетом и пищащим скрипом, опускается на десяток сантиметров под весом Джейн, но дальше сдвигаться не стала. Шепард злобно фыркает, понимая, что придётся подтягиваться. Влажный от недавно прошедшего дождя песок от ржавчины быстро впитывается в ладони, при этом заставляя их соскальзывать с прутьев. Девочка, крайне недовольная тем, что ладони начали гореть от трения, недовольно рычит, когда грязная капля с ржавчиной падает ей на лицо. Шепард решает не дожидаться того момента, когда она сорвётся самостоятельно, решает помочь этому делу. Джейн как может раскачивается на прутьях и, выбрав момент, резко перебрасывает обе руки на балку выше. До этого оказавшееся тело в воздухе неконтролируемо ударяется об оставшуюся внизу одну ступень, которая неприятно бьёт в живот, заставляя Шепард невольно прошипеть сквозь зубы ругательство. Девочка повторяет то же действие, в этот раз немного ограниченно раскачиваясь от мешающих прутьев. Лестница угрожающе дёргается перед тем как вновь немного опуститься вниз со скрипом и лязгом, вызвав этим у Шепард очередную волну недовольства. Ноги Джейн всё же находят опору в ржавых прутьях и девочка, даже не оборачиваясь на своего спутника, поднимается по пожарной лестнице вверх, на такой же ржавый, но в отличие от лестницы, куда более подвижный и неустойчивый, лестничный пролёт. Шепард, чувствуя неустойчивое строение под своими ногами, как-то странно смещающееся в сторону, продвигается к обвалившейся стене, ведущей к пролёту между этажами. Сзади слышится скрип лестницы и затем тяжёлые шаги Кларка, но Шепард, явно занятая просмотром информации с интсрументрона, даже не оборачивается на парня, когда он подходит к ней со спины.       — Пешочком до шестнадцатого этажа, — и без того какой-то гаркающий, скрипящий голос парня становится ещё грубее и обрывистее, когда Кларк выглядывая из-за плеча девочки, смотрит на открытый в омни-инструменте навигатор. — Такая себе прогулка, — Шепард усмехается, пожимая плечами и немного поворачиваясь в сторону своего напарника. — Если это опять будет просто ящик с пивом, я его сброшу прямо с шестнадцатого этажа, — Шепард, как и на улице вновь заливисто смеётся, но в этот раз её смех на разносится звонким эхом по всему зданию. Джейн вспоминает самую абсурдную доставку, которую она когда-либо выполняла в своих поручениях. Вояки, кажется, припрятали свою выпивку где-то в трущобах, чтобы Туз не прознал, что они вместо качественных патронов решили купить качественное пиво, и попросили Шепард вместе с Кларком смотаться за «особой важности грузом, который нужно доставить в кратчайшие сроки». Они выполнили всё меньше, чем за час, хотя Кларк потом очень долго ворчал, что ему пришлось тащить эти ящики с выпивкой. Шепард было чуть легче: она тащила закуску к этому угощению, попутно посмеиваясь над кряхтениями своего товарища. Благо, что вояки тогда были очень довольны такой «скоростной доставкой» и додумались поделиться. Правда, Шепард тогда вручили пару пачек сухариков, а Кларку дали банку пива, давая и без того невнятные, пьяные объяснения, что он старше, что он парень… Хотя он потом, когда они ушли на заброшенные склады, специально, показательно, ради Джейн, вылил ту несчастную банку выпивки. «Ни себе ни людям», — ворчала на него потом. Но Кларк от её ворчаний только смеялся.       — Тогда здание точно обрушится прямо на нас, — девочка громко, нисколько не стесняясь, смеётся. — Это дело от Туза. Коробочка должна едва ли занять место в кармане, — выражение лица Джейн как-то неожиданно быстро становится серьёзным, когда она поднимает взгляд на бетонную лестницу, ведущую далеко наверх. Их подъём начинается неплохо, даже весело, но с каждым пройденным этажом, у обоих, пыла как-то убавляется, и Шепард не находит ничего лучше, чем повторять на просьбу Кларка остановиться и отдышаться одну единственную фразу, на которую хватало воздуха: «мы должны идти».       Уставшие и вспотевшие от подъёма на своеобразный Эверест – это было самым высоким безлифтовым зданием из всех тех, где когда-либо оказывался очередной тайник, ребята глазами мельком оглядывают разобранные чуть ли не до последнего кирпича стены, которые, в прошлом, кажется, служили входами в квартиры. Джейн вытирает со лба капли пота, попутно облизывая пересохшие губы. Девочка с улыбкой смотрит на своего друга, собираясь сказать ему о том, что всё не так уж и плохо, как вместо её слов откуда-то со стороны доносится громкое, язвительное ворчание.       — Это не та стена, дебил... — последний слог звонко раздаётся по всему этажу, но как-то глухо застывает в ушах Шепард, и девочка, тихо выдыхая, распрямляется из полусогнутого положения.       — Да здесь же где-то должен быть! Я точно знаю! — Джейн замирает на несколько мгновений, прислушиваясь ко второму, более глухому и сдавленному голосу, а затем, немного согнув ноги, медленными, но уверенными шагами, под которыми немного поскрипывает куча разбитого стекла и небольшие неровности пола, начинает продвигаться в сторону голосов.       Кларк, также осторожно идя следом, время от времени оборачивается назад, словно ожидая, что кто-то может увидеть их со спины. В их команде, Джейн бесспорно, была ведущей, но всё же детская непредусмотрительность и неопытность, давала о себе знать. Оба тихими шагами проходят к одной из разобранных стен. Джейн осторожно опирается на необработанную стену, чувствуя, как в её ладони слабо впиваются куски камней, выглядывая из-за угла, всматриваясь в спины ребят, которые такими знакомыми движениями обшаривали стену под разбитым окном. В какой-то момент девочке начинает казаться, что у неё двоится в глазах, фигуры были абсолютно одинаковые: одного роста, одного телосложения, они оба были одеты в идентичную одежду, и вместе с этим, они выполняли все движения как-то одинаково синхронно. Шепард скрывается за углом, вновь проверяя инструментрон, вновь убеждаясь в правильности места. Когда сомнений не остаётся, Джейн смотрит на Кларка, видя, как он, нахмурившись мотает головой.       — Здесь! — голос звучно оповещает всех, кто только мог быть в этом здании о том, что он явно что-то обнаружил. В этот момент Шепард взглядом пытается как-то донести до парня то, что она хочет сказать. Кларк, судя по всему, совершенно не способный к чтению по губам, не говоря уже про чтение мыслей, лишь сильнее мотает головой, раскрывает рот и собирается что-то сказать.       — Нам надо… — слова как-то неосторожно громко вырываются у Шепард. Моментально Джейн сжимает губы в узкую полоску, задерживает дыхание и широко раскрывает глаза, косясь в сторону угла, где были ребята. Простая, явно слышимая хрипотца в её голосе от пробежки на холодном, влажном воздухе выдала её присутствие.       — У нас гости, – слышится глухое эхо из комнаты. Кларк тяжело вздыхает, на секунду прикрывая глаза и всё также напоследок мотая головой, выходит первым, поднимая руки и показывая, что он безоружен. Джейн всё также остаётся за стеной после того, как парень рывком заставил её остаться на месте. — Я знаю, что ты не один, — Шепард злобно рычит, понимая, что ей также придётся встать с места. Девочка, как и Кларк, входит из-за угла, но в отличии от парня, не поднимая рук в примирительном жесте, даже напротив, закрывая позицию, складывая руки крестом на груди, когда она предстаёт перед ребятами. Шепард теперь ясно разглядывает лица ребят, стоящих перед ней. Двое парней, с совершенно одинаковыми лицами, грозно и в явно агрессивном жесте подаются своими телами вперёд, сжимая руки в кулаки. И без того тёмные, почти чёрные по цвету глаза как-то тонут в тени глубоких, ярко выраженных надбровных дуг. Оба парня щурятся, словно выискивая у Шепард оружие где-нибудь на бедре, у обоих лицо как-то одинаково искажается в множестве мимических морщинок, собранных на переносицах немного курносых носов, на высоких лбах, на впалых щеках и у уголков немного раскосых глаз. Джейн бегает взглядом, словно в попытке найти хоть какие-то различия между незнакомцами, но даже их одежда была абсолютно идентичной. Шепард останавливается взглядом на омни-инструментах, понимая, что модель инструментрона совершенно не отличается от того прибора, что был на её собственной руке. Разница была лишь в том, что у чужаков они были разрисованы самыми разными, явно собственноручно написанными картинками. В игре «найди сто отличий» девочке удаётся найти всего одно: у одного из ребят поверх остальных рисунков и светящихся клавиш интсрументрона виднелся один яркий дракон. Его расправленные крылья пересекали всё предплечье и свет, исходящий от омни-инструмента ярко выделял, слабо прорисованные когти и края перепонок. Этот ярко продуманный рисунок, как и любая интересная и красивая вещица, невольно отвлекает внимание Шепард.       — Расслабьтесь, — Джейн немного выдыхает, стараясь принять более открытое положение, когда она осознаёт, что ребята всё из той же Колоды, только другого цвета. — Мы свои, — вместе с попыткой доказать то, что ей можно доверять, девочка слышит, как грубо и с опаской звучит её голос. Шепард не торопится оголять своё запястье, демонстрируя татуировку. Руку Кларка она уже перехватывает на этом действии, бросая на него осуждающий взгляд, заставивший его напрячься. — Что вы здесь забыли?       — Встречный вопрос, — один из парней делает шаг вперёд, вновь подаваясь корпусом вперёд, как-то странно отводя одну руку за спину. Джейн напрягается, отставляя одну ногу назад и поворачиваясь немного боком. Такая поза, скорее оборонительная, но точно не предназначенная для отступления, явно напрягает всех присутствующих, заставляя каждого из ребят совершить ещё дополнительное действие, будь то невольное передёргивание плечом или сделанные полшага назад.       — Нам нужно забрать отсюда одну вещь, — Шепард исподлобья смотрит то на одного, то на другого парня, пожимая плечами. Парень с рисунком дракона на омни-инструменте ухмыляется, выключая свой прибор. Он складывает руки в карман, при этом явно что-то зажимая в ладони, словно разминая плечи, он принимает более открытую позу, выставляя одну ногу немного вперёд, опираясь при этом на одно бедро.       — Масть, — грубо требует второй парень, всё также пряча руку за спиной. Джейн немного дёргается от того, как он произносит одно единственное слово. Губы Шепард приподнимаются в неприязненном оскале, когда она понимает, что именно от неё требуют ответа.       — А вам какое дело, – Кларк, явно привыкший к не самому дипломатичному решению конфликтов, делает пару провоцирующих шагов вперёд. Парень, держащий руку за спиной, резко выносит её вперёд, сжимая в своей руке пистолет. На удивление, назад отклоняются назад не только Джейн и Кларк, но и парень с драконом. Он бросает укоризненный взгляд на своего спутника, вынося одну руку вперёд, словно собираясь забрать у напарника оружие.       — Думаешь, мы не сможем отличить настоящий пистолет? — выдаёт Шепард, всматриваясь в приваренный затвор. Чёрный, обуглившийся металл замечается не сразу под пальцами парня, успев заставить понервничать всех, кто собрался. Оба парня как-то переглядываются.       — Черви, — грубо произносит один из них так, словно произносил вовсе не название масти. Но грубое выражение лица и грубый голос сменяются чем-то наигранно добрым, когда парень распрямляется, разводя руками. — Приносим свои извинения, ребята. Но если мы не доставим эту штуку нашему Тузу, нам не поздоровиться.       — Также как и нам, – Шепард старается принять такое же, как можно более дружелюбное, пускай и наигранное положение, разворачиваясь прямо к двум парням, раскрывая руки и пожимая плечами. — Может мы свяжем Тузов, чтобы они разобрались в том, кому эти данные нужнее? — Джейн старается как можно искренне улыбнуться. — Думаю, что кто-нибудь из них окажется не таким жадным.       — Так не пойдёт, — парень с поддельным пистолетом резко взмахивает им, словно грозясь бросить его куда-то в сторону. — Нам сказали, что вы сюда придёте и…       — Гейл, заткнись! — резко выдаёт парень с драконом, немного рванувшись в сторону названного Гейла, хватая его за руку. Он мотает головой, сжимая запястье напарника так сильно, что вся кисть белеет. После болезненного шипения от Гейла, он небрежно бросает его руку разворачиваясь к Джейн, принимая всё то же приторно-участливое выражение. — Прости, Шепард, но мы без блока не можем вернуться, — произносит парень, уже обращаясь к девочке.       — Ты знаешь меня? — Джейн моментально забывает обо всём, что интересовало её до этого. Какое-то удивление заставляет её даже не заметить то, что её вопрос оставляют без ответа. Шепард поворачивается к своему напарнику, вопросительно вскидывая брови и кивая в сторону ребят. Кларк быстрым движением пожимает плечами, слабо дёрнув пальцами, словно говоря, что у него есть предположения, откуда они могут её знать. В это время парни уверенными шагами уже направляются к выходу, провожаемые недоумёнными взглядами.       Возможно только то, что один из них намеренно слабо задевает Джейн своим плечом, словно показывая своё доминирующее положение, приводит её в чувства. Гейл всё также сжимает в своей ладони пистолет, слабо играя подвижным курком. Шепард как-то невольно делает глубокий и шумный вдох, прежде чем её тело начинает действовать как-то автоматически, словно решение её рассудком было принято уже давно, и для её же блага, оно решило этим вдохом отключить все мешающие факторы в виде страха и других эмоций. Быстро разворачивается в то же направление, куда уходили парни, и одним сильным движением хватает Гейла за запястье, с силой, которая только доступна двенадцатилетнему ребёнку, выворачивает его руку, заставляя повернуться в её сторону. Как-то невольно, не успевая сообразить, что происходит, парень полностью поддаётся её движениям, вытягивая руку вперёд. Шепард второй ладонью, больше по привычке, обхватывает поддельный затвор пистолета. Всё также больше используя внезапность, заставившую тело противника обмякнуть, резким и должно быть болезненным движением, надавливает большим пальцем на маленькую кость у запястья. Гейл невольно, всё также не сопротивляясь, но уже шипя, действует исключительно под движениями Шепард, наклоняется вперёд, следуя за рукой. Джейн одним резким движением успевает провернуть пистолет против часовой стрелки, чувствуя, как он легко выскальзывает из руки парня.       Но в какой-то момент Шепард теряет свою уверенность в поддельности этого пистолета, потому что она явно почувствовала и даже услышала, как какая-то деталь сдвинулась под её пальцами. Джейн, всё также держа одну из рук Гейла в своей ладони, делает полшага вперёд, резко сгибая правую ногу в колене и ударяя ей парню в пах, от чего тот сгибается ещё сильнее, оседая на пол. Неожиданный толчок в бок сбивает с ног, заставляя её даже немного отлететь в стену и удариться затылком о ржавую батарею. Скользящий в потных руках металл пистолета выскальзывает из рук, также, как и девочка, звучно ударяясь о стену. В глазах всё мутнеет, Джейн даже не замечает разницы, осознание к ней так и не приходит, даже когда в ушах появляется лёгкое гудение, к которому добавляется поющая батарея, всё ещё вибрирующая от столкновения. Шепард слышит, как кто-то звучно ударяется о стены, от чего с тех, то и дело, сыпется и без этого отвалившаяся штукатурка. Джейн вновь делает два глубоких вдоха, словно теряясь в происходящем, бросает мутный взгляд на тёмное пятно от пистолета. Он лежит буквально рядом, ей стоит всего лишь наклониться к нему. Но кто-то быстрым движением хватает Шепард за ногу, начиная тянуть на себя. Девочка не успевает сообразить, как снова бьётся затылком об необтёсанный пол, когда теряет опору в виде батареи под своей спиной. Шепард проезжает затылком по мелким, от этого только более острым и многочисленным неровностям на полу. Её продолжают тащить, когда она судорожно, мелко пытается вдохнуть, словно с зажатым носом и ртом. Пальцами старается за что-нибудь ухватиться, скребя ногтями по всем неровностям пола, но не находя опоры, Джейн замахивается второй ногой, но не попадает, по инерции переворачиваясь на живот следом за ногой. Ладони начинают гореть от трения. Ногу резко бросают, и Шепард видит тяжёлые ботинки рядом со своей головой. Девочка находит в себе силы подняться на четвереньки и с силой одной рукой ударить человеку под колено. Шепард видит, как нога сгибается, и человек теряет баланс. Джейн пользуется случаем, подрываясь с места и в пару широких беговых шагов, оказывается у пистолета, подбирая его. Холодный металл приятно ощущается на горящей ладони, но кисть неловко опускает дуло пистолета, ощущая, что для настоящего огнестрельного оружия он неестественно тяжёлый, но, если потребуется, вполне сослужит роль тяжёлого камня для удара. Шепард продолжает тяжело дышать, то и дело крепко сжимает и разжимает глаза, стараясь сосредоточиться. Когда удаётся сделать глубокий вдох, Джейн с пеленой перед глазами едва ли успевает заметить, как тёмные пятная проносятся в сторону выхода. Неровными, покачивающимися шагами она проходит к выходу, опираясь о стены горящей ладонью, в другой сжимая опущенный пистолет. Голова снова начинает неимоверно болеть, и Шепард, прикладываясь спиной к стене, сползает по ней на пол. Аккуратно она прикладывает голову к стене, закрывая глаза. Когда затылок соприкасается с холодным бетоном, в голове снова начинает стучать боль.       — Джейн! – голос Кларка заставляет Джейн немного повернуть голову в его сторону. Как только озабоченное веснушчатое лицо приобретает более чёткие очертания, Шепард чувствует очередную волну боли у себя в голове, смешивающуюся с палитрой эмоций, как-то внезапно пришедшей из глубины сознания. Неприязнь к своему первому поражению, к тому, что она провалила задание, гасит всё остальное. — Ёб твою… – парень опускается на корточки, и Шепард замечает, как под глазом Кларка красуется ярко-красное пятно вместе с рассечённой щекой, на которой образовались мелкие капли крови. — Крепко он тебя приложил, — Шепард не находит в себе сил ответить и просто отворачивает лицо. Кларк склоняет голову, всматриваясь в бледное лицо. Джейн тяжело дышит, перед тем как находит в себе силы провести рукавом по лбу.       — Что с данными? — кажется, что кроме этого девочку совершенно ничего не интересует. Какая-то затаённая надежда на то, что Кларку удалось со всем разобраться, пусть даже и без неё, разбивается, когда он отвечает.       — Ушли, — парень как-то виновато отводит взгляд. Джейн закатывает глаза. Глупо было надеяться. В ней вновь вспыхивает какая-то неприязнь, всё также направленная на неё саму, что она не смогла ничего сделать. — Вместе с теми подонками, — Шепард шипит, вместе с этим усмехаясь.       — Они знали, что мы будем здесь, — Джейн опирается одной рукой о стену, одновременной в этой же руке сжимая пистолет, а второй держась за плечо парня. Всё ещё не сосредоточенным взглядом девочка смотрит на оружие. — Это может пригодиться, — она убирает руку от Кларка, расстёгивая молнию куртки и пряча пистолет за пазуху. — Нужно рассказать обо всём Тузу, — Шепард застёгивает молнию, но тыкает пальцем в пистолет, словно проверяя, точно ли он всё ещё на места. — А это поможет нам во всём разобраться…       — В таком состоянии ты ни с чем не разберёшься, — Кларк быстро перехватывает Шепард, перекидывая её руку себе на плечо.       — Я в порядке, — Джейн старается демонстративно сделать пару самостоятельных шагов в сторону перед тем, как снова столкнуться плечом со стеной.       — У тебя, возможно, сотрясение. И все руки в крови и осколках стекла. Но про второе уже точно, - Кларк ухмыляется перед тем, как снова перехватить Шепард от падения. Девочка тяжело вздыхает перед тем, как всё же опереться на своего товарища. Тяжело и медленно, ближе к вечеру, они добираются до дома Шепард, где их уже на входе встречает разозлённая Эва.

* * *

      Эвелин изо всех сил старается сохранять невозмутимое выражение лица, но всё равно как-то резко бледнеет каждый раз, когда Джейн шипит от боли в тот момент, когда щипцы вытаскивают с ладони мелкие кусочки бетонного пола. С их прихода в квартиру всё как-то резко замолкло, даже Эва, до этого пылавшая от ярости и не скупая на самые красноречивые выражения, совершенно растворилась в этой тишине. Кларк, словно пытаясь понять настрой присутствующих, начинает ритмично постукивать пальцами по столу. Шепард время от времени нездорово косится на него. Эвелин, сидя к парню спиной, неспособная дотянуться до него чтобы ударить и не имеющая под руками ничего, что в него можно было бы кинуть, лишь нервно дёргается каждый раз, когда наигрываемая Кларком мелодия сменяет ритм. Джейн откидывается на спинку стула, от чего ладонь в руках Эвы немного дёргается, этим самым вызывая какую-то неестественную, совершенно абсурдную волну раздражения у женщины.       — Сейчас сама всё делать будешь! — злобно шипит Эва, с какой-то необъяснимой для девочки яростью сжимает ладонь и принудительно выворачивает руку Шепард. Джейн, несмотря на мгновенную боль, как-то запоздало фыркает, вызывая этим очередной шквал злобы и, что было куда менее удивительно, обиды со стороны Эвы. — Злится она на меня ещё! — женщина как-то резко отбрасывает руку девочки, быстро откидываясь на спинку стула и складывая руки крестом на груди. Она исподлобья смотрит на Джейн, от чего та неловко ёрзает на стуле, но выдерживает такое препирание взглядами, но в отличии от Эвелин, смотря на неё совершенно холодным и безразличным взглядом. Если ей сейчас придётся что-то рассказывать, то придётся это делать от начала и до конца. Придётся рассказать о том за чем они туда пошли, как они там оказались, с кем столкнулись, как столкнулись, что упустили и что самое неловкое, что нашли. Шепард прячет руки под стол и под видом того, что перебирает в пальцах край своей рубашки, проверяет на месте ли пистолет. Его объяснять точно нет ни толку, ни желания.       — Да что тебе от меня нужно!? — Шепард ничего не остаётся, как оборвать всё в самом начале, ещё до того, как это успеет перерасти её саму, до того, как оно сможет миновать рубеж её терпения, до того, как оно станет сильнее её и сможет противостоять ей. Если она не сделает этого сейчас, то Эвелин точно возьмёт своё и придётся рассказать обо всём. Девочка резко поднимается с места, ударяя ладонями по столешнице, оставляя на лаковом покрытии бледный кровавый след. Необработанные никакой мазью ладони закровоточили сильнее без мелких осколков. И без этого обозлённая неудачей, также, как и любой человек, до этого привыкший не ошибаться, нервничает. Раньше не прыгавшая выше головы, нездорово оценила свои способности, а теперь грызёт себя. Рассказывать о собственном промахе кажется ещё хуже самой ошибки. Не научилась принимать поражения.       — Что мне нужно? — Эва, словно передразнивая Шепард в словах и движениях, также резко поднимается с места, одним движением руки смахивает со стола до этого аккуратно сложенные осколки. — Мне нужно чтобы ты перестала… — женщина, словно задумывается на несколько мгновений, тяжело дыша, немного оскаливаясь, сдвигает брови к переносице. Она словно взвешивает, стоит ли ей это говорить, но вместе с этим, какой-то животный, совершенно не человеческий оскал, невольно говорит о том, что в её душе эти слова таятся уже очень давно. — Чтобы ты выросла. Перестала быть эгоистичной, стервозной сволочью. Выросла из этих грёз! Ты продолжаешь испытывать судьбу и мои нервы! Продолжаешь бегать на поводу чужих желаний и приказов! — какое-то знакомое сбивающееся дыхание для Шепард, ощущаемое в её собственном горле, заставляет её отклониться назад и уже с откровенными слезами на глазах выслушивать всё это. В этот момент Эвелин уже сама немного оседает назад, до этого сорванный на крик голос мгновенно затихает, и женщина усталым движением потирает виски, на которых явно надулись вены.       — А у меня и нет других! Только ваши! – у Джейн даже не хватает сил на крик. Её тихий, но всё ещё гневный голос, как и у Эвы на последних словах, превращается во что-то клокочущее и сбивающееся. И без этого болевшее, першащее горло наполняется чем-то тяжёлым, что хочется непременно сглотнуть, но от этого оно только больше и больше разрастается внутри. Любые здравые аргументы застревают где-то между эмоциями, которые быстрым, беспрерывным потоком рвутся наружу вместе со слезами, пеленой застилающими глаза.       — Правда уши режет? — женщина глубоко и нервно дышит, её нахмуренные, с гневным выражением брови всё также остаются сдвинутыми к переносице, но остальные мышцы на лице расслабляются, от чего оно принимает болезненно-участливое выражение. Эвелин сильнее нажимает пальцами на виски, переставая их массировать. Противоречие в её голове только сильнее кипятит и без этого накалённые нервы. С одной стороны, закалённая суровыми людьми и жёсткими правилами банды Шепард, с сильным характером и духом, а с другой всё такой же ребёнок, которым легко манипулировать ради собственной выгоды.       — Режет твоя фальшивая забота и притворство! — одним громким криком мысли женщины прерываются. Шепард выпаливает это на одном дыхании, взмахивая руками, которые как-то напряжённо и судорожно, словно каменеют у бёдер. В отличие от прошлых разов, она не прячет лицо, показывая абсолютно все смешавшиеся в ней эмоции, будь то злость, даже ненависть, с полной потерянностью и недоверием.       Внезапное ощущение, что она словно висит в воздухе, заставляет её колени дрожать. Мысли разрываются в суете, и обрывок каждой из них бьётся о стенки разума, сталкиваясь с совершенно несовместимыми обрывками, смешиваются в единую массу, выдавая совершенно неразборчивые идеи. Ей требуется получить ответы, понять, кто она и чего хочет, но пока, не способная заполнить промежутки чем-то внятным и вразумительным, Джейн заполняет их эмоциями. Она видит, как Эвелин судорожно вдыхает, словно собирается на одном глубоком вдохе разразиться очередной тирадой, но как-то отступает, в прямом смысле делая два шага назад, болезненно сжимая губы в узкую полоску и сминая рукой футболку в районе ключицы. Женщина вновь принимает серьёзное и даже решительное выражение перед тем, как несколькими широкими шагами направиться в коридор, надеть ботинки и, схватив брошенное на пол пальто во время прихода, громким, звучным хлопком захлопнуть дверь. Шепард, скрипя зубами, пытается подавить очередной всхлип и крик, от чего они становится только громче. Девочка кусает нижнюю губу так сильно, что она опухает и краснеет, на ней появляются маленькие кровоподтёки.       — Дже-е-ейн … — как-то грустно протягивает Кларк, до этого момента не подававший никаких признаков присутствия, молча наблюдавший за происходящим. Возможно, во время ссоры он всё также продолжал стучать пальцами, но эти звуки легко заглушились криками. Кларк мягко кладёт руки Шепард на плечи, немного наклоняясь, стараясь взглянуть в опущенное лицо девочки.       — Не нужно меня жалеть! — обычная тональность голоса смешивается со всхлипами, и Шепард уверенно сбрасывает ладони парня со своих плеч. Джейн поднимает лицо, смотря по обыкновению уверенно прямо вперёд. Тёмно-синий цвет глаз от слёз словно бледнеет, становится какими-то поверхностным, не таким глубоким, как обычно. Шепард с какими-то остекленевшим взглядом холодно и даже грубо смотрит на Кларка. Она делает последний глубокий вдох, после чего квартира снова замирает в напряжённой тишине.

* * *

      Шепард медленно, но как-то уверенно, опустив взгляд в землю, идёт по слабоосвещённым улицам, на которых редкими встречными становятся бездомные собаки и плохо пахнущие, шатающиеся, проще говоря, пьяные люди. Каждый шаг отдаётся каким-то тяжёлым стуком сердца в её пустой, словно полой голове. Всё произошедшее кажется чем-то неправильным, противоречащим чему-то элементарному, тому, что нельзя поддавать никакому сомнению. А элементарные вещи поддают сомнению только гении и безумцы. Джейн точно не хотела думать о том, к кому она себя относит, несмотря на то, что уже, успев всё взвесить, шла тяжёлыми шагами по направлению к бару, где работала Эвелин.       — Она не твоя игрушка! — Эвелин с такой силой отталкивает от себя стол, что он проскакивает ножками минимум десяток сантиметров. Туз исподлобья смотрит на девушку, кривя губы от брезгливости. — Ты нарушил договор! Ты нарушил все обещания, которые ты давал! — мужчина, словно болезненно хмыкает, вместе с этим с его губ срывается какой-то плюющийся смешок.       — Ты не посмеешь, — его губы кривятся ещё сильнее, обнажая жёлты неровные зубы, а глаза как-то нездорово сверкают от тусклого света.       Девочка замирает, замечая в луже под ногами неоновый свет. Немного склонив голову, она всматривается в подрагивающие яркие, насыщенные красные цвета, бегающие по воде неровными волнами. Шепард поднимает взгляд, после чего ей приходится зажмуриться на несколько мгновений для того, чтобы привыкнуть к яркому освещению, бушевавшему вокруг неё, и по всему этому мрачному закоулку. Рядом со входом, таким же ярким, обвешанным едва ли не всеми цветами радуги, входом, толпятся до неприличия пьяные, даже не способные самостоятельно стоять, от этого опирающиеся на стены люди. В нос ударяет адская смесь из рвоты и мочи, заставляя морщиться и в очередной раз взвешивать надобность проникновения в этот бар. Джейн прикрывает глаза, словно пытаясь вслушаться в ритм музыки, от которой дребезжат стёкла на дверях. В горле снова появляется какой-то ком, а колени снова начинают как-то подрагивать, всё также от какого-то страха перед тем, что её ждёт.       Начинает уже как-то привычно за этот день, лихорадить. Кажется, эмоции, переполнившие за это время, перестали отличаться друг от друга. Все они имели одни и те же симптомы: дрожащие колени, словно болезненная дрожь и давящее ощущение в горле. Даже запоздало раскаяние, которое ярко испытывала Шепард после того, вышла из квартиры, намереваясь поговорить с Эвелин, потерялось в испытываемом диссонансе внутри. Скинув всё на страх, который почти положено было испытывать в этот момент, Джейн делает глубокий вдох и быстрыми шагами, больше боясь не передумать, а прилюдно упасть от обмякших ног, заворачивает за угол здания.       Девочка скрывается от ненужных взглядов и света, включая на своём инструментроне фонарик. Быстрыми шагами она подходит к большому скоплению коробок, в которые сложен мусор и, не брезгуя, наваливается на них всем телом, отодвигая их со своего дальнейшего пути. Открывшееся, заклеенное и заляпанное окно, непонятно для чего сделанное едва ли не на уровне земли, открывается под не сильным ударом ноги в раму. Шепард проскальзывает в подсобку.       — О, ты правда так считаешь? — Эвелин протягивает гласные так, словно поёт колыбельную. Но вместе с этим её голос приобретает тихую угрозу, словно из тех самых страшилок, где призрак разговаривает с человеком, тихо и нежно, от этого только пугающе. — Ты боишься… — словно змея шипит Эва, наклоняясь к мужчине и лукаво щуря глаза, оскаливается.       — Моё терпение на исходе, Эвелин. — Туз не менее хитро смотрит на девушку, также наклоняясь к ней, опираясь руками на столешницу.       Спрыгнув на грязный, пыльный пол, Шепард не сразу решается подняться в полный рост. Совершенно бесчувственные, неподдающиеся контролю ноги неприятно ноют от ступней до самой спины, словно тонкая нить, натянутая где-то внутри резко дёргается, заставляя маленький очаг тянущей боли по инерции разойтись дальше. В моменты запоздалого понимания своей ошибки, когда извинения выучены как стих, когда прощение гарантируемо, всё приобретает какой-то ещё более тревожный оттенок. Потому что пришедшее осознание делает виновником всего произошедшего именно тебя.       Джейн для успокоения делает глубокий вдох, но, так и не собрав вместе ни мыслей, ни чувств, старается собрать вместе хоть физическую составляющую, распрямляясь и, опираясь на стену, скользит подушечками пальцев по холодной облезлой стене, слушая и стараясь прочувствовать вибрирующий ритм музыки, под которую танцевали люди наверху. Всё также скользя, идя знакомой дорогой, она поднимается по ступеням, по которым ясно ощущалось приближение к самому эпицентру искусственного землетрясения. Девочка, слегка надавливая на и без этого полуоткрытую служебную двери, впускает внутрь столп света, ослепляя себя этим на несколько мгновений. Когда глаза сосредотачиваются, она бегло окидывает взглядом барную стойку. Прыгающие цвета перед глазами, громкая музыка, отдающиеся вибрации по стенам заставляют и без этого больной затылок болеть ещё сильнее. Быстрые мелькающие силуэты заставляют её снова зажмуриться.       — Моё истекло, — почти выкрикивает Эвелин, когда Туз в очередной раз начинает ей говорить, что «она не посмеет». В её руках одним плавным движением расправляется нож-бабочка, и Эва, перехватывая рукоять, с силой вбивает лезвие в стол. Нож проходит буквально в паре сантиметров от пальцев Туза. Всё это время девушка смотрит прямо в его глаза, видя, как он в конечном итоге, словно признаёт её право. — Держись от неё подальше, — не без усилий она выдёргивает нож из столешницы, быстро уходит, оставляя после себя лишь чувство желчного поражения и дыру в столе.       Джейн вновь раскрывает глаза, выискивая знакомый силуэт со спины, но в ограниченной полуокружности стойки бара, доступной для обзора, они ничего не находит. Отмахиваясь от этого, Шепард решает сначала проверить ещё одно место, где может быть Эвелин, и лишь потом, если её там в конечном итоге не окажется, она осмотрит вторую половину. Она как может оттягивает этот момент, ведь почти уверена в том, что Эва находится на другой половине круговой стойки, недоступной для обзора с этого прохода, находящегося в центре.       Джейн нужно собраться с мыслями, хотя она и так почти не оставляет женщине выбора, кроме как простить её и отпустить как можно скорее, во-первых, потому что девочка притащилась к ней на работу за полночь, а во-вторых, потому что ей нужно работать. С какими-то упоительными и даже весёлыми прыжками Шепард скачет по лестнице, спускаясь обратно в подсобку. Но подскакивающий в пустом рюкзаке пистолет за спиной, немного утихшие громкая музыка и вибрация дают Шепард возможность вновь прочувствовать наросший страх. В каждой бочке мёда есть ложка дёгтя. Так же, как и в каждом извинении будет присутствовать что-то болезненное. Эвелин не должна узнать о пистолете. Если она узнает, то обязательно поймёт, куда потом пойдёт Шепард, для чего она туда идёт и уж точно осознает, что у Джейн свои планы. После действительно искренних извинений за свои слова о фальшивой любви и заботе, которые были откровенной ложью, она посетит Туза для того, чтобы закончить своё задание. Женщина в очередной раз поймёт, что безобразная педантичность ребёнка, которого, впрочем, она таким и воспитала, снова выйдет боком для них обеих. Одновременно с каким-то восхищением она почувствует острую беспомощность, которая перерастёт в очередную ссору. Поэтому девочка не хочет, чтобы Эвелин оказалась за той дверью, к которой она подошла своими тихими, робкими шагами. Ведь тогда у зоркого взгляда женщины появится чуть больше времени для того, чтобы выявить истинные намерения Шепард. А ей ведь просто хочется по-настоящему искренне, может совершенно по-детски, извиниться за свои грубые слова в её сторону. Но извиняться за то, о чём на самом деле Эва даже не знает…? Джейн открывает дверь.       Туз хмуро всматривается в дыру на столе, как-то тяжело вздыхая и прищёлкивая языком. Его рука тянется к уху, включая связь.       —… ничего не требуется, — он снова тяжело вздыхает, как-то виновато опуская голову, словно прося прощение. — Просто припугнуть. — Туз отключает канал связи, распрямляется и как обычно, смотрит на грязное окно, сквозь которое видны лишь серые здания.       До этого Шепард, совершенно забывшаяся в своём чётко проступившем страхе, не замечает каких-то невнятных криков. Хотя даже если бы заметила, любопытство взяло бы над ней верх, и она бы всё равно открыла эту чёртову дверь. В затхлой, но достаточно просторной каморке с огромным количеством бутылок, расставленных вокруг в хаотичном порядке, Шепард застывает с новым ужасом, едва ли пройдя пару метров и выглянув за угол. Сдавленные стоны и хрипения кажутся единственными звуками в этот момент, хотя резко сдвигающийся тёмный коридор в глазах девочки, сужающий поле её зрения, размывает взгляд по всему оставшемуся вокруг.       Эвелин совершенно теряется со своим хрупким, худощавым телосложением под телом какого-то мужчины с полуспущенными штанами. Он, немного приподняв девушку в воздухе, грубо держит её за горло одной ладонью, большим пальцем надавливая на хрупкий уголок нижней челюсти женщины, а второй рукой блуждает по грудям, обнажёнными небрежно сдвинутым вверх лифчиком, который в свою очередь, кажется, оказался открытым из-за разорванной одежды. Зажатая между стеной и чужим телом, Эва старается оттолкнуть от себя мужчину, царапает его, но тут же, чувствуя усилившийся нажим на своё горло, нервно и судорожно, цепляется за пальцы, надавливающими на кадык, в тщетной попытке стараясь их убрать от себя. Её попытки не заканчиваются успехом, и только после того, как её дыхание становится хрипящим и прерывистым, мужчина убирает от неё свои пальцы, оставляя из-под них яркие красные следы. Джейн замирает, с придыханием делая единственный за прошедшие полминуты вдох, словно только что душили именно её. Но этого вдоха не хватает на то, чтобы с него сорвался крик, потому что он так и застывает в её груди, когда она видит, как мужчина грубой волной подаётся телом вперёд, явно толкаясь в теле Эвелин, несколько заставляя её протащиться спиной по стене.       — Малявка… — именно в этот из застывшего до этого момента горла крик, просто крик, непонятно от чего, оглушительно вырывается у Шепард из горла. Смешанный ужас, омерзение как-то мгновенно превращается в беспомощность, когда цепкие пальцы впиваются ей в плечо так сильно, что его охватывает моментальная дрожь и покалывание.       Тот, кто её держал, резко разворачивает её к себе лицом, но девочка, будучи в полном ужасе и страхе, машинально, действуя исключительно на инстинктах, начинает цепляться за пальцы на плече в попытке их сбросить, всё также продолжая оглушительно кричать. Тёмный коридор во взгляде моментально расширяется, возвращая полный обзор и только в этот момент, она, словно в исступлении резко сгибается и разгибается, выкручивается, всё также цепляясь за пальцы и всего на несколько мгновений отводя их от плеча. Но хватка руки, державшей её, словно удав, лишь сильнее сжимается после каждой, казалось бы удачно попытки побега. Шепард чувствует, как её кто-то начинает протаскивать к стене, от чего её пятки ботинок скребут пол. Как может, она пытается поставить ноги на пол, старается замахнуться и, кажется, даже в один из моментов во что-то попадает. Крик, снова и снова срывается из её горла, но мгновенно сменяется на хрип, когда её с невероятной силой, словно швыряют в стену, почти полностью обхватывая тонкое горло сильными пальцами, до этого плотно сжимавшее её плечо. Джейн машинально начинает дёргать лицом в разные стороны, зажмуривая глаза, колотя руками по руке, плотно сжимающей её горло.       Она чувствует, как к ней прикладывают что-то холодное. Паника в этот момент заставляет её широко раскрыть глаза и как-то произвольно ударить рукой в хаотичном направлении. Быстрая, серая полоска пробежалась холодком по её лицу, странным горячим чувством отдавшись коротко по уголку правой брови, по переносице, и длинно, но не менее мимолётно, по всей левой щеке. Рука, до этого плотно сжимавшая её горло, словно в испуге разжимается и даже отталкивается от её. Шепард на секунду вжимается в стену ещё сильнее и, не замечая потемнения в глазах и обмякшие ноги, мигом развернувшись в сторону выхода, начинает бежать прочь. Она всем телом толкает дверь, едва ли не падая от того, как легко она открывается под её натиском. Девочка выбегает к лестнице, ведущей прямиком в бар. На секунду она даже задумывается, но тут же слыша, как двери снова кто-то толкает, мгновенно бросается по лестнице, едва ли не на четвереньках, спотыкаясь и от этого помогая себе руками, пробегает в барную стойку, снова толкая всем своим телом дверь. Не привыкшим к свету глазам снова приходится быстро моргать и Шепард, стараясь немного облегчить им задачу, немного выставляет руку вперёд, ладонью закрывая свет, оставляя себе обзор между пальцев. Девочка, стараясь всё также быстро двигаться, уже не задумываться, не обращая внимания на громкие возмущения людей, одним прыжком оказывается коленями на широкой столешнице и, даже не думая вставать, проскальзывает в толпу танцующих и пьяных людей, трущихся около стойки. Она отталкивает их со своего пути руками, пробираясь к выходу, который блестел чуть иным цветом в её обзоре. Джейн во всей суете не слышит, не чувствует, бегут ли за ней, но подстегиваемая собственным страхом, она продолжает расталкивать толпу, даже не вслушиваясь в недовольные возгласы позади, которые всё равно глушатся громкой музыкой и общим увеселительным настроением. Девочка наконец-то оказывается у входа и вновь, совсем чуть-чуть разогнавшись, имея в запасе едва ли два метра, толкает дверь, ведущую к выходу. Шепард бьётся о чью-то ногу, когда выбегает из бара, прежде чем окончательно снести человека с пути. Но даже сейчас Шепард не оборачивается, обходя тело стороной, продолжая бежать.       Даже когда дыхание окончательно сбивается, она не останавливается, изматывая себя, сбито и хрипло дыша ртом. От долгого бега появляется мокрота со вкусом железа, выводимая ко рту вместе с хрипами. И только в этот момент, когда Джейн ощущает её на языке, она сворачивает за какой-то угол. Девочка прижимается к дальней стене, обнаруживая тупик, сползает по ней на землю, прячась за какими-то коробками. До этого оглушительно звучавший в стенах бара крик, превратился в хрип, который в свою очередь стал сдавленным стоном, когда Шепард, сев, обхватывает свои колени руками, утыкаясь в них носом, но при этом, не пряча глаз, бегая ими из одной стороны в другую. Ей всё кажется, что она должна услышать чьи-то шаги, чей-то голос, увидеть чью-то тёмную тень на подходе, загораживающую слабый свет от фонаря, стоявшего на перекрёстке. В какой-то момент она всё же не выдерживает и начинает плакать, сжимая зубы, пропуская хриплые стоны и вздохи сквозь них. Вместе с этим всё ещё смотрит на освещенное место, боясь, что в нём любой момент промелькнёт чья-то тень. Лицо как-то непривычно начинает ныть, и Джейн, совершено не способная определить, где болит сильнее, а где меньше, прикладывает холодные ладони целиком к своему лицу. Когда они становятся тёплыми, она немного потирает свою кожу, решаясь взглянуть на свои руки. В темноте грязь слабо отличается от чего-то другого, но что-то заставляет Шепард судорожно и резкими движениями вытереть ладони о свои колени, совершенно забыв о том, что они и без этого кровоточили, без наложенной повязки. Она сжимает глаза, когда глаза пересыхают, и больше не решается их раскрыть, словно боится снова увидеть наяву перед собой ту мерзкую, быструю, но от этого только всё чаще и чаще прокручивающуюся в её голове картинку. Её пробирает мелкая дрожь, когда мысли как-то самостоятельно заставляют её слышать те звуки, которые она слышала. Отдельная от звука картинка, когда Шепард закрывает глаза, и совершенно отдельный звук, когда она бегло смотрит на своё окружение в данный момент, размыто и неточно воспроизводят произошедшее, от чего ей начинает казаться, что она не может быть уверенна в том, что она видела. Проходит какое-то время, прежде чем Джейн слышит чьи-то шаги. Снова, как-то автоматически, вновь поднимаемая страхом, она подскакивает с места, боязливо выглядывая из-за коробок.       Дыхание вновь сбивается, как при беге, но быстро стихает, в отличии от гулких ударов сердца, когда шаги удаляются, а затем вовсе замолкают. Девочка чувствует себя в опасности, но вместе с этим невольно осознаёт, что всё окружающее её вокруг вовсе не может предоставить ей убежища, как и раньше. Если всё вокруг раньше казалось ей одной большой стеной, защищавшей её от опасности снаружи, то сейчас эта стена кажется вовсе не для того, чтобы защитить Шепард от внешнего мира, а для того, чтобы защитить внешний мир от того, что находилось внутри этой стены. И сейчас ей нужно найти выход отсюда. Она вновь начинает бежать.       Джейн вновь переходит на шаг, забываясь в своих мыслях, даже не понимая, что на улице уже светлеет. Она поднимает голову к небу, закрывая глаза и идя на уставших ногах, просто надеясь, что она не упадёт где-нибудь на дороге. Глубокий вдох действует как успокоительное, перед тем, как Шепард вновь чувствует тот страх, когда в её горле снова замирает немой крик, и девочка, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, вновь начинает отбиваться руками. Яркая вспышка синего света гаснет также быстро, как и появляется.