Венок из лесных колокольчиков

Вторая Эпоха, год 1590… Где-то в окрестностях Ост-ин-Эдиль…       Лёгкий ветерок ласково играл ветвями изящных падубов, тихо шелестя их изумрудной листвой, мягко прохаживался по густой зелёной траве, чуть касаясь крупных, ярко-красных маков и сапфирово-синих колокольчиков, что заполонили большую поляну, но смягчить июльский зной ему было не под силу. Его едва слышный шёпот навевал желание вздремнуть где-нибудь в тени и прохладе, спрятавшись от палящего полуденного солнца. Роща была тиха и почти безмолвна, разве что птицы разбавляли ленивую тишину своими звонкими голосами.       По узкой тропинке неспешно прогуливался высокий мужчина в простом тёмно-зелёном охотничьем костюме из мягкой замши. Его длинные волосы отливали серебром, а лицо хоть и было поистине прекрасным, но прожигающий, высокомерный взгляд портил всё впечатление и вызывал невольное опасение. Прозрачные, словно чистейший горный хрусталь, синие глаза напоминали глубокие омуты, но при этом казались холодными, как льды Хэлкараксэ. И, хоть лицом и сильным, натренированным телом он напоминал прекрасного юношу, во взгляде отражался груз многих тысяч прожитых им лет. От настоящего охотника его отличало отсутствие оружия. Правда, за голенищем высокого сапога всё-таки прятался короткий кинжал с узким лезвием, но, по сути, своему хозяину он был не так уж необходим.       Мужчина обладал таким острым слухом и зрением, какие и не снились эльфам, обитающим в этих краях, не говоря уже о смертных эдайн, гномах и прочих народах. В случае настоящей опасности он мог бы голыми руками совладать с любым врагом, обитающим в Средиземье — будь то двуногое существо или дикий зверь, ибо владел силами, куда более страшными и могучими, чем любое известное оружие. То был самый могучий из майар, когда-то давно носивший имя Майрон — правая рука самого Мелькора, его первый военачальник и сподвижник. Именно он сейчас и шёл по узкой лесной тропинке с большой кожаной сумкой, висящей на плече, в которой хранились чистые листы пергамента и уголь. Последние всегда были у майа под рукой: как истинному мастеру, ему в голову в любой момент могла прийти интересная идея очередного магического артефакта или просто какой-нибудь красивой безделушки, а такие идеи Майрон привык сразу зарисовывать. Эта маленькая слабость осталась у него ещё с тех далёких времён, когда он был прилежным учеником Аулэ.       За ангельски прекрасным ликом трудно было разглядеть того, кого вся Арда уже не одну тысячу лет звала Сауроном или Гортхауром Жестоким. Уж на кого угодно, но на тёмного властелина майа сейчас был похож меньше всего. Вот уже четыреста лет он мирно обитал в Эрегионе под именем Аннатара, и слыл другом и наставником самого короля, который считал его посланцем Великих Валар. Прельстив эльфов своими богатыми знаниями и высоким статусом посланника Властей, он пообещал им помочь превратить Средиземье в подобие благословенного Валинора, где неизвестно понятие увядания и скорби. И любопытные эльфы легко проглотили наживку, не подозревая, что с почестями приняли в своей столице самого злейшего врага эльдар.        Он достаточно быстро и без труда завоевал их доверие, ловко используя гордыню, свойственную нолдор, и желание превзойти в своём искусстве все остальные народы. Он действительно делился с ними своими богатыми знаниями, но преследуя определённую цель. Правда, иногда майа приходилось соблюдать особую осторожность, чтобы Келебримбор не догадался обо всём. Вот, например, сегодня: король Эрегиона принимает в своём дворце важных, дорогих его сердцу гостей. Ни много, ни мало, саму леди Галадриэль с семейством, которые почтили своим визитом Ост-ин-Эдиль. Именно поэтому этот жаркий летний день Майрон проводил среди высоких падубов вместо того, чтобы по обыкновению находиться в мастерских.       Встречаться лицом к лицу с любимой ученицей Йаванны и Мэлиан у Майрона не было никакого желания. Он обоснованно опасался дара предвидения, которым обладала внучка Финвэ, и той внутренней силы, которая была заключена в её fea. В настоящее время Артанис являлась самой могущественной эльфийской волшебницей, живущей в Средиземье. Если кто и мог бы разоблачить так называемого Аннатара, так это она. Конечно, он был гораздо сильнее её, и мог надёжно закрыть от неё свой разум, но рисковать, вызывая тем самым лишние подозрения, было бы глупо.       Уж лучше воспользоваться случаем и побыть наедине со своими мыслями — в последнее время это стало непозволительной роскошью. В столице «посланец Валар» не мог остаться в одиночестве и на полчаса: назойливые эльфы постоянно донимали его расспросами об Амане или просили совета, демонстрируя свои достижения в изготовлении оружия и драгоценностей. Сначала майа это нравилось (что ни говори, а ощущать себя всезнающим наставником он любил всегда), но скоро начало раздражать и тяготить. Если бы эльдар могли проникнуть в его мысли так же легко, как он — в их, они бы поразились черноте его помыслов, но недаром тот, кого они прозвали Сауроном, брал уроки лжи и коварства у самого Мелькора. Ему по-прежнему удавалось выглядеть мудрым учителем в глазах эльфов-нолдор и их короля.       Побродив по роще довольно длительное время, Майрон присел на траву у самого высокого дерева, прислонившись спиной к его могучему стволу, и блаженно прикрыл глаза. Подложив под голову свою сумку, майа решил переждать пик жары и заодно вздремнуть часок-другой. Солнце как раз стояло в зените, нещадно раскаляя землю, а здесь, под развесистой кроной царила благодатная тень. Он всегда люто ненавидел жару, поскольку от неё не было никакого спасения — разве что укрыться где-нибудь в прохладных подземельях, но сейчас такой возможности у него не было.       Сейчас бы не помешало оказаться в его новом убежище, которое он тайно возводил в Мордоре, но до него несколько дней пути верхом. Можно, конечно, обратиться волком или вороном, чтобы сократить время, но при свете дня Майрон никогда не рисковал менять обличье. У этих треклятых эльдар есть одна досадная способность, в лихой час пожалованная им всеблагим Эру — иногда они словно вырастают из-под земли, особенно тогда, когда их совсем не ждёшь. Если хоть один из пронырливых подданных Келебримбора пронюхает, что Аннатар умеет так же легко менять физический облик, как они — платье, то доверие к нему короля рухнет, как хрупкий песчаный замок, смытый морской волной.        Не пройдёт и часа, как весь Эрегион будет знать, что он совсем не тот, за кого себя выдаёт. Келебримбор, несмотря на гордыню, присущую всем потомкам Феанаро, никогда не был глупцом: он легко сложит кусочки мозаики и поймёт, кто скрывается под именем Аннатара. И тогда план, на который он убил целых четыреста лет, отправится псу под хвост, а этого Майрон допустить никак не мог. Ещё слишком рано, главная задача им ещё не выполнена — не все кольца власти созданы. Как только он убедится, что правители народов, населяющих Средиземье, заглотили наживку, прельстившись волшебными артефактами, настанет время сделать последний, решающий ход. Он создаст Единое кольцо для себя, с помощью которого заставит всё Средиземье склониться перед его волей. Но для этого ещё не пришло время… нужно ждать.       А ждать Майрон умел. Даже Аулэ в своё время восхищался его безграничным терпением и упорством — самыми ценными качествами для любого хорошего мастера. А вот Мелькору именно терпения часто не хватало. Вспоминая о том, как часто ему приходилось всеми правдами и неправдами останавливать хозяина, не давая тому совершать глупости под влиянием гнева, Майрон невольно усмехался. Мелькор был умён, хитёр и могуч, но иногда уж слишком нетерпелив, будто малое дитя. Возможно, именно это и сгубило его в итоге.       Мелькор… Давняя боль привычно полоснула по сердцу, обнажая старые шрамы. Верный помощник и правая рука Тёмного Валы, Майрон никогда не признавал грязных прозвищ, данных его господину Феанором и его сыновьями после кражи Сильмариллов. Как не признавал и унизительное прозвище «Саурон», данное ему самому. Он был рождён Майроном, им и останется, так же, как и его господин — пусть и за Гранью Арды — остаётся могущественным Мелькором, а не побеждённым Морготом.       Майрон невольно вздрогнул, вспоминая почти непереносимый взгляд бездонных чёрных очей Мелькора. Стоило хозяину взглянуть в глаза своего первого помощника, как тот чувствовал себя вывернутым наизнанку, словно только что освежеванный кролик. Спрятаться от разрушительной силы мысли Мелькора был не в силах никто, даже его братья и сёстры — прославленные, могучие Валар. Так было до тех пор, пока хозяин окончательно не растратил свою мощь на то, чтобы держать под контролем всех своих слуг. А жаль… из Мелькора мог выйти великий король Арды, куда лучший, чем безликая марионетка, именуемая Манвэ.       Майрону всегда было интересно, для чего Эру создал настолько сильную сущность, почти равную самому себе? По сути, он создал опасного конкурента. Для чего? Чтобы проверить, как Мелькор станет распоряжаться своим могуществом? Майа всегда считал этот поступок Создателя нелогичным и жестоким, ему казалось, что совершенный разум Эру не должен был допускать таких промашек. Если это было испытание, уготованное самому сильному из айнур, то почему такой сомнительной чести удостоился только Мелькор?       Мало-помалу, сон начал завладевать его сознанием, а мысли понемногу теряли свою стройность. Майа блаженно потянулся и зевнул, чувствуя, как приятная дремота расслабляет его тело. Конечно, пребывание в облике эльфа имеет свои преимущества, но он так и не определился до конца, чего в нём больше — недостатков или достоинств.       Во-первых, как бы ни были выносливы эльдар, они имеют тенденцию рано или поздно уставать. Будь он сейчас волком, птицей или летучей мышью, смог бы перемещаться бы по Средиземью куда быстрее, но ему приходится придерживаться своей легенды и оставаться прекрасным и благородным Аннатаром, терпя необходимость сна и отдыха.       Во-вторых, физическая оболочка, если слишком долго в ней находиться, привязывает fea к hroa всё сильнее, и каждая смена облика потом даётся намного сложнее. Поэтому ему каждую ночь приходится тайком выскальзывать за пределы городских стен и превращаться в летучую мышь или ещё какую-нибудь живность, чтобы окончательно не потерять навык перевоплощения.       Последние четыреста лет Майрон редко принимал свой изначальный облик — бестелесного, могучего айнур, в котором был сильнее всего, он опасался, что в таком виде его сразу учуют ищейки Манвэ. Посланцы Владыки Ветров уже давно разыскивают его, досадуя, что так и не смогли пленить и выбросить за пределы Арды, как сделали когда-то с Мелькором.       Слабая улыбка коснулась губ дремлющего майа: он слишком умён для своих пустоголовых собратьев, лопающихся от высокомерия. Они никогда его не найдут. Манвэ и в голову не приходит, что беглый мятежник скрывается от его взора в мирном Эрегионе, помогая эльфам превратить их королевство во второй Валинор. Уж чего другого, а интуиции королю Арды всегда не хватало. После того, как в первый раз был пленён Мелькор, он настолько обрадовался своей победе, что умудрился упустить не только Майрона, но ещё и семерых балрогов в придачу! И ведь даже не мелькнула в его светлой голове мысль о том, что на свободе у Мелькора остались столь сильные последователи, хотя любой правитель действительно желающий искоренить зло, в первую очередь подумал бы о том, чтобы избавиться от самых верных слуг своего мятежного брата.       Так пусть продолжают свои бесполезные, вялотекущие поиски, а он тем временем осуществит свой замысел прямо под носом у Манвэ и Намо, сделав то, чего не смог в своё время Мелькор — завоюет Средиземье и станет его единственным властелином. А Валар пускай сидят в своём Валиноре, где им самое место. Он вовсе не умалишённый фанатик, чтобы тешить себя мечтами справиться с ними в одиночку, но ему этого и не нужно. Ему нужно своё королевство, и Средиземье, вместе с народами, его населяющими, вполне для этого подойдёт.       В душе Майрон никогда не поддерживал безумную идею Мелькора об уничтожении Арды и свержении Валар, дабы после создать абсолютно новый мир по своему желанию. Зачем было уничтожать всё, чтобы потом создавать мир сначала? Лучше немного поменять существующий миропорядок и безраздельно править народами Средиземья. В этом был весь Майрон — он не жаждал разрушений, но вожделел власти ничуть не меньше Мелькора, потому и примкнул к нему когда-то, став самым верным и могучим приспешником.       В пустом животе внезапно требовательно заурчало, напоминая майа о ещё одной неприятной особенности, связанной с пребыванием в теле из крови и плоти — голоде и прочих естественных нуждах. Порой они доставляли ему немало хлопот и отвлекали от дел, хотя и в их наличии имелись свои плюсы. Эльфы Эрегиона оказались превосходными кулинарами и виноделами, и Аннатар получал немало удовольствия, наслаждаясь плодами их трудов.       А ещё физическая оболочка часто требовала удовлетворения страстных желаний и потребностей, свойственных любому здоровому мужчине. Юные эльфийские девы липли к прекрасному посланцу Валар, как мухи на мёд, готовые на что угодно ради его благосклонности. Разумеется, он их не разочаровывал, сполна пользуясь моментом. Не зря же он принимал самое прекрасное из своих обличий, чтобы обмануть эльфов!       Надо признать, что процесс физического единения тел мужчины и женщины, необходимый для продолжения рода, Эру продумал неплохо. Наслаждение, которое он испытывал, сжимая в объятиях прекрасных эллет, было несравнимо ни с чем другим, что могла дать телесная оболочка. Помнится, они с хозяином иногда развлекались подобным образом: похищали хорошеньких эллет и оказывали им великую честь — ублажать самого великого из Валар и его верного помощника. В Ангбанде со временем подобрался целый гарем из этих прекрасных созданий. Тех дев, что смогли особо угодить ему, Мелькор оставлял в подземельях, а когда терял интерес — отдавал на потеху оркам.       Даже в полусне приятные воспоминания будоражили кровь и будили в нём дремлющие желания. Внезапно чуткое ухо майа уловило голоса, доносящиеся из лесной чащи. Он тут же окончательно проснулся и сел, прислушиваясь. Теперь уже гораздо отчётливее слышались звонкие женские голоса и заливистый смех.       Неужели кто-то из непоседливых юных эллет исхитрился сбежать из города, невзирая на праздничный приём? Странно, обычно народ Келебримбора относился к леди Галадриэль с огромным почтением. Кто же осмелился проявить столь вопиющее непослушание? Голоса и смех тем временем приближались, и Майрон поспешно скрылся в густых зарослях ежевики, откуда мог наблюдать за поляной, оставаясь незамеченным. Через несколько минут к «его» дереву подбежали три прелестные эллет, судя по ребяческому поведению и неумолчному смеху — совсем юные. Майа смог хорошо разглядеть возмутительниц своего покоя.       Две из них были темноволосыми и сероглазыми, как большинство нолдор, а третья оказалась яркой светлоглазой блондинкой. Все трое бесспорно красивы, что является ещё одним даром Эру своим любимым Перворождённым. Ни разу Майрон не встречал среди эльфов некрасивые лица. Они все были хороши — кто-то меньше, кто-то больше, но иногда попадались удивительно прекрасные эльфы. Много лет назад дева Лютиен из Дориата считалась прекраснейшей из эльдар, потом этот «титул» перешёл Галадриэль, в основном из-за её прекрасных золотых волос. Но сейчас, когда внимательный взгляд майа упал на прекрасную светловолосую незнакомку, он понял, что у внучки Финвэ появилась сильная конкурентка.       Девушка была не просто красавицей — она была прекрасна, как… Майа даже не смог подобрать точный эпитет. Он любил красивые вещи, созданные рукотворно, но оценивал красоту не душой, а рассудком — с точки зрения мастера, который в состоянии оценить произведение искусства. Перфекционист до кончиков волос, он мог восхититься только чем-то абсолютно идеальным, не имеющим ни одного изъяна. Правда, до этого дня он никогда не приравнивал живое существо к произведениям искусства, но дева, что привлекла к себе его внимание, была достойна этого.       Стройная и грациозная, как лесная лань, с блестящими густыми волосами цвета белого золота, ниспадающими до колен, и лицом, прелестным настолько, что от одного взгляда на него у любого перехватывало дыхание. Её светло-голубые глаза лучились лаской и чистотой помыслов, а нежный голосок напоминал журчание лесного ручейка. Она казалась лёгкой, невесомой, как хрупкий мотылёк. Впервые за много тысяч лет Майрон ощутил желание завладеть существом из плоти и крови… Единолично обладать этим редким бриллиантом, оставить её при себе и спрятать от чужих глаз, словно драгоценное сокровище. Видимо, похожее желание настигло в своё время Мелькора, когда он впервые узрел свет Сильмариллов.       Но кто же она? Любопытство и азарт охотника мгновенно разгорелись в душе Майрона. Майа был уверен, что прежде никогда не встречал эту красавицу в Эрегионе — выходит, она из свиты леди Галадриэль или её дочери. Нужно обязательно выяснить о ней всё — имя, возраст, происхождение. Судя по нежной белой коже и белокурым волосам, в жилах девушки текла кровь ваниар или тэлери.       От нетерпения Майрон даже вспотел, но выйти из своего укрытия и заговорить с красавицей, пока она не одна, было совершенно невозможно. Лучше прислушаться к разговору — глядишь, подруги назовут её по имени.        Запыхавшиеся и уставшие от беготни, девушки присели в тени большого падуба, продолжая смеяться и что-то весело щебетать, перебивая друг друга.        — Не пора ли вернуться в город, пока нас не хватились? — с некоторым беспокойством спросила блондинка спустя несколько минут.        — Полно тебе, пока леди Галадриэль осматривает мастерские короля, твоего отсутствия никто и не заметит, — беспечно отмахнулась одна из её спутниц, прислоняясь спиной к стволу дерева.        — Да, Лаэриэль права, — поддакнула другая, — пока король отвлёк внимание твоей матушки осмотром своих последних достижений, нас точно не хватятся. Главное, вернуться во дворец к началу пира.        — Я ускользнула прямо из-под носа моей доброй Мэлмэ, — вздохнула светловолосая красавица. — Такого безобразия я не позволяла себе с детства. Матушка станет сердиться, когда узнает.        — Брось, Келебриан, ты прямо как ребёнок! — поддразнила подругу Лаэриэль. — Разве не ты говорила, что жизнь взаперти в Харлонде и без того наскучила тебе, чтобы ещё терпеть нудные официальные мероприятия здесь?        — Да, это так, но всё же это не я предложила сбежать за пределы городских стен, — возразила Келебриан. — Это была ваша идея — твоя и Илис.        — Но ты же первая её поддержала, — притворно возмутилась Илис. — Ты на всё была готова, только бы улизнуть от томных взглядов придворных кавалеров. Разве не так? Чем же ты теперь недовольна? Мы так давно не виделись с тобой, а в письмах ведь всех новостей не расскажешь.        — Я очень довольна прогулкой и соскучилась не меньше вашего, но нам уже пора возвращаться, — с сожалением вздохнула Келебриан. — О, вы обе такие счастливицы, что можете позволить себе гулять вот так — без постоянного назойливого сопровождения. Дома меня отпускают на прогулку разве что к берегу моря, да и то в сопровождении стражников и служанок. Я так давно не чувствовала себя по-настоящему свободной!        — Жить у самого берега моря да ещё и жаловаться на судьбу: по-моему, кто-то не ценит собственного счастья! — заметила Лаэриэль, качая головой.        — Действительно, Келебриан, ты явно преувеличиваешь масштабы своей беды, — согласилась с подругой Илис. — Ты родилась в королевской семье, по тебе вздыхает добрая половина юношей Харлиндона, да и здесь, в Ост-ин-Эдиль ты наверняка получишь не одно предложение руки и сердца ещё до окончания сегодняшнего пира. И при всём этом ты ещё имеешь наглость жаловаться нам на жизнь? Или просто хочешь похвастаться?        — Вовсе я не собиралась хвастаться! — воскликнула Келебриан, всплеснув руками. — Вам обеим трудно понять мою тоску, поскольку вы давно влюблены и помолвлены. А я… — голос эллет горестно дрогнул, — я давно отчаялась полюбить. Все эти юноши, которые пытаются добиться моего внимания… ни один из них так и не смог тронуть моего сердца. Наверное, со мной что-то не так…        — Вот уж глупости! — фыркнула Илис. — Тебе что, пять тысяч лет? Встретишь ещё своего любимого.       — Мама и папа сразу же поняли, что полюбили друг друга навсегда, — тихо заметила принцесса. — А я, сколько ни приглядываюсь к женихам, никак не могу пробудить в себе хоть какой-то ответный интерес. Они все благородны, храбры, красивы и влюблены, но меня это почему-то не трогает.        — Просто твоё время ещё не пришло, — с видом знатока изрекла Лаэриэль. — Когда любовь настигнет твоё сердце, ты это сразу же поймёшь.        — А вдруг на завтрашнем маскараде твоё ледяное сердечко внезапно растает? — предположила Илис.        — Думаешь, маски на лицах кавалеров этому поспособствуют? — рассмеялась Келебриан, и её нежный, хрустальный смех заставил тело майа, внимательно наблюдавшего за каждым её движением, покрыться мурашками. — Ох, что-то мне с трудом в это верится…        — При дворе нашего короля много прекрасных воинов, достойных руки дочери самой леди Галадриэль, — ответила Илис. — А завтра пожалует ещё и Владыка Линдона со своей большой свитой. Будет из кого выбрать.       — Ладно, идём обратно во дворец, — снова забеспокоилась принцесса, поднимаясь на ноги. — У меня предчувствие, что матушка уже заметила моё отсутствие и готовится прочитать мне длинную лекцию о правилах поведения для эллет из приличной семьи.        — Да-а… не хотела бы я, чтобы моя матушка могла читать мои мысли, словно раскрытую книгу… — поёжившись, протянула Лаэриэль.        — Боишься, что тогда она узнала бы, чем вы с Ардатуром занимаетесь в укромных уголках этой рощи? –язвительно хихикнула Илис, метнув в подругу острый взгляд.        — Я?! — возмущённо воскликнула та, тем не менее, сразу покраснев до корней волос. — Ничего неприличного я не делаю!        — Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Илис, ловко уворачиваясь от шлепка, которым попыталась наградить её подруга. — Вы с Ардатуром скоро поженитесь, так что можно и поддаться страсти. Ничего такого ужасного в этом нет!        — Ты хочешь сказать, что я позволила себе… — Лаэриэль снова задохнулась от возмущения и принялась гоняться за Илис, которая продолжала язвительно хихикать, поддразнивая подругу.       — Всё-всё, хватит уже, успокойтесь, — вклинилась между ними Келебриан, пытаясь сдержать смех. — Идём во дворец, пока вы не убили друг друга, иначе мне не с кем будет идти на маскарад. Вдруг меня и впрямь ожидает на нём судьбоносная встреча?       Дождавшись, пока голоса девушек окончательно стихнут вдали, Майрон выбрался из своего колючего укрытия. На его прекрасном лице блуждала загадочная полуулыбка. Итак, дочь самой Галадриэль… Неудивительно, что именно эта эллет привлекла его внимание, учитывая, кто её родители. Судя по тому, что он только что услышал, мать и отец тщательно стерегут своё сокровище. Хотя… не так уж и тщательно, если девушке удалось улизнуть прямо из-под носа свиты. Это обстоятельство было на руку Майрону.       Значит, на завтрашнем маскараде он сможет поближе познакомиться с Келебриан и произвести на неё нужное ему впечатление. Он собирался пустить в ход всё своё обаяние и даже осанвэ, если придётся. Главное, заинтересовать прекрасную принцессу из Харлиндона и не попасться на глаза её матушке. Да уж, задача ему предстоит не из лёгких. Но тем интереснее обещает стать игра. Девица ждёт судьбоносной встречи… и предчувствие её не обманывает!