Двадцать седьмое декабря. Вечер…
Андрей все видел собственными глазами, специально бинокль купил, чтобы в деталях лицезреть, стоя на крыше дома, как отреагируют Катя и Юленька на его сюрприз. Он даже видеокамеру мощную приобрел и на запись поставил, чтобы потом, когда все у них хорошо будет, они всей семьей смогли бы любоваться радостными, счастливыми и восторженными лицами жены и старшей дочери в день тридцатилетия Катеньки… Первой из-под арки выбежала Юлька, а следом за ней и Катюша, под руку ведущая Ирину Игнатьевну. Андрей тут же, как дирижер, взмахнул рукой, давая отмашку целой бригаде людей, отвечающей за музыку, свет и спецэффекты. Мелодия «Вальса цветов»* наполнила двор-колодец, по стенам снизу вверх побежали разноцветные огоньки разгораясь все ярче и ярче. — Мамочка, как красиво! — перекрикивая музыку, взвизгнула Юлиана. Все, кто находился на улице, задрали головы к крышам, провожая огоньки глазами, и дружно ахнули… Было от чего ахать, ей Богу, было! В одно мгновение стены домов превратились в несколько схематичные, но от этого не менее красивые светящиеся картины букетов цветов с порхающими над ними бабочками, а на крыше, на фоне темного неба огромными разноцветными неоновыми буквами по всему периметру колодца зажглись надписи: «С Днем Рождения, Катенька!». Юлька скакала, что-то кричала, захлебываясь восторге, и кружилась в такт музыке, Ирина Игнатьевна, несмотря на то, что знала о готовящемся сюрпризе, так и лучилась радостью, и глаза у нее сияли молодым и каким-то шальным, ведьминским светом. А Катя… Уж не знаю, что тому было причиной, может внезапность, а может, желание хоть на мгновение стать прежней, беззаботной и радостной девочкой, верящей в сказки и в чудо для всех, но с нее словно слетела стальная броня. Лоб, вечно прорезанный едва заметными вертикальными морщинками «нахмуренности», разгладился, глаза, всегда прищуренные и недоверчивые, заблестели, зажглись, в них запрыгали бесенята, губы, как правило, плотно сжатые, расплылись в беззаботной улыбке счастья и радости. Щеки ее заполыхали, смывая даже намек на замороженность чувств. Словно по мановению волшебной палочки «её Величество Королеву Снежную» расколдовали и оттаяли. Андрей задохнулся, наблюдая за этим внезапным, волшебным превращением женщины-ледышки в его девочку, его Катеньку. Боже, как он был рад, что это только начало представления, что ему еще есть чем её порадовать. В тот момент он каждой своей клеточкой почувствовал, что это и есть самое настоящее, самое «счастливое счастье» — дарить радость Катюше и Юленьке. Только ради этого стоило жить. Даже если Катерина никогда его не простит, он теперь все равно будет жить, а не существовать, потому что он сможет пусть издалека, пусть со стороны делать что-то нужное и важное для своих девочек. Последние аккорды «Вальса цветов» отзвучали и тут же вступила «Abba» со своей знаменитой «Happy New Year», декорации сменились и первой это заметила Юлька. — Ма-а-а-ма! Смотри! — закричала она, тыча пальчиком на одну из стен. И снова все ахнули! Теперь дома были украшены новогодними картинками, сменяющими одна другую. Огромная елка, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги, появлялась то на одной, то на другой стороне, Дед Мороз со Снегурочкой и Снеговиком весело махали зрителям руками, шагая по кругу, зайцы, петляя бегали за ними, и сверху падали большие волшебные снежинки, то разгораясь ярким белым светом, то затухая. Это было так сказочно, так волшебно, что и детвора, высыпавшая во двор, и взрослые смотрели на представление с радостным живым интересом. Но вот Дед Мороз со свитой уселся в санях, запряженных оленями, и повозка взметнула вверх, к крыше. Однако, едва светопредставление закончилось, как раздался первый залп салюта! — Ура! Фейерверк, ура! — закричала ребятня, задрав головы. И Катя, поддавшись всеобщему веселью, тоже закричала: — Салют! Боже мой, как красиво, салют! «Счастья тебе в Новом году, Катенька», сменилась надпись над крышами.Двадцать седьмое декабря. Очень поздний вечер…
Андрей улыбался, вспоминая счастливое, безмятежно-радостное лицо Кати и Юльку, весело прыгающую и хлопающую в ладоши. — Знаешь, как она меня потом ругала? — голос Ирины Игнатьевны заставил Жданова вынырнуть на поверхность. — Кто? Катюша? — А кто еще? — За что? Ей же понравилось все, я сам видел. — Ох, Андрюша, как ты не понимаешь, Катя же думает, что это я ей сюрприз сделала. Я ведь не могла ей сказать, что за все платил ты, правильно? — Конечно не могли, мы же договорились не раскрывать ей пока сговора. — Вот она меня и ругала, что я такую кучу денег потратила. Уж я ей и так и сяк, мол, куда мне деньги девать, солить что ли, а она все равно не успокаивается. Тогда я тоже на нее рыкнула, сказала, что не ее это дело деньги в моем кармане считать, что если я захотела Юльке праздник устроить по случаю дня рождения ее мамы и наступающего нового года, то её разрешения мне не нужно. — И как? — Да все в порядке, не переживай, — Ирина помолчала немного, а потом все же не удержалась: — Но ты и правда королевский размах взял. Мог бы немного поскромнее, зачем такими деньжищами нужно было швыряться? — Кто-то мне минуту назад говорил, что считать деньги в чужом кармане, это моветон, — хитро прищурился Андрей. — Уел старуху, — расхохоталась няня, но быстро посерьезнела. — Юльку бы на юг нужно свозить, да не на десять дней, как Катя возила, а на месяц, на полтора, простывает она часто. — И добавила, словно хотела поставить свою точку в разговоре о трате средств: — Вот тут бы деньги и пригодились. — На это я деньги найду, — хмыкнул Жданов. — Я вообще-то совсем не бедный жених, как-никак президент крупной компании. — Хвастаешься или свататься ко мне надумал? — рассмеялась Ирина Игнатьевна. — Невеста у меня уже есть… — Правда она еще об этом не знает, — перебила женщина. — Ладно, Андрюша, шутки в сторону. Когда ты улетаешь? — Рейс в два тридцать, чтобы с утра начать воплощать наш план в жизнь. — Не дело это, отдыхать тоже нужно, а то заявишься пред Катины очи Кащеем синюшным, что тогда? Нет, милый, ты должен прийти красавчиком, чтобы сердечко не только ее, но и мое ёкнуло. Договорились? — Некогда отдыхать, Ирина Игнатьевна, сами знаете, сколько всего мы наметили. Я еще вот что подумал… Может мне тяжелую артиллерию к крепости подтянуть? — Это ты о чем? — Может мне еще и своих родителей подключить? — А что? Дельная мысль, мне кажется, что это может помочь. — Вот и мне так кажется, — Жданов расплылся в улыбке. — Ну, что? Пойдем? Я вас отвезу, заскочу в гостиницу и сразу в Пулково. По дороге к дому Ирина несколько раз порывалась что-то не то сказать, не то спросить, да все не решалась. И Андрей понял, что женщину беспокоит возможная разлука с Катей и Юлькой и одиночество. Теперь уж навсегда. Волна тепла и нежности накрыла его. — Если Катя меня простит, если позволит мне быть с ними рядом, то я заберу их в Москву, — сказал он, — тем более, что Юленька часто простывает, вряд ли ей Питерский климат подходит. — А мне разрешишь их хоть изредка навещать? — осторожно спросила няня. — Нет, — очень серьезно ответил Андрей. — Никаких наездов не будет. Если переедут они, то и вы вместе с ними. Вы же наш ангел, Ирина Игнатьевна…