Тот парень из Нью-Мексико

Увидел я его лишь в понедельник. Кайл вновь сидел один, за отдельным столом, отвернувшись к стене, и пил свой апельсиновый сок с сэндвичем. Но больше всеобщих волнений это не вызывало. Ребята с юга города косились на него почти с жалостью, узнав, где он живет, а остальные, кажется, и вовсе потеряли к странному новичку интерес. Как назло, я постоянно натыкался на Кайла в школе всю неделю, в каждом коридоре, в уборной, на стадионе — но никак не мог его выцепить и поговорить. А вот на улице мы не пересекались вообще. От отчаяния я даже сунулся на свалку, но напоролся только на двоих курящих травку подростков, из самой дерьмовой школы всего Колорадо, находившейся где-то за границей нашего городка. А злость и обида, съедающие меня изнутри, росли. В пятницу я чуть было не кинулся за ним, едва завидев лохматую светлую макушку впереди по опустевшему коридору, но меня остановила Ева. Мягко поймала за руку и затянула в неширокий проем между шкафчиками, стоявшими вдоль стены. — Стэнли, — она нерешительно коснулась ладонями моей груди, будто хотела протянуть руки выше и обнять, но не решилась. — Ты какой-то сам не свой. Совсем не обращаешь на меня внимания… Я тяжело выдохнул и впервые за несколько дней разрывающие меня противоречивые чувства отступили. Я мучил ее, незаслуженно и жестоко — а потому как я мог злиться на Кайла, который поступал со мной так же? Тем более это ведь я спровоцировал его, я заварил эту кашу. — Прости меня, — я отвел прядь светлых волос от ее лица и так и замер. — Прости. Я… Мне нужно некоторое время разобраться в себе. Я больше не хочу делать тебе больно. Ева опустила голову, и я осторожно погладил ее большим пальцем по щеке. Кожа у нее была мягкая и нежная, а у Кайла на щеках пробивалась светлая щетина. И весь он был грубый, сильный, ловкий. Но расслаблялся и таял, как девчонка, стоило к нему подобраться ближе. Я любил эти противоречия в нем. Любил, как он сперва говорил «отвали», а потом просил трахнуть его. Ева шмыгнула носом, но потом взяла себя в руки и криво улыбнулась. Я больше ничего не сказал, потому что утешать ее было бесполезно и глупо. Когда она ушла, я выглянул из-за шкафчиков, но Кайла в коридоре уже, конечно, не было. Со злости я саданул по железному боку шкафа, и тот жалобно заскрежетал. Ударить бы так Пабло — мне бы сразу стало легче. Что-то там было в истории с Нью-Мексико мутно: я нутром это чуял, и во мне только росло нездоровое, отчасти эгоистичное желание заставить Кайла навсегда забыть о Пабло и сделать его только своим. Вытащить его со свалки, вытащить из проблем, какими бы они у него ни были. Желательно — запереть дома и не выпускать. Он объявился в воскресенье, когда я тягал коробки и ящики, приехавшие на большом грузовике, в подсобку магазина. Я пристроил на полке огромную коробку доверху полную пачек хлопьев, и, утирая со лба пот матерчатой рабочей перчаткой, вышел на улицу за следующей порцией груза. Ледяной ветер едва не повалил меня с ног и забрался под распахнутую джинсовую куртку, охлаждая разгоряченное тело. Меня отвлек шум мотора: древний, едва ли не на ходу разваливающийся внедорожник съехал с трассы и свернул к магазину. В рассеянном свете, льющемся с пасмурного неба, стекло бликовало, и я не видел водителя, но прекрасно узнал Кайла, спрыгнувшего с подножки на темный асфальт. Внедорожник сразу умчался, а мы с Кайлом так и стояли и пялились друг на друга, как придурки. Он был весь какой-то такой растрепанный, сонный, нежный, как будто его только вытащили из постели. К тому же, в моих шмотках, в том самом светлом спортивном костюме, который я дал ему в прошлый раз. Поверх серой толстовки была накинута его косуха, нараспашку. Ветер трепал его волосы, заставлял щуриться, но Кайл все равно смотрел на меня со странной полуулыбкой, и на шее его багровел неплохой такой засос. Вот же… Я быстро сократил расстояние между нами, сунув руки в карманы и нервно стиснув пальцы в кулаки. — Знаешь, что я здесь делаю? — я кивком указал на громоздящиеся на асфальте упаковки. Кайл отрицательно мотнул головой. Потом осторожно предположил: — Таскаешь коробки? — А знаешь, почему я это делаю? — спросил я, сделав еще шаг вперед и нависнув над ним. Не мелькнуло даже и тени былой дерзости — Кайл притих, как-то весь сжался и просто ждал, будто боялся меня. Но я вспомнил об этом только много позже. — Этими коробками должен был заниматься твой отец. Но он взял отгул на день, чтобы искать тебя, — я сделал ударение на последнем слове. — А ты шляешься хрен знает где. Хрен знает с кем. Кайл все это время молчал и неотрывно смотрел мне в глаза. Я коснулся его шеи, надавил пальцем на засос. Только тогда он встрепенулся, нахмурился, потянулся к моей руке, чтобы убрать, но смог только царапнуть тыльную сторону и вцепиться в запястье. — Это не твое собачье дело, Мартинес, — негромко, но четко проговорил он. — Тогда зачем приперся? И вот тогда он потупился. Я наконец отпустил его, и Кайл тут же подтянул толстовку вверх и попытался прикрыть след на шее краем капюшона. — Встреча с Пабло прошла так себе? — предположил я. — Это… не он. Но он обещал скоро приехать. Раздражение и обида все же взяли надо мной верх. Я схватил его за запястье и потащил в сторону дома. Растерянный, он сколько-то прошел со мной, но уже у крыльца сообразил, что к чему, и уперся пятками в асфальт. — Бля, пусти меня, — он зашипел, пытаясь вырваться. — Ты еще покричи, — подсказал я, мертвой хваткой вцепляясь в его руку. — Тогда мой старик точно выйдет из сервиса и наберет твоему, чтобы возвращался скорее, ты ведь нашелся. Кайл зло зыркнул на меня, но позволил затащить себя вверх по ступеням и втолкнуть в дом. По лестнице наверх он поднялся уже почти покорно, но отпустил я его лишь тогда, когда мы наконец оказались в моей комнате. Кайл тут же отскочил подальше от меня, к окну. — И что дальше, Стэнли? Снова трахнешь меня и все? — спросил он, гордо вздернув голову и разводя руки. Типа, бери меня, я беззащитный. Но мне было совсем не до этого. Конечно, с ним у меня всегда на границе сознания скользила мысль, какой же он, сука, сексуальный — но сейчас я бесился по другому поводу. — Ты снова ночуешь на свалке? С этими отбросами? — Да, — упрямо ответил Кайл. Я молчал несколько секунд, ожидая объяснений, но чертов Джонсон-младший не считал, что должен как-то обосновывать передо мной свой выбор. — Блять, — от души выругался я. Потом, взяв себя в руки, заговорил: — Я понимаю, почему ты не хочешь оставаться у меня. Понимаю, почему не миришься с отцом. Но эти… Неужели в целом ебаном Колорадо ты не можешь найти себе место получше, чем свалка с этими торчками? Иди к Кабанам, иди к какому-нибудь нормальному приятелю, живи с девчонкой, езжай к своему Пабло, в конце-концов… Кайл скрестил руки на груди и пилил меня тяжелым взглядом. — А если ты выбираешь свалку и мудацкого Пабло, не приходи потом ко мне. Не смотри на меня… так. И ничего… такого больше не проси, — закончил мысль я. Вся ярость куда-то улетучилась, и я остался один на один с бессилием и отчаянием. Я знал его давно и вместе с тем не знал совершенно, но я ощутил что-то к нему с первого взгляда на него взрослого, и это не отпускало, а скребло на душе и мучало. Чувства Кайла я понять не мог. Но что-то же там происходило в его голове. Что-то нехорошее, искаженное, неподвластное мне. Я по глазам видел — его крутило, как и меня, только непонятно, почему. Кайл нерешительно приблизился. Положил ладони мне на плечи, уперся взглядом куда-то в вырез моей футболки. Потом скользнул руками чуть ниже и неловко прислонился щекой к моему плечу. Я не понимал его. Правда, не понимал. Но это не делало его хуже в моих глазах. Просто он был таким… особенным. Может быть, только для меня. И я судорожно обхватил его руками, прижимая к себе, как в последний раз. Мы простояли так с минуты две, если не больше. Не знаю, о чем он думал, но у меня в голове билась лишь одна мысль: не отпускать. Не отпускать, беречь, защищать… Я хотел, чтобы он был моим. Чтобы говорил обо мне с таким же мечтательным выражением лица, как о гребаном Пабло. Наконец я отпустил его. Отпустил и, пока он приходил в себя, вытащил из комнаты стул, захлопнул дверь и подпер ее. Кайл сообразил, что к чему, и тяжело всем телом ударился о преграду. Стул заскрипел, но выдержал. — Мартинес! Блять! — Будешь биться и орать, мой старик точно услышит тебя из сервиса, — произнес я негромко, но так, чтобы он точно разобрал. — Я закончу дела и вернусь. Захочешь в туалет — звони. Кайл протестующе стукнул по двери кулаком, но больше пытаться вырваться не стал. Я продиктовал ему номер, надеясь, что он достаточно благоразумен, чтобы записать, и спешно спустился по лестнице. Нужно расслабиться. Я весь был на нервах, что аж дрожали пальцы. Оставшиеся тяжелые коробки должны были помочь прийти в себя, как и тот факт, что Кайл ждет меня и наконец-то не может удрать. Холодный ветер и физический труд действительно отрезвляли. Я работал, пока на асфальте не остались только обрывки картона, а между деревьями с другой стороны трассы не начал собираться белесый туман. Кайл не звонил, только скинул мне короткую смс-ку «ты мудак», которую я предпочел проигнорировать. Закончив, я прошелся до закусочной, выкурив на ходу пару сигарет, и взял с собой пиццу в большой коробке — это наверняка должно было утихомирить Кайла хотя бы на некоторое время после моего возвращения. Я зашел в комнату и затащил за собой стул. Опустил коробку, от которой вкусно пахло пиццей, на письменный стол. Кайл внимательно наблюдал за мной с кровати, притаившись, словно зверь, готовый обороняться. Рядом с ним лежали бумага и карандаши, найденные у меня: видимо, он рисовал. — Покажешь? — я кивнул на изрисованные листы. Кайл пожал плечами, мол, смотри, если хочешь. Я поднял рисунки и с интересом стал разглядывать. Кайл рисовал быстро и экспрессивно, но в переплетениях черных, серых и красных линий легко угадывались причудливые фантастические города с летающими машинами, башнями, светящимися неоном экранами и людьми в странных прикидах. Такой вот кибер-панк. И это было безумно круто — я и подумать не мог, что у Джонсона столько фантазии и такой талант. — Мне надо отлить, — вырвал меня из размышлений Кайл. Я проводил его до уборной, не отступая ни на шаг, чтобы он никуда не удрал. — Только не запирай меня здесь, — саркастично бросил он, прежде чем затворить за собой дверь. — Или ты хочешь со мной? — Иди уже, — бросил я и остался стоять за дверью. И ведь так тупо было караулить его у туалета, но я не мог по-другому. Слишком боялся его потерять. Хотя как можно потерять то, что тебе никогда и не принадлежало? Задумчиво поглядывая в сторону выхода, Кайл таки вернулся в мою комнату и плюхнулся обратно на кровать. Я подал ему коробку. — Ешь. — А ты? — он глянул на аппетитную пиццу с колбасками. А я подумал, что с таким же желанием и обожанием он скорее всего смотрел и на сраного Пабло. Но не на меня. — И я буду. Я принес нам по банке холодной колы и включил маленький старый телек, притаившийся в углу. По экрану прошли помехи, а потом появился обрывок какого-то сериала про подростков. Мы молча ели и смотрели на экран, наверняка, думая каждый о своем. Со стороны мы смотрелись хорошими друзьями. Двое симпатичных восемнадцатилетних парней, один светленький, с тонкими губами и решительным взглядом светлых глаз, другой загорелый, темноволосый, с густыми ресницами и мощным телом. Мечта всех девчонок. Только Кайл был весь резким, закрытым, потрёпанным жизнью, с какими-то искаженными мыслями, кишащими в голове, а я — злым влюбленным по уши придурком. И творилось между нами что-то странное. — Вся проблема в том, Мартинес, — вдруг начал Кайл, дожевав последний кусок пиццы. — Что вам всем обязательно надо меня присвоить. А я не хочу быть чьим-то. Я свой собственный, и точка. Я прикусил губу, в задумчивости переваривая его слова. Кайл смотрел на меня умным, проницательным взглядом и пил колу маленькими глотками. А я гадал, откуда же у него взялось это непоколебимое стремление быть свободным? Кто причинил ему боль, от которой он до сих пор убегает? Или он всегда был таким, просто в детстве это было не так заметно. — А теперь я хочу тебя, — требовательно, с какой-то капризной ноткой заявил он, сбросил коробку от пиццы на пол с кровати и сам соскользнул следом. Конечно, я все понял. Придвинулся ближе к краю, развел колени, позволяя ему устроиться между моих ног, вплел пальцы в его волосы, откидывая их со лба. Кайл потянулся руками к моей ширинке, но я дернул его за волосы вверх, заставляя поднять голову и заглянуть мне в глаза. — Ты не обязан этого делать. Я тебя не принуждаю, — твердо произнес я. — Ты можешь остаться у меня просто так, а можешь уйти. Он внимательно смотрел на меня несколько долгих секунд, а потом спокойно ответил: — Сейчас я просто хочу тебя. И я сдался. Ослабил хватку, мягко зарываясь пальцами в его волосы, опустил взгляд, наблюдая, как он ловко расстегивает мои джинсы и оттягивает резинку белья, чтобы сразу коснуться губами головки напряженного члена — я моментально возбуждался от одной мысли о нем. Сосал Кайл хорошо, но я боялся даже представлять, как и с кем он этому научился. Вместо этого я рассматривал его красивое сосредоточенное лицо: он изредка бросал на меня взгляды исподлобья, облизывался по-блядски, и мне оставалось только дышать тяжелее и цепляться за его волосы. Приятно, но этого мне казалось мало. Тем более, я хотел, чтобы хорошо было и ему. Поэтому я потянул Кайла вверх и бросил короткое: — Раздевайся. И принялся стягивать с себя одежду. Кайл повиновался. Когда он был уже полностью обнаженным, я не отказал себе в удовольствии окинуть внимательным взглядом его красивое сильное тело и на несколько секунд залюбовался. Он только хитро улыбнулся. Знал же, как он мне нравится, и получал от этого удовольствие. — Иди ко мне. Я потянул его к себе, и он оседлал мои колени, тут же обнимая меня. Я с силой сжал его бедра, скользнул выше к упругим ягодицам, прошелся ладонями по бокам и вновь вернулся к бедрам — так мне нравилось держать его больше всего. Кайл запрокинул голову, позволяя целовать свою шею, и двинул бедрами, потеревшись о мой член. Я не стал долго тянуть и вошел в него. Он прогнулся в пояснице, все еще обнимая меня за плечи, и сдавленно застонал. Клянусь, если бы в этот момент я мог бы поцеловать его в губы, я бы сразу кончил. Но Кайл упорно уворачивался от поцелуев, позволяя касаться щек, скул и шеи, а потом и вовсе уронил голову мне на плечо и, тесно прижавшись, принялся двигать бедрами так, насаживаясь на меня, что я буквально выпал из реальности. Кайл кусал мое плечо, царапал мне спину, стискивал изо всех сил — я не ощущал боли или дискомфорта, только бешеный жар, растекающийся по всему телу, и в ответ сам сжимал пальцы на его бедрах, наверняка оставляя синяки. С ним было не просто хорошо — с ним было идеально, так болезненно приятно, так неправильно, сложно, и в месте с тем точно так, как я желал. Я любил его. Я думал, только о нем. Я на нем свихнулся, честное слово. Он кончил, застонав, запачкал мой живот и обмяк в моих руках. Я подкинул бедра вверх еще пару раз, и мы оба, изнеможенные, повалились на кровать, пытаясь отдышаться. Ошалевшие от смелости и какого-то странного чувства между нами, мы, едва немного отдохнув, пошли вместе в душ, и какое-то время вместе стояли под слабыми струями свежей воды и старались прислушиваться к каждому скрипу в доме — хоть бы отец не зашел за чем-нибудь. А потом мы снова сидели в постели, и я прижимал Кайла к себе и целовал во все еще влажный висок, а он рисовал свои фантастические города. Было еще слишком рано, чтобы спать, но как-то не хотелось ничего делать серьезного — все тело сковала приятная лень. — Расскажи что-нибудь и ты, — вдруг попросил он. Я догадался, что подразумевалось: Кайл хотел услышать, как я жил тут, когда он уехал в Нью-Мексико. И я начал рассказывать, но едва затронул тему банды Кабанов и почему я вообще начал общаться с косвенно относящимися к ней ровесниками, зазвонил телефон. Нехотя я слез с кровати и потянулся за мобильным, чтобы глянуть на мерцающий экран: это был Итан.