Личное дело

      Глубокий вдох.       Он застревает какой-то хрипотцой в горле, и уши закладывает при попытке выдохнуть. Звуки отдаляются, стираются в размытое, едва отличимое эхо, заглушающееся ритмичными ударами сердца и гулом звенящей крови в висках. Длинные, и без этого мутные отражения на металлическом полу сливаются друг с другом, а ясный чёткий блик панорамного окна напротив размывается. И мельтешащие вокруг тела бесконечными пляшущими лентами растягиваются во взгляде, как на длинной выдержке фотографии. Из-за накатывающего головокружения приходится закрыть глаза.       Выдох.       Примитивное ругательство срывается с губ вместе с выдохом, когда Джейн ощущает, без возможности увидеть, как чернота во взгляде непонятным образом очерчивает круговую ось, вызывая у тела ощущение потери баланса. Глаза непроизвольно закатываются на очередном таком круге, вынуждая Шепард, слегка взмахнув руками, всё же открыть их, чтобы убедиться в собственной неподвижности.       Зрение пытается уцепиться за что-то, на чём можно сконцентрироваться, чтобы удержаться на ногах. Беспредельное пространство напротив, вопреки обилию цветов и наполненностью объектами, кажется невероятно мрачным и пустым. Мысль, противно крадущаяся по задворкам сознания, несмотря на очевидность и ясность, заставляет подумать о том, что эта тьма даже не думает окутывать плотным слоем, а просто пожирает своими масштабами всё на своём пути. Словно пропади целая планета, никто этого даже не заметит. Ощущение оцепенения тела не может согласоваться с удаляющейся Землёй на линии горизонта, вызывая очередной приступ головокружения. Но… У космоса ведь нет горизонта… Тогда как… От этой мысли по телу пробегает очередная крупная волна озноба, заставляющая, словно в судороге, дёрнуться тело. Джейн, вновь ощущая тошноту, набирает в рот воздуха и стоит с надутыми щеками несколько секунд, прежде чем чувствует, как накатившийся комок противным, покалывающим и терпким вкусом вновь спускает в желудок.       Пары минут отсутствия гравитации хватило сполна, чтобы последующие пару часов смотреть в пол с безразличным недоумением. Голова уже так не кружилась, хотя из-за витающей смеси запахов серы, рвоты и холодной сварки, рвотные позывные всё ещё ощущаемым комком бегали где-то в районе грудины. Джейн с молчаливым пренебрежением оборачивается в сторону, откуда доносится очередные болезненные постанывания. Губы сочувственно поджимаются, когда она видит, как какую-то девчонку сгибает пополам, но накатывающее отвращение заставляет её, наморщившись, слабо прокашляться и, тяжело сглотнув, отвернуться в попытке абстрагироваться от происходящего вокруг.       Из двух зол: сна и раздумий, одинаково отчаянно не хватавших в последние дни, её собственное тело выбирает сон. Уставшие красные глаза смыкаются, когда она, опираясь локтями на колени, подпирает свои щёки ладонями. Ей хватает всего пары мгновений, для того, чтобы тело, успевшее обмякнуть и расслабиться, начало крениться в сторону.       Звучный хлопок, напоминающий взрыв петарды, заставляет Шепард мгновенно распрямиться и вопросительно заозираться по сторонам. Шум, похожий на неработающее радио, успевает оставить болезненную звенящую борозду в мыслях, принуждая в недовольстве высматривать нарушителя спокойствия.       — Добро пожаловать на станцию «Гагарин»!       — Ну наконец-то! — вырывается у кого-то из присутствующих в ответ на механическое приветствие, вызывая в напряжённой толпе короткие смешки и тихие поддакивания. Шепард утешительно для самой себя ухмыляется, в нервном напряжении отрицательно качая головой. От неопределённого страха её ноги слишком явно трясутся даже в сидячем положении. Верить в это казалось глупым. А думать о том, стоит ли верить в это, казалось ещё глупее. Она отворачивается, вновь мотая головой, словно стараясь сбросить остатки сна. Страх и ощущение собственной слабости вызывают мелкую дрожь, сводящую мышцы и заставляющую испытать неприятную от беспомощности истому, которая острой болью сводит горло. Джейн, сгибаясь пополам, зарывается незажившими ладонями в волосы, натягивая их и царапая кожу головы. Плотнее стискивая зубы, она пропускает один единственный всхлип сквозь них. Руки, оставив горячий красный след от ногтей на лице, с трудом поднимают всё ещё дрожащее тело с места.       Молодая девушка с идеально заплетёнными в низкий кулёк волосами цокает каблуками по металлическому пластинчатому полу. С обстановкой, в которой пахнет пережжённой серой и горелой помойкой, её идеально выглаженная рубашка и прямая обтягивающая юбка-карандаш выглядят слишком неорганично, не говоря уже о том, что ни запах, ни вид окружающей обстановки никак не вяжутся с тем райским местом, которое так идеалистично она описывает. Скептицизм пробегает ропотом почти на каждое слово в толпе ребят, которые плотным беспорядочным облаком двигаются по станции следом за своим гидом. Девушка останавливается у очередной двери, сияя своей белозубой улыбкой ярче коридорных ламп.       — Поздравляю вас всех с поступлением на программу БАиР! — она бегает взглядом по толпе, продолжая так же глупо и широко улыбаться. Шепард на секунду улавливает то, каким механическим, словно неживым взглядом, она осматривает их всех. — Похлопаем же друг другу! — девушка мягко поднимает руки и словно с издёвкой лишь слегка постукивает пальцами одной руки о ладошку другой. Словно чувствуя фальшь и комичность происходящего, некоторые, как и Шепард, вовсе не расцепляют рук, сложенных на груди, лишь скептично усмехаясь на продолжение воодушевляющей речи.       Медицинские работники, по чьим лицам можно было убедиться в существовании динозавров, пренебрежительно перевязывают ей руки, попутно с невероятным остервенением набирая кровь из уже начавшей пульсировать на руке вены. С небрежным безразличием, расстёгивая жгут, кидают ей в руки пару пачек стерильных бинтов, отмахиваясь от неё, отправляя в жилые блоки, даже не протягивая ватки для того, чтобы убрать набегающую у локтя красную каплю.       Мельком вспоминая о том, как сказочно рассказывала девушка об обилии людей на станции, Шепард чувствует необходимость обернуться, в попытке разглядеть хоть кого-нибудь, по такому же несчастью следующему за ней. Она замирает на месте, пытаясь услышать хоть что-нибудь кроме холодного обдува и прерывающего тяжёлого дыхания. Пусто. От холодного прогоняемого воздуха начинают неприятно ныть кости, словно после длительного бега, а полное отсутствие звуков, помимо работающей климатической системы, почти в прямом смысле заставляет застыть кровь в жилах. Желание побыстрее добраться до комнаты граничит с иррациональным страхом того, что в этом пустом и мрачном коридоре всё же кто-то есть. Находя для самой себя какой-то необъяснимый компромисс, Джейн почти вплотную становится спиной к одной из стен, начиная двигаться боком в нужную сторону.       Одна из рук, протянутых вдоль стены, натыкается на что-то холодное и склизкое, вынуждая Шепард с омерзением и брезгливостью зашипеть. Скользя по этому предмету дрожащими от неприязни пальцами, она с облегчением выдыхает, разворачиваясь к окну лицом. Влажное пятно быстро исчезает под пристальным взглядом, оставляя после себя на идеально чистом окне единственный размазанный след, слабо искажающий вид по ту сторону. Она прячет ладони в рукава, прежде чем, вертикально прижав руки на груди, полностью прислониться к стеклу. Бездумно наблюдая за огромным витком станции, не помещающимся в обзоре стекла, Шепард слегка отталкивается, делая шаг назад, когда чувствует, что её лоб, прислонённый к холодному стеклу, начинает скользить по образовавшемуся конденсату. Недолго она любуется тем, как маленькое пятно испаряется, оставляя после себя мутный след. Глаза, как объектив фотоаппарата, размывают предметы за окном, словно ненужный задний фон, фокусируясь на блёклом, иногда сливающимся с обстановкой за спиной отражении. Впервые за несколько дней Джейн видит себя.       В покрасневших белках почти не было видно радужки со зрачком, так сильно веки заплыли сине-фиолетовыми мешками, особенно контрастирующими с бледной кожей. Капля крови растекается по языку, когда Джейн откусывает с обветренных по-детски пухлых губ потрескавшуюся корочку, заставляя недовольно поморщиться от покалывающих ощущений, но не прекратить сдирать с губ кусочки кожи. Жмурясь от щиплющей боли, она лишь искоса вновь смотрит на отражение. Красный шрам выпуклый и всё ещё разодранный, словно от несмывшейся застывшей крови, непрерывной линией рассёк её бровь, плавно, словно лишь по счастливой случайности не задев глаз, прошёлся по переносице и всё также гладко разрезал уголок рта, который начинал кровоточить каждый раз, когда Джейн слишком широко его открывала. Длинные тонкие пальцы в бессознательном детском желании прикоснуться ко всему, даже невероятно мерзкому, распрямляются, заставляя кроваво-красную корку на фалангах треснуть, набирая очередные тёмные и густые капли крови. Скользя вдоль шрама, за который цепляются даже подушечки пальцев, Шепард ощущает совсем лёгкий щёкот, слишком похожий на тот холодный нож.       Скользнувший по лицу холод вызывает жар во всём теле, изгибая и кривя его, прежде чем влажные холодные ладони выскальзывают из чужих рук. Мерцающий свет ослепляет яркими вспышками и без этого лишённые ясности глаза, вынуждая расталкивать толпу безразличных людей.       Солнце, ленивой полосой выглянувшее из-за высотных зданий, пронизывает своими лучами и без этого болящие глаза, но не прогоняет обморочную тьму и исступление, как было обещано в сказках, а наоборот, вызывает только большее желание сжаться в маленький беззащитный комок. Ведь именно такой она себя чувствует. Маленькой. Беззащитной. Никакой. Почему-то хотелось, чтобы все знали о несправедливости, которая произошла, хотелось, чтобы все услышали о том, насколько они безразличны до чужих судеб. В полной тишине крик о помощи должен звучать особенно громко, но равнодушие с лёгкостью глушит его. Попрекания в её сторону, слова о её родителях теперь кажутся не больше, чем средством манипуляции, с помощью которого все пытались добиться от неё послушания и безусловной верности. А она со своей детской наивностью слушала не Эву, поплатившуюся за её оплошность, а их, этих… Мразей…       Темнота озаряется короткой синей вспышкой и отдаётся отчётливым хрустом суставов, когда кто-то с силой хватает запястье, бескомпромиссно заводя его за спину. Стрельнувшая резкая боль в руке прокатывается ослепительными искрами в глазах, первым делом проявляясь надрывным, смешанным со всхлипами, беспомощным криком. Но ранним утром на пустой безлюдной улице, в городе, где к такому привыкли, его не просто мало, он звучит неубедительно и фальшиво. Сильная беспринципная хватка сжимает свободный локоть, только замахнувшийся в попытке нанести удар. И снова крик. Уже похожий на хрипящий, жалобный и молящий плач, потому что ни на что иное она больше не надеется. Тело вновь обмякает, когда её расчётливо дёргают назад, волоча спиной и позволяя пяткам ботинок тащиться по разбитому асфальту. Щёлкнувший скрежет позади, напоминающий звук затвора пистолета, заставляет глубоко вдохнуть и непроизвольно широко раскрыть глаза, ещё громче и надрывнее закричать, окончательно вызывая состояние аффекта. Тело изгибается волной, позволяя обеими ступнями с размаха ударить по земле, в надежде принять вертикально положение. Намертво сцепленные друг с другом за спиной руки лишь ухудшают положение, заставляя полностью потерять равновесие и, прокрутившись на сомкнутых запястьях, упасть лицом в асфальт. Кто-то с необычайной невозмутимостью, словно не заметив ни рухнувшего тела, ни медленно начавшей капать из носа крови, поднимает её с земли, ведя лицом к открытым дверям аэрокара. Упёрто вбив пятки в землю, приподняв носки, Джейн использует последний шанс избежать чего-то несомненно трагического, но всё ещё неясного, тратя последний выдох на едва ли разборчивое «нет-нет-нет-нет-нет». Ноги уже упираются в двери аэрокара, отталкивая спиной и наваливаясь телом на стоящего сзади человека. В ответ она слышит что-то такое же неразборчивое и определённо оскорбительное, когда её обхватывают за живот, потянув на себя, после чего быстрым движением просто закидывает её на задние сидения.       — И обязательно было сажать её в камеру?       Слыша постепенно приближающиеся голоса, она нехотя открывает глаза, пропуская очередную возможность заснуть. Палец в последний раз коротко, но звучно ударяет ногтем по стене, отдаваясь эхом в бедной на предметы интерьера комнате, прежде чем Шепард, судорожно вздрогнув, приподнимается на дрожащих руках, свешивая голые ступни с наров. Холодный, словно сквозящий ветер пробегает по коже, вызывая мелкую дрожь и колючие мурашки по всему телу. Джейн, опустив голову, разминает затёкшие пальцы, смотря на то, как многочисленные пластыри, наклеенные местными медиками на лопнувшие мозоли, уже начинают отходить. Желание отодрать их пресекается ярким представлением той боли, которую грозится испытать, если она решится на это. С угрюмой тоской она подбирает под себя ноги, укутываясь в лёгкое, явно нерассчитанное на такую низкую температуру одеяло. В пыльной комнате, где находится только одна кровать, да унитаз с раковиной, наличие одеяла и подушки кажется достижением.       «Красные» всегда были завсегдатаями местных полицейских участков, и каждый, кто в нём побывал, разумеется, делился своей историей и рекомендациями по попаданию в изолятор, которые Джейн в обязательном порядке многострадальчески выслушивала. Но шуточные наставления, лёгкая трёпка за плечо и взлохмачивание волос, которыми щедро одаривали подвыпившие члены банды, плохо вяжутся с нынешней обстановкой и вовсе ничем не помогают. Их возмущения о пыльных подушках, тонких одеялах и жёстких матрасах вызывают лишь недоумение и ступор по сравнению с тем, что ни у кого не было претензий по поводу нахождения предметов санузла прямо перед дверью. Бросая в их сторону многозначительный взгляд, Шепард недовольно фыркает, негодуя также на фактически полное отсутствие вентиляции в комнате.       Вязкая тягучая тишина затягивается тугим узлом разумности и необходимости, заставляя Джейн, неловко поёрзав на стуле, попытаться самостоятельно найти слова для начала разговора. Молчаливое и ясное ожидание, не угрожающее разразиться громовой тирадой, привлекает куда больше внимания, чем красноречивые покровительственно-снисходительные монологи предыдущих посетителей. Удобный способ начать разговор проваливается, когда Джейн, застывая с приоткрытым ртом, вместо слов выдаёт тяжёлый и уставший вздох.       — Я знаю, что ты состоишь в банде, — тихий спокойный тон секундно парализует сердце, сбивая его с естественного ритма. — И понимаю, что тогда у тебя не было выбора, — словно получая разряд тока, вместо положенного одного удара отбивается сразу два. Его безоценочный, словно проникновенный, понимающий тон, заставляет Джейн крепче сжать зубы, искажая рельеф своего лица не то в неприязни, не то в отвращении. Но не по отношению к этому молодому мужчине, сидящему напротив, а к самой себе. Она не знает всех, кто состоит в банде, но знает того, кто ей управляет, чего более чем достаточно, чтобы судить о них. И Шепард не хочет, чтобы её судили вместе с ними. Сочувственный самой себе глубокий выдох путается и прерывается тщетной попыткой сдержать охрипшие всхлипы. Она вновь и вновь про себя повторяет фразу, вырванную из контекста, пробуя её горечь на вкус: «У тебя не было выбора». — Теперь будет.       Все мышцы лица как-то мгновенно расслабляются, даже обмякают, придавая по обыкновению острым чертам лица Джейн какие-то несвойственные ни её внешности, ни характеру мягкость и кротость. Слёзы, предательски накатившие на голубые глаза и заставившие их слипнуться, застывают крупными каплями на длинных густых ресницах. Осторожно и недоверчиво взглядывая на собеседника через уголки глаз, но так и не повернувшись к нему лицом, ей начинает казаться, что она помнит этого мужчину. Ощущение чего-то отдалённо знакомого было в квадратных чертах его лица, в его красно-коричневой коже, в тонких губах и светло-карих глазах. Словно с этим человеком она уже сталкивалась, и что он оставил какой-то отпечаток в её памяти. Достаточно глубокий, чтобы запомнить его лицо, но слишком поверхностный, чтобы безоговорочно ему поверить.       — А у вас прибавилось морщин, — Шепард даже не знает, уместно ли сейчас это, но произносит первое, что приходит в голову, в какой-то несуразной попытке увильнуть от предстоящего диалога. Она не улыбается, глаза, слегка приоткрытые, смотрят устало, но внимательно, пытаясь уловить хоть какие-то дрогнувшие секундные изменения в лице сидящего напротив мужчины.       — Меня зовут Дэвид Андерсон, и я представляю ВКС Альянса, Джейн, — но словно, не заметив предыдущей фразы девочки, он сохраняет свой спокойный тон, с такой же расчётливой внимательностью чуть наклоняется вперёд, сплетая пальцы рук. Его побелевшие от мозолей костяшки пальцев так же, как и протёртая боковина указательного, куда более красноречиво свидетельствуют о правдивости его слов, нежели почти полностью сбритые, но явно курчавые волосы, и не с самого дорогого вида костюм. Шепард с неприкрытым бесстыдством закатывает глаза, чуть откидывая голову назад, для пущей убедительности рыкнув охрипшим горлом.       — Даже имя моё уже знаете, — быстро и импульсивно она копирует движения, всё также смыкая тонкие длинные пальцы в замок, чуть пригибаясь и поглядывая на мужчину исподлобья. Но её тон, до истеричности насмешливый, предстаёт диаметральной противоположностью спокойному, непредвзятому тону военного. — Это чудесно. Но яблоки закончились, извиняйте. Мне нечего вам предложить, — всё так же нервно и озлобленно она откидывается на спинку стула, стягивая со стола руки. Коротко ударившись коленом об стол, пока она меняла положение ног, успевает пожать плечами и даже развести руками, почти физически демонстрируя свою последнюю фразу.       — Есть что, — Джейн даже умудряется задрожать в лихорадочном смехе, пряча за этим липкий комок неприязни ко всему вокруг. И уже пытаясь спрятать собственный смех, запускает пальцы одной руки в волосы, сжимая и перебирая лоснящиеся пряди. Покалывающая боль приводит её в чувства спустя несколько бездумно потраченных минут. Шепард даёт незаинтересованную отмашку.       — Я слушаю.       Томительное воспоминание обрывается так же резко, как и шрам, впадающий в уголок губ. Отрывок недавнего прошлого липким плотным слоем обволакивает все внутренности, сжимая и прогибая их под собой, деформируя от собственной тяжести. Тошнота, в очередной раз подступившая к горлу, раздирает его терпким комом, и Шепард уже чувствует, как её желудок пытается вытолкнуть несуществующий ком еды. Покачнувшись, одной из рук она упирается в стекло, второй крепко зажимает рот и с отвращением несколько раз сглатывает слюну, пытаясь смыть колкое ощущение. Она отталкивается от окна, жмуря глаза в нежелании снова увидеть своё отражение и вновь словно наяву пережить всё произошедшее. На нетвёрдых ватных ногах она старается быстрым шагом добраться до заветной комнаты.       Тёмный коридор заканчивается массивной двустворчатой дверью, за которой слышится стук тяжёлых ботинок, неразборчивые слившиеся воедино крики. Голоса не замолкают, становятся лишь громче и разгорячённей, их заглушает только шипение и скрежет начавшей работать двери. Джейн отпрыгивает в сторону прежде, чем толпа ребят вываливается из проёма, что-то крича наперебой, спотыкаясь, и тут же убегая куда-то в, на удивление освещённый, коридор. Резкий яркий жёлтый свет ослепляет непривыкшие глаза, пощипывая и покалывая их, вынуждая быстро жмуриться и моргать. Шепард, недовольно ворча от непонимания, почему свет не сработал на неё, всё ещё провожая несколько завистливым и заинтересованным взглядом толпу, словно призрак, бесшумно лавирует в дверной проём.       — Чёрт!       — Блять!       Столкнувшиеся в коридоре обмениваются радушными приветствиями, только после этого удосуживаются взглянуть друг на друга.       — Ты же вроде не такой высокий, — Джейн, резко отшатываясь от своей преграды, резко вскидывает голову.       — А ты вроде не такая широкая, — на удивление складно сложенный для подростка парень, фигурой длинного прямоугольника нависает над ней, в лёгкой заинтересованности склоняя голову в сторону.       — Просто дай пройти, — шумно выдыхая, Шепард нетерпеливо делает шаг в сторону, встряхивая головой словно от наваждения, когда парень зеркалит движения, также делая шаг в сторону. — Очень смешно, — снисходительный тон с её стороны только приукрашает едкость фразы, якобы блондин, стоящий перед ней, не был выше её на три головы. Ожидая адекватной реакции со стороны, то есть чуда, она складывает руки на груди, несколько секунд упорно вглядываясь в такие же упрямо смотрящие глаза. В одно мгновение парень повторяет её движения, становясь в точно такую же позу, вытянутое лицо неказисто искажается серьёзным строгим видом, с удивительной точность копируя её взгляд, словно они смотрели друг на друга с одинаковой высоты. Щурясь и отнимая руку с груди, Шепард делает вопросительный жест, ещё надеясь на моральную зрелость своего оппонента. Но видя, как он, сперва замешкавшись, повторяет такие же движение не той рукой, окончательно теряет веру в разумный исход комедии. Мелкая дрожь раздражения пробегает по гортани, когда Шепард рычит глоткой, отмахиваясь и вновь делая шаг в сторону. Снова почти проведя своим носом борозду по груди парня, застывает на месте, глубоко и напряжённо вдыхая единственный раз, не понимая насколько интимно и лично это выглядит.       — Ты, блять, серьёзно? — сделав шаг назад, она раздражённо и шумно выбрасывает из себя застоявшийся вдох, порывисто дёргая руки вперёд, готовясь схватить парня за грудки, чтобы насильственно убрать его с дороги. — Если хочешь покрасоваться, распушить свой павлиний хвост, то будь добр, иди к тем, кто в этом заинтересован… — в последнюю секунду удерживаясь от своего яростного порыва сжимает трясущиеся пальцы в кулак, не без усилия вытягивая их вдоль тела. — То есть не ко мне, — она оскаливает свои зубы в той ухмылке, которую используют для нежеланной фотографии, когда шепчет это неестественно слащаво, растягивая каждую букву словно патоку, явно смакуя момент маленькой победы, видя, как парень сдвигает свои широкие светлые брови к переносице.       Молчаливое и неподвижное препирательство взглядами затягивается настолько, что двери, несколько раз грозно шипя, пытаются закрыться, но останавливаемые маховым движением руки парня, так этого и не делают. Витающий по всей станции запах холодной сварки смешивается с запахом подслащённой воды, мягко покалывая язык аналогичным вкусом, когда Джейн, ещё плотнее сжав зубы, теряя терпение, ощущает осязаемый комок боли в кулаках.       — Я просто пытаюсь подружиться, ведьмочка, — словно только и ждав, когда он доведёт своего собеседника до гневной горячки, парень обмякает, вновь принимая свой шутливый и лукавый вид. — А ты всё в штыки, — быстро цокая языком, он не теряет своей глумливой улыбки, снисходительно качая головой. — Только молочные зубки отрастила, а уже кусается.       Пальцы Шепард обматывают ворот его рубашки вокруг себя, в решительном движении заставляя его пошатнуться и пригнуться до уровня её лица. Короткие многочисленные щелчки накопленного статического электричества разбиваются об одежду, несильным, но всё ещё ощутимым зарядом обдавая оголённую шею парня, заставляя его скривиться от мгновенного онемения кожи.       — Хей, у вас всё в порядке?       Шепард бросает лишь секундный взгляд на пришедшего, прежде чем с досадой отпустить чужой воротник. Блондин, словно секунду назад его не удерживала девчонка, явно меньшей весовой категории, не теряет своей доблестной бравады, ухмыляется, поправляя ворот, но уже несколько недоумённым движением растирая шею.       — Не в порядке, — огрызается Джейн, всё ещё с готовностью сжимая кулаки.       — Мы просто не поделили коридор, — поясняя ситуацию, коротко констатирует блондин, совершенно невинно улыбаясь.       — В четыре метра шириной? — брюнет хмурится, начиная в упрёке сверлить взглядом своего собеседника. — Ты здесь даже дня не пробыл, а уже довёл половину обитателей станции до белого каления.       — И ты на очереди, мой друг, — карие глаза брюнета слегка прищуриваются, и он направляет взор в пол, слегка массируя внутренние уголки глаз.       — Так вы друзья, — резко вспыхивая, Шепард тут же обращается к брюнету. — В таком случае, надеюсь, что больше не встречу вас двоих, — она проходит прямо между ними, нарочито грубо задевая плечом даже непричастного брюнета.       — Не надо, — она останавливается и оборачивается, видя, как блондин, пыша какой-то неясной для неё эмоцией, сдерживаемый сильной рукой друга, бросает на неё негодующий взгляд.       — Какая прелесть. Из двух друзей один всегда красивый и тупой, а другой умный, но уродливый, — брюнет нахмуривается, а блондин прыскает со смеху, тут же теряя свой прежний грозный вид. — На твоём месте я бы не смеялась. Ты у нас обделён и тем, и другим, — разворачиваясь на пятках, она уже не видит какие эмоции испытывают эти двое, хотя безусловно она уже понимала, что оставила у них впечатление провокатора.       Досада вымещается на лёгкой двери в комнату, с хрустом захлопывающейся прямо за её спиной. Желание что-то, а лучше кого-то, сломать не проходит, и Джейн, явно ища что же станет её жертвой, осматривается вокруг. Но просторная, даже почти пустая для такого размера комната, не блистающая обилием предметов интерьера, не удовлетворяет желаний, вызывая только очередную волну злости. Но не имея уже на это сил, а уж тем более не имея возможности выплеснуться, Шепард с давлением скользит руками по лицу, прежде чем схватиться за голову и сжать накрученные на пальцы волосы с такой силой, что они с трещат. Секунды жгучей боли прекращаются, когда она слышит лёгкий треск новых пружин матраса и шорох чистых простыней, раздающиеся с одной из кроватей. Не желая, чтобы её увидели в таком виде, она лихорадочно сбрасывает руки, с жалостью и болезненностью смотря на клок выдранных волос. С бессильной яростью стряхивая их на пол, вновь поднимает взгляд, поспешно осматриваясь вокруг.       — Что? — Джейн не находит защиты лучше, как огрызнуться в сторону человека, который пристальными, сузившимися глазами молча наблюдал за её припадком неконтролируемых эмоций.       — Sólo curiosidad*, — незнакомый акцент в нос изгибает пухлые угловатые губы в короткой усмешке. Большие, чуть раскосые жемчужно-пепельные глаза, ляписто-некрасиво, но необычайно выразительно смотрящиеся на бронзовом остром лице, пару раз медленно и вяло смыкаются, прежде чем их обладательница подрывается с кровати. — Твоя которая?       — Что? — Шепард недоумённо провожает вытянутое поджарое тело, сильно, но почти беззвучно спрыгивающее на пол. Рослая фигуристая девушка, поводит узкими, но крепкими плечами, очерчивая головой круг. Она прикрывает глаза, прежде чем с хрустом выгнуть спину и удовлетворённо шумно выдохнуть. Пышные кудрявые волосы, собранные в аморфную форму на макушке, кренятся в сторону, когда незнакомка тянет бока.       — Смотри, где твоя кровать, — приказной тон вызывает желание огрызнуться, но видя, что девушка едва ли обращает внимание, продолжая разминать затёкшие мышцы, Джейн послушно делает шаг в сторону кроватей. Присматриваясь к печатным буквам на бумажках, прицепленных самым обычным скотчем, она находит свою фамилию на верхней полке.       — Кровать подо мной? — смуглая девушка с уже чуть большей участливостью поворачивается в её сторону, вопросительно вскинув брови.       — Занять? — Джейн, равнодушно поводя плечами, поворачивает голову в сторону незнакомки. — А чего так? — отдалённо понимая, что строить сложные разговорные конструкции не стоит, она слегка медлит, прежде чем принимать необоснованное для неё решение.       — Читай, — она небрежно, словно делала уже это не раз, отдирает с ближайшей кровати такой же листок, протягивая его Шепард. После чего, словно вновь потеряв интерес, складывает руки на груди, разворачиваясь спиной.       — Мужское, женское? — Джейн, вновь и вновь перечитывая фамилию на листке, исподлобья взглядывает на соседку, начавшую нервно ходить по комнате из стороны в сторону.       — Esa es la pregunta**, — она заискивающе ухмыляется одним уголком губ, словно в его изгибе должен прочитаться весь смысл, почти вплотную подходя к Джейн. И только сейчас Шепард остро ощущает разницу их комплекций: высокая, рельефно во всех смыслах сложенная девушка, и она, низкая и дрищеватая. Ощутив ту неприязнь, которую обычно испытывает слабый по отношению к сильному, когда ему приходится признавать чужое превосходство, Джейн отшатывается назад, без вопросов, словно смогла перевести слова соседки, отрывая своё имя от кровати.       — И везде так? — поменяв местами бумажки, Шепард садится на уже свою кровать, подбирая под себя ноги. — В плане, — пытается составить самое простое предложение. — Парни и девушки в одной комнате.       — В соседних комнатах так же, — девушка по-хозяйски плюхается рядом, от чего Джейн волной подпрыгивает на месте. Сгибаясь пополам, она решительным движением шарит рукой под кроватью. — Мальчишек больше. Почти в дважды, — Шепард прикрывает красные глаза рукой, стараясь не думать о том, что ей придётся делить комнату с парнями. Приватности будет даже меньше, чем в изоляторе.       — Не знаю, как ты, — соседка резко разгибается, от чего Джейн даже дёргается в противоположную от неё сторону. Но видя, как девушка достаёт из-под кровати высокие шнурованные ботинки, уже чуть более заинтересованно наклоняется вперёд. — А я бы сходила в душ.       — Намекаешь, что от меня воняет? — Джейн снисходительно усмехается, смотря на то, как незнакомка расплывается в добродушной широкой улыбке.       — Просто сходила бы, — её пухлые губы шлёпают друг о друга, когда она импульсивно всё также поднимается с кровати. Вставая ногами на нижнюю кровать, быстро рыскает рукой под матрасом, вытаскивая из-под него одежду. — Свою спрятала. Твоя под подушкой, — уже явно похозяйничав в этой комнате, она спрыгивает, словно показательно проходит к стоящему рядом с кроватью ящику и достаёт из него остальные вещи. Замирая на секунду, как молчаливый сенсей наблюдает за тем, как неохотно Шепард приподнимает подушку, вытаскивая форму. — Торопись, а то будешь искать душ сама, — уже идя в сторону двери, девушка снова улыбается, поторапливая, мотая головой в свою сторону.       Наконец-то имея возможность смыть с себя всю грязь, накопившуюся за несколько дней, Джейн с тщательным остервенением промывает волосы, глаза, лицо, всё тело, словно это должно помочь выбелить всё произошедшее. Хотя избавиться от въевшихся неприятных запахов всё же хотелось. Делая это с такой ненавистью, Шепард останавливается только в тот момент, когда видит под ногтями содранную со спины кожу. Прикладывая к носу одежду, она понимает, что форма пропиталась тем же запахом, от которого сама Джейн только что отмылась. Не имея особого выбора — надевает то, что есть. И всё же от шороха чистой ткани, от отсутствия зуда по всему телу в душе возникает ощущение мелочного счастья.       — Ты худая глиста.       — Как, — коротко поправляет Шепард, смотря, как всё та же знакомая незнакомка, которая усиленным движением растирая сильно кудрявые волосы, подходит к ней. — Худая как глиста, — чуть дополняет Джейн, видя, как критически оценивает её внешний вид девушка. Короткая насмешка, и она достаёт из пряжек своих старых штанов ремень. — Нет.       — Подвяжешься шнурками? — она несколько презрительно щурит свои серые глаза, явно выражая недовольство начинающимся препирательством.       — Если придётся, — Джейн хмурится, смотря на то, как широко начинают раздуваться у девушки ноздри.       — Они твоей гордости сквозь голую задницу не увидят, — незнакомка, не дожидаясь очередного ответа, перекидывает через плечо девчонки ремень, после чего наклоняется вперёд, продолжая усиленно растирать полотенцем волосы. — Разве что ты запихаешь её туда, — она усмехается. — И всё же возьмёшь ремень, — вновь замолкает, распрямляясь и раскидывая локоны по плечам. — Но штаны не спадут, а значит её всё равно никто не увидит, — девушка, как-то загадочно улыбнувшись, хлопает Джейн по плечу и, уже не дожидаясь, покидает душ, оставляя её с растерянностью один на один.       Толкая дверь бедром, Шепард, на секунду замерев в проходе, тихо огибает середину комнаты, на которой сцепились взглядами парень с девушкой, скорее похожих на двух бойцовских петухов.       — Уйми своё либидо, muchacho***, — девушка как-то сладко и льстиво смотрит на парня, слегка приоткрывая свои пухлые губы, прежде чем её жёсткий хлопок по плечу заставляет его просесть и содрогнуться. Словно дружески трепля его по плечу, второй рукой она прихлопывает щёку, кривя свою улыбку от слишком явно сдерживаемого желания зарядить ему по лицу. Разворачиваясь на пятках, незнакомка, толкнув плечом стоящего на пути парня, проходит к своему месту, импульсивно, даже не снимая ботинок, залезая на верхнюю кровать. Джейн, не желая принимать участие в происходящем, обходя место действия, подходит к своей кровати, лишь бегло, прежде чем отвернуться, осматривая таких же зрителей, как она сама. Трое парней, заняв свои места на кроватях, с восхищённой яростью наблюдают за происходящим как падальщики, надеясь, что им что-то перепадёт от более крупного и сильного предводителя.       — А ты что скажешь, мелкая? — тяжёлая рука ложится ей на правое плечо, и обладатель явно не имеет представления, что ждёт его дальше.       Взгляд остаётся таким же чётким, но сознание отгораживается от любого проявления эмоций, когда кулак, прочерчивая синеватую дугу в воздухе, с треском врезается в твёрдую скулу. Ногти, плотно вошедшие в перебинтованную рану, заставляют кулак гореть, в то время как всё тело знобит, в лихорадочной дрожи бросая его из жара в холод. Режущая боль в, мгновенно опустевшей, но несопоставимо тяжёлой голове, напоминает нарастающий писк ультразвука. Тонкая словно иглы, выверено входящая и точно знающая, где больнее. Плавно углубляется в мягкую сочную плоть, с нажимом рассекает её, оставляя горящую полосу от атланта до самого затылка. Пробившись до кости, бороздит её пилящим движением, прежде чем молниеносным уколом парализовать сердце и весь оставшийся мир вокруг.       Призрачные силуэты тел и предметов вокруг в невероятной карусели огибают саму Джейн, прежде чем плавным диагональным движением упасть вместе с её телом.       — Ты как, hermana****? — незнакомка прекращает методично что-то швырять в стену, но не поворачивается в сторону Шепард, смотрит в отражение зеркала. Её широкие угловатые брови сдвигаются и слегка приподнимаются у переносицы, придавая сочувственное и сердобольное выражение желтовато-коричневому при тусклом освещении лицу. Вместо ответа, согнувшись над унитазом, Шепард в очередной раз выплёвывает изо рта сгусток рвоты, кислотой уже разодравший всё горло. Острая головная боль уже сменяется тяжестью и тупостью, а во рту появляется вяжущая терпкая сладость, расползающаяся холодным онемением по языку.       Сжав всю оставшуюся силу в кулачок, приподнимает его над собой, показывая большой палец.       — Голова раскалывается пиздец, — словно подтверждая слова, она непроизвольно под собственным весом прокатывается круг, после чего звучно ударяется виском о тоненькую панель перегородки с соседней кабинкой. Девушка разворачивается в её сторону, смотря на неё с нескрываемым, совершенно детским исследовательским интересом. Уже теребя что-то в ладони, она не гнушается сесть на пол напротив, опершись спиной на перегородку.       — А… Руки там, пальцы…? — Шепард, дыша через рот, смачивает губы, поджимая их и проводя по ним языком.       — Кулак побаливает, — Шепард слегка растрясывает всё ещё горящие пальцы, смотря на распустившийся бинт. — Привыкла, что кому-то дают по лицу, — голова вновь тяжело падает вперёд.       — Вижу, — сидящая напротив девушка усмехается, но дежурно, для вежливости. Но видя вопросительный взгляд, быстрым движением, указывает пальцем себе на лицо, зеркально рисуя на нём силуэт шрама. — Вообще… Что за… mierda***** это была?       — Биотика, — Джейн пожимает плечам, смотря на то, как девушка хмурится. Видя, что это слово ничего ей не объяснило, хмурится в ответ. — Не спрашивай, я сама мало чего понимаю.       — Я вижу, что ты говорить меньше, чем знать, — девушка чуть наклоняется вперёд, не то в угрозе, не то в интересе.       — Она и у тебя есть. И у того придурка в нашей комнате. У всех, кого сюда привезли. В той или иной степени, — Шепард замолкает, но видя, что от неё ожидают продолжения, тяжко вздыхает, вновь откидываясь на стенку позади. — Мы на военной программе, — Джейн вновь приоткрывает рот для вдоха. — Считай, что… Уже являемся единицей Альянса. Повязаны с ним обязательствами, все дела… И не задавай мне больше вопросов. Это всё, что я знаю. У меня знакомые… Вертятся в этой сфере.       Незнакомка принимает такое же положение, как и Джейн, также прикрывает глаза, но её нервозность и тревогу выдают пальцы, всё так же нервно перебирающие что-то в руке. Словно почувствовав заинтересованный взгляд, вытягивает раскрытую ладонь.       — Возьми один, — машинально беря в руки каучуковый мячик, Шепард с недоумением смотрит на девушку, так и не поняв, для чего он всё-таки нужен. — Тебя звать-то как?       — Джейн.       — Айше, — собеседница наконец-то останавливается, но даже не думает протянуть руку в качестве закрепления знакомства, что по какой-то причине невероятно радует Шепард. — Давай возвращаться, — с тяжестью усталости она поднимается с места, всё так же дожидаясь, пока новоиспечённая знакомая последует её примеру.

* * *

      — Джейн! Вырванное страхом сознание из и без этого беспокойного сна, смутно различает домысли от реальности, в безотчётном движении выбрасывая руку вперёд. Мельтешащие яркие пятна в глазах нисколько не освещают помещение, лишь ослепляют, но тело, ведомое рефлексами, с силой прижимает противника к тому месту, где секунду назад лежало само.       — Mierda! — сильный, слегка шершавый локоть упирается Шепард в ямку между ключицами, грозясь соскользнуть к кадыку, а чьё-то колено уже сводит живот истомой.       — И тебе доброго, — недовольно поднимаясь с места, Джейн смотрит на всё ещё лежащую Айше, искренне сомневаясь, что её приветствие переводилось как «доброе утро».       — Крепкая хватка, — тихий, но сдавленный смешок сопровождается треском пружин, когда девушка всё же садится на кровати, недовольно потирая болезненное место.       — Нахрена будила? — Шепард садится чуть поодаль, внимательно рассматривая всё ещё заспанную Айше.       — Собирайся, — словно сказав это самой себе, она поднимается с места, расправляя плечи и в полной решительности заправляя в штаны мятую футболку. — Какая-то разминка. В каком-то зале, — опережая большинство вопросов произносит девушка, бросая выразительный взгляд голубых глаз в сторону Джейн. Тяжело вздыхая, Айше уже порывается сказать что-то ещё, но так и застывает с приоткрытым ртом, не решаясь озвучить свою мысль. Вытаскивая из-под кровати ботинки, всё также в своей манере, не развязывая, она натягивает и, одним лишь взглядом, подгоняет медлящую Джейн.       Толпа, одетая в одинаковую одежду, пестрит какой-то разномастностью: совершенно разные возраста, размеры, расы, известные и отдалённо знакомые английские акценты слышатся в той же степени, что и совершенно неузнаваемые языки. Ребята, зевающие и заспанные, в хаотичном порядке разбрёдшиеся по всей длине зала, почти осязаемыми взглядами провожают входящих, явно прицениваясь, кого стоит брать в своё общество. Шёпот, несмотря на отсутствие взрослых в бледно-жёлтом зале, тонко граничит с возрастающим гулом, плавными переходами то утихая каждый раз, когда открывается дверь, то нарастая после её закрытия. Липкие взгляды ощущаются лицом, даже когда смотрят в спину, и Джейн в смутных догадках понимает к чему и почему приковано внимание, хотя тщательно старается загнать любые мысли в отдалённый угол. Айше же, вскинув горделивый подбородок, идёт чуть впереди, изредка бросая в ответ сощуренный взгляд на чьё-то повышенное внимание.       — Может мне пойти дальше, где стоят низкорослики? — Джейн, пусть и несколько оскорбившись на своё же собственное высказывание, вопросительно поднимает свою бровь, когда Айше вступает в толпу старших подростков.       — Какая разница, останься здесь, хоббит, — отвечая в дружески-повелительном тоне, она противоречиво равнодушно отмахивается от Шепард, одним движением говоря о том, что выбор всё же остаётся за ней. Шепард, чувствуя смятение, но всё же какую-то безопасность от того, что она знает хоть одного человека среди целой толпы, встаёт с девушкой рядом.       — Как приятно видеть знакомые лица, — уже слышимый где-то голос заставляет по-звериному ощетиниться и поднять плечи. — Ну что же с лицом? — приторно-дружелюбный тон не вызывает ничего кроме недоверия и ревностной злости. Голубоглазый парень, заискивающе улыбаясь, щурится, вставая рядом с Айше. Его вытянутое, несколько худощавое, но с задатками жил тело, как-то противоречило его мягкому лукавому лицу и явно гибкой, если вовсе не скользкой натуре, легко читающейся через тон и манеру речи.       — Тебя увидела, — Шепард отзывается резко и мгновенно, не позволяя ни себе, ни парню задуматься над тем, что можно сказать дальше. Айше, наблюдая за зарождающейся не то драмой, не то комедией, вскидывает брови, одними губами спрашивая Джейн, что происходит. Резкая вспышка гнева разгорается лишь сильнее, когда парень расплывается в добродушной, словно даже в поддерживающей и одобряющей улыбке, с необъяснимой лёгкостью манипулируя эмоциями ещё не понявшей этого Шепард. И только парень открывает рот, кажется, намереваясь что-то сказать, дверь в зал с шипением раскрывается. Толпа мгновенно замолкает, и воздух принимает это напряжение. Джейн почти до посинения задерживает дыхание, не решаясь громко вдохнуть, когда видит на входе до невероятной глупости странно сложенное существо, напоминающее все обобщённые страхи детей. Непропорционально длинные конечности с такими же когтистыми пальцами, несмотря на плавные движения, словно скребли воздух, а слегка раскачивающаяся походка вовсе заставляла думать, что это ни что иное, как роботы.       — Равняйсь! — непривычный рычащий голос заставляет непроизвольно вжать голову в плечи, спрятав уязвимую шею, словно что-то инстинктивно подсказывает всем вокруг, что он принадлежит хищнику. Скованная осязаемым страхом, толпа остаётся на месте, словно приказной тон и слова вовсе не были обращены в её сторону.       — Что было сказано, мягкохребетные сопляки!? — Шепард видит, подобных фигур становятся несколько, и они словно в каком-то паучьем обличии двигаются в сторону различных скоплений ребят. А голос, и без этого двоящийся в зале, становится ещё более глубоким и объёмным, принимая в эхе ещё дополнительные отзвуки. — Равняйсь! — крик звучит почти одновременно с рыком, и толпа, словно всполошённое внезапным нападением хищника стадо, метнулась в одну строну, сметая на своём пути медленно соображающих товарищей по несчастью.       Джейн, ощущая, как её плечи почти складываются пополам, когда её зажимают между собой другие ребята, плотным строем вставая в колонну, с недовольством попеременно то опускает, то поднимает их, стараясь добыть для себя хоть чуточку свободного пространства. Колонна двигается по шагам вбок под тихий шёпот ребят: «да двигайся ты, места мало» и под довольное рычание странных существ, внушительными единичными экземплярами ходящих вдоль колонны. Один из них останавливается где-то в трёх ребятах от Шепард, как-то не по-доброму, словно в искушении наклоняясь вперёд к одному из них. Странные выросты на лице, если его таковым вообще можно было назвать, дёргаются, обнажая ровный ряд слегка пожелтевших зубов. Треугольные пластинки, кажется, служащие носом, приподнимаются, и становится слышно, как существо тяжело и глубоко дышит, словно с наслаждением вдыхая запах страха, исходящего от девочки, стоящей зажмурившись и отвернувшей голову в сторону.       — Так-то лучше, — словно удовлетворяясь произошедшим, он распрямляется, и из его глотки раздаётся отдалённо похожее на кошачье мурлыкание. — И всё же стоило раздолбать тот ретранслятор, — когтистые трёхпалые ноги с хрустом ударяют по полу, когда он продолжает движение, словно с самодовольной усмешкой смотря на детей, испуганно жмущихся друг к другу.       — Здесь с вами никто не будет церемониться, молокососы, — когда фигура разворачивается на пятках, направляясь в противоположный конец колонны, Шепард, быстро переглянувшись со стоящими по соседству ребятами, так же, как и они, борясь между страхом и любопытством, наклоняется вперёд, намереваясь рассмотреть уходящее существо. Одутловатая спина, нескладно смотрящаяся с тонким подобием талии, заставляет вспомнить ос-наездников, которыми пугали в школе учителя. От такого сравнения накатывает единственная тошнотворно-холодная дрожь. — Ваш Альянс облажался и теперь пытается жополизоствовать Совету, а это значит…       — А это значит, что мы можем делать с вами всё, что пожелаем, — продолжает другой, с явным ожиданием пререкания со стороны колонны. — И даже ваши папашки, которых я пачками расстреливал с дредноута, не смогут меня остановить, — он с самодовольствием ухмыляется, явно смотря и обращаясь к кому-то определённому.       — Мой отец не участвовал в войне Первого контакта, — отдалённо знакомый низкий голос заставляет Шепард, закатив глаза, тяжело и несвойственно участливо вздохнуть, хотя по сути ей не было никакого дела до того недалёкого, который додумался это сказать.       — Твоё имя, сопляк.       — Кайден Аленко, сэр, – мальчишеский голос всё так же спокойно отвечает на выпад инопланетянина. Вновь тихий рык, но больше никаких слов, и это звучит более угрожающе, чем если бы ему сказали что-то в ответ. Существо продолжает движение вдоль шеренги, вглядываясь в лица каждого, явно ища за что же зацепиться и к чему бы придраться. Шепард слышит что-то похожее на стук когтей, прежде чем прямо перед её носом появляется угловатое лицо. Инопланетянин, близко приблизившись к Шепард, и как-то оценивающе на неё смотря, глубоко вдыхает, и девочка вновь видит, как странные выросты на лице инопланетянина дёргаются, обнажая клыки. В ответ на горячее, на самом деле отвратительно пахнущее дыхание, похожее на смесь рыбы и чего-то металлического, Шепард не двигается с места, не отклоняется прочь, даже наоборот, как-то неосознанно наклоняет голову вперёд, исподлобья взглядывая на существо, не то от готовности, не то от сдержанности, сжимая кулаки.       — А ты, я вижу, уже повидала все прелести жизни, — когда инопланетянин произносит это, оскаливая зубы, демонстрируя кончик странного, змеиного синего языка, мышцы на лице Шепард как-то непроизвольно озлобленно дёргаются, словно в ответ заставляя её оскалиться. Но, к счастью, онемевший язык и парализованный близостью этого страшного существа разум не позволяют ей ответить.       — А тебя-то чего так перекосило? Осколочную гранату прожевал? — и вновь знакомый голос, на который Джейн оборачивается даже быстрее стоящего перед ней инопланетянина.       — Твоё имя, — к нему подходят резко, но ответ, кажется, был им не нужен. Звучный удар разносится по залу вместе с удивлённым возгласом едва ли не целиком отпрянувшей в разные стороны толпы. Инопланетянин, что стоял рядом с Шепард, словно нехотя оставляет её, направляясь в сторону парня. Парень долго молчит, даже тянет время, гордо поднимаясь с колен. И прежде чем ответить, он долго и пристально, вздёрнув голову, смотрит в глаза существу.       — Алексей Ставровски, сэ-э-эр, — больше демонстративно и показательно он тянет последнее слово, одной лишь интонацией голоса выдавая всё своё пренебрежение к стоящему напротив инопланетянину, словно с ним у него были личные счёты.       — Вот что, Ставровски, — Джейн слышит и видит, как под сильной когтистой лапой одежда парня сминается и трещит, и как он сам, чувствуя боль, едва сдерживается, чтобы вновь не согнуться от захвата. — Выёбываться будешь под мужиком. А теперь, слабаки, направо! Бегом марш! Особо выёбистые индивиды бегут дополнительные десять! Кто выдохнется раньше положенного - на завтрак не идёт! — грубо отталкивая от себя парня, он, словно ни в чём не бывало, даёт отмашку.       После разминочной пробежки аппетит, наоборот, должен был разыграться, но в пересохшее горло после нескольких доверху налитых стаканов воды ничего уже не лезло. И если это была разминка, то тренировка, ожидающая их через час, обещала быть в разы хуже. Взмыленная кожа блестела на свету, и утешением было только то, что так выглядели абсолютно все. Едва не подравшись с кем-то за подносы, Джейн с Айше с потупленными взглядами сидели на местах, глядя в полные тарелки грязно-белой субстанции, от вида которой аппетита точно не прибавлялось.       — Мы подсядем? — уже знакомый голос звучит в разы ниже, с даже более низким хрипом, чем у остальных. Уже знакомый блондин вымученно и слабо улыбается, вырастая длинной тенью над столиком. Значительно отличающаяся ростом незнакомая девушка и знакомый для Джейн брюнет, лишь молча ожидают ответа. — Извиняемся за такое вторжение. Мест больше нет.       Коротко переглядываясь, Джейн и Айше, не находят в себе сил даже хрипло что-то ответить, лишь отмахиваясь от новопришедших.       — Спасибо, — приятный, невысокий голос девушки лает, как и у всех остальных, но в её случае придаёт ему даже какой-то мягкости и очарования. Почти неслышно и невесомо она ставит поднос и присаживается на место. Парни, севшие по обе стороны, почти зажимают её квадратные плечи между собой, но мягкий просящий взгляд её светло-карих глаз мгновенно воздействует на них, и брюнет с блондином отодвигаются от девушки. Едва выдерживая паузу, когда все смеряют друг друга взглядом, Айше звучно откидывается на спинку стула, первоначально одаривая новичков какой-то длинной и укоризненной тирадой на родном языке.       — Проще говоря, — она закашливается, но своего пыла не теряет. — Вы двое, — она, пользуясь риторической паузой, пытается быстро отдышаться, попутно указывая на парней, которые внимательным взглядом провожают вилку, угрожающе рисующую фигуры в свободном пространстве, — создаёте проблемы, — вновь тяжело дышит, голос саднит, и ей приходится отвернуться, в попытке отхаркнуть слизь с горла. — Nosotros pagamos el pato******, — девушка возвращает взгляд к присутствующим. — Сomprende*******? — она вскидывает брови, явно ожидая, что её поймут больше по интонации, чем по словам.       — Ты мне тоже очень понравилась, красивая, — отвечает Алексей, явно по одному лишь тону поняв всю нелестность высказывания. — Но что сделано, то сделано. И я не желаю об этом. Эти турианцы слишком много о себе думают, — он прижимает руку к больному плечу, прежде чем быстрым, словно не снимающим, а лишь усиливающим боль движением поводя плечом. Он поворачивается в сторону Джейн, явно ожидая от неё поддержки за то, что заступился за неё.       — А ты о себе меньше? — она лишь слабо укоризненно отвечает, кажется забыв оказанную медвежью услугу. Шепард упёрто смотрит на блондина, но тут же замечает, как её собеседник уже как-то обыденно-привычно хитро усмехается, передёргивая плечами.       — Алекс, правда, твоя резкость может наделать всем нам бед, — девушка, сидящая рядом с ним, второй раз за всё это время подаёт голос, поворачивает голову в его сторону, и густые пряди её волос, выбившиеся из тугого низко свисающего кулька чуть сильнее липнут к взмокшему лицу. Она умоляюще сдвигает тонкие брови к переносице. — С чего она вообще?       Парень недовольно морщит нос, и явно избегая ответа на этот вопрос, пихает себе в рот ложку непонятной субстанции с тарелки. Словно лаборанты, наблюдающие за подопытным, все четверо внимательно смотрят на него, и у каждого из них морщатся от этого зрелища носы.       — Не думаю, что они побрезгуют коллективными наказаниями, – брюнет впервые с разминки что-то произносит, и его голос звучит ниже прежнего, придавая явно неестественную хрипотцу.       — Но ведь дополнительное время взыскали только с нас, — парирует Алексей, без труда проглатывая еду, словно она имела приличный вкус, он пожимает плечами, тут же усмехаясь тому, что он вовсе смог это умять. — Ты, Кайден, тоже хорош, — брюнет отмахивается от парня, движением руки прекращая даже дальнейшую попытку что-то сказать.       Какое-то время компания напряжённо молчит, словно всем нужно было переварить даже больше не пищу, а информацию.       — Хмф. Я, кстати, Алексей, — он смотрит на Айше, которая всё ещё смеряет его взглядом исподлобья. — Алекс, если проще.       — Ваши имена я знаю, pendejos, — она жестом пресекает попытку брюнета представиться, после чего смотрит на девушку. — А ты у нас кто, chica?       — Райна, — чуть замешкавшись отвечает она, явно пытаясь понять, что же значит последнее слово. Лёгкая и простая, а от этого приятная улыбка обрамляется ямочками, также отражаясь небольшими морщинами на внешних уголках её круглых глаз. — А вы…?       — Айше. И чур я вне вашей компании, у меня нет желания отдуваться за оставшихся четверых, — она вскидывает руки, показывая раскрытые ладони, и демонстративно фыркает в сторону, особенно Алексея, который как-то уж слишком самовлюблённо подмигивает ей в ответ.       — А ты что скажешь? — даже с удивительным вызовом спрашивает её Кайден, как и его друг, нездорово ухмыльнувшись.       — Что меня зовут Джейн, — чтобы не пришлось отвечать на лишние вопросы, она быстрым движением пихает себе в рот ложку с чем-то отдалённо напоминающим кашу. Закрывая глаза и отворачиваясь в сторону от клейкого вяжущего вещества, одновременно безвкусного, но напоминающего обычный клейстер из муки и воды, она утыкается носом в локоть, с трудом проглатывая еду и прокашливаясь после этого.       — Умная девочка, — Алексей внимательно наблюдает за ней, с одобрением и снисхождением покачивая головой, пока она не видит. — Надеюсь, этого ума хватит, чтобы далеко пойти, — всё также лукаво и тихо, на своём родном языке, он явно довольствуется тем, что его никто не понял.