***
Когда все было кончено, Ричи, все еще сжимая в руке нож, отошел от моста поцелуев, сел за руль своей новенькой арендованной машины и с горечью подумал, что к черту силу дружбы, к черту Дерри, нужно всего лишь вдавить педаль в пол и свалить из этой дыры навсегда, не оглядываясь назад и позволяя забвению вновь окутать разум. Он смертельно устал, и от одежды все еще воняло, а вода из карьера ни черта не помогла отодрать слой грязи, въевшийся в самую кожу. Тем не менее, душ мог подождать до прибытия в Лос-Анджелес, в его неприлично дорогую пустую коробку, гордо именуемую квартирой. А, может, он не стал бы утруждаться, а просто заполз под одеяло с бутылкой и остался бы там до тех пор, пока боль хоть немного не поутихнет, а у жизни снова появится смысл. Его руки безвольно лежали по обеим сторонам руля, а мотор работал в холостую, в то время как Ричи видел на шоссе впереди себя картины из предстоящей ему жизни: натянутый смех, и выпивка, и бесконечное унылое одиночество. Его нога зависла над педалью газа. Вперед, гребаный Спиди-Гонщик.***
Месяц спустя Ричи все еще находился в Дерри, валялся на скверного вида диване Майка, поедал холодную китайскую еду и угрюмо обдумывал перспективу принятия душа. У него снова было похмелье – но это нормально. Что ненормально, так это то, что сегодня он проснулся раньше полудня. Ричи спал на этом матрасе всего две недели (окончательно сдавшись насчет того, чтобы спать в таунхаусе), но уже с точностью мог сказать, что хиропрактику придется восстанавливать его позвоночник с нуля. В Лос-Анджелесе много хиропрактиков, и все они стоят неоправданно дорого. Если бы в Дерри были хиропрактики, то на них, вероятно, смотрели бы в лучшем случае с подозрением, а в худшем – как на новую разновидность шаманов. Он мельком задумался о том, чтобы поискать обезболивающее, но Ричи подсознательно понимал, что сам намеренно причиняет себе боль, и поэтому чувствует себя обязанным ощутить ее в полной мере. Возраст и алкоголь, думает он, не смешивайте две эти вещи в домашних условиях, детки! Конечно, Мистер Ричард Тозиер, нам стоит прислушаться к словам профессионального ленивца. Окинув комнату незаинтересованным взглядом, он заметил несколько пузырьков с таблетками, торчащих из поясной сумки. И прежде чем эта мысль окончательно нашла отклик, он успел запихнуть в рот еще один кусочек застывшего риса, который скользнул по горлу, как мокрый слизняк, и Ричи издал недовольный стон, отодвигая коробку с готовой едой. – Знаешь, если ты голоден, я приготовлю нормальную еду, – с легким намеком на материнское беспокойство предложил Майк, или точнее, расплывчатое пятно, по форме напоминающее Майка. Ричи ни черта не видел без очков, которые вчера оставил валяться где-то на полке с грязными вещами, но зато прекрасно слышал, как Майк рылся в кухонных шкафах, очевидно колдуя над завтраком: возможно, что-нибудь питательное, тщательно сбалансированное и определенно вегетарианское. – Спасибо, конечно, но доктор запретил мне есть продукты, в которых не содержится как минимум три вида различных консервантов, – хрипло ответил Ричи, сразу же поморщившись от звука собственного голоса. – Кроме того, не знаю, смогу ли я пережить еще один омлет с капустой. В прошлый раз я даже видел свет в конце тоннеля. – Эй, не трогай капусту, чувак. Разве не слышал, что это еда супергероев? Ричи откусил холодный и липкий ло-мейн исключительно в знак протеста и ему показалось, что он услышал неодобрительный вздох. Их совместная жизнь на этом маленьком чердаке длилась еще совсем недолго: ровно с тех пор, как остальные благополучно свалили из города, но двое остававшихся Неудачников уже достигли состояния – если Ричи мог так выразиться – некого домашнего уюта. То есть, под домашним уютом подразумевалось то, что Майк обладал колоссальным запасом терпения, Ричи почти все время исчезал из дома, и у них обоих были вещи, о которых они предпочитали не говорить. Хороший пример – омлеты из капусты. Ричи знал, что Майк вегетарианец, потому что он родился на скотобойне и все детство всаживал металлические болты между глаз милых маленьких ягнят. А Майк знал, что Ричи плохо почти каждое утро не из-за его капустных омлетов, а из-за того, что он напивался до потери памяти почти каждый вечер. – Эй, ребята, вы должны знать, что брак – это запутанная фигня! – обратился Ричи к воображаемой аудитории. – Вот возьмите мою жену! Нет, правда, заберите ее! Были и другие вещи, на которые они благополучно не обращали внимания, вещи типо «Какого хера ты все еще здесь?» или «Почему вы заставили меня бросить его там?» Хотя если бы эти разговоры когда-нибудь имели место, Ричи всегда оказывался бы мудаком; он – пиявка, присосавшаяся к прискорбно большому сердцу Майка. Потому что не только один Майк сделал это. Ричи, в конце концов, тоже бросил его и ушел. Хотя ушел – это сильно сказано. Раздался писк телефона, и нащупав очки, Ричи сощурился от слишком яркого света экрана. Он прокрутил последние пропущенные звонки от своего менеджера, только после этого замечая уведомление из чата Неудачников. Этот групповой чат все еще раздражал Ричи, несмотря на тот факт, что он очень сильно их всех любил. Просто он не мог избавиться от чувства, что их милый маленький клуб выглядит слишком беспечно. Обряд посвящения заключается в победе над одной жуткой мерзостью. Осторожно, дедовщина смертельно опасна! – Бев передает привет и шлет картинку с черепахой, – пробормотал он, стараясь придать своему голосу хотя бы каплю энтузиазма. Пока Майк вытаскивал телефон и умилялся отправленной Бев рептилией (амфибией?), Ричи успел натянуть одну из трех своих рубашек, предварительно обнюхав ее, чтобы убедиться, что она не самая грязная. Он использовал стиральную машинку Майка, однако изначально он не рассчитывал, что останется больше, чем на пару дней, и взял с собой соотвествующее количество вещей, не то что массивная сумка Эдди, как у героини Секса в большом городе... Бип-бип, Ричи, напомнил он себе, а потом очень долго думал, как бы надеть штаны так, чтобы ноги попали в нужные отверстия. – Бен говорит, что они еле избежали участи быть съеденными собакой, – говорит Майк. – Ох, Флорида... Слышал, там очень красиво. Всегда мечтал увидеть аллигатора своими собственными глазами. Ричи был во Флориде однажды, и это было ужасно. Буквально за несколько минут его одежда пропотела насквозь, а потом его чуть заживо не сожрали насекомые, но слова Майка звучали так мечтательно, что Ричи просто не мог разбить его розовые очки. Должно быть, Майку настолько надоел Дерри, что грезил бы даже о Нью Джерси, поэтому кто Ричи такой, чтобы спускать его с небес на землю? Телефон снова запищал. На этот раз это был Билл, который все пытался уговорить их приехать к нему на премьеру, но Беверли пока не хотела афишировать свои отношения с Беном, до тех пор, пока развод не будет узаконен. Остальные сделали то, что не удавалось Ричи: соскользнули с крючка и смылись один за другим. Первым был Билл, которого вызвали на ковер разъяренный начальник и не менее разъяренная жена-актриса. Пару дней спустя в закат ускакали Беверли и Бен, держась за руки и обещая звонить. А Майк, который отчаянно хотел выбраться хоть куда-то, был вынужден остаться, чтобы разобраться с делами. Он должен был написать заявление об увольнении и собрать вещи, не говоря уже о том, чтобы избавиться от всех карт, книг и дощечек, завернутых в красную шерсть – прямо мокрая мечта последователей теорий заговоров. Гораздо проще собрать вещички и сбежать, если ты большая шишка, вроде известного архитектора, дизайнера или сценариста, чем сделать это на зарплату простого библиотекаря, пошутил Майк без единого намека на сожаление. Ричи подумал о своем собственном банковском счете с оттенком вины. Стэн тоже был богат, судя по тому немногому, что они смогли узнать про него из поисков в Google и неловких разговоров с его вдовой (и Эдди тоже, не забывай, крошку Эдди с его большой машиной, большим домом и большой женой). Может быть, это была какая-то кармическая шутка, и те из них, кто покинул Дерри, в конце концов так преуспели только потому, что космическая зарплата была наградой за детскую травму? Леди и джентльмены, вы когда-нибудь слышали шутку о космическом клоуне, поедающем детей? Каждый комик, стоящий своих денег, может сделать шоу из свой неловкой юности и секса, только вот штуку, пытающуюся убить тебя, вряд ли можно назвать неловкой. Может, именно поэтому в результате он рассказывает шутки других людей. Итак, Майк остался на некоторое время, а Ричи… Ричи просто остался. Даже если остальные удивились, что он решил торчать тут, они старались не подавать виду. Билл похлопал его по плечу в какой-то неловкой мужской манере, а всегда чересчур проницательная Беверли сказала, что он может звонить в любое время. С Беном было хуже всех – с милым и в тоже время издевательски горячим Беном, у которого всегда были щенячьи глаза, и не было никаких мышц! Он посмотрел на Ричи так, будто не понимал, будто Ричи обвинял его каким-то образом за то, что он уехал так скоро. Что вообще-то, эй, может он и делал так, но это было не рационально, поэтому не беспокойся, ладно? Ричи приподнялся и нетвердым шагом направился к кухонной раковине. С самым большим стаканом, который ему удалось найти безопасным способом, он сел подальше от окна, скрываясь таким образом от солнечного света. Майк сидел возле него, полностью погруженный в изучение карты. – Что ты думаешь о поездке по стране? – сказал Майк, прерывая его мысли. – Думаю, я мог бы купить машину, если бы продал кое-какие вещи. У меня достаточно накоплений, чтобы посетить пару штатов. Как думаешь, Ниагарский Водопад – не слишком банально? – Канадская сторона круче, – пробормотал Ричи. – Какой идиот захочет покупать твою старушечью мебель? Если только у тебя нет еще одного украденного артефакта, который можно заложить. – Я уже сказал, что сожалею об этом, – с оборонительной интонацией произнес Майк, но затем его выражение лица стало хитрым. – У меня есть несколько людей на примете. Что делаешь сегодня? Он спрашивал это каждое утро, а Ричи каждый раз отвечал что-нибудь типо: схожу в книжный клуб Дерри или узнаю у одного парня насчет лошади, или схожу на стриптиз для престарелых. На самом же деле Ричи всегда собирался делать только одно: ни хрена не делать. – Детям из городского хора Дерри нужен новый учитель пения, и я подумал, что могу попробовать привести их в форму, – сказал Ричи, пожимая плечами. – Скоро региональные соревнования, ну, ты знаешь. – Ладно, удачи, – невозмутимо ответил Майк, следя за тем, как Ричи влезает в свой пиджак. – Главное, не прекращай верить. – О, спасибо, дорогой! – на всю кухню прокричал он, прилепляя на лицо фальшивую улыбку и хлопая ресницами на манер Ширли Темпл. – Не жди меня к ужину! Только когда Майк вышел на улицу, Ричи подумал о том, что Майк похоже приглашал его с собой в поездку. А Ричи вроде как послал его подальше. Хотя на самом деле это было к лучшему, Майк был слишком счастлив по этому поводу, чтобы кто-то унылый и подавленный типо Ричи испортил ему все веселье. Погода на улице была такой же отличной, как и на момент их приезда, что определенно можно было считать лучшим событием за день. Ричи засунул руки в карманы и нахмурился чисто из принципа. По правде говоря, было тяжело совсем ничего не делать, ни о чем не думать. С этим не было проблем по вечерам – для этого был алкоголь. Не тот, который можно выпить в каком-нибудь дерьмовом баре или, что хуже, в маленьком уютном гнездышке Майка, а поглощаемый им по пути из фляжки. Если из фляжки, то это не алкоголизм. Алкаши носят с собой бутылки и банки, но не он, Мистер Большой Юморист пьет на публике исключительно стильным образом: сидя в одиночестве на отшибе Пустоши до тех пор, пока мир не заволочет мягкой мутной пеленой. Но это ночью, а при свете дня и в прекрасную погоду, Ричи вынужден прятаться в кофейне как очкастый вампир, медленно попивая черный кофе и игнорируя сообщения. Он раскладывал пасьянсы на своем телефоне. Иногда он пытаелся написать новый материал, но все заканчивалось одинаково мрачно. Слышали шутку о том, как приходится скрывать свою ориентацию? Или может о неразделенной любви, или о том, как кто-то истекает кровью в одиночестве и темноте? Бип-бип, Ричи. В большинстве случаев он просто бродил по округе бесцельно, но предсказуемо, ноги сами тащили его то туда, то сюда в бесконечном круговороте ностальгии. Игровая площадка, кинотеатр, Пустошь. Иногда ему кажется, что его детство превратилось в потрепанную игрушку или головоломку, сломанную от чрезмерного использования, снова и снова вращающуюся в его руках. Долгое время отсутствующие воспоминания напоминали фантомную конечность, но теперь они казались слишком живыми, и от них больше не получалось избавиться. Каждый день Ричи бродил по улицам до тех пор, пока его ноги не начинали болеть, думая о чем-то вроде «Может быть я мог бы найти здесь работу? Может быть, даже заменить Майка?», но потом «Сядь в машину, кретин. Назначь дату выступления. Вали из этой выгребной ямы». Иногда Ричи думал, как долго он будет вращаться по кругу, застрявший между бездонной пропастью и жизнью, которую он ненавидит. Будет ли он все еще здесь через пятьдесят лет, когда его деньги уже давно закончатся, Майк бросит его, и он сам будет шататься по округе как Прокаженный, которого видел Эдди? Сегодня, все еще думая о кошмаре, от отголосков которого все еще не удавалось избавиться (Думаешь, они догадаются о твоем секрете, а, Ричи? Держитесь, детки, ведь кошка уже вылезла из мешка!), проходя случайный поворот, он поднял взгляд. И его чуть не стошнило. Жутко и необъяснимо, он каким-то образом оказался напротив дома на Нейболт-стрит. Или лучше сказать, его руин. Ричи позволил себе только один короткий взгляд на серые булыжники, чтобы поборов сосущее чувство, разрастающиеся в его голове и желудке, быстро развернуться на пятках. Никогда не приближаться к дому детства. Никогда – к дому на Нейболт-стрит. Вот два золотых правила. Он успел сделать еще два шага, прежде чем услышал свое имя. Голосом Эдди. Не то, чтобы Ричи так сильно замерз за время прогулки, но воздух вокруг как будто резко застыл, как будто его окунули в ледяную черную бездну, хотя он все еще мог слышать пение птиц и видеть солнечный свет. – Эдди? – едва слышно прошептал он, не в силах остановиться. – Эдс? – Ричи. Пожалуйста, – снова позвал Эдди, и Ричи, пошатываясь, как будто все еще пьян, подошел к обломкам. Голос Эдди раздавался из центра, из-под груды обвалившейся каменной кладки, но Ричи было плевать, он к чертям выдерет себе все ногти, если это хоть как-то поможет снова услышать этот голос. – Ричи, где ты? Я не могу найти выход, – звал Эдди сквозь обломки, и Ричи упал на колени, принимаясь разгребать доски одну за другой дрожащими от волнения руками. – Эдди, Эдди, Эдди, – как будто со стороны слышал свой собственный голос, умоляющий, заикающийся как у Билла. – Я знал, я знал, что ты не умер, прости, пожалуйста, Эдс, прости, что я оставил тебя здесь, я не должен был их слушать. Он отшвырнул в сторону дверь перепачканными в крови руками, и увидел под ней серую, грязную, но удивительно живую чужую руку, и... Он вцепился в нее так, как будто от этого зависела его жизнь, всхлипывая, беспрерывно бормоча извинения, но это ничего, когда он вытащит Эдди на солнце, все будет хорошо, он будет в порядке, снова живой, и снова в его руках. – Рич. Я не могу дышать, – из-под земли сказал Эдди, но его рука такая реальная, и Ричи улыбается как сумасшедший, говоря ему, что все хорошо, что он может взять свой дурацкий ингалятор, и Ричи сделает все, что он хочет, если он только... – Эй, мистер. Рука исчезла. Ричи тяжело дышал, один, сидя на коленях на груде деревяшек и камней. А Эдди не было. Снова. – Эй. Извините. Он, все еще дрожа, поднял голову, очки наполовину съехали с его лица. Ребенок, на вид около одиннадцати, подозрительно таращился на него с велосипеда. – Вы должны быть осторожны. Это место небезопасно, – сказал он, и Ричи с диким выражением лица посмотрел на него какое-то время, после чего закинул голову назад, истерически смеясь в голубое чистое небо.***
Майк нашел его на чердаке, дрожащими руками пытающегося отвинтить крышку от новой блестящей бутылки виски. Ричи преодолел половину пути до дома бегом, и теперь он все еще продолжал нервно хихикать: ведь это, блять, так смешно, то, что Эдди умер, но это ничего не изменило, все это дерьмо никуда не делось, все было напрасно – просто самая смешная шутка, которую Ричи слышал за всю свою сраную жизнь. – Рич? – почти болезненно мягко спросил Майк, подходя к нему медленно, как к дикому животному. Да, попрактикуйся на мне, прежде чем ехать к аллигаторам, полубезумно подумал Ричи и снова начал хихикать. – Эй-эй, Майки! – поприветствовал он, наконец-то выплескивая виски в бокал, обливая при этом руку и стуча горлышком по стеклу, потому что у него все еще чертовски сильно дрожали руки. – Хочешь тоже? Конечно, сейчас немного рановато, но где-то же сейчас точно должно быть пять часов. – Ричи, что случилось? Что ты видел? Майк выглядел испуганно, и Ричи ненавидел, когда он так выглядел, потому что из всех людей он больше всех заслуживал никогда не выглядеть так снова. – Он не умер, – сболтнул Ричи, и эти слова как будто находились под его языком все эти недели, но на этот раз он действительно верил в них. – Он все еще там, внизу. – Ричи… – начал Майк подавленно, но Ричи не хотел слышать это снова. – Я видел его, Майк. Я видел его. Сегодня. Где-то пол блядских часа назад. Майк удерживал зрительный контакт некоторое время, и что бы он там не увидел, оно заставило его глубоко вздохнуть, как будто он прямо сейчас собирался с разгона прыгнуть с карьера. – Угу, – все, что он сказал. – Пожалуй, я выпью. Потребовалось отпить значительную часть бутылки, прежде чем Ричи наконец-таки смог рассказать Майку о произошедшем. Безумная энергия медленно вытекла из Ричи и оставила на своем месте только глубокую усталость, и Ричи упал в кресло Майка, обхватывая голову обеими руками. Майк не стал прерывать его рассказ, он просто слушал, гипнотизируя взглядом напиток и время от времени понимающе кивая. Когда Ричи больше не мог говорить, наступила долгая пауза, в которую он хлебал виски и бессознательно сжимал и разжимал руку, которая недавно держала Эдди. – Итак, – наконец произнес Майк, когда Ричи было подумал, что сойдет с ума от тишины. – Либо ты спятил. Либо… мы не полностью уничтожили Оно. Ричи подумал, что Майк упускает самую важную альтернативу, ту, где Эдди мог еще быть жив, он просто там, внизу, но он может вернуться домой! Но он просто неуклюже кивнул. – Я чертовски надеюсь, что это первое, Майк, дружище. Поверь, это так, – сказал Ричи, привирая только самую малость. – Но это выглядело так реально. Как когда мы были детьми. – Я не думаю, что ты спятил, – невесело ответил Майк. – Я думаю, ты слишком много пьешь. И еще я думаю, что тебе нужен терапевт. Мы все знаем, что ты Балабол. Но ты не псих. Ричи моргнул. Значит, Майк с двумя бокалами виски внутри – это Честный Майк. Он просто не нашел в себе сил обидеться на эти слова. Вместо этого он рассмеялся. – Каюсь, грешен. Однако Майк не улыбнулся в ответ, а оглядел кипы бумаг, книг, всего, что было нужно для исследования. – Я думал, что все кончено, – тихо произнес он. – Все это время. Всю мою жизнь я только и думал об этом чертовом клоуне. Было так хорошо, Ричи. Сжимать в руках его ссохшееся маленькое сердце. Как месть за все, что он сделал. Ричи подумал о том, что Майк годами жил на этом чертовом чердаке в полном одиночестве, и ему внезапно захотелось плакать. Это несправедливо, для Эдди и для всех остальных, но в особенности это было несправедливо по отношению к Майку. Майк, брошенный в одиночестве в городе, полном кошмаров, последний бастион защиты от ужасов внизу, забытый собственными друзьями. Майк, который остался и собрал их всех вместе, когда это потребовалось, и не получил ничего, кроме возмущений за доставленные проблемы. И Ричи знал, что внес в последнее далеко не самый меньший вклад. – Эй, Майки, послушай, мы не можем знать наверняка. Возможно это просто какой-нибудь последний всполох энергии. Остаточное действие. Эй, ты же здесь специалист по теориям заговора? Слышал что-нибудь о новых пропавших детях? Видел новые объявления? Ну, это не считая Бауэрса, сбежавшего из психушки, которого перестала искать полиция, потому что никому нет дела. Ричи знал, где его тело, они сами связали его и оставили в лесу, скрывая доказательства небольшого инцидента Ричи (убийства). Бип-бип, Ричи. Может сфокусируемся на последних событиях, а? – Я должен оставаться здесь, – произнес Майк, встревоженно отхлебывая свой напиток. – Я всегда знал это. Так же, как и в прошлый раз. О чем я только думал? Мое место здесь. Ричи чувствовал , что он стремительно терял контроль над ситуацией, и поэтому нервозно поглаживал собственное колено. – Слушай, не говори так. Ниагарский водопад, купание с аллигаторами во Флориде, помнишь? Не сдавайся так сразу, спортсмен, – сказал Ричи, имитируя добрый голос своего отца. Но неожиданно Майк разозлился, и Ричи моментально пожалел о сказанном. – Не сдавайся? – рявкнул Майк, и Ричи вдруг понял, что раньше никогда не видел его по-настоящему разозленным, даже тогда, когда в детстве Бауэрс пытался прижать его лицом к куску сырого мяса. Даже когда они победили Пеннивайза, его глаза светились чувством справедливого возмездия, а не этой необузданной яростью. Динг-динг! Ричи Тозиер только что разблокировал новое достижение, ребята! За кого же из своих бесценных друзей он возьмется в следующий раз? – Я никогда не сдавался, Ричи, – уже тише добавил Майк, видимо, вернув контроль над собой. – Это вы оставили меня здесь. Вы все уехали, получили по крутой профессии и по крутой взрослой жизни, но я – нет. Я всегда был здесь, все тот же старый Майк. В Дерри. С Оно. Ты должен был уехать и забыть все это. Они пристально посмотрели друг на друга, и Ричи услышал, как его собственный голос едва слышно произнес: – А ты должен был помнить. Помнить лето, сделавшее его тем, кто он есть сейчас, помнить велосипеды, солнечные дни, совместное поедание мороженного (Эдди, электрические импульсы от случайного касания к его колену в темноте кинотеатра, учащенное сердцебиение от малейшего прикосновения, чтение одного и того же комикса, лежа вдвоем в одной кровати, его глупые шорты, длинные носки и тупая поясная сумка, сморщенный нос, когда он пытался сделать вид, что он не смеется над очередной шуткой Ричи) и единственную стоящую вещь в его несуразной жизни, тот момент, когда он уничтожил гребаного монстра со своими лучшими на свете друзьями. Ричи опустил лицо, прикрываясь тем, что наливает им напитки. Майк принял стакан, знаменуя этим перемирие. – Прости, Рич. Я сам захотел остаться, – наконец произнес он, потирая руками лицо. – Просто иногда мне хотелось бы… Ну, не знаю. Может, был какой-то другой способ. – Ты слишком хороший человек. Это плохо для твоего здоровья, – сказал Ричи, а потом обнажил свои зубы таким образом, чтобы, как он надеялся, это было похоже на улыбку. – Тебе стоит брать пример с меня. «Feels so good being bad» – Рианна плохого не посоветует. Или это был Ганди. Забыл. Не важно. На этот раз Майк рассмеялся. Они продолжили пить дальше, но настроение заметно улучшилось. Майк очень детально обрисовал план своей поездки, которая внезапно превратилась в кругосветную (Я поеду во Францию, в Париж, за той длинной штукой, понимаешь, что я имею в виду? Че-че? Эйфелева башня? Нет, я имел в виду багет, Ричи. Хлеб – вот что важно). У Ричи кружилась голова, но он не мог притвориться, что во всем виноват алкоголь. Это ужасно и глупо, но казалось, что это все, чего он так долго ждал – ощущение руки Эдди все еще отдавало теплом. Он мог победить Пеннивайза еще сотни и сотни раз только ради этого. У него есть надежда, блеклая и искаженная, но она есть. Теперь есть шанс, что, возможно, ему не нужно просто принимать все, как есть, холодным, (мертвым) и необратимым. Это не может быть эпилогом, ни хрена подобного! И с эти настроем Ричи уже собирался было залезть в кровать, не снимая одежды и не прекращая смеяться как идиот над загадкой запутанных шнурков на его ботинках, когда он внезапно поймал взгляд Майка, направленный в окно. – Майк? – спросил Ричи, частично опасаясь, что сейчас он обернется и скажет: «Слушай, тут Пеннивайз на газоне», но когда он повернулся, лицо Майка было в слезах. – Мне так жаль, Рич, – выдавил из себя он, стоя в обрамлении оконной рамы. – Жаль насчет Эдди. Это ужасно, что Пеннивайз использует его, зная, кем он был… Ричи почувствовал, что у него внутри что-то упало, даже будучи пьяным, он понял, что Майк собирается сказать: «для тебя», и это будет конец для него, поэтому, плохо соображая из-за паники, он уронил бутылку, которую все еще держал над полом. Она разлетелась на осколки с громким звоном, и следующие несколько минут они потратили на то, чтобы ползать по полу, собирая худшую в мире пазл-головоломку. Ричи извинился, хотя и не чувствовал вины, потому что в данных обстоятельствах это было гениальным методом избежать разрушительных эмоций. Гениальным для первоклассника. Майк понял намек, или, может быть, просто отвлекся, но, в любом случае, он не произнес ни слова до тех пор, пока они оба уже не собрались в постель. – Остаточный эффект, – почти умоляюще посмотрел он на Ричи. – Так ведь? – Как рябь на воде, – согласился тот. А затем, все еще думая о доме на Нейболт-стрит, продолжил. – На этот раз останусь я. По крайней мере, на время, чтобы удостовериться, что все в порядке. Он удивился тому, что вообще сказал это, но еще больше – тому, что он действительно собирался сделать это. – Ричи… – возразил Майк расстроенно, но одновременно с этим, на его лице читалось облегчение. – Ты не должен… – Ну… Я ведь все равно здесь. Кроме того, тебе нужен кто-то, кто позаботиться об этом месте, верно? – только немного запинаясь, ответил Ричи. – Езжай в свою глупую сырую Флориду, поешь какого-нибудь хлеба. Твой дозор окончен. Майк моргнул, все еще сомневаясь. – Игра Престолов? – подсказал Ричи. – Блин, и что ты тут делал все эти годы? Но Майк не дал ему продолжить тираду, наваливаясь всем телом, чтобы обнять, и воу, у Бена конечно были мышцы, но они все нервно курили в сторонке по сравнению с майковскими. Ричи завис на мгновение, но потом обнял его в ответ, чувствуя себя большим мешком с костями. – Спасибо тебе, Ричи. Люблю тебя, – пробубнил Майк в его воротник, и Ричи ответил ему: «взаимно», сдерживаясь, чтобы не разрыдаться снова – десятый раз за день. И лежа в кровати этой ночью, уже чувствуя приближение похмелья, Ричи скользнул рукой под подушку, к своему удивлению нащупывая там гладкий пластик ингалятора. Он заснул, сжимая его как мягкую игрушку, и ему снилась вода, капающая в кромешной темноте.***
За прошедшую неделю до того, как Майк помахал ему рукой из окна машины, Ричи видел Эдди еще три раза. Первый раз прошел хуже всех, и даже не столько из-за нестерпимой боли, сколько из-за того, что та ночь была первой спокойной ночью Ричи с самого прибытия в Дерри. Никаких кошмаров, гребаного Пеннивайза, танцующего прямо в воздухе, и что лучше всего – на этот раз ему даже не потребовался алкоголь. Со времени их милого домашнего спора, возникшего под градусом, Майк стал гораздо более настойчив в вопросах выпивки, вероятно, не без влияния их эпической утренней рвотной сессии. По правде говоря, ему и не нужно было, ведь Ричи в тайне убрал подальше свою фляжку – не столько из заботы о здоровье, сколько из-за странного ощущения, что он должен быть готов. К чему, он пока не знал. Все эти догадки были еще слишком хрупки, чтобы их можно было рассматривать серьезно. Поэтому проснувшись в районе трех часов утра и согнувшись пополам от агонии, пронзающей его грудь, Ричи подумал, что это было довольно несправедливо. Боль была всепоглощающей и нестерпимой настолько, что единственной, что Ричи мог делать поначалу – это хватать ртом воздух и прижимать колени к груди, ощущая, как холодный пот пропитывает его футболку. Первой мыслью был сердечный приступ, но когда он вытер рот рукой, оказалось, что его пальцы покрыты кровью. Затем спотыкаясь, он прокрался в ванную так тихо, как только мог, каким-то образом осознавая даже сквозь тошнотворный туман боли, что Майка будить нельзя, что это предназначено только для него. Он упал на колени напротив бочка унитаза, однако его не стошнило. Тем не менее, края фантомной раны все еще ощущались на груди, а в голове мелькнула мысль: «Так он себя чувствовал, таким были его последние минуты, как, вашу мать, Эдди умудрился совсем не кричать?» Когда он все же поднялся на ноги и посмотрел в зеркало, оттуда на него глядел Эдди, повзрослевший, с озабоченно сведенными бровями. – У тебя хотя бы есть антисептик, Ричи? – спросило отражение-Эдди. – Тебе нужна дезинфекция. Знаешь, какова статистика инфекций, полученных через открытые раны? Ты вообще слышал когда-нибудь о гангрене, идиот? А о столбняке? Ричи мог только пялиться на него, чувствуя скользкую кровь у себя под пальцами. Тогда отражение Эдди слегка наклонило голову и протянуло руку к стеклу. Как и в детстве у него был этот нервно-обеспокоенный и одновременно нежный взгляд. – Эй, Балабол, – с теплотой произнес он, когда Ричи наклонился к зеркалу. – Берегись! И вдруг Генри Бауэрс втыкает нож в его щеку, и Ричи кричит от боли, поворачиваясь, чтобы увидеть, как Бауэрс смотрит на него, как хищник на еду, снова готовясь напасть. Он может чувствовать грязную рукоятку ножа, то, как лезвие скребет по зубам, но все, что он может, – это смотреть на Бауэрса, который смеется, пронзительно и безумно. – Я хотел, чтобы ты первым узнал, – хрипло произнес он. – Док сказал, что ты вылечил меня – лоботомия прошла успешно! Он показал Ричи свой затылок, проломленную кость и серые кусочки мозга, и Ричи почувствовал, как желчь поднимается ко рту. – Нравится, педик? – хихикнул Бауэрс коротко, а затем резко стал серьезным. – Почему ты убил меня, Ричи? Ричи открыл рот, чтобы закричать, но затем боль исчезла, и Бауэрс исчез, и он оказался один на полу в ванной, весь покрытый потом, отчаянно глотающий воздух. Кончики пальцев не нащупали на щеке ни малейшего повреждения. Он проверил зеркало, затем плеснул в лицо холодной водой, чтобы убедиться – но в зеркале только он. И отпечаток возраста на его лице. Ричи уселся на закрытый бачок туалета, долго обдумывая произошедшее, но потом все же вернулся в кровать, где лежал, не смыкая глаз, до самого рассвета. Он не стал рассказывать Майку с утра. Не сказал и позднее, когда помогал ему собираться, когда они искали автомобиль, достаточно дерьмовый, чтобы быть дешевым, но не слишком дерьмовый, чтобы пересечь государственную границу. Он не сказал ему за обедом, и за ужином, и за завтраком на следующее утро. И не то, чтобы Ричи не хотел, просто Майк, казалось, был так чертовски рад наконец уехать отсюда, полностью утешившись их теорией «остаточного действия» и отсутствием плакатов о пропаже детей на улицах города. Когда это произошло второй раз, Ричи вылетел из театра Алладин, дрожа как гребаный осиновый лист, и принялся блевать в мусорный бачок на другой стороне улицы. Мысль о том, чтобы позвонить кому-нибудь даже не посетила его голову. Когда это произошло, он чуть было не подавился попкорном. Растянувшись на двух сиденьях сзади в темном и почти пустом кинотеатре, он смотрел паршивую романтическую комедию. Было слишком жарко, чтобы как обычно гулять по городу, поэтому он укрылся в прохладном здании на время полуденного кинопоказа. В детстве он уже смотрел здесь пару ужастиков – Кидди Вулфмэна и сиквел Франкенштейна или что-то в этом роде, но это было с Беном и Беверли, поэтому он был слишком увлечен, чтобы заметить, что на самом деле они были чертовски нудными. В тот раз Ричи был веселым и немного смущенным от того, что случайно заметил, как каждый раз рука Бена, невольно задевавшая сиденье Беверли, дергалась как от огня. А когда несколько лет спустя они были здесь с Эдди, они оба уже потеряли интерес к ужастикам, поэтому решили остановиться на фильме со Сталлоне. Внезапно вдруг шутки перестали быть такими смешными. Не тогда, когда Эдди закатывал глаза и раздражал своим поведением, казалось, каждую секунду задевая Ричи своей голой коленкой, и не когда он вынужден был притворяться, что уронил попкорн, когда свет наконец включили, чтобы спрятать свою подростковую эрекцию. Сейчас, став взрослым, но не сильно лучше чувствуя себе в собственном теле, Ричи смотрел, как Дженнифер Энистон и Винс Вон носятся со своим скучным браком. На вкус Ричи, в фильме было слишком мало комедии и слишком много романтики, и Ричи откровенно скучал до того момента, пока во второй части фильма не появился Колин Фаррелл в роли соперника мужа и не снял свою рубашку. Не то, чтобы Ричи вообще не признавал свою ориентацию, ведь он встречался с парнями – у него было много партнеров на один раз и даже свидания через Гриндр. В кругу друзей Ричи бы обязательно сказал об этом. Просто это не было частью его публичного имиджа, и если Ричи прилагал все усилия, чтобы сохранить это в тайне, то эй, это просто шоу-бизнес, детка. Ричи не писал свои шутки сам по многим причинам, но он никогда не думал, что это так плохо, до тех пор, пока не вернулся в Дерри. Не то, чтобы, если бы у него вдруг появилась возможность, он встал бы перед толпой и начал шутить о том, как сильно ему нравится член. Его шоу состояли в основном из стандартных шуток о девушке и грязного юморка, довольно скучного, если честно, но Ричи всегда гордился (ха-ха) тем, как он умел подать даже самую обычную шутку о «твоей мамке». Если бы он писал их сам, то, вероятно, никто бы даже не заметил разницы, так что кому какое дело, что его шутки составляют другие люди? Однако, когда Эдди узнал об этом, он сказал: «Я знал!», и, черт, что бы это могло значить? Ричи думал, что Эдди смотрел его шоу, даже не зная, кто он такой, и это одновременно его смущало и очаровывало. Он хотел бы спросить, но у них не было времени. В конце концов, у них его вообще ни на что не было. Уже очень скоро Колина Фаррелла слили из фильма, потому что оказалось, что он странный и крайне пессимистичный (что на самом деле только делает его привлекательнее), и Ричи сполз ниже в своем кресле, наполовину проваливаясь в сон. Дженнифер посмотрела в глаза Винсу Вону и произнесла, что она никогда не изменит ему, что они взяли на себя обязательство друг перед другом, и узы брака не будут разрушены никогда, во веки веков... Вдруг у фильма как будто заело пленку («навсегда, навсегда, навсегда») и она отвернулась от Винса Вона, глядя с экрана прямо на расслабленного ото сна Ричи, все повторяя свое «навсегда». – Навсегда, Ричи, – прошептал ему на ухо Эдди в неожиданно тихом кинотеатре. Ричи резко втянул в себя воздух, чувствуя горячее дыхание Эдди у себя на шее. – Я жду тебя. – Пеннивайз, я хочу поговорить, – громко, насколько это возможно, произнес Ричи, стараясь держать себя в руках. – Я готов выслушать. Намек понят, что б тебя, слышишь? Но на это ответила только сидящая двумя рядами ниже девушка, которая повернулась и шикнула на него в тот момент, когда на экране соединись губы Дженнифер и Винса.***
Третий раз… окей, третий раз произошел уже по желанию Ричи. Он мысленно составил список мест, где Пеннивайз мог бы захотеть с ним порезвиться: дом клуба с его дурацким сломанным гамаком или мост поцелуев, но потом он вспомнил, что чертов клоун больше всего прочего любил эпатаж. Городской фестиваль Дерри уже закончился, но декорации все еще не были убраны, поэтому Ричи – как настоящий мазохист – направился не куда-нибудь, а прямо к самой жуткой и самой большой статуе клоуна, которую он смог найти. Он ненавидел посещать ярмарки в дневное время, и, поскольку ему нужно было прерваться, добрался он туда только ночью. Ну, что ж, погнали, подумал Ричи, останавливаясь напротив зеркального лабиринта, чувствуя, как кожу легонько покалывает. Билл рассказал им о том, что он здесь видел, но это знание не сильно уменьшало беспокойство. Однако Ричи бросил дальнейшие размышления, как только краем глаза заметил тонкую руку, обернутую белым гипсом, спешно исчезающую в лабиринте. Он побежал следом. Внутри он увидел себя: окружающие его со всех сторон, может быть, сотни копий долговязого мужчины с растрепанными волосами и уродливыми очки. Не обращая внимания, он продолжил идти вперед, в глубь лабиринта, внимательно наблюдая за отражениями, которые слегка смещались с каждым его шагом. Он видел себя то более худым, то низким, то нелепо растянутым в разные стороны, пока он наконец не остановился, наткнувшись в одном из зеркал на бледного темноволосого ребенка в очках. Очки сползли с носа настоящего Ричи, и когда он протянул руку, чтобы поправить их, он увидел, что она гладкая и безволосая. Крошечные шрамы, полученные во время готовки и многочисленный падений на гравий во время ночных прогулок, исчезли, и он опустил взгляд вниз, разглядывая свои свободные кроссовки и покрытые шишками колени. Ричи уже забыл о том, какого быть такого роста, какого смотреть снизу-вверх на окружающие предметы. Он запустил пятерню в свои волосы, чувствуя, что они как будто стали гуще, вспоминая ощущения от того, как мама убирала непослушные пряди с его лба. – Эй, Ричи, – тихонько позвал Эдди из-за спины. И Ричи уже не боялся поворачиваться, потому что все ощущалось таким привычным. – Здорова, Эдс. Что такой милый ребенок делает в подобном месте? – его голос звучал неожиданно высоко. Эдди тоже маленький, с большими и напуганными карими глазами, с тревогой потирающий ярко-красную букву V на гипсе. – Любуешься своим отражением? Только стекло не разбей, – съязвил он, как всегда – он же всегда был таким мелким засранцем. Ричи не мог поверить, что забыл об этом. – Почему бы и не полюбоваться? – сказал он, принимая позу силача. – Прямо сейчас ты смотришь на лучший образец своего вида, Эдди, мальчик мой. – Больше похоже на образец в банке. – Твоя мамаша пока не жаловалась, – поддразнил Ричи в ответ, и они коротко ухмыльнулись друг другу, прежде чем Эдди отвернулся, а его неуемная энергия быстро превратилась во что-то тихое и немного испуганное. Старый добрый Эдди. – Это место довольно жуткое, м? – сказал он, поморщившись. – Не думаю, что кто-то удосужился хоть раз в жизни помыть эти стекла. Какая гадость! – Тогда пойдем отсюда. Давай, я даже разрешу тебе купить мне мороженное, – нетерпеливо согласился Ричи, протягивая руку, но Эдди только окинул ее грустным взглядом. – Все не так просто, Рич. Ты же знаешь. Ричи посмотрел на него, потом в зеркало за ним, видя их обоих такими чертовски молодыми. «Все это только фокусы» –как-то раз сказал его отец, – «Дым и зеркала. Оптическая иллюзия». Но Ричи никогда не имел привилегии хорошо видеть собственными глазами. Поэтому, когда Эдди рассказывал ему, что делать и куда идти, он слушал. И когда он вышел из лабиринта зеркал, снова взрослый и побитый жизнью, он был почти спокоен. Впервые за черт знает сколько времени, может быть даже, за всю жизнь, он точно знал, что нужно делать.***
Итак, на следующий день Ричи с искренней улыбкой на лице помахал Майку рукой. А когда машина полностью скрылась из вида, и Ричи удостоверился, что Майк в счастливом неведении едет навстречу своей мечте, он поднялся в комнату и принялся собирать вещи. На самом деле ему нужны были только хороший фонарь и самые толстые походные ботинки Майка, которые разве что совсем чуть-чуть были маловаты. Он подумывал еще об альпинистском снаряжении, аптечке, воде и шоковых одеялах, но это был не гребаный поход, а спасательная операция. Кроме того, некоторая, более суеверная, часть Ричи думала, что если так тщательно готовиться к чуду, то можно навлечь беду. Следуя импульсу, он так же схватил свой карманный ножик с тупым лезвием, довольно бесполезный, и, тем не менее, Ричи чувствовал себя более комфортно с ним в руке. Хотя Ричи никогда не произнес бы этого вслух, но он всегда подозревал, что существовало нечто наподобие ментальной связи между Неудачниками – какая-то частота, которую могли использовать только они. Поэтому его не сильно удивило, что как раз в тот момент, когда он был уже на полпути к Пустоши, как будто почувствовав надвигающуюся опасность, позвонил Бен. – Блять. Ну и нафига ты вообще взял с собой телефон, кретин? – отчитал сам себя Ричи, и перед тем как ответить, постарался придать своему голосу беззаботной веселости. – Да это же, Хэйстак! Дружище, как делишки?* – Привет, Ричи. Ничего особенного, я просто хотел удостовериться, что все в порядке, – голос Бена звучал нечетко сквозь помехи, и Ричи мог только гадать, по какому океану они плыли сейчас с Бев, красивые, с их милой собачкой, счастливые на гребаную вечность. Собственная мысль показалась Ричи горькой и несправедливой, поэтому следующие его слова звучали мягче, чем обычно. – Травка зеленеет, солнышко блестит. Не о чем волноваться. Я внимательно наблюдаю за… хм… «Опасностью»**. Как раз время двойных ставок. «Какой же хреновый из меня лжец!» – подумал он. Алекс Требек зааплодировал в его голове. – Ладно, ладно, – как-то отвлеченно согласился Бен, а затем последовала неловкая пауза, – Так Майк уехал, да? – Угу. Они так быстро растут. – Когда я звонил, он был полон энтузиазма. Сказал, что даже взял с собой книгу о лучших придорожных достопримечательностях Америки. Ричи фыркнул. – Типичный библиотекарь – ни дня без того, чтобы провести какое-нибудь монументальное исследование. Думаю, он хорошо проведет время. Он будет в порядке. – Он заслужил это, – подтвердил Бен, прежде чем снова замолчать. – А у тебя какие планы? Уже решил, что будешь делать дальше? «Ну вот, приплыли», – подумал Ричи, – «все же подошли к самому важному». – О, ну ты же меня знаешь, – легкомысленным тоном продолжил он. – Поспал, выпил, потусил. Хочу еще немного здесь поболтаться. Ностальгия бередит мое сердечко, может, дело в возрасте. Знаешь, Дерри не такой уж и ужасный город. По крайней мере, с трафиком здесь дела обстоят куда лучше, чем в Лос-Анджелесе. Ложь была крайне неубедительной, но Ричи на самом деле не ожидал, что Бен всерьез на нее поведется. Пускай думают, что хотят, и, может, из этого выйдет что-нибудь путное. – Рич, если дело в Бауэрсе или Э… Ричи прервал его прежде, чем он успел произнести имя. – Всего и не перечислишь, Бен, но скоро я буду в порядке, правда. Просто мне нужно еще немного времени. Не беспокойтесь обо мне. Удивительно откровенный ответ для того, кто никогда в жизни не говорил так открыто о своих чувствах, всегда стараясь обратить все в шутку. Ричи на секунду подумал, что хотел бы, чтобы это было правдой. – Хорошо, Ричи, – просто ответил Бен. Он всегда был очень хорошим. – Люблю тебя, чувак. – И я тебя, дружище, – ответил Ричи, вздрагивая на последнем слове. – Беверли хочет сказать тебе пару слов. – Ну, давай, – согласился Ричи, внутренне матерясь. – Если только не боишься, что я уведу ее. – Да нет, не особо, – сухо прокомментировал Бен. И Ричи должен был уже давно перерасти это, он не должен был искать двойное дно в каждой фразе. Если бы он не был таким трусом, то, возможно, пошутил бы об этом. Типо что? Это потому что я настолько очевидный гей или просто слишком уродливый? – Ну, привет, ковбой. Как ты там? – Привет, привет, Бев. Майк что, раскошелился и заплатил вам с Беном за работу няньки? – Что-то вроде того, – усмехнулась она, и, черт, Ричи уже давно не тринадцать, но он все еще тащился от того, насколько крутой была Беверли Марш. – Что ж, тогда можешь сразу вешать трубку, ведь я в полном порядке. Вижу только голубое небо над головой и все такое, – растягивая слова в манере Майкла Бубле, уверил он. – Звучит мило, – ответила Бев, которая всегда была самой проницательной из них всех вместе взятых. – Знаешь, Ричи? Только не делай глупостей, хорошо? Все уже закончилось. Пора двигаться вперед. – Глупости? Ты же знаешь, Эйнштейн мое второе имя, – произнес он в тишину Пустоши, до которой наконец добрел. Здесь, вдали от уличных фонарей, уже довольно темно и подозрительно холодно, учитывая время года, но там, внизу, будет еще холоднее. Ричи вздрогнул и поднес телефон ближе к уху. – Конечно, – легко согласилась Беверли. – Знаешь… Я ведь тоже видела мертвые огни. Ты наверняка не хочешь говорить об этом, но если вдруг… – Я знаю, – остановил ее Ричи. – Я знаю, Бев, но это слишком. – Знаю, Рич. Поверь мне. Я врала вам о том, что случилось, врала Стэну. Я даже не могла вам все рассказать, когда… Она замолчала, и Ричи услышал какое-то шуршание, наверное, Бен взял ее за руку. Интересно, каково это: идти по жизни бок о бок, как части единого целого? – Все в порядке, Бев. Однажды я расскажу. Обещаю. Просто давай не сегодня. Прежде чем повесить трубку она сказала, что любит его, и Ричи подумал, что сказал: «Я люблю тебя» в последний месяц больше раз, чем за всю свою жизнь. По крайней мере, с тех пор, как его родители купили пресловутую ферму. Однако сейчас он стоял перед входом в канализацию, и у него больше не было времени на размышления. Она все такая же жуткая, как в тот летний день: когда Стэн и Эдди предусмотрительно держались в стороне, в то время как Ричи старался выглядеть так же круто, как Большой Билл. В тот день, когда школа закончилась и началась их собственная кошмарная история. Он вел себя как последний болван – тогда с Эдди, одновременно дразня его и пытаясь выпендриться, но постоянно отступая, чтобы не зайти слишком далеко и не оттолкнуть его насовсем. Не все растения – ядовитые плющ, Стэн. Эдди и Стэн всегда были самыми осторожными из них, не такими по-идиотски храбрыми как Билл, Бен, Майк и Беверли. Или просто идиотами как Ричи. И посмотрите, что с ними стало. Ричи прошел мимо роящихся призраков прошлого, заходя прямо в сточную трубу. Идти этим путем, расплескивая воду, нащупывая одной рукой скользкие кирпичные стены, было странно. Свет фонаря отражался от мокрого кирпича, и Ричи все ожидал, что он вот-вот осветит какой-нибудь ухмыляющийся скелет или гуляющую саму по себе руку. Ему предстоял длинный путь, чтобы оказаться аккурат под домом на Нейболт-стрит, однако выбора не было, так как другой вход был завален камнями; и все же Ричи, заходящего через заднюю дверь, не покидало странное чувство, будто он нарушал заведенную Неудачниками традицию. А еще он был один. Раньше он никогда не был здесь один. Он был напуган: настолько, что его грудь как будто оплела невидимая колючая проволока, но вместе с тем, в этом было и что-то правильное, самое то для путешествия в брюхо зверя. Он уже дважды выходил этим путем. В какой-то степени все прошло даже хуже, когда он стал взрослым, думающим, что все детские страхи остались позади. Однако в этот раз все, что он ощущал – это приближение неизбежного. В некотором смысле, Ричи думал о том, чтобы вернутся, еще с того момента, как его насильно отсюда вытащили. Возможно, он бродил здесь всего несколько минут, возможно – несколько часов, но так или иначе, в какой-то момент он увидел воздушный шар, мирно плавающий в воде. Ричи прошел уже много поворотов, но это первый раз, когда он встретил развилку. Воздушный шар поплыл прямо внутрь туннеля слева, показывая путь. Ричи недолго колебался, прежде чем последовать за ним. Чуть ниже его встретил еще один шар, и, как и другой, он слабо светился в темноте. Было что-то чертовски неправильное в том, чтобы получать такое радушное приветствие от Пеннивайза, как будто Ричи каким-то образом перешел на другую сторону в войне, в которой они все сражались с четырнадцати лет. Вскоре туннель стал значительно уже, и Ричи фактически пришлось протискиваться между стен. Он сразу подумал о пропавшем без вести Патрике Хокстеттере. Эти плакаты пугали больше всего, когда он был ребенком: его до глубины души ужасала идея стать просто еще одним безмолвным лицом на плакате, когда никто: ни Большой Билл, ни его родители, ни Эдди, ни кто-либо еще не вспомнят о нем… Подождите, разве не стало тише, а? И вот когда Ричи уже готов был упасть в обморок от клаустрофобии, внезапно проход перешел в большой пещеристый ливневый сток, почти такой же широкий, как канал Дерри. Красные воздушные шары плотно скучковались в свободном пространстве, образуя подобие макового поля как в Волшебнике страны Оз, и Ричи пришлось отпихивать их в стороны, чтобы двигаться. Теперь уже не было тихо. Впереди раздавалась тихая музыка, отдаваясь эхом в темноте тоннеля. – Просто прекрасно, – пробубнил Ричи, стискивая зубы от холода. – Помимо всего прочего, я еще и вынужден слушать бессмысленную попсу. «Ты ушел от меня в прошлом сентябре» напевали The Teen Queens***, и да, сам факт, что Ричи узнавал эту песню уже удручал. У его матери была целая коллекция песен о любви пятидесятых годов. Однако конкретно эту песню Ричи заслушивал до дыр, пока однажды мама не пришла домой раньше обычного, и он случайно поцарапал пластинку, пытаясь торопливо вытащить ее из проигрывателя. Быть пойманным на прослушивании этой песни было даже хуже, чем быть пойманным во время мастурбации. И то, что Пеннивайз знал об этом – знал все его грязные, но драгоценные маленькие секреты, неимоверно злило. Однажды он поставил эту пластинку перед остальными, в качестве шутки, до предела увеличивая громкость, но кто бы знал, что шутка на самом деле была над ним: его сердце едва не выскочило из груди, когда Эдди нахмурился и закатил глаза. С тех пор, как ты покинул меня, Эдди, все что я делаю – плачу, пока не усну… – Так, ладно, веселье окончено, ты, кусок дерьма! – выкрикнул Ричи, приближаясь к источнику звука. – Я здесь, но я тебя не боюсь. Я держал твое долбаное сердце в своих руках, ублюдок. «О, Ричи, ты ранишь мои чувства», – этот голос ощущался как длинные гвозди, копающиеся во внутренностях Ричи, – «только не говори, что ты больше не боишься клоунов?» Голос раздавался из другого конца тоннеля, того места, откуда шарики расплывались по сторонам, как кровь растекается из открытой раны. Что касаемо клоунов – да, Ричи сказал другим об этом давным-давно, паникуя под пристальным вниманием, которого обычно жаждал, но вся правда в том, что у него всегда были страхи похуже этого. – Из тебя получился неплохой монстр, признаю, но клоун из тебя всегда был хреновый, – он пошел быстрее, шумно расплескивая воду, желая, чтобы все побыстрее закончилось. – Правда в том, что ты вышедший из моды еще в восьмидесятых кусок дерьма, ни капли не смешной. Шарики? Ебучий цирк? Это давно изжило себя! Просто посмотри вайны. Тебе нужен новый материал, сука. Он не знал, откуда взялась эта бравада, возможно, ему просто нечего было терять. Как раз в этот момент он дошел до зияющего пустотой конца туннеля и еле остановил себя перед тем, как свалиться через край. Обрыв, начинающийся высоко под потолком огромной пещеры, в которой они сражались с Оно в последний раз. Он окинул беглым взглядом пространство в поисках маленькой поломанной фигурки Эдди, готовясь увидеть полуразложившийся труп, но Пеннивайз расхохотался – так громко, что задрожали стены. «Ты бы сделал все лучше меня, не так ли, Ричи? Думаешь, справишься с моей работой?» По глазам вдруг ударил свет прожекторов, а пещера наполнилась зрителями, выкрикивающими его имя. – А сейчас выступит тот, кого вы все так долго ждали! – объявил в микрофон Генри Бауэрс. – Леди и джентльмены, встречайте Клоуна Балабола! Посмотрите на его знаменитый танец! Шум оглушал, а сенсорной перегрузки было достаточно, чтобы заставить его упасть на колени, но Ричи сталкивался в своей профессиональной жизни и с худшей аудиторией. По крайней мере, эта чертова песня больше не играла. – Хватит. Достаточно, – прохрипел он. – Я все понял, обойдемся без пустой болтовни. «О, Ричи, а я думал, ты хочешь поиграть?» Зрители замолчали, и только тогда Ричи понял, что все они были мертвы: трупы с пустыми глазницами, в которых копошились личинки. Он заметил маленькую фигурку в желтом дождевом плаще и сразу отвел взгляд, изо всех сил стискивая нож в своем кармане. – Я больше не хочу с тобой играть, – резко ответил он, чувствуя себе на четырнадцать, тридцать пять и сто лет одновременно. «Ладно, Ричи. Тогда заключим сделку. Одна жизнь в обмен на другую». Ричи тяжело сглотнул, хотя на самом деле ожидал этого. – Хорошо. Не думаю, что есть смысл просить тебя сделать все быстро. Чего он не ожидал, так это того, что Пеннивайз разразился мерзким скрипучим смехом. «О, Ричи! Ты действительно думал, что мне нужна твоя жалкая жизнь? Ты ничтожество. Никто. Вырванная ниточка из материи вселенной». «Мои ненавистники – мои мотиваторы» – в истерическом веселье подумал Ричи, начиная серьезно паниковать. – Что же тогда? Я не буду убивать других людей для тебя. Я не буду, – но даже если он и говорил так, он не был уверен, что это правда, что он не заманит Билла или Бена сюда, в темноту, ради своих эгоистичных потребностей. «Мне не нужна кровь, Ричи, мне нужна вера. Вы убили меня, и сейчас я очень голоден. Я хочу снова вернуться к жизни. Я хочу есть». Ричи моргнул, открывая, а потом снова закрывая рот. – И это все? – странно высоким голосом уточнил он. – Тебе нужно, чтобы я просто поверил в тебя снова? И тогда ты отпустишь его? «Именно так. Мне нужна всего капелька страха». Ричи чуть не рассмеялся. Жизнь за жизнь? Серьезно? Да это же ерунда. Ричи провел всю свою жизнь в страхе, он мог пожертвовать немного сейчас. Ради Эдди. А что насчет маленьких детишек в Дерри? Что насчет все той работы, которую проделал Майк? Что насчет самоубийства Стэна? Что скажут остальные, если ты скажешь им, что обратил вспять все их труды, потери и травмы? И ради кого? Кого-то, кто уже мертв? – Я согласен, – произнес его голос еще до того, как за этим поспела мысль. – Но ты должен сдержать свое слово. Никаких фокусов. «Никаких, Ричи». Пеннивайз ликовал, и Ричи видел, как по его лицу вязкой каплей, как большой жирный паук, стекал яд. «Развернись и уходи. Он последует за тобой». Ричи не спросил: могу ли я доверять тебе? Потому что ответ был: определенно нет. Пеннивайз мог просто повесить приманку у себя над пастью, возможно, Ричи продал сейчас их всех за холодный труп Эдди и ничего больше, но, если был хоть малейший шанс, самый маленький проблеск надежды, тогда Ричи должен был поверить ему на слово. А что еще ему оставалось? Повернувшись спиной к зрителям-мертвецам, он ожидал, что в его спину вот-вот вонзится острая конечность монстра, и был готов к боли, однако секунды шли, но ничего не происходило. Он сделал шаг, потом два и три. И за спиной, почти неразличимые, послышались шаги. Сердце Ричи подпрыгнуло в груди, и он резко выдохнул, но прежде чем успел обернуться, Пеннивайз прошептал ему на ухо: «Помни, Ричи: только не оглядывайся». – Ладно, ладно, – ответил он, хотя каждый мускул в его теле жаждал обернуться, – Плавали, знаем. Я все понял. Но когда он пошел дальше, страх начал нарастать, подстегиваемые видом нескончаемо длинных стен тоннеля. Изо всех сил напрягая слух, чтобы слышать слабый плеск позади себя, он благодарил вселенную за то, что он слепой, а не глухой, потому что сейчас каждая клеточка его мозга работала на анализ этих звуков. Были ли эти звуки волочения или чего-то, идущего самостоятельно, были ли они слишком громкие или слишком тихие, или, может быть, их не было вообще? Была ли это штука позади него размера, хотя бы приблизительно напоминающего Эдди, или чего-то монстроподобного – молодого оборотня, скалящего клыки и в нетерпении пускающего слюни? Может быть, сейчас он вылезет из канализации и увидит этого ублюдка Пеннивайза, который сначала подышит в сгоревший ингалятор Эдди, а потом ехидно ухмыльнется. Но все эти вещи были менее пугающими, чем перспектива увидеть Эдди – настоящего, в своем дурацком поло, с нахмуренными бровями и небольшой бинтовой повязкой на щеке. Воздушные шары исчезли, а мокрая одежда на Ричи стала холоднее и тяжелее, стала тянуть его вниз, как будто пытаясь помешать найти выход из этого лабиринта. – Мне нужно было разбросать хлебные крошки, натянуть красную нить или вроде того. Если бы только у тебя была с собой твоя дурацкая поясная сумка, – наконец произнес он, паникуя, когда шаги позади моментально затихли. – Ты бы наверняка купил бы долбаный GPS или типо того, если бы Билл не заставил нас своей пламенной супергеройской речью прискакать сюда в спешке. Сзади никто не ответил, даже Пеннивайз остался в своей пещере, но Ричи все равно не мог заткнуться. Его голос гулко отдавался от стен. – Должен сказать, что это здорово, что прямо сейчас я избавлен от необходимости выслушивать твои возмущенные вопли по поводу антисанитарии. Из всех мест, где мы могли бы сразиться с нашим Бугименом, это обязательно должна была быть гребаная канализация. Уверен, ты больше нас всех ненавидел это, Эдс. «Не называй меня Эдс» – отчаянно подумал Ричи. – «Скажи это, Эдди. Пожалуйста. Назови меня идиотом. Ты никогда не умел сдерживаться, так чего же сейчас?» Эдди, если это был он, упрямо молчал, но из соседнего туннеля донесся другой, мягкий и вкрадчивый голос. – О, милый, – прощебетал голос Беверли. – Он умер, Ричи, уже все кончено. Это просто плохой сон, просто обернись, и увидишь сам. Уже пора просыпаться. Но Ричи даже и не подумал останавливаться, наоборот, немного ускоряя шаг. А туннель все тянулся и тянулся, бесконечный и мокрый. Следующий голос принадлежал Биллу, и он был злым, полным того самого хорошо знакомого праведного гнева. – Он ж…ж…женат, Ричи. Ты совсем з-забыл об этом? Это меняет людей. Делает взрослее. П-почему бы тебе тоже не повзрослеть? Даже если ты вытащишь его отсюда, что тогда, Рич? Он у…у-уйдет обратно к ней. Избавь себя от новой сердечной раны. – Мне все равно, – переступая через себя, ответил Ричи. – Мне было бы все равно, даже если бы он снова меня забыл. Достаточно того, что он просто… Он замолчал, потому что вспомнил, что это не с Биллом он сейчас спорит, а тратит нервы на просто очередной привет от Пеннивайза. Билл сейчас находился в Голливуде, возможно, в этот самый момент занимался сексом в горячей ванне со своей горячей женой-актрисой и попивал шампанское. Он хотел сказать: «ты обещал без фокусов, лживая мразь», но вся эта бравада не имела сейчас никакого значения. Вероятно, еще никогда в своей жизни Ричи не делал ничего настолько важного, не был так всецело поглощен какой-либо целью, как сейчас – необходимостью вывести Эдди из этого грязного склепа. «Я нырну с головой в чертову канализационную воду, как только мы выберемся», – подумал он. – «Как только мы сделаем это, я расцелую чертову землю. Пожалуйста, Боже, или кто там еще, позвольте нам сделать это». Голоса продолжали преследовать их, но уже не так настойчиво, Ричи просто нужно было заткнуть уши и идти. Бла, бла, бла, я вас не слышу. Он выдержал слова Майка о том, как он сильно разочарован в Ричи, и как он предал их все, и даже коротко усмехнулся, когда Бен назвал его идиотом, поставившим на кон все ради сомнительного объекта своей детской влюбленности, которого он даже не знал больше. – Чья бы корова мычала, Хэнском. Если ты вдруг забыл, я видел ту страницу ежедневника, – начал было Ричи, но следующий голос быстро заткнул ему рот. Это был голос Стэна. Самый худший, самый жестокий трюк, и хотя Ричи морально готовился к нему, когда он заговорил, он чуть не уронил в воду фонарь. – Я думал, что мы друзья, Ричи, – навсегда молодой в его памяти и все такой же серьезный голос. – Мы с тобой подружились первыми, еще до Билла и Эдди, ты помнишь? Когда ты пришел на мой Бар-мицва. Почему ты пришел за ним, а не за мной? Почему, Ричи? – Мне жаль, Стэн, – он не должен был отвечать, но не смог сдержаться. – Мне правда очень-очень жаль, но ты сам сделал свой выбор. А у Эдди даже не было шанса. Он не хотел умирать. Я не мог оставить его здесь, я просто не мог оставить его в этой темноте. Смахнув слезы со своего лица грязной рукой, он подумал, что туннель никогда уже не закончится, что на самом деле выхода нет и он будет всю оставшуюся жизнь бродить здесь, под Дерри, не смея обернуться, чтобы не потерять Эдди, следующего за ним, и споря с друзьями детства до тех пор, пока не умрет. А может, после смерти это продолжиться, и их призраки будут ходить друг за другом, и он так никогда, во веки веков, и не рискнет обернуться… Но тут порыв прохладного воздуха коснулся его лица, и может он был самым обычным, но сейчас для Ричи он пах лавандой и чертовыми розами, новой машиной и чистыми простынями. Он почти всхлипнул он облегчения и неуклюже ломанулся в ту сторону. Света в конце тоннеля не было, поскольку на улице все еще была ночь, но ему все равно казалось, что он бродил по канализации несколько дней. Зато он мог видеть сквозь решетки свет уличных фонарей, и очертания неосвещенных деревьев за ними, и, что самое приятное, луну, сияющую, как новый серебряный доллар, самое красивое, что когда-либо видел Ричи. Непереносимое желание обернуться, отчаянная необходимость убедиться, что Эдди там, живой и реальный, обрушились на него неожиданно, но Ричи не был идиотом, он знал, как заканчивалась история, поэтому силой удерживал взгляд направленным вперед и мысленно умолял: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Его трясло, пока он вылезал из трубы в теплый ночной воздух, но он не стал останавливается там, переходя через реку, возле которой они впервые встретились с Беном. Когда вода достигла колен, он встал на месте, размышляя, достаточно ли далеко он отошел. Не в силах заставить себя повернуться, когда уже зашел так далеко, Ричи просто стоял на месте, слушая и ожидая. Слыша свое собственное отрывистое дыхание, плеск воды и тихое пение ночных птиц. – Эдди, – тихо позвал он, чувствуя себя так, будто вот-вот развалиться на тысячу кусочков. – Эдди, Эдс. Если это не ты, я не знаю, что я сделаю, не знаю, как мне… Его речь прервал шумный всплеск за спиной. Потом еще один. А потом чьи-то руки обхватили его поперек торса, и чье-то лицо прижалось к его спине. Этот кто-то не был теплым, с него все еще капала вода, но он уже не был мертвенно холодным. – Ричи, – пробормотал Эдди в ткань чужой толстовки, и Ричи прижал к себе обнимающие его руки, которые пересекались в районе грудной клетки, и возможно, он вцепился в них слишком сильно, но Эдди и не думал отстраняться. – Я испугаюсь до усрачки, если это сейчас Пеннивайз обнимает меня, – задушенным голосом попытался пошутить Ричи. Но на этот раз ответом на его шутку был тихий смех, и прежде чем Ричи успел помешать ему, Эдди развернул его к себе. И Ричи позволил себе выглядеть так, как запрещал еще с одиннадцати лет, с тех самых пор, когда впервые подобные мысли заставили его чувствовать себя ужасно.***
На пути домой он несколько раз чуть не убил их обоих, потому что сорвавшись один раз, он уже не мог не пялиться на Эдди, занявшего пассажирское сидение, каждые пять секунд. Эдди был с ног до головы покрыт пятьюдесятью оттенками грязи и крови, однако не был истощен настолько, насколько по всем законам природы должен был быть после почти что месяца, проведенного в канализации. Для всего мира он выглядел так же, как и тогда, когда Ричи оттащили от его трупа, только теперь он дышал и двигался. Ричи сильнее сжал в руках руль, чтобы не потянуться и не проверить его сердцебиение. А еще он смотрел в окно так, будто был потрясен происходящим за ним, будто это первый раз, когда он увидел этот мир. Время от времени он ощупывал повязку на своей щеке и так и не произнес больше ни слова, кроме имени Ричи, что крайне нервировало последнего. Поэтому Ричи восполнял нехватку общения для них обоих, говоря так много, что уже сам перестал себя слушать. – Майк оставил мне ключи, поэтому можем пока расквартироваться у него, – без остановки тарахтел он, поморщившись от того, что слишком резко развернулся на повороте. – О, да, забыл, ты же не видел его жилище, не так ли? Оно охренеть какое странное, Эдс, я бы сказал, что оно выглядит как гибрид пещеры Бэтмена и библиотеки из Баффи. Если подумать, Майк чем-то напоминает Джайлса, только более американского и менее белого. Хотя, наверное, тебе не понравится, вся та пыль провоцирует аллергию даже у меня. Он продолжал говорить всю дорогу и даже после того, как они зашли в библиотеку, провожая Эдди вверх по лестнице и проверяя тревожными легкими прикосновениями к спине, разрываясь между необходимость убедиться, что он настоящий, и страхом, что он исчезнет от слишком сильного давления. Он все еще говорил, пока настраивал душ в ванной. – Уверен, ты будешь психовать из-за этого шампуня три-в-одном, но это все, что у меня осталось, все самое лучшее забрал Майк. Я могу покопаться в твоей сумке, если хочешь, у меня все еще остались твои вещи. У тебя, вероятно, есть свой собственный – гипоаллергенный, с низким содержанием сульфата или вроде того… Носясь по комнате, складывая полотенца и переставляя мыло, он не сразу заметил, что Эдди до сих пор стоял на том же самом месте и выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок. Он пытался снять куртку, но его руки не слушались. Если Ричи было просто холодно, то Эдди, должно быть, закоченел. Ричи завис на несколько секунд, все еще боясь притронуться, но Эдди чуть не плакал, пытаясь расстегнуть молнию. – Я не буду смотреть, чувак, – уверил он, а потом трясущимися руками избавил Эдди от одежды настолько быстро и осторожно, насколько мог. Это был худший способ воплотить фантазию всей своей жизни; вся эта грязь и холод были очень далеки от сексуального, но Ричи все равно с трудом сдерживал слезы. Когда он подтолкнул Эдди в сторону душевой кабинки, тот крепко вцепился в его запястье, и они оба забрались внутрь, под струи воды, Ричи все еще в одежде и очках. Должно быть, они выглядели нелепо: двое мужчин средних лет ютились в тесной кабинке и изо всех сил цеплялись друг за друга, но все, о чем Ричи сейчас мог думать, так это то, что именно так, наверное, чувствовали себя остальные в карьере. Чистый восторг от того, что они живы, что все плохое уносит с собой грязная вода. От теплой воды Эдди немного оживился: у него получилось самостоятельно помыть волосы – слава небесам, а ни то Ричи точно бы получил удар. Он все еще молчал, позволяя Ричи снять повязку с щеки, только немного нахмурившись, глядя на него из-под прилипшей ко лбу темной челки. – Хей, все не так плохо, как я думал, – прокомментировал Ричи, разглядывая темно-розовый подживший шрам. – Хотя первое место на конкурсе красоты тебе больше не светит. Он пошутил, но эта шутка заставила его сердце сжаться, потому что это наглая ложь. Эдди со своим шрамом, дрожащий и при дерьмовом освещении чем-то напоминающий мокрую мышь, был для него самым прекрасным зрелищем на свете. До этих самых пор Ричи избегал смотреть на его грудь, и когда наконец увидел кучу перекрывающих друг друга темных рубцов на месте разорванной ткани, он не смог придумать ни одной шутки. Вместо этого он проверил спину Эдди, обнаружив там тоже самое – жутковатые, но зажившие. Эдди сидел на бочке унитаза, обмотанный по меньше мере десятью полотенцами, все такой же тихий, в то время как Ричи принимал самый быстрый душ в своей жизни, боясь выпускать его из поля зрения даже на минуту. Ричи отвел его к кровати Майка, и Эдди уснул почти мгновенно, одетый в пижамные штаны Ричи и его футболку с надписью: «Какие-то проблемы?». Ричи даже подумывал о том, чтобы принести стул, чтобы наблюдать за ним во сне, как какой-нибудь псих Эдвард Каллен, но накатившая усталость решила за него, заставляя примоститься поверх одеяла рядом с ним. Старые часы Майка ярко красным показывали 4.00, но Ричи все не мог сомкнуть глаз, разглядывая профиль Эдди в слабом свете луны. – Когда ты был ребенком, ты постоянно говорил, что я никогда не затыкаюсь, – прошептал он. И Эдди неожиданно повернул голову, глядя на него почти черными в тусклом свете глазами. – «Бип-бип, Ричи». Думаю, это придумал Стэн. Хотя ты всегда разговаривал громче меня, я даже обеденный стол в школе находил, ориентируясь по твоему раздражающему голосу. Вообще, я всегда думал, что это чертовски странно, что кто-то такой мелкий может иметь такие огромные легкие. Мы должны были уловить намек на то, что твоя астма была фальшивой. И это конечно круто, что ты наконец заткнулся, но я уже начинаю скучать по твоей болтовне. Может, ты не можешь говорить из-за всей той херни, что с тобой случилась, а может, ты теперь Зомби-Эдди, поэтому ты просто ждешь, когда я усну, чтобы сожрать мои мозги… От Эдди донесся странный, то ли хрипящий, то ли булькающий звук, на доли секунды заставивший Ричи поволноваться, а потом он с удивлением понял, что тот просто смеется. Сначала Ричи пораженно застыл, но потом его рот растянулся в довольной улыбке, потому что несмотря ни на что, все, чего он когда-либо по-настоящему хотел – это заставить Эдди смеяться. – Мелковатая добыча. Думаю, как зомби я достоин большего, – надтреснутым голосом ответил Эдди, и это дерьмовая шутка, но они оба хохотали до слез, лежа в темноте спальни, и Ричи впервые после мертвых огней смог вздохнуть полной грудью.