Светлый огонь. Ход королевой

Глава 10. Противостояние Темницы лесных не так мрачны, как о них говорят. Да и сами жилища, особенно в Приграничье, немногим отличаются от темниц. Гвенн, сердитая и в чужой одежде, вглядывалась через переплетение ветвей в оконном проеме в сереющее небо. Алиенна, запертая по собственной воле в покоях сестры, все еще не ложилась, наконец почти закончив спасение Аноры. Свечкой ей служил Луг, по виду, опять немного подросший. Так это было или не так, советник толком сказать не мог. Луна и Солнце его Дома, две юные женщины, которых он поклялся сберечь от всех тягот жизни, находились практически в тюрьме — и по его воле. Обе либо знали, либо догадывались, кто выдернул их из Цитадели. О, не лично советник, и даже не его приказ, но именно он стоял за тем, что одна оказалась в лесном доме, а другая — в обители небесных. Память шевелилась, как потревоженная виверна, а может, сказалось дикое напряжение последнего года, в котором пребывал советник, но сон все не шел. Даже под утро, обычно дарящее Джареду хотя бы час долгожданного забвения. Все дела, что так и остались невыполненными, все планы, все опасения крутились в голове, принимая самые разнообразные формы; сведения, полученные из донесений, собственные изыскания фоморских берегов и анализ магических штормов сходились какими-то совершенно неожиданными краями, и Джаред почти увидел время нападения, вернее понял, что времени у них куда меньше, чем он думал, и даже обрадовался негромким, но настойчивым голосам у его покоев, разлепил почему-то с трудом глаза и увидел Угрюма. Угрюм привстал, посмотрел на советника, вздохнул на его «пусть заходят», и упал обратно в кресло — его, советничье, между прочим — и закинул длинную ногу за ногу. И что тут делает Угрюм?.. Да еще расположился с нескрываемым удобством для себя. Время прокрутилось назад сорванной тетивой. Вот Угрюм почти доносит Джареда до двери, получает разрешение на вход, поит его своими травами… Травы определенно сонные, поэтому советник требует разбудить его не более чем через пару часов. Вот заглядывает Дей, вот лохматая макушка Бранна, вот Алан о чем-то взволнованно спрашивает Угрюма. Лунный серп сменяет солнечный диск. Сколько прошло времени? Джаред чуть не подскочил на постели. На постели, а не на коврике — это раз! И время! Это два. Сокровищу они посещали не вчера! Прошло не менее суток! — Угрюм! — тоном, от которого ежились короли Домов, процедил советник. — Как ты посмел меня не разбудить? — Оттого, что ты и не спал, — безмятежно выговорил Угрюм. — Этот кошмар наяву не назвал бы сном никто, даже медведь в берлоге. — Да кто позволил тебе… — Король Дей, если что. Даже разрешил связать тебя, а Бранн пообещал заклятие обездвиживания. — С королевским волком Бранном мы ещё поговорим, — процедил Джаред и шагнул к двери. — Зловещий шепот вышел бы лучше, если бы на тебе были штаны. Советник сам не заметил, как очутился обратно в постели, причем под одеялом. Угрюм протянул стопку одежды и отвернулся. Джаред осмотрел свое платье с подозрением и даже понюхал его, нет ли каких чужих заклинаний. Затем торопливо оделся, отметив, что сжирающая его в последнее время усталость сменилась лёгкой и даже приятной расслабленностью тела. Дух был бодр и голова свежа, а что немного покачивает — сущие пустяки. Советник успокоился, лишь пристально рассмотрев себя в зеркале. Пуговицы застегнуты, волосы откинуты назад, уши спрятаны, кружево выпущено из-под рукавов темно-синего сюрко ровно на три пальца. Обернулся и увидел пегую макушку высокого Мэя, рыжего крепыша Флинна, отправленных к Сердитому морю — и короля с Бранном вдалеке. — Они близко? — выдохнул похолодевший Джаред. — Да, — ответили пришедшие хором. — Алан, — позвал советник начальника замковой стражи по имени, не по должности, и не стал корить себя за это. — Все силы собраны в Цитадели, гонцы отосланы куда возможно. От лэрда Ллвида пришла подмога, да и войска кругом хватает, только… — Алан поморщился и недоговорил очевидное: «…будут ли помогать». И это при том, что и лепрекону понятно, Черный замок — самое безопасное место. — Мой король, ваше слово, — склонил голову советник. — Главнокомандующим был… — Был мой отец, а теперь — ты, Джаред. Это не обсуждается, — неожиданно жестко уронил Дей. — Наверняка все Дома уже знают, — выдохнул советник. — Ждут в тронном зале, — подал голос Мэй. — Эх, жаль, что я не могу говорить за всех лесных, — вздохнул Флинн. — Зато Финтан может, хотя отец вряд ли даст ему слово, — договорил король. Джаред оглянулся, уловив дрожь каменных стен, шелест магического ветра, колебания воздуха и понимал — вот она, третья волна. С ней дойти от моря возможно за неделю… возможно, две. Все-таки фоморам нужно беречь их тонкую синюю кожу, что мгновенно высыхала на Благой земле… — Мой король, нужно переговорить. Пройдем до зала королей? — Тут, Джаред, — отодвинув советника, Дей зашел в его покои: — Нужно решить, что и кому мы скажем. — Но, мой король, этикет, — растерянно произнес советник. Дей махнул рукой, упал в кресло, поерзал там — все же он уже был намного выше Джареда, и закончил: — Я говорю как ты, но все же ты впереди на два тысячелетия. Мне очень хочется выступить первым и начистить морду этому Нису, брат он мне или не брат… И мне нужен твой совет как никогда. — Как советника? — Как родича, как друга — и да, как советника. За Деем проскользнули два друга: долговязый пегий Мэй и рыжий крепыш Флинн. Совершенно незаметно просочился Алан, последним зашел Бранн — и сразу встал рядом с королем. Дей легко коснулся его плеча и улыбнулся. Джаред вздохнул, окинул взглядом свои покои, Угрюма, сворачивающего постель, и произнес: — День-два? — Примерно столько, — ответил Мэй. — Их сдерживают кто и сколько может, но они пробираются ночами по туману. И это и правда вылитый Дей, только злой и синий. — В следующий раз, мой король, не выключайте меня из жизни, особенно в такое время. Хорошо, — вздохнул Джаред. — Я понимаю, претензии неуместны. Спрашивайте, мой король. — Лесные? — спросил Дей. — Финтан то ли родня, то ли нет, и я сам не знаю, как он относится к нам. — Договор с лесным Домом не подписан, но у меня есть некий документ, согласно которому пара кланов поддержит вас, как поддерживала старого короля. Несмотря ни на что. Степняки за нас, но их не так много. А вот небесные… Мэй кашлянул. — Что, офицер? — Я спросил, э… — Своего отца, — толкнул его в спину Флинн. — Своего биологического отца! — вскипел Мэй. — Мой отец — Алан, был и будет! — Офицер, — холодно выговорил советник, и Мэй мгновенно остыл. — Наследный принц Фарелл жаждет поговорить с вами, советник. — Это хорошо. Боюсь, он что-то может попросить взамен. На что ты готов пойти, офицер? — Я… воспитан волком, — мотнул Мэй пегой макушкой. — Я готов пожертвовать своей жизнью, но не честью. И я не оставлю свой Дом, не променяю Цитадель на Соколью высоту! — вздернул он голову. — Я поговорю с ним с учетом твоих слов, — ответил Джаред. — И ни я, ни мой король не позволят лишать жизни и чести ни прекрасного волка, ни лучшего офицера, ни начальника Морского гарнизона. Флинн, покрасневший во время речи Мэя, отчетливо выдохнул. — Время! — воскликнул Дей. — Почему его все время не хватает? Джаред, эта битва не будет как у отца, да? — Вы про то, что сражение волков и галатов было почти бескровным? Нет, думаю, подобной милости мы не дождемся. — Бранн шевельнулся, и Джаред отложил это на потом. — Алан, как наш король? — Мы занимались всю неделю. Он дерется лучше, чем зрячий. Но его брат старше на два тысячелетия. — Джаред, как там Гвенн и Лили? — тихо спросил Дей. — Могу сказать лишь, что они живы и в безопасности, — ответил Джаред. — Как же мне хочется действовать! — ударил Дей по подлокотнику кресла. — Думаю, действий вам предстоит немало и в самом скором времени. Бранн, — позвал Джаред. — Было бы неловко спрашивать, но я чую защитные заклинания, причем не благие. — Поскольку я отныне и навсегда королевский волк, было бы не очень хорошо оставлять свой Дом без защиты, — Бранн потер длинный нос, моргнул ярко-зелеными глазами. — Просто так, для равновесия. Намного меня не хватило, но у самого Черного замка невозможно будет никого убить в ближайшие несколько недель. Чего это стоило неблагому, оставалось только догадываться. Доводить себя до предела, вычерпывая и силы, и магию — становилось обыденностью для команды Дея. Джаред наконец перевел дыхание и спросил то, что цепляло давно. — Мой король, так лесные остались? Они не ушли? Финтан так торопился за Гвенн. — Оба тут. Алан вновь выступил из темноты: — Дом Леса, Дом Степи и Дом Неба вновь просят аудиенции. Настойчиво. — Передай, сейчас будем! — Дей одним прыжком поднялся из кресла. — Красивая женщина, — выговорил он, уходя из покоев Джареда. — Где-то я ее уже видел… — Про что это он? — спросил Флинн у Мэя, а тот пожал плечами. Джаред посмотрел на портрет бывшей королевы Дома Солнца и порадовался — Дей видел его первый раз, он видел его, несмотря или благодаря магической завесе, закрывающей для всех остальных прекрасный лик матери Алиенны. — Пожелай удачи всем нам. Пожелай счастья своей дочери, — попросил он одними губами. Следуя за королем и его небольшой, но дружной командой, Джаред думал, что с магией Бранна ситуация и впрямь немного напоминала древнюю даже для него битву, когда два войска выкрикивали: «За королеву!», сражаясь за одну и ту же земную женщину. Правда, потом потери были с обеих сторон. Алиенна не являлась женой Ниса, но была обещана ему, а обещания в мире под холмами крепче стали и надежнее оков. Как жаль, что магов высшего уровня не осталось ни одного, а молодые волчата, пусть и обученные, мало на что годились. Тем более что магия лучше подчинялась той руке, что не держала оружие. Алиенна могла бы использовать не только свою силу, но и стать сердцем обороны. Уж не сделал ли он, советник властителя Благого мира, ошибку, выслав юную королеву за пределы Цитадели? Джаред невольно поморщился, представив тут Алиенну и Гвенн. Когда-то Этайн хотела поговорить с королем галатов, понятия не имея, что именно он — любовь всей ее жизни. И Гвенн, и Алиенна наверняка бы возжелали лично пообщаться с Нисом. Джаред представил сурового синего фомора с огромными рогами — и напротив него двух прекрасных женщин, одну черную, другую золотую. Чудесная картина. Алиенна бы уговаривала бы его, а Гвенн постаралась для начала убить, а потом уже вести переговоры. Нет уж, чем дальше, тем лучше!.. Волнения начались еще на подходе к залу королей. Лазурные одежды небесных, красноватые одеяния степных, зелено-коричневые наряды лесных… И все они очень и очень раздражены. Напряжение копится в воздухе, звенит в высоком своде, привычно стучит молоточками в висках, ускоряя время. По жесту Джареда все они проходят в тронный зал. Команда Дея становится за троном. Король кивком дает слово лесным. — Наконец-то! — восклицает лорд Фордгалл. — Может, вы, многоуважаемый советник, поясните нам, почему нас не принимают настолько долго? Или укажете причину, по которой ваши замечательные гарнизоны пропускают фоморов как воду через кольчугу?! Впрочем, неважно. Я пришел лично сказать лишь то, что мы уходим. — Лорд Фордгалл, вы… вы отводите войска? Теперь, когда мы ждем нападения? Когда вы связаны узами брака с нашим Домом?! — погромче, чем обычно, спросил советник. Скорее для других Домов, чем для самого лесного лорда, зло сверкнувшего тигриными глазами. Даже ему неприятно обвинение в бесчестии. — Я давал Слово союзника Майлгуиру! Не Дею! — Во время опасности или войны все меняется, — отвечает Джаред. Шаг вперед Фордгалла, шаг вперед Джареда. Лесной лорд останавливается, словно натолкнувшись на стену. Король Дей определенно борется с желанием вскочить, но остается на месте. — Я не буду жертвовать своими воинами, в очередной раз спасая Черный замок, не собираюсь! — в гневе произносит лесной лорд. — Это все ваши ушастые отклонения от всех норм… — Еще слово, лорд Фордгалл, и Джаред обвинит вас в неуважении к моему Дому. Я бы не хотел. Я хочу поговорить с принцем Финтаном, — тихо и твердо сказал Дей. — Не думай отговорить нас через него! Твоя сестра расторгла брак… пусть не до конца. — Вы сами сказали, Слово много значит. К сожалению, те законы Слова, что должны защищать ши, временами калечат. Но ваш сын остается мужем моей сестры, его кольцо все еще на ее пальце. Его жизнь дорога мне, а ее жизнь — бесценна. Что до наших гарнизонов, то они будут сдерживать фоморов сколько смогут, но класть все их жизни ради замедления пути Ниса я не стану. — Ваше решение? — спрашивает советник, уже зная ответ. Форгдалл смотрит на Дея пристально, переводит взгляд на Джареда, а потом изрекает: — Нет. Мы уходим! Немедленно! — Ваше право, — отвечает король. — А я отдаю вам это… Дей разворачивает черный бархат, и в его руках мерцает камнями меч Нуаду. С которым невозможно проиграть. Зал ахает. Присутствующие не могут сдержать шепотков — кто завистливых, кто — ошарашенных. Джаред на мгновение прикрывает веки — решение сердца Дея всегда гениально и, как и решения его отца, на грани безумия. Они лишаются самого верного оружия! Но все же меч Нуаду, показанный свету, не успокоится, пока не напьется крови. Нужно ли это тому, кто хочет поговорить с братом? Наверняка это понял и Дей, который, как и Мидир когда-то, бережет своих воинов и свою кровь. Лорд Фордгалл тянет руку к мечу и словно обжигается. — Только Финтан, — ухмыляется Дей. «Ничья рука не ляжет на клинок, пока не даст добро владелец стали», — доносится из каждого угла нерушимый закон Благого мира. — Какая красота, — шепчет Фарелл, завороженно разглядывая оружие, которое быстро прячет лесной лорд. — Красивое, да. Но наше оружие тоже прекрасно, — произносит представитель степи, он в боевом кожаном доспехе, Джаред очень надеется, что это добрый знак. — Фордгалл, прощайте. А вы? — оборачивается Дей к небесному. — Что вы решили? Если уходите, то уходите сейчас. Мне нужно поговорить с теми, на кого я могу положиться. — Мы остаемся. Джаред еле сдерживает выдох. — И мы, — выступает вперед ярл Ели. Самый сильный после дуба и вяза. — Что?! — уходящий лорд Фордгалл останавливается, разворачивается и меряет взглядом своего вообще-то невозмутимого подданного. — Мы остаемся с нашим королем, — склоняется ярл перед Деем, не обращая внимания на гнев собственного лорда. — Мы связаны древним союзом и не собираемся нарушать Слово, пусть владелец деревянного трона и решает по-иному. Наши луки с вами. — Как и наши сабли, — выступает вперед ши в боевом доспехе. Дом Степи поддерживает Дом Волка! Лорд Фордгалл уходит оскорбленным до глубины души, унося с собой самое грозное оружие нашего времени… Кажется, все важное уже обговорено, кто где стоит и кто кого слушает — согласовано. Осталось только одно. После церемонии подписания Договора Джаред отзывает небесного в сторону. — Благодарить детей Неба за слово чести значит оскорбить их. Это мне известно. Но, возможно, я могу что-то сделать лично для вас, принц Фарелл? — Возможно, — кланяется тот. — Возможно, когда это недоразумение закончится, — он пожимает плечами, словно нашествие войска фоморов — сущая мелочь. — вам захочется отправить к нам посольство. Возможно ли, чтобы в составе этого посольства был офицер Мэй? И если он захочет взять кого-то, кто близок ему, небесные будут только рады. Я был бы рад, — тихо признается Фарелл. Советник молчит: пусть небесный уточнит, что значат эти слова. Отдавать Мэя и правда нельзя. — Я не собираюсь отнимать ни у вас, ни у Дома Волка его преданного слугу. Но я хочу наверстать упущенное как отец Гволкхмэя. Это возможно? — Не вижу здесь ничего невозможного, — отвечает советник и отступает, вытирая холодный пот со лба и оглядываясь, спиной ощущая чей-то недружелюбный взгляд. Нет, лесного лорда уже и след простыл. Так кто же смотрел? Общение с Фордгаллом всегда дается очень тяжело, слишком многое хочется сказать, слишком о многом приходится умалчивать, а ведь день только начался, розовые лучи утреннего солнца только заиграли в узких, длинных витражах Черного замка, отдаваясь колдовской и крайне неприятной сейчас морской бирюзой… *** Самым ужасным для Дея, нежданно-негаданно ставшего не только королем Дома Волка, но и владыкой Благих земель, всегда была не потеря зрения, не страх от сон-жизни отца и любимой, не опасность кровопролитной войны в Светлом мире, а банальное ожидание. Мгновение в ожидании раскаленного клинка, опускающегося на плечо волчьего принца, растягивающееся в вечность. Ожидание вообще и в частности. И сейчас, стоя на Башне Снов и ловя магические завихрения, Дей вновь пребывал в этом тошнотворном состоянии. Когда пропадает вера в себя и в благополучный исход его дела, когда воздух застревает в легких колючками диких трав, руки подрагивают, а сердце бешено колотится. Все, что угодно, только не ожидание! Ветер вновь согнул до стона далекие ели, поднял пыль с дороги и сухой земли перед Черным замком, холодными пальцами залез под плотную одежду, кольнул лицо острыми снежинками. Дею холод был привычен, а вот Бранн поежился, перья на пегой макушке встали дыбом, точь в точь как шерсть на загривке ши Дома Волка в его звериной ипостаси. — Неужто холоднее, чем на твоем болоте? — невесело спросил Дей. — Холоднее. И точно суетнее, — вскинулся Бранн. — Что, просто Дей? — Увы, не просто. Дей поежился. А ведь холод никогда его не пугал. Пугало ожидание, но не только. Еще — неимоверная ответственность за свой дом, за близких и любимых, за всех тех, кого он поклялся беречь. Насколько проще было бы быть просто обычным ши, на плечах которого не лежит тяжким грузом его долг! Как с этим живет Джаред, загадка. Может, поговорить еще раз с Фордгаллом, предложить ему что-то в обмен на его союз? Может быть… Нет, все, что можно, уже было сделано. Бранн смотрел вопросительно, и Дей выговорил: — Если бы мы не сняли Проклятие, то фоморы бы не смогли ходить по Светлым землям. Почему так? Опять проблемы, опять драка? — Ты взрослеешь, Дей. Нельзя одним махом решить все. — И сколько нужно времени? — Порой вся жизнь, — Бранн съежился, уткнулся носом в собственный воротник. — Спасибо, утешил! — Дей оперся о дрогнувший каменный зубец, втянул леденящий воздух сквозь зубы. — Ты ничего не чуешь? — Ты понял, да? Холод не природный, он магический. Пусть пока не видно, но фоморы идут. Они близко. «Спускайтесь, мой король, есть новости», — прозвучал мыслесловом голос советника. Сердце заколотилось, а потом успокоилось. Дею стало весело и яростно одновременно. — Ты как, Дей? — спрашивает Бранн, торопясь за ним по узкой лесенке. — Мне жаль, что придется сражаться с собственным братом. У меня не так много родни! Но, клянусь, если встанет выбор, он или мой Дом, я его не пожалею. — Думаю, он тоже так думает, — выдыхает Ворона. — Эй! — негодует Дей. — Ну, он же очень похож на тебя? — фыркает Бранн, странным образом еще больше успокаивая волка. Стены текут, меняются, и Дей с Бранном мгновенно оказываются в зале королей. — Новости? А Мэя все еще нет? — тихо спрашивает Дей уже у советника. — Мэя нет, — тихо отвечает Джаред. — Новости есть. — Не надо было ему снова ехать! — ударяет по колену Флинн, стоящий рядом с советником. — Да еще одному! Можно… — Нет, королевский волк Флинн, — прерывает его советник. — Мы все волнуемся, и не только за Мэя. Фоморы близко. Так близко, что холод идет по земле. Трава в инее, ели в снегу. — Все готово? — тихо спрашивает Дей. — Да, мой король, — еще тише отвечает советник. — Но они обходят наши ловушки. И временные, и магические. — Может, позвать Мэя? — Я звал. Он молчит… я надеюсь, он просто занят и не может ответить. *** — Пока вы не снесли мне голову окончательно, — Мэй лихорадочно сверкает глазами и приподнимается на локте, сбитый шлем лежит немного дальше, но волк улыбается, — учтите: я уже у ваших ног! Распластался во весь свой долговязый рост Мэй у ног поджарой ярко-синей фоморки, шестопер отведен для удара, но она не бьет. Смотрит напряженно, словно не может решить, что делать. — У ваших ног во всех смыслах, — Мэй улыбается отчаянно, как в последний раз, ужасно обаятельно и красиво, и в то же время так, словно его захватило большое облегчение. Словно он говорит правду, которой все равно никто не поверит. — Мне уже довольно давно кажется, что я совершенно точно в вас влюблен, — и скалится, обнажая волчьи зубы. Мэй бережет левую руку, уже помятую, правая не только дает опору, но и ищет оружие. Однако нащупанный рефлекторно метательный кинжал на поясе так и остается в ножнах. — Пожалуй, принять смерть от вашей руки будет лучшим исходом, — склоняет голову, будто шутит, но в глазах отчаяние. — А то у меня заканчиваются остроты! В глазах фоморки теперь отчаяние тоже — и шестопер опускается. Следом красивым жестом с головы снимается рогатый шлем, но и сама леди несет на голове внушительные рога. Синяя, белоглазая она всё равно ослепительно красива — и у Мэя перехватывает дыхание уже не от боли. — Вы решили сделать мою кончину прекрасной и героической в самом высоком смысле? — волк не может отвести глаз и не может заткнуть себе рот. — От руки прекрасной леди в полном блеске её очарования? Фоморка все так же молчит, шестопер крепится обратно к поясу, она наклоняется и перехватывает Мэя за грудки своими крупными руками в перчатках, обитых железом. Приблизившееся лицо женщины заставляет глаза Мэя широко распахнуться от изумления, когда его вздергивают на ноги и прислоняют спиной к сосне. — Всё шутишь? — голос у неё глубокий и грудной, а во рту блестят крупноватые клыки. — И до каких пор будешь шутить? — Пока не умру. Хотя бы от восхищения… Или… от любви! — Мэй вглядывается в фоморку так, что не замечает отражение своего восхищения в её глазах. — А от любви я умру совершенно точно, вопрос только: быстро или ме!.. Рогатая леди попросту затыкает волку рот поцелуем, притягивает тощую фигуру к себе, отчаянно, как и сам Мэй, хватаясь за него. Стоит поцелую прерваться, выговаривает, заглядывая в серые глаза: — Никогда больше так не говори! — Желание леди для меня закон! — правая рука волка неизвестно когда успела зарыться в крупно кудрявые волосы фоморки, короткие, но лишь подчеркивающие её странную женственность. — Осталось прояснить только пару пунктов, а как мне теперь говори!.. Второй поцелуй становится для побитого волка такой же неожиданностью, как первый, удивительные рога фоморки слегка упираются в его лоб, а руки притягивают за дублет ещё ближе. — Никак! Теперь — точно никак! — грудной голос гудит в опасной близости и будоражит пегого волка. — Раньше ты бы ещё мог, а теперь всё! Мэй смысл улавливает — и притягивает здоровой рукой свою странную то ли врагиню, то ли возлюбленную в третий поцелуй. Особенно долгий и отчаянный. Рогатая леди отстраняется, на её лице тоже сплошное мучение. — Я буду ждать новой встречи, королевский волк, Офицер Пятого Гарнизона! — Перед тем, как мы исключительно взаимно и страстно попытаемся друг друга убить, могу ли я узнать ваше имя, моя рогатая леди? — отчаяние в глазах волка мешается с невероятным счастьем. Его рогатая леди усмехается, поднимает свой шлем, его шлем, отряхивает и подносит: — Ула. Меня зовут Ула. И ты можешь звать меня по имени, а не только знать его, — протягивает шлем Мэю, но на полпути передумывает, сверкая белыми глазами. — Впрочем, это мой трофей, я взяла его с боем и заберу с собой, Офицер Пятого Гарнизона, который не желает делиться своим именем, слишком красивым для слуха фоморов! По сути — это вопрос, а по форме — упрек. Пегий волк тут же спешит исправиться, а шлем он готов отдать ей и сам, лишь бы она его не забыла. — Мэй, можешь звать меня Мэй. Полное имя, боюсь, слишком уродливо, особенно для слуха таких очаровательных фоморов… То есть фоморок! Ши-саа, да? — конечно, волк не сводит с нее глаз. В перелеске за ними слышится какой-то очень неприятный посторонний звук, Ула натягивает свой фоморский шлем, потрясает шлемом Мэя у того перед носом к вящей радости обоих, и отступает с поляны. Пегий волк, особенно приберегая руку, осторожно сползает по стволу вниз. Его меч далеко, щит ещё дальше, а шлем ушел трофеем, но Мэй счастлив как никогда. Пусть и прилично разбит по всем статьям. Вернувшаяся на поляну светло-голубая Ула, подгоняемая, видимо, нехорошим предчувствием, успевает только увидеть, как опускается на голову волка, неприкрытую ничем, кроме растрепанных пегих волос, металлическая булава… Склонившийся за щитом Мэй падает невысоко, да и голова его слегка выскальзывает из-под удара, впрочем, и этого хватает чтобы проломить ему череп. Фомор-разведчик заносит булаву над головой снова, но тут Ула рычит: — Стой, или умрешь на месте, Ураук! Это мой трофей! Ты хочешь украсть мою победу?! Сгинь, я добью его сама! — Ты знаешь этого волка? — Я выслеживала его давно! — вскидывает голову Ула. — И это разведчик, тихий и осторожный. — Лишь бы твоя рука не дрогнула, Ула, — низкий голос фомора такой же грудной и так же заставляет воздух слегка вибрировать. — Ты воин, но твое место быть женой! Моей женой! — Опять ты за своё! — от ярости она ярко синеет, подходит все ближе. — Я воин, Ураук! Никому из фоморов не бывать моим мужем! А теперь верни свои мозги на место и слушай своего командира: нам пора вернуться к молодому сиром! Ураук выше Улы на голову, хотя все одно ниже Мэя, фоморы в основном низкорослые, хотя по королевской семье этого и не скажешь. — Догоняй отряд, я добью его и догоню вас! — теперь она отчетливо скалится. — Мы не договорили! Ула смотрит на него почти свирепо, её глаза делаются абсолютно белыми. — Я тебе все давно сказала! Пошел прочь! У тебя есть приказ, отданный командиром! Изволь его выполнять или сгинь к благой бабушке! Фомор молчит, опускает голову, хотя глаза сияют белым еще пострашнее, чем у Улы. Ураук щерится, но уходит, Ула проводит его подозрительным взглядом, и только когда шум совсем затихает вдали, торопливо склоняется к Мэю. Ула бледнеет от ужаса, Мэй — давно бледен от удара, и оба они сейчас отдают слегка голубоватым оттенком кожи. Фоморка садится рядом с волком на колени, склоняется, почти припадая ухом к земле, чтобы заглянуть в лицо, поспешно и беспокойно стягивает одну перчатку, шлем, протягивает пальцы, пытаясь уловить дыхание, к лицу Мэя. Дышит волк слабо, но дышит, пусть синеватая бледность — ровно как у фоморки, только разбавленная водой — не обещает, что это будет долго. — Мэ-э-эй… — всхлипывает она. — Почему сегодня?.. Я ведь так давно пыталась сбить с тебя шлем… — сердито стирает накатившие слезы. — Ну почему ты поддался именно сегодня? Волк не отвечает, не меняется в лице, только продолжает очень нехорошо бледнеть. — Я тебя прошу, Мэй, я тебя прошу, выживи! — вытягивает из-под своего доспеха тонкую серебристо-голубоватую цепочку, на которой висит небольшой кулон с оплетенной тем же металлом жемчужиной. Опасаясь трогать голову, наматывает цепочку на ладонь волка, упрятывая жемчужину в кулак. — Это все, чем владеет Ула, дочь Эрхи, пусть мой талисман хранит твою душу! Оставайся, Мэй, оставайся! Может быть, это обман зрения, но лицо Мэя как будто чуть розовеет. — Расскажу воде, и не быть беде, — торопливо шепчет фоморка дрожащими губами, собирая ладонью утреннюю росу. Позади опять слышен шорох, Ула вскакивает, срывает с пояса шестопер и со всей яростью, всем негодованием бьет им возле головы Мэя. Мэй ловит то, что осталось от Улы, ту магию, что благие зовут флером, и тратит ее не на себя, не на то, чтобы затянуть раны, а чтобы подать знак — фоморы ближе, чем думали они все. Они уже подле Черного замка… *** После короткого совещания и вестей от гонцов, а особенно, от мыслекрика Мэя стало понятно — по густому белому туману, все сильнее затягивающему не только низины, но и возвышенности, фоморы подошли близко. Видеть их удавалось лишь столкнувшись нос к носу, что по большей части заканчивалось гибелью для того, кто с ними сталкивался. за Мэя волновались все, несмотря на то, что его местонахождение удалось определить достаточно точно, и небольшой отряд уже выдвинулся, чтобы забрать его и доставить в Черный замок. Остальные войска, волчьи, лесные, степные и небесные, что находились вне стен замка, замерли, не давая о себе знать, но готовые к бою. — Джаред, твое слово, — произнес Дей, не останавливаясь. Не в силах стоять на месте, он ходил из угла в угол. — Логичнее было бы остаться в Цитадели. Не мне вам указывать, мой король, но нападающие всегда теряют в три раза больше, чем обороняющиеся, — привычно тихо, непривычно торопливо доложил советник. — Джаред, как реагирует наша благая магия на фоморову… как ее, — щелкнул пальцами Дей, — мару? — Мару или флер, как они ее называют. Плохо, мой король, — после паузы признался Джаред. — Особенно когда благой воздух наполнен влагой. — И они явно не знают, что обнаружены? — еще более напряженно спросил Дей, наконец остановившись. — Да, мой король. Встретиться бы с их вожаком… — Бранн, ты можешь стянуть этот фоморов… эх, теперь и выругаться от благой души не получится! Ты сможешь сдернуть эту влагу? — Мой король, что вы задумали? — встревоженно справился Джаред. — Королевский волк Бранн, вы правда это сможете? Неблагой замер на миг. Бесчисленные каскады благих и неблагих формул перестали крутиться в сознании, сложившись в весьма определенный набор простейших магических действий. — Мне понадобятся силы звездочета и госпожи белошвейки. Их магия — защитная. Не беспокойтесь, начальник замковой стражи, вашему ребенку ничего не угрожает, — добавил он для возникшего словно бы из ниоткуда Алана. — Конечно, потребуется время и силы, особенно если принимать в расчет… — Бранн сможет, — резюмировал за друга Дей. — Они не ждут ничего, таятся, готовясь к одному решающему удару. Возможно, хотят одним махом сокрушить стены Цитадели. И это возможно, если Нис понял, как управлять этой выкраденной… бумагой! — выплюнул Дей как ругательство. — Джаред, до гарнизонов дошли наши приказы? — Да, мой король. — Есть одно «но», — вклинился неблагой. — Я не смогу держать магию не-убийства и стягивать флер одновременно. — Это было бы слишком хорошо для нас, — глубоко вздохнул Дей. — Джаред, готовься. — К чему, мой король? — Мы атакуем. Я доберусь до него первым! Все услышали меня?! По собравшимся в зале ши пробегает шум, словно от прибоя. Опаска, страх, недоумение, восхищение — множество чувств сменяется одно другим. У более молодых — восхищение, у ши постарше — больше опасений, но зато они привычно подчиняются владыке Благого мира и преклоняют колена, прижимая к сердцам сомкнутые кулаки — знак полного подчинения, отдачи «всего, кроме чести». Советник торопливо отдает приказы: как только туман рассеется, волки — тараном вперед, лесные — справа, небесные — слева. Все просто, ничего лишнего. «Эх, гарнизоны бы сюда…» — шепчет один из лесных, советник что-то тихо отвечает ему, и тот перестает быть таким мрачным. Гарнизоны у прибрежных вод малочисленны, но чем ближе к Черному замку, тем они сильнее, и они не останутся в стороне. Бранн с встревоженными Джослинн и Дженнифер торопится на самый верх Башни Снов. — Дорогая госпожа Дженнифер, — спокойно начинает Бранн, — до того момента, когда мы начнем, я должен сказать вам, что это все же опасно. Не до такой степени, чтобы я мог отстранить вас, но все же… — Я буду переводить, — хватает Джослинн за руку подругу. — Это опасно, но кто, кроме нас? Черноволосая волчица мягко улыбается, гладит серебряные волосы звездочета, оборачивается к Вороне. — Я ношу ребенка, Бранн. Я более других заинтересована в том, чтобы в Светлых землях воцарился мир. Я буду осторожна за двоих. Даже за троих. — Бранн, что не так? Бранн, милый, ведь что-то не так? Его прекрасная звезда отбрасывает за спину серебристые пряди, смотрит на него такими родными светло-серыми глазами. Бранн молчит, потому что много чего не так. И не только потому, что они находятся в осажденном замке. Бранн знает про ранение Мэя, не знает только, нашли его или нет, поэтому не уверен, говорить ли что-то его матери или повременить, чтобы не смущать волчицу, обладающую крайне редкой магией защиты. Но перед ним сейчас другая дилемма, куда серьезнее и страшнее. А ведь Джослинн его жена, его жена по неблагим законам, а Дженнифер — приятная мать его друга Мэя. А ведь в паре должно быть равенство, так что же выбрать неблагому — приблизить Дженнифер или отдалить Джослинн? Отдалить Джослинн правильнее, проще и быстрее, но тут неблагой был в полном согласии с собой — этого делать не хотелось категорически. Он вздохнул, мысленно попросил прощения у собственной жены, понимая, как это может аукнуться на их и без того хрупкое понимание, и отвел от себя Джослинн. Вот они не проводят вместе чудесный день под благими звездами, и Бранн не плетет брачную арку, Джослинн не целует Бранна, а он и вовсе не знакомится со звездочетом… Серебристые глаза Джослинн холодеют, словно набирая мглу из окружающей их хмари. «Прошу, только не забудь меня совсем», — шепчет Бранн, торопливо — сегодня они все делают торопливо — отодвигая от себя Джослинн. Может быть, есть способ сделать это менее болезненно, но не столь быстро и не так надежно. — Бра-а-анн, — озадаченно произносит Джослинн, потирая висок. — Мне привиделось что-то очень нехорошее… — Ты готова? — кратко спрашивает Бранн через боль, собравшуюся в горле. Ему почти так же больно, когда он решил, что Дей ему больше не друг. А может, еще больнее. Разберемся потом. — Я готова, — так же кратко отвечает Джослинн. Прижимает кулак к груди, хоть она и не королевская волчица. — Готова отдать свою жизнь на благо Дома Волка. И тебя, Бранн. неблагой вспыхивает радостью от того, что Джослинн и правда говорит все с той же любовью, затем смаргивает и отводит захолодевший взгляд. Что будет потом, гадать можно, только смысла мало. — Вы имеете редкий дар, дар защиты. Он зиждется на том, что является основой вашего мира. На любви. Бранн осторожно разворачивает обеих женщин к зубцам стены, к плотному мареву, закрывающему поля, лес и даже горы. — Что нам делать, Бранн? — деловито спрашивает Дженнифер. — Выровняйте дыхание. Соедините руки. Подумайте о своих близких, подумайте о тех, кто вам дорог, а потом сдерните эту белую мглу. Она хочет навредить всем в этом мире. За этим пологом прячутся наши враги, — Бранн продолжал говорить все более монотонно, выводя ши за пределы их сознания, свивая их магические сущности и выпуская всю их силу туда, где прятались воины морского царя. Стягивает — и возвращается обратно, прикрывая Черный замок магическим щитом, укрепляя его тем, что есть — собственной фоморовой магией, таинственным флером, поддающейся неблагой руке. И пусть Бранн не рожден волком, он не собирается бросать без защиты ни воинов, ни мирных жителей цитадели. Он бросил торопливый взгляд на поле, которое скоро вновь станет полем боя, и перевел дыхание. Из синевы неба выступили далекие горы, сине-зеленые верхушки далеких елей, и покрытая снегом земля перед Черным замком.