Балерина

Маринетт тяжело дышала, уставившись в сероватый снег, переживая невыносимую волну боли. Дюпен-Чен даже вздохнуть боялась, когда боль притуплялась, чтобы не вызвать ту вновь. Адриан подбежал на удивление быстро, хоть и находился не так уж и близко. В первую очередь он хотел перевернуть подругу на спину, но девушка протестующе замычала, заставляя того отступить от своей идеи. Вообще, Маринетт подумала, что не так уж и плохо вот так просто валяться на снегу. Ни о чем не думаешь, просто лежишь, иногда корчась от боли, но это ерунда с лихвой перекрыта умиротворением, когда в голове пусто, а телу легко. Но, увы, эйфория продлилась недолго. Начала она рушиться ещё тогда, когда Маринетт вспомнила о предстоящих соревнованиях, потом о том, что упала и лежит прямо посреди улицы, ну, а окончательно разрушил столь спокойный момент встревоженный голос Адриана с отголосками смеха, который подозрительно напоминал истерический. Маринетт лениво открыла глаза, переворачиваясь на спину, и сразу щурясь. То ли от зимнего солнца, то ли от прокатившейся по телу резкой вспышки боли, она так и не поняла. — Эй, ты как? Встать можешь? — испуганно спросил парень. Наконец Маринетт чётко услышала его слова, а не просто скомканную речь, потому что тогда она не могла разобрать ни слова. Всё сливалось в одну какофонию, а уши будто были забиты небольшим слоем ваты. — Да, одну минутку, — выдохнула брюнетка. Девушка приложила все усилия, чтобы оторвать торс от земли, при этом никак не тревожа ногу. Удивительно, но серьёзная физическая подготовка помогла ей и в этот раз. Маринетт выдохнула, когда оказалась в сидячем положении, и первым делом её взгляд наткнулся на нависающего над ней Адриана. Парень выглядел просто ужасно, наверно, даже хуже, чем сама пострадавшая. Его лицо по цвету можно было сравнить с только-только выпавшим снегом, зелёные глаза испуганно метались, стараясь рассмотреть лицо Маринетт в малейших деталях. Наконец, их глаза встретились. Маринетт предпочитала не думать о том, как сейчас выглядит, ибо, судя по жалостливому и заботливому взгляду Адриана, можно было понять, что выглядела она неважно. — Поможешь встать? — наконец выдохнула Маринетт. Адриан неуверенно кивнул и приподнялся. Дюпен-Чен чуть ли не согнулась пополам, когда, встав, нечаянно облокотилась на больную ногу. Она резко выдохнула и, кажется, перестала дышать. Блондин покрепче прижал к себе подругу, встревоженно заглядывая ей в лицо. — Что случилось? — Колено болит, — честно ответила девушка, пытаясь выдавить из себя расслабленную улыбку. Вышло не очень. — Поедем в больницу? — серьёзно спросил парень. — Не, сама пройдёт. Что ж, Маринетт была уверенная в том, что это даже ушибом назвать нельзя. Наверное, останется синяк, но не больше. В конце концов, сколько раз падала, ни разу до серьёзных травм не доходило, а бывало и больнее. В общем, свято веря в скорейшее выздоровление, Маринетт, обхватив шею Адриана рукой, пошла обратно в отель. Адриан настороженно отнёсся к решению девушки не обращаться к врачам, но ни слова не сказал. В конце концов, Маринетт лучше знать, как она себя чувствует. Так, в обнимку, подростки добрались до места их нынешнего обитания. Агрест, как оказалось брюнетке, просто проявляя присущее ему показушное благородие, довёл ту до её хором и даже перекинулся парой слов с её соседками, избавляя ту от пересказа случившегося. Хотя, допроса от Али ей точно не избежать. Маринетт, только зайдя в комнату, сразу плюхнулась на кровать. И сразу же захотела больше никогда на неё не ложиться. Боль прошлась буквально по всему телу, оседая острыми искорками в кончиках пальцев, глаза застилала пелена слёз, а уж как заболело колено, и говорить не стоит. Раньше боль приходила резко, оставляя лишь воспоминания о себе. Но этот раз разительно отличался. Колено будто натянулось, внутри всё пульсировало. Дюпен-Чен, еле сдерживая слёзы (одна всё-таки предательски тонкой дорожкой скатилась по щеке), глухо застонала, чем и привлекла внимание. Подруги мигом подбежали к девушке и облепили ту плотным обеспокоенным кольцом. — Так, подруга, дело серьёзное, — наконец, выдала Аля, сведя брови к переносице. — Собирайся, пойдём к мадам О’Харе.

***

— У Вас треснул мениск, — наконец, сообщила миловидная девушка в белом халате, держа в руках результаты УЗИ. Сабина поражённо вздохнула, хотя сама, наверное, не совсем понимала, что это значит. Маринетт же не понимала ничего от слова «совсем». Сразу после того, как Аля притащила подругу в комнату преподавателей, началась настоящая суматоха. Девушку немедля потащили к травматологу. Тот, после недлительного осмотра, но очень долгого ожидания в очереди, отправил компанию на УЗИ. К этому моменту о «серьёзной травме Маринетт» знали и её родители, само собой разумеющееся. Взволнованные Том и Сабина приехали сразу в травматологию, забирая и увозя Маринетт в другую клинику. Им еле удалось убедить мадам О’Хару не ехать с ними, а вернуться к своим ученикам. Милли же чувствовала и свою вину, поэтому настаивала на своей помощи. Но в итоге сдалась, когда порядком раздражённый Том сказал, что «пока они здесь болтают, другие ученики тоже могут себе ноги повыворачивать». Хореограф смутилась и, извинившись, уехала. И вот, спустя столько времени и томительного ожидания, Маринетт лежит на кушетке, а приятная врач объявляет результаты. Колено было вымазано в липкой прозрачной мази, что не очень нравилось девушке, поэтому она уже старательно вытирала салфеткой подсохшие следы. К слову, нога у девушке не разгибалась, а сгибалась с невыносимыми болями, и то лучше было так не делать. Как поняла Маринетт, у неё была зажата какая-то мышца, из чего вытекали следующие последствия. Девушка уже прекрасно сознавала, что на соревнования ей уж точно не попасть, сколько танцевальных дуэлей не проведи. Хотя для танцевальной дуэли нужно хотя бы ходить, а Маринетт и того не могла. В общем, ничего приятного в своём положении брюнетка не находила, а минусы всё прибавлялись и прибавлялись. И, казалось, везде найдутся плюсы. Но нет. Маринетт в упор их не видела. Вот например: девушке придётся как минимум неделю провести дома в постельном режиме. Что в этом хорошего? Конечно, многие скажут, что это идеальный шанс отдохнуть от учёбы. Но дело в том, что Маринетт нравилось учиться в её школе-интернате и конкурс пропускать её не хотелось. Или то, что даже после постельного режима, ей нельзя будет заниматься спортом некоторое время? Просто прелесть для балерины, идеально, что сказать. И Маринетт выплескивала свою злость, как могла. Сначала вела угрюмый диалог с родителями в машине, потом избивала подушку, жалуясь на несправедливость жизни. Ну, а под конец, когда гнев сменили другие эмоции, девушка просто плакала, уткнувшись в ту же самую подушку. В общем, те ещё эмоциональные качели в постельных условиях. На следующий день девушку приехала навестить Аля. К сожалению, остальных её друзей не отпустили, но Маринетт была рада и такому визиту. Единственное, что немного расстроило девушку, это то, что Сезер не принесла с собой ничего, кроме сопереживания и тусклых новостей из класса. А Дюпен-Чен так хотела вкусняшек. В общем, дома было скучно и одиноко, хоть родители по максимуму пытались восполнить недостаток общения у своей дочурки. И получалось, в принципе, не так уж и плохо, но Маринетт слишком привязана к своим друзьям, чтобы не скучать по ним. Особенно по Адриану… Так, стоп! Никаких таких мыслей, Маринетт, соберись! Девушка, как ей показалась, вся залилась румянцем — щёки просто горели, — когда она вновь подумала о нём. Она на протяжение семнадцати лет успешно отвергала любые романтические чувства и уж тем более не признавала их за собой. И вот, стоило появиться в её жизни одному засранцу, как всё сразу пошло под откос. Не то чтобы Маринетт признала, что влюбилась, она скорее догадывалась, но чаще списывала всё на гормоны и поливала воображаемого Агреста отборной руганью. Кажется, изоляция плохо повлияла на её психику, но девушка ничего не могла с собой поделать. В конце концов, болтать с воображаемыми людьми веселее, чем безжалостно избивать подушки, а потом хоронить их тела под одеялом. В перерывах между спаррингами с постельным бельём и сном, девушка смотрела сериалы, играла в странные новеллы, просто, чтобы отвлечься, и в конце она добралась до дорам. Романтическая фигня из этих шедевров кинематографа иногда даже доводила девушку до слёз. Напугавшись своей реакции, Маринетт отложила дорамы куда подальше и твёрдо решила найти себе новое хобби. На следующий день она опять смотрела дораму. Так и продолжались её меланхоличные будни, пока в один из дней Сабина не крикнула с первого этажа: — Маринетт, к тебе пришёл какой-то мальчик.