***
«Сегодня утром была найдена очередная пара погибших. По этому поводу выслушаем мнение нашего сегодняшнего гостя, встречайте, в студии…» — Эй, ты чего выключил? — недовольно надул свои розовые пухленькие щёчки Чимин. — А ты это смотришь? — Вообще-то да. Парень хмыкнул и встал из-за стола. Нужно прополоть грядки и съездить в город, а его лучший друг залипает на дурацкое шоу в телевизоре. И что с ним поделать. Пак ещё слишком ребёнок, сохнет по своему соулмейту и смотрит все-все-все программы, связанные с этим. Соулмейт. Он есть у каждого. Хосок знает это, впрочем, что ему с того? Ну есть и есть, пусть будет. Ему вообще-то без разницы. — Блин, выруби уже эту шарманку, бесит, — прилетает Чимину. Парень надувается ещё сильнее, но всё равно выключает. Ему и самому не так уж и интересно. Он ведь всё знает. Только не скажет. И с Хосоком на ярмарку сегодня не поедет. И даже не из-за того, что в обед привезут товар и нужно быть на месте, скорее, Пак всё ещё злится, хоть и не говорит.***
Не то чтобы Чон не любил ездить в город. Там всегда красиво украшали улицы к ярмарке и даже иногда старушки, как в старые добрые, раздавали конфетки всем въезжавшим. По сравнению с Сеулом, это местечко, конечно, было малюсеньким, настолько, что на карте было обозначено еле заметной точечкой, однако для деревенских здесь виделись просторы. Узенькие улочки казались широкими трассами, а трёх-четырёхэтажные домики взлетали к облакам как небоскрёбы. Наверное, все местные когда-либо побывавшие в столице, переставали замечать тихое величие этого места, сохранившего в двадцать первый век традиции и архитектуру прошлого, а то и позопрошлого. Однако Хосок никогда не бывал в Сеуле, а потому каждый раз как ребёнок восхищался здешней атмосферой. Она была поистине волшебной, будто ты оказался в сказочном королевстве, в котором не существует ни самолётов с мощными двигателями, ни огромных электростанций, ни гаджетов, ни даже стиральных машин. И каждый раз особенной. Чон всегда с трудом покидал ярмарку. Ему не хотелось возвращаться домой ему начинало казаться, что его место не на отцовской ферме, и даже не в единственной в деревне ветклинике, которую он построил на собственные средства, а где-то далеко-далеко отсюда, там, где… Всё по другому? Поэтому он не часто выбирался в город. Здесь его одолевали вопросы о смысле существования и месте в жизни, на которые Хосок не мог ответить. Даже самому себе. — Поберегись! — крикнул кто-то с огромной тележкой, на скорости рассекая толпу и откидывая юного фермера в сторону. Чон недовольно отряхнулся. Распустились. Если сравнивать это место со средневековой площадью, то здесь, разве что народу больше. И обязательно есть репортёры. И туристы. Очень много туристов. Ярмарка бывает всего раз в год, поэтому её всегда транслируют, и места в вип ложе распродаются за считанные минуты. А что, сейчас на всём можно построить бизнес. Время такое. Кончились хиханьки-хаханьки. Хосок протискивается сквозь толпу к прилавку, который они с Чимином отбили у какого-то мутного парня. Это был тяжёлый бой, однако главная битва состоится сейчас. И Чон будет отстаивать честь их кондитерского магазинчика один. Честно говоря, жутко страшно. Людей в этот раз так же много, как и в прошлый, но всё-таки, когда рядом стоит симпатичный друг, на которого готовы повеситься все мимопроходящие девушки, продажи как-то сильнее возрастают. Нет, это будет кровавая бойня, но Хосок справится. Поэтому, разложив все булочки и тортики на прилавок, парень нацепляет самую дружелюбную свою улыбку, похожую скорее на гримасу боли и ужаса, нежели на милое приветствие. Три. Два. Один, и ворота открываются, а гости неуправляемым потоком врываются на мероприятие. — По чём у вас яблоки? Говорят это лучшие яблоки во всей стране! Шумно. — Вау, смотри, это те самые серьги из лазуритов! Настоящие! Инха ходит в таких же с алиэкспресса, вот она обзавидуется, когда узнает, где я была! Заверните вот эти! Очень шумно. — А можно мне тортик? Очень… Что? Хосок открывает глаза, а человек в капюшоне ему улыбается. — Можно мне вон тот тортик? — повторяет вопрос он. — Конечно. Отдаёт деньги и уходит. Странный какой-то. Все наряжаются, когда попадают на это событие, пытаются попасть в кадр, бегают и суетятся. Редко кто в самом начале покупает еду. Тем более здоровенный торт. А он в чёрном плаще, как какой-нибудь тёмный маг из детских книжек, первым делом покупает именно торт. Который, кстати, Чимин всегда считал лучшим своим творением. На вид он самый обычный, сделан в виде льдины, на которой сидит белый медвежонок. Однако, если сделать надрез, то открывается будто бы звёздное небо, на котором написана волшебная сказка. Это лучше увидеть, действительно красиво. Правда на вкус Хосоку не особо нравится, он не любит изюм, которым пекарь от души напичкал своего любимца. Хоть в целом и неплохо. С душой.***
За этот день, немало тортов и булочек было скуплено, немало людей сегодня улыбались парню, однако та самая, первая за весь день улыбка, плотно засела в его голове. Ведь, самое интересное, что даже глаз того парня, Чон не заметил. А улыбку заметил. И запомнил. Странно как-то. Странно, но это не главное. День подошёл к концу, ярмарка закрылась, последние гости пытаются выторговать какие-то фигурки из дерева. Тишина. Благодать. Погрузив вещи в машину, Хосок тяжело вздохнул. Эта битва действительно была тяжёлой, но победоносной. И даже без Чимина. Кажется, это успех. Ещё только пара часов тряски на кочках и он дома, в своём огромном и тихом доме, со своей глиняной кружкой и тёплым молоком в ней. Чем не замечательный вечер? Поэтому, упоённый сладкими мечтаниями о молоке, и, желательно, баньке, Чон даже не стал кричать на парня, внезапно выскочившего из-за угла и чуть не угодившего под колеса драндулета, доставшегося Хосоку от отца. Он лишь сделал серьёзный вид и покачал головой, проскользнув взглядом, по испуганному лицу незнакомца, почти мальчишки. Ему наверняка было бы страшно, начни Чон кричать на него. Дети такие ранимые.***
Чимину двадцать. Он молод, красив, работает в пекарне, хорошо зарабатывает, любим всей округой, имеет верного друга, живёт в большом доме. Что ещё нужно для счастья? Мечта, наверное.? А Пак с детства мечтал летать. Сначала он раскидывал руки в стороны и бегал так с Хосоком по двору. Потом он запускал воздушного змея, рисовал самолётики на полях тетрадок, собирал макеты аэропланов, ходил к директору за то, что в ходе очередных опытов сломал в школе что-то. А потом он стал учиться танцевать. Каждый день вставал до петухов и пропадал где-то за полем. Даже школу прогуливал, и к директору опять ходил. Но всё равно пропадал где-то там дни напролёт, стирал ноги в кровь, падал, поднимался, падал, поднимался, и снова падал, и снова поднимался. И однажды полетел. Всего на пару секунд, но таких секунд, которые длятся бесконечно. Воспоминания о них до сих пор самые тёплые и радостные. Жаль, что это осталось только в воспоминаниях, да? Но в этом вся жизнь. Он мог взлететь выше, но по горло завяз в тесте, и теперь никто не вспомнит про маленького пекаря, который мечтал парить над сценой. Чимин тяжело опустился на стул. Вечерняя порция булочек готова, отлично. Скоро можно будет закрывать магазин на перерыв. А потом ещё до одиннадцати. Здесь поздно ложатся и рано встают. Но только он подался вперёд, чтобы подняться, колокольчик на двери пошатнулся, и на пороге появился парень. — Тэхён? — удивлённо спросил Пак, — Серьёзно? — Не ждал? — Не особо.