We can't touch utopia

Толстая нейлоновая нить проходится по коже с приятным, почти невесомым прохладноватым ощущением и Сонхва позволяет себе думать, что согласился пойти на связывание добровольно, не под гипнозом. Впрочем, Сан пока что действует всё так же деликатно и ненавязчиво, отмеряя ровные концы верёвки от шеи Сонхва, а потом завязывает аккуратный узелок чуть повыше солнечного сплетения. — Ты собираешься завязывать на мне самый распространённый тип шибари? — спрашивает Сонхва, когда Сан отмеряет пальцами расстояние до его живота и завязывает второй круглый узел. — Это единственный, который я умею делать, — застенчиво улыбается Сан в ответ, опустив голову на пару секунд. — К тому же, ты очень красивый и худой, они на тебе будут смотреться куда эффектнее, чем на мне. Снимешь? Сонхва вздыхает и стягивает с себя бельё, выпуская наружу наполовину возбуждённый член. Сан осторожно его гладит и обхватывает ладонью, от чего Сонхва начинает дышать чаще и тяжелее. Даже если сейчас перед Саном стоит настоящий он, к таким резким срывам масок он готов не был. И это очень сложно. — Почему ты мне не отвечал на сообщения? — снова спрашивает Сонхва, вздрагивая, когда Сан пускает сдвоенную верёвку между его ног и нейлон задевает нежную кожу паха. Ответ приходит не сразу. Сонхва чувствует, как узел около солнечного сплетения ползёт немного выше, а сама верёвка делает оборот вокруг шеи сзади. — Расставь руки в стороны, пожалуйста, — единственное, что говорит Сан, но Сонхва не хочет подчиняться. Он снова повторяет вопрос под тяжёлый вздох сзади и выполняет просьбу только когда слышит ответ. — У меня были кое-какие дела. Это не связано с тобой или моими другими, как ты думаешь, любовниками… Я расскажу позже, ты же ещё долго будешь здесь? — До конца следующей недели, — вздыхает Сонхва, когда между его рёбер проходится верёвка, и он наконец видит первый ромбик у себя между сосков. И, признаться честно, он сам даже не ожидал, что это может выглядеть настолько эротично, стоя только в одной верёвке. — Ну, ещё пару раз точно увидимся, — отвечает ему Сан, нежно целуя кожу между лопаток, и Сонхва опять чувствует, как начинает ломаться. Сану нельзя вести себя нежно, это не его привилегия, не его право. С Саном должно быть грубо, больно, со сломанной мебелью и синяками по всему телу. С Саном должно быть горько, но в этом весь смысл. — Только пару раз? Я задумал несколько штук вместе, — говорит Сонхва, заглядывая через плечо в ему в глаза. — Ты вообще где живёшь? Когда планируешь возвращаться? — В столице, — явно нехотя отвечает Сан, продолжая осторожно обвязывать Сонхва, пока не остаётся на концах всего по жалкому метру верёвок. — Если тебе будет комфортно, можешь член просунуть в последний ромбик, я тогда завяжу узел спереди. Пока что ему удивительно комфортно даже стоя обвязанным как какая-то салфетка на телевизоре. И это странно, потому что выглядит он крайне эффектно, он бы и сам себя такого взял, удивительно, откуда у Сана столько выдержки плясать вокруг него такое продолжительное время. Ему хочется снова спросить, когда он вернётся обратно, хочется глупо сломать весь флёр курортного романа и встретиться уже дома, где всё кажется совсем другим. Где, возможно, Сан тоже окажется не тем человеком, что здесь, в забитом туристами городке при дорогих отелях и бассейнах. Где, возможно, у них ничего и не получится вместе. — Хорошо, — наконец говорит Сонхва, глядя, как Сан от него отходит к своему рюкзаку. Через пару секунд становится понятно, что он делал неподалёку от самого магазина снаряжения. — Но зачем ты тогда меня заставил купить верёвку, если и сам её притащил? — Я не закончил, — поднимает на него голову Сан, улыбаясь как можно более дружелюбно. Сонхва даже не знает, хороший ли это знак, или ему стоит начать паниковать уже сейчас. — Сложи руки перед собой запястьями друг к дружке, как тебе будет удобно. — Зачем? Он спрашивает и сам понимает ответ на вопрос. Чтобы его обездвижить и что-то, наконец, сделать. Сам процесс шибари, несомненно, процедура очень интимная, но он сильно сомневается, что Сана может удовлетворить настолько тонкая, невесомая игра характеров и чувств, чтобы остановиться на половине пути. В плане добычи эмоций он скорее напоминает бульдозер, сносящий всё, что понравится и не понравится под одну гребёнку. — Чтобы тебя не убить, дурачок, — терпеливо поясняет Сан, пока Сонхва уже послушно вручил ему свои руки и позволил даже завязать первый узел у локтей. — Шучу я, не смотри на меня так. Чтобы кровь твоя циркулировала по телу, нужно чтобы тебе было максимально удобно везде, пока что я не собираюсь тебя пытать. Так… Просто поиграть… — Пока что? — моргает Сонхва, глядя на ровные ряды узлов на руках, заканчивающиеся кокетливым бантиком. — Я мог бы скрутить тебя в узел, привязав в максимально неудобной позе, и просто уйти куда-то по делам, — пожимает плечами Сан, взглянув ему в глаза. — Но я здесь, с тобой, помогаю тебе осознать тёмную сторону твоей личности и даже делаю вид, что не замечаю, что обычно ты без разрешения даже не прикоснёшься к чужому телу. Он ведёт Сонхва к кровати, укладывая его на спину и аккуратно, почти нежно закрепляет руки над головой, к быльцу. Тот даже не особо сопротивляется: новая информация бьётся в его мыслях как муха, попавшая в банку так сильно, что он вообще, кажется, теряет способность к размышлениям. — Но зачем? — тихо спрашивает он, поправив своё тело, как только Сан отходит от него на пару шагов, расстёгивая наконец, свои джинсы. — Какая тебе от этого выгода? — Сначала мне просто хотелось поставить на место богатенького дурачка, который повелся на мою сладкую мордашку, — любезно сообщает Сан, улыбаясь снова так, что проступают злополучные ямочки на щеках. На данный момент Сонхва может официально подтвердить, что ненавидит их всеми фибрами души. — Но потом ты случайно раскрылся как отличный садист. Повторюсь, твоё лицо кричит, что твой максимум раньше — это по винишку, подрочить друг дружке, потом быстренько чпокнуться в позе пирожков и всё, баиньки в форме ложечек, но твоя новая сторона… Она интересна, Сонхва. — И поэтому ты меня сейчас трахнешь? — спрашивает он, дёрнувшись бёдрами назад. — Пока я не сопротивляюсь. Сан склоняет голову набок и садится на кровать аккурат между ног Сонхва так, чтобы было видно возбуждённый член во всей красе. Так, чтобы не было и единого шанса сказать «нет». — Солнце, в этом доме никто никого не берёт силой, — тянет Сан, проводя указательным пальцем вокруг щиколотки Сонхва, а дальше тянет выше, заканчивая где-то у коленей. — Если ты захочешь, могу и трахнуть, но секс — не главная моя цель, мы с тобой вдоволь натрахались пару дней назад. — Какая твоя главная цель? — тут же перебивает его Сонхва. Такие нежные, почти невесомые прикосновения бьют по его коже зарядами электрического тока, мучают гораздо сильнее, если бы Сан просто в него вошёл и тупо поимел себе всласть. — Показать, как можно доминировать и получать удовольствие. Ты очень талантливый, Сонхва, и многое у тебя получается естественно, без всяких теорий, но мне кажется, так у тебя получится научиться ещё больше, только подумай об этом. Ты сейчас лежишь такой беспомощный в постели, которую вообще должен был разделить на двоих, получаешь болезненное наслаждение от моих прикосновений, хочешь больше, намного больше, но только я решаю, достоин ты получить или нет. От меня зависит всё, это ли не круто? Сан нарочито не спешит, дразнит прикосновениями, заставляет хотеть большего, заставляет кровь двигаться быстрее, а неудобство от связанного положения в какой-то момент начинает приносить своё болезненное наслаждение. В какой-то момент Сонхва начинает понимать, что плывёт между слов Сана и тонет в обжигающей черноте его глаз. — А я… думал… Ты мазохист, — выдыхает он, шумно вдыхая воздух, как только Сан встаёт с их постели, придерживая член, и возвращается через пару секунд с телефоном Сонхва в руках. — Нет, я скорее свитч. Но с замашками нижнего, так что не переживай, никто твои замашки верхнего у тебя не отбирает, — усмехается он, помахав экраном перед лицом Сонхва. — Позволь, пожалуйста. — Хорошо, — выдыхает он спустя несколько секунд, напряжённо глядя, как быстро Сан водит пальцами по его экрану. — Только разве ты сам только что не говорил о правилах? И о запрете на его использование? — Я говорил о запрете на использование своего телефона. Про чужие речи не шло… Улыбочку. Сонхва даже сообразить ничего не успевает как понимает, что его только что сфотографировали на собственный телефон. Он только вяло вздыхает и полностью отбрасывается на подушки головой, отдаваясь ситуации на полную. Скованное тело приятно пульсирует, руки немного затекают, но так даже лучше. Ему сложно это признать, но это наслаждение, которое пробивается сквозь плотный слой некомфорта того стоит. Да всё, что у него было вплоть до этого момента можно сложить на противоположную чашу весов и возможно, эта сладкая боль бы победила. — У нас есть стоп-слово на сегодня? — спрашивает он, наблюдая за действиями Сана с его телефоном в руках через полуприкрытые ресницы. — Серебро, — быстро бросает Сан, хмуро разглядывая экран телефона Сонхва. — А он миленький, похож на принца… Это он должен был поехать с тобой сюда и тратить по одной резинке в день, да? А что ты там ему писал в мессенджерах, позволь посмотрю… Он не сразу понимает, о ком идёт речь: боль захватывает часть мозга, и на некоторое время Сонхва даже удаётся о нём не думать. Наверное, ему нужно будет повторить обвязку и у себя дома в профилактических целях. Чтобы не было так больно. — Перестань шпионить в моём телефоне, я завтра же удалю все фотографии с ним, только уймись, — тихо просит его Сонхва, потянув последнее слово как-то даже слишком сладко, что не уходит от внимания Сана. Тот подсаживается ближе и берёт в свободную руку основание его члена, начиная медленно его массировать. Сонхва дышит ещё чаще, и липкий слой боли, смешанной с наслаждением вдруг разбавляется ещё яркими красками возбуждения, от чего его собственный мир смазывается ещё сильнее и концентрироваться на копающемся в его телефоне Сане становится ещё сложнее. — Ага, значит его зовут Кан Ёсан, — продолжает он, увлечённо тыкая пальцем в экран. — Ну, приятно познакомиться, Чхве Сан. — Он всё равно меня заблокировал уже… Можешь и не стараться спамить… — С таким количеством самоуничижительных соплей я бы тебя бросил в бан ещё с позапрошлой недели, а не отвечал коротко и по делу как он, — хмыкает Сан. — Но если он слишком вежливый, чтобы кинуть тебя в чёрный список, то сюрпрайз-сюрпрайз… Так, стоп. Сонхва стряхивает с себя налипший слой болезненной неги и пытается усесться обратно на кровать, осознавая то, что сейчас творит Сан. — Не смей ему ничего писать, — рычит он, дёргая руками вниз, но от этого, кажется, петли затягиваются ещё сильнее. — Во-первых, что тут писать, твои фотки сейчас куда более красноречивы. А во-вторых… Ту лейт, — усмехается Сан, чмокнув того в бедро и снова заглядывает в его телефон. — О. У меня для тебя две новости. — Обе плохие? — щурится Сонхва, всё ещё тщетно пытаясь хоть немного ослабить обвязку на руках. Он не может позволить, просто не может позволить… — Это смотря как посмотреть… Первую ты и так знаешь, ты красивый. Вторая… Короче, ты не был у него в чёрном списке, поздравляю. — Чхве Сан… — Накажешь меня послезавтра в десять вечера, — хмыкает Сан, увлечённо набивая какой-то текст в его телефоне. — Я принесу для тебя флоггер с узелками на конце, только уймись ты сейчас. Ты не расслабишь так узел, а только затянешь ещё сильнее. — Чхве Сан… Если ты сейчас же не удалишь эти сообщения…  — То что? Порвёшь канаты, которые выдержат четверых таких как ты? У тебя совсем нет фана, Пак Сонхва. Именно поэтому бедняга Ёсан и не выдержал твою излишнюю серьёзность и гонку за официальными отношениями… С этими словами Сан отбрасывает его телефон на противоположный край кровати, а потом садится верхом и аккуратно расслабляет затянувшиеся узлы на запястьях. — Не ругайся, ничего не было. Я не писал ему, просто тебя немного подразнил, — тепло улыбается он, нежно целуя Сонхва в губы, а потом тут же отстраняется и ложится между его ног. — Хочешь, я отсосу у тебя прощения? Чтобы ты не злился, м? Сонхва не знает, чему уже верить: кровь в организме циркулирует слишком плохо. Единственное, в чём он уверен, что сейчас ему хочется не просто дежурного минета и баиньки. — Хочу, чтобы ты освободил мне руки, сел на лицо и только потом сосал прощения, — говорит он, махнув бёдрами вперёд. Сан усмехается, целуя его у внутреннего бедра. — Ради такого пупсика любой каприз.