Унция веры на бокал любви. Перед подачей — тщательно охладить

      Мальчишка мчался во весь опор. Дыхание его сбилось, один из ремешков потрёпанного сандалия почти расстегнулся на тощей запылённой лодыжке, но он этого не замечал. Сердце колотилось где-то в горле, и в мозгу мелькала единственная мысль: «Быстрее!.. Быстрее!»       Паренёк резко свернул с узкой, вымощенной брусчаткой улочки и вылетел на небольшую площадь, заставленную пёстрыми зонтиками местного кафе. Чуть не врезавшись в ближайший столик, он судорожно выдохнул и, прижав руку к груди, направился к высившемуся перед ним старинному храму. Входом туда служила огромная тяжёлая дверь с отполированным металлическим кольцом вместо ручки.       «Святая Мария, спаси и помилуй…»       Мальчик потянул дверь на себя и проскользнул в образовавшийся проём. Внутри царили лёгкий полумрак и приятная прохлада. Утренняя месса уже завершилась, и в церкви не было ни души. Подстёгиваемый липким страхом, он хотел было пробежаться между тускло поблёскивающих рядов деревянных скамеек, но тишина старого храма казалась такой укоризненно нерушимой, что мальчик отважился лишь немного ускорить шаг.       Остановившись перед древней возвышающейся кафедрой и оглядев алтарь, он испуганно решил, что поблизости никого нет, но, к счастью, неожиданно услышал шорох в углу рядом со статуей мадонны.       — Падре! — Мальчик кинулся к высокой фигуре, облачённой в тёмное.       Через секунду он бухнулся на колени и уткнулся лицом в складки сутаны. Худенькие плечи затряслись в исступлённых рыданиях.       — Орсино, что случилось? — Изящные длинные пальцы успокаивающе погладили черноволосую макушку. — С бабушкой всё в порядке?       — Падре, я должен вам рассказать!.. Я ужасный, очень плохой человек! Помогите мне!       — Ты мне непременно всё расскажешь, но для начала поднимись с колен и пойдём присядем. Уверен, что не стряслось ничего непоправимого, — священник говорил не спеша, тщательно подбирая слова. В итальянской речи был хорошо различим его отчётливый английский акцент.       Орсино снова отчаянно заплакал. Если и есть на свете человек, способный ему помочь, то сейчас он стоял перед ним.       — Я… Я недостоин даже находиться здесь, синьор. Но больше мне некуда пойти.       Мужчина выпрямился и положил руку мальчику на плечо. Он ждал. Сглатывая слёзы, парнишка произнёс дрожащим голосом:       — Святой отец, я проклят.       — Вот как? Почему же ты так решил, Орсино?       — Во мне демон, падре. Он управляет мной и творит… разные вещи без моего согласия!       Священник помолчал, потом легко потянул мальчишку вверх, вынуждая его встать. Бедняга всхлипывал и боялся поднять глаза, то и дело утирая нос смуглым кулачком.       — Орсино, я знаю тебя уже довольно давно как хорошего и доброго ребёнка, — медленно проговорил святой отец. — Может быть, ты набедокурил и теперь раскаиваешься в этом? Не стоит оправдывать свои проказы проделками злых сил. Нужно уметь самому нести за них ответственность.       — Падре, клянусь, я ничего не мог поделать с тем, что случилось!..       — Хм... Продолжай. — Руки, глухо затянутые в чёрную ткань, скрестились на груди.       — Святой отец, я совсем не хотел дурного… Вы… Вы знаете Федерику Микеле, синьор?       — Конечно. Она иногда приходит со своей матерью на воскресные мессы.       — Их дом почти напротив нашего. Однажды я увидел… Ох, святой отец, это очень стыдно, — сбивчиво прошептал мальчик, заливаясь горячим румянцем.       — Я не собираюсь осуждать тебя, мой юный друг. Ты хочешь сказать мне, что Федерика красивая девушка? Я соглашусь, но, если не ошибаюсь, она старше тебя лет на пять, да и выглядит развитой не по годам...       — На четыре года, падре, ей шестнадцать лет, — виновато промолвил Орсино, переминаясь с ноги на ногу. — Дело в том, что она заметила… один раз, что я наблюдаю за ней из окна. Как она расчёсывает волосы после ванны… Простите меня, святой отец.       — Не бойся и говори далее.       — Она… она стала дразнить меня. Хихикать и кривиться, когда мы встречаемся у молочника или в пекарне. То язык покажет, то пошлёт этот… воздушный поцелуй. Подмигивала мне, и как-то вечером, когда я выглянул в окно… Святая Мария… она была там… стояла у зеркала… без одежды.       Священник вздохнул и прикрыл рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Он немного помолчал и мягко сказал побагровевшему пареньку:       — Ты почувствовал что-то странное, Орсино? Особое волнение, необычный приятный жар в теле?       — Дело не в этом… Хотя, да, я и вправду почувствовал всё, что вы перечислили, синьор, — пролепетал мальчик. — Федерика начала раздеваться у зеркала почти каждый вечер… Она знала, что я смотрю! Это ведь искушение, падре? Я не мог пошевелиться, когда видел её на улице. Мне даже стало казаться, что она так поступает, потому что я… потому что я ей нравлюсь. Но…       — Но?       — Вчера вечером я побежал к старому Алонсо за мукой. И вдруг вижу — прямо на углу бакалейной лавки стоит Федерика и болтает с этим здоровым быком, Джакомо Феличчи, — неприязненно бросил Орсино. — Вертится перед ним, улыбается… то и дело бусы на шее перебирает. Увидела меня издалека и захохотала. Джакомо спросил её, чего, мол, смеёшься, а она указала на меня глазами и принялась что-то нашёптывать ему на ухо. И он тоже… тоже засмеялся, прямо-таки загоготал, — горько добавил мальчишка.       — Ты решил, что они над тобой потешаются?       — Всё так и было, падре! — Орсино обиженно сжал кулаки. — И вот тут-то мой демон проснулся…       Мальчик нерешительно взглянул в ясные серые глаза и, собравшись с духом, продолжил:       — Я смотрел на неё и чувствовал, что сейчас просто взорвусь от злости! Она была нарядная… в красивой красной кофточке в белый горошек. Я вспомнил, как она крутилась перед зеркалом без одежды, и тут вдруг… её блузка исчезла! Просто пропала, будто и не было! И Федерика Микеле осталась посреди улицы с голыми… с голой грудью, падре! У Джакомо челюсть отвисла! Да что там, у всех вокруг, даже у почтенного Алонсо! А там ведь есть на что поглядеть, — сокрушённо покачал головой паренёк. — Мне захотелось, чтобы ей стало также стыдно и обидно, как мне, ваше преподобие! Уснуть этой ночью так и не вышло. Это я заставил её кофточку исчезнуть, точно вам говорю! Вернее, демон, который внутри меня! Вам надо изгнать его, изгнать как можно скорее! — Большие чёрные глаза снова наполнились слезами.       Святой отец молчал. Он отнюдь не выглядел шокированным, просто внимательно оглядывал щуплую фигурку напротив и явно о чём-то размышлял. Наконец он повернулся, подошёл к ближайшей скамье и опустился на неё, откинувшись на жёсткую спинку. Поникший Орсино поплёлся за ним следом.       — Я спрошу тебя кое о чём, что может показаться тебе странным, — промолвил падре, задумчиво приглаживая белоснежные волосы. — Такое ведь случается с тобой не в первый раз, Орсино? Но теперь это впервые произошло при свидетелях?       Парнишка замер как вкопанный, переваривая услышанное. Наконец он с усилием кивнул.       — Когда ты сильно радуешься или злишься, с тобой происходят необычные вещи, которые не укладываются в голове. И ты думаешь, что это происки дьявола, — продолжал падре, постукивая пальцами по предплечью.       — Р-разве это не так, синьор? — заикаясь от волнения, с надеждой спросил мальчик.       — Хочешь пить, Орсино?       У парнишки давно пересохло во рту после беготни по городу, и он смущённо потупил взгляд. Падре поднялся, прошёл к кафедре и взял стоящий там пустой стакан. Неожиданно он вытащил из складок своего облачения длинную деревянную палочку и, легко постучав ею по краю стакана, чётко произнёс:       — Агуаменти.       Бокал вмиг наполнился прозрачной водой. Поражённый Орсино вытаращил на пастора глаза. Тот снисходительно усмехнулся:       — Не бойся, друг мой. Это просто вода, и ты можешь её выпить, если тебя по-прежнему мучает жажда.       Орсино приблизился к нему на ватных ногах, протянул руку и взял стакан из гибких белых пальцев. Он благоговейно осмотрел его и снова уставился на священника.       — Вы… Вы — мессия, дон Дарио?       — Ну что ты, Орсино. Разумеется, нет. Но я такой же, как и ты. Поверь, тобой не руководит некий демон или абстрактное зло. Равно как и добро. Это не неведомая сущность, подчинившая тебя, а просто особое умение, дарованное от рождения. Магия, если позволишь.       — Магия? Она же бывает только в сказках для малышей… — недоверчиво бросил мальчик, сжимая в руке холодное стекло.       — Всё не так однозначно, Орсино. Ты доверился мне, а я в свою очередь доверяюсь тебе. Нам нужно многое обсудить. Будь уверен, ты не подвергся проклятию. Там, откуда я родом, детей с подобными способностями обучали в специальной школе, чтобы впоследствии они могли пользоваться своей силой и знали, как им жить в мире, где существует реальное волшебство.       — Это не психушка, падре?..       — Нет, Орсино, я не стал бы тебя обманывать. Разве я похож на человека, выжившего из ума? Разве эта вода в твоей руке не реальна?       Мальчик поднял бокал к глазам и вгляделся в него.       — Попей, тебе нечего опасаться. В конце концов мы стоим в церкви, почти у алтаря. И сверкающая молния Божьего гнева не поразила меня на месте, — святой отец по-доброму усмехнулся. — Я расскажу то, что знаю сам. Это удивительный мир, и тебе только предстоит с ним подробно познакомиться.       — Но, падре… Почему же вы не остались там, в своём волшебном мире? Что вы делаете здесь?       Священник глубоко вздохнул и с грустной улыбкой сказал:       — Это моё искупление, Орсино. Человеку, даже владеющему магией, живётся непросто. Прежде всего он остаётся человеком, со своими страстями и пороками. У меня их было слишком много.       — Но… Но вы волшебник, дон Дарио! Значит, можете всё!       — Всё может только Бог, друг мой… Скоро сиеста, и бабушка, вероятно, тебя уже потеряла. Иди домой, подумай над теми вопросами, что обязательно захочешь мне задать, и вечером я жду тебя, чтобы на них ответить.       Мальчик перевёл дыхание, согласно кивнул и залпом выпил весь стакан до дна.