***
В подъезде было темно и холодно, Тэхён даже немного дрожал. Однако всё равно лучше, чем на улице в такой ливень. — Не бойся, — приобнял его за плечи Хосок, — теперь я тебя никуда не отпущу. — Никогда-никогда? — Никогда-никогда. — Даже если узнаешь мою страшную тайну? — Даже если узнаю. — Сегодня мне исполнилось двадцать. Ким ещё раз вздрогнул и недоверчиво поднял взгляд на парня. В его глазах читалось что-то типо: «прости меня, я не хотел тебя обманывать, я пойму, если ты отвернешься от меня после этого, но я всё равно не перестану любить тебя, поэтому, пожалуйста, не отворачивайся». А Хосок расплылся в улыбке, и только крепче сжал его руку. Тэхён не собирался врать ему, Чон это прекрасно понимает, он просто хотел выглядеть перед парнем солиднее, он не хотел, чтобы тот играл с ним. — Прости, я… — заливаясь краской вскинул голову Тэхён. — Шшш, тише, медвежонок. Всё хорошо. Хосок улыбается. Он чувствует некое облегчение, сам не зная почему. А маленькое тело, которое он сжимает, наверное, даже слишком крепко, содрогается в тихих рыданиях. Когда они вышли уже стемнело. По небу плыли немного грустные облака, и ветер тихо трепал их волосы. Тэхён не спрашивал, а Хосок не отвечал. Да это было и не нужно. Они оба знали, куда направятся дальше. Это мир бесконечен, однако дорога в нём только одна. И она ведёт в сказку. В место над облаками. В волшебный замок, где взлетают мечты. В Сеул. Чон держит на раскрытой ладошке два билета в один конец. А Ким, расплываясь в улыбке и утопая в объятиях парня, вмиг забывает о существовании своего смятого билетика в джинсах.***
Поезд мог довезти их до города всего за день, но, оказывается, Тэхёна очень легко укачивает. Поэтому Хосок арендовал им машину без крыши, на которой они едут уже третий день, делая перерывы, чтобы перекусить, поспать и прогуляться по берегу моря, до которого они добрались только вчера. — Знаешь, — задумчиво произносит Чон, — мы ведь так и не отпраздновали толком твой день рождения. — Но мы поехали в путешествие! — Я думал, оно было свадебным. — Что?! И оба падают на песок. То ли от смеха, то ли от того, что Хосок слишком сильно навалился на парня. Падают и продолжают смеяться. — Свадебным, так свадебным. Если хочешь отметить, я видел здесь недалеко бар. А у этого ребёнка интересный вкус на заведения. Хосок хмыкает в улыбку и соглашается. — Сходим туда вечером.***
— Я люблю тебя! — кричит Тэхён сквозь толпу, не переставая при этом смеяться, будто то, что он только что сказал ровным счётом ничего не значит. — Я тебя не слышу! — отзывается старший, стоя всего в паре метров от него. Он прекрасно всё слышал, даже среди сотни людей и громкой музыки он разобрал эти слова. Но Ким даже не собирается повторять дважды, в ответ он только хватает парня за руку и тянет сквозь всю эту шумящую разноцветную толпу к выходу. Все прыгают и кричат, наполняя душный зал самыми разнообразными ароматами: от клубничного коктейля до дорогого вина, которое бармены достают только для «особых» случаев. А им нужно только добраться до той светлой точки, из которой смутно доносится свежий воздух и шум бриза. Чон в шутку упирается и дуется, крича парню про недопитый виски. А тот только смеётся и одними губами что-то повторяет. Их цель всё ближе и ближе, и вот на выходе паре в лицо бьёт сильный прибрежный ветер, приносящий с собой солёные капли, оставляя их на губах и щеках. Тэхён без раздумий вмиг срывается с места и бежит к морю, залетая в ещё прохладную воду по колено. Музыка слышна здесь как сквозь вату. Хосок окликает парня, но тот будто не слышит. Он раскидывает руки в стороны и кричит так громко, как позволяет усталость и всё ещё звенящая в ушах попса: — Я люблю тебя, дурачок! Он ничуть не смущается, весело заряжая тому в лицо струйкой прохладной воды. Вкус алкоголя мешается с морской солью, оставляя во рту странное, но приятное ощущение, будто свободы. Ким смеётся ещё громче, утирая солёную воду с подбородка. В его глазах явно загорелся огонёк. Через пару секунд и старшего с головой накрывает прохладными каплями. Их смех сейчас кажется громче, чем клубная музыка и крики разноцветных людей за барной стойкой. Всё это рядом, но гораздо дальше их мыслей. Море. Ветер. Брызги. Вечерний песок, не такой тёплый как в обед, но и не слишком холодный, чтобы замёрзнуть, стоя на нём босыми ногами. Точно, они босы. Где они оставили свою обувь? Сейчас и не вспомнить, да это уже и не важно. Есть только они, здесь и сейчас и, им этого хватит. Неважно сколько людей за их спинами, неважно, что они подумают, глядя на странных парней с босыми ногами, неважно какую пошлую музыку они слушают и какой дешёвый алкоголь пьют вечером в клубе на побережье такого бескрайнего и голубого моря, этим двоим неважно. Они проведут здесь весь вечер, а может и ночь. Когда небо покроется маленькими огоньками, они заберутся на крышу этого самого клуба, укроются, продрогшие, клетчатым пледом, спрятанным заранее под старыми балками, и будут сидеть так очень долго, быть может, до самого рассвета. Им ведь больше ничего не нужно, им хватит друг друга. Именно когда младший устало прикроет глаза и пожалеет, что, послушавшись Хосока выпил тот самый дешёвый виски, Чон повторит его слова в клубе. Он произнесёт их еле слышно, но Тэ точно их поймает, состроит удивлённую мордашку, и, прижавшись к нему ещё сильнее задумчиво устремит взгляд в небо, на маленькие огоньки-звёзды. И эта ночь будет принадлежать только им двоим. И ничто им не помешает, даже если их найдут, они сбегут ещё дальше, туда, куда звуки одноразовых мелодий точно не долетают. На следующий день, после обеда, они вновь погрузили палатку в кузов и направились на жёлтом кабриолете вдоль побережья. Это был уже четвёртый посёлок за эту неделю. До города оставалось всего-ничего, пара десятков километров и они уже на месте. Но они не торопились, музыка из допотопного приёмника заглушала звук мотора, так что даже если бы и захотели, они не смогли бы услышать и собственного голоса. Тэхён ехал, высунувшись в окно по пояс и крича что-то на иностранном. Хосок не знал языков, поэтому не понимал, что именно парень говорил. — В клубе вчера и то было тише, я убавлю, — замечает Ким, возвращаясь в машину и, почему-то, выключая музыку совсем. — Чего выключил? — не отворачиваясь от дороги спрашивает Чон — Ты же любишь шум. — А вот и нет! — А вот и да. — Нееет! — Тэхён по-детски дуется, растягивая фразу, а старший мило передразнивает его, краем глаза замечая улыбку на милом личике. — Дааа, как вечный источник шума может его не любить? Парень уже смеётся в голос. Он не считает это обидным, скорее до жути смешным. Это не комплимент, но и не оскорбление. Это своеобразное признание. Где-то ещё час они едут молча, слушая звук мотора и лай вездесущих дворняг, которым они пару раз кинули сосиску из гамбургера. Хосок ведёт аккуратно и уверенно, не отводя взгляда от простирающейся за горизонт трассы, а Тэ лениво перелистывает страницы старой книги про потерянного медвежонка. Машина неслась слишком быстро. Быстро и далеко. Туда, где всё будет хорошо и спокойно. Туда, где все счастливы и могут свободно любить. Туда, где не нужно выбирать между жизнью и чувствами. Туда, где они будут вместе.***
Отель оказался дешёвый, но всё равно уютный. Это можно было понять хотя бы по старому ковру на стене холла. Такие ещё висят в квартирах наших бабушек. И пахнут чем-то старым, но очень тёплым и родным. Подняться на третий этаж, этаж снятого парнями номера, можно было по крутой винтовой лестнице, или на красном лифте из железных прутьев. Тэхён ехал, смеясь, а Хосок бежал по лестнице, стараясь не упустить ни одного кусочка этой солнечной улыбки. Добравшись, наконец до верха, он буквально упал в объятья заливающегося смехом парня. — Пойдём в номер, кажется, ты устал, — улыбнулся он. — Да, мой медвежонок, пойдём. Ким чуть замялся. — Стой. — Мм? — Почему… Почему именно медвежонок? — ему было немного страшно спрашивать и ждать ответа, он боялся, что Хосок повторит слова Чонгука, тогда Тэхён не знал бы, что ему делать, но… Чон улыбнулся. — Потому что ты маленький, плюшевый, как медвежонок, тебя страшно обидеть и хочется защищать. Ты как потерявшийся мишка из мультика. — Умка? — неуверенно предположил Тэ. — Именно! — воскликнул Хосок и нежно увлёк парня за собой в номер. А Тэхён вдыхал его запах и чувствовал счастье. Умка… Это так мило.***
Щёчки Тэхёна нежно щекотали солнечные лучи. Парень сладко потянулся и улыбнулся Хосоку, садящемуся на край кровати, и протягивающему стакан с тёплым молоком. — Ты очень долго спишь, — улыбнулся Чон, и провёл рукой по мягким волосам. — Это просто ты слишком рано встаёшь, — хмыкнул Тэ, — Что ты делаешь в моей кровати? — Любуюсь самым красивым человеком во вселенной. — Но здесь же нет зеркала! — Здесь есть ты, с тобой мне больше ничего не нужно. А потом они пошли гулять. В их распоряжении остался целый мир. Бесконечно огромный, с пугающе тихим уголками и величественными небоскребами. Только их мир. Только Хосока и Тэхёна. Ну и Умки. Тэхён ведь обещал вернуться за ним и увезти на Северный полюс. И они гуляли. Гуляли долго. Заходили в магазины, купить Тэ очередную порцию мороженого, танцевали вместе с уличными музыкантами, ели токпокки и громко смеялись, пока ноги не стали заплетаться от усталости. Тогда они взялись за руки и пошли на крышу одного из небоскребов. Точнее сказать, поехали на лифте. Одни в таком маленьком помещении. Хосок никогда не думал, что такое положение дел может заставить его покраснеть, а неприлично громкое сердцебиение Тэхёна вызовет дрожь в коленях. С крыши им открылся потрясающий вид на город. Это всё действительно напоминало скорее волшебную сказку, нежели реальность. Но они были здесь. Стояли на крыше, посреди Сеула, и любовались огнями, постепенно загорающимися где-то внизу. Такое чувство, будто бы они стоят посреди целой галактики. И она вся принадлежит только им двоим. Поистине прекрасно. Как и губы Тэ. Чон понял, что это край. Больше он не сможет себя сдерживать. Не то, чтобы он не думал в этот момент ни о чём, кроме Тэхёна, только вот он действительно не думал. Куда-то пропала вся его рассудительность и последний здравый смысл растворился в прохладном вечернем воздухе. Чон нежно притянул младшего к себе, однако тот вздрогнул и оттолкнул его. Тэхён медленно отступал назад, сжимая руки Хосока и сверля глазами его ноги, но когда в спину врезалась стена, он наконец поднял взгляд. И сразу понял, что Чон всё знает. По крайней мере ему показалось так на секунду. — Нам нельзя… — Мы не умрём, — прошептал Хосок, немного наклонясь к лицу до жути напуганного, но всё же привставшего на носочки парня. И поцеловал его. Губы Тэ были мягкие и со слабым привкусом крови. Видимо, он так волновался, что накусал их слишком сильно. Отстранившись от этого бесконечно сладкого поцелуя, Чон тяжело улыбнулся. — Вот видишь, медвежонок, — сказал он, не отрывая взгляда от Тэхёна, распахнувшего испуганные и полные слёз бездонно синие глаза. И снова утонул в поцелуе. Таком сладком и желанном, что, казалось, они по кусочкам сгорали изнутри. А наутро пошёл снег. И охранник нашёл на крыше два бездыханных тела с переплетёнными руками. — Опять какие-то дураки нацеловались до потери пульса, — печально хмыкнул он.***