Серия «М»

      Ари Вуд с детства любила фотографировать. Сначала на папин телефон, когда, чтобы занять дитя, мужчина рискнул дать ей аппарат, после — на него же, но уже в собственном владении, когда папа купил себе новый, а старый перешёл в ей ручки.       Кружки фотографии, курсы фотографии, фотоаппарат на день рождения, аппаратура для фотоаппарата — Ари была точно уверена в том, куда пойдёт учиться. Были, конечно, скандалы дома, когда родители пытались донести до дочери, что фотограф — профессия, которая не позволит нормально заработать на жизнь. Ари не слушала, Ари была занята — шла вперёд.       Каким образом она попала на факультет журналистики, девушка так и не осознала — розовые очки глаза закрыли. Потом эти очки больно сорвали, а учёба осталась. Ари честно закончила, всё-таки платила за это дело не она, родители. Да и втянулась как-то по мере обучения.       Работать оказалось чуть менее интересно, чем учиться, но и тут девушка нашла свой путь, за который дома снова последовал скандал.       Военный журналист Ари Вуд эту ссору стоически выдержала, но на своём настояла. В тот же день и помирилась с родителями, уезжать на войну с камнем на сердце не хотелось.       Так или иначе, но профессия ей нравилась и не нравилась одновременно. Чаще всего бойцы относились к ней с пониманием и защищали, но бывали, конечно, те ещё козлы. Ари не обижалась, знала, что следующий бой будет скорее всего с другим отрядом, училась давать сдачи как с помощью кулаков, так и законодательством и журналистикой. Больше всего ей повезло именно с первым отрядом, где тогда ещё впечатлительная девушка во всей красе насмотрелась всего: смерти, крови, боли, слёз, атак. Парни поддержали, как могли, успокоили и отпоили, а потом напоили. Повезло, что хоть не полезли, пользуясь её состоянием.       Почему не ушла сразу после того боя? Ари не видела пути назад. Если это уже будет преследовать её в кошмарах всю оставшуюся жизнь, то почему бы просто не продолжить работать там же?       Со временем из юной журналистки из неё вырос очень неплохой и готовый ко всему профессионал своего дела. Сейчас она точно знала, где стоит рискнуть ради репортажа, где — ради спасения собственной шкуры. Куда ей можно пойти даже под крик: «Стой, дура! Убьют!», а куда не совать носа даже за эксклюзивом.       Высокая, загорелая, с выгоревшими волосами и умным взглядом, девушка, уже почти женщина, продолжала идти вперёд. Шагать назад её отучили бойцы.       Новый коллега ей не понравился сразу. Представившись Юрием, он улыбнулся так, что скулы свело. Стройный, высокий, очень красивый, он словно не на боле боя приехал, а сниматься для какого-то журнала. Кто же в ходит по такой жаре в костюме-тройке-то? Но, как ни странно, костюм мужчине не мешал. Тот и бегал в нём, и ползал по земле, и не жаловался ни на что. В общем, оказался достаточно выносливым, чтобы и солдаты, и сама Ари не смотрели на него с презрением.       Но и общаться с ним всё ещё не хотелось. Юрий пытался наладить с ней контакт, но натыкался на отказ. Интуиция не позволяла заходить в разговоре дальше приветствия. Как оказалось, не зря.       Они собирались уезжать на другое место, когда этот Юрий пропал. Последний, кто его видел, махнул рукой в сторону крайней палатки, куда Ари и направилась. Коллега, как-никак, не отвлекать же бойцов от их работы только потому, что какой-то гражданский решил прогуляться?       Юрий нашёлся как раз в той палатке, куда показал солдат. Обескуражено смотрел на мужчину, что лежал около него. Мёртвого мужчину, в котором Ари узнала бойца их отряда. Не самого слабого, надо сказать, бойца.       — Что здесь произошло?! — вскричала журналист, бросаясь к лежащему, в надежде на то, что помочь ему ещё можно.       — О, — Юрий улыбнулся, растерянность с его лица исчезла. — Произошла досадная неприятность! Я немного не рассчитал силы и случайно сломал ему шею. Жаль, доктор и так на меня сердится из-за того воришки, а тут ещё и это! Эх, не избежать мне модификаций теперь! Разве что…       Ари, нахмурившись, смотрела на явно свихнувшегося журналиста, который нёс какую-то чертовщину, и пыталась незаметно вызвать подмогу.       Телефон отобрали так быстро, что девушка даже не осознала, что произошло. Вот аппарат был крепко зажат в её ладони, а вот уже в экран её телефона вглядывается Юрий.       — Шустро ты, — хмыкнул мужчина. — Но я всё равно шустрее. Не переживай, больно не будет. По крайней мере, сейчас. Знаешь, мне моя жизнь дороже, чем твоя, а доктора может немного задобрить такой здоровый организм, как твой. Так что, будь паинькой, не сопротивляйся.       Едва мужчина закончил фразу, как был вынужден уклоняться от летящего в него огнетушителя. Девушку перехватил уже у выхода — резвая! — и вырубил одним ударом.       Доктор, конечно, будет рад, но всё равно надо быть осторожнее. Каждый раз приносить другое тело вместо заказываемого… Юрия могут и не понять.

***

      М-Джи вздохнул. Попалась по ошибке, надо же! Было обидно за девушку, которая просто оказалась не в том месте и не в то время.       Спустившись, мужчина уселся на диван и чуть пожал плечами.       — Ари Вуд, военный журналист, — представил он доселе безымянный Двадцать седьмой номер. После короткого пересказа биографии снова пожал плечами. — Мне… не о чем рассказывать. Мы даже поговорить толком не успели после того, как нас затолкнули в общую комнату. Часа три от силы пробыли, а потом нас на первую модификацию послали. Даже без осмотра, видимо он был до того, как нам память стёрли. Она погибла тогда же. Мы с женщинами почти всегда отдельно модифицировались, поэтому я не знаю, что произошло. Просто её не вернули. Вот и всё.       Помолчали. После того, как вечера заполнялись рассказами о серии, молчать становилось странно. Всего месяц подобного общения, а уже привыкли, надо же.       — М-Джи, а как вы?.. — вдруг заговорил Тао, так и не открывший свой ноутбук, но тут же осекся. — Впрочем, неважно.       — Что ты хотел узнать? — уточнил мужчина. Хакер молчал и, судя по его лицу, мысленно ругал самого себя за излишне длинный язык. Но потом снова посмотрел на товарища.       — Как долго вы находились в лабораториях? Сколько часов? Может быть, дней? — и, словно пытаясь загладить неудобный вопрос, добавил. — Максимум, сколько нас держали непрерывно — около трёх дней.       — Три дня, — повторил М-21, усмехнувшись. — Если нас держали в лаборатории три дня, это был почти что праздник.       — То есть как? Но ты!..       — То, что я рассказываю истории вне лабораторных исследований, когда мы были в комнатах, не значит, что нас туда приводили по часам, как после работы, — объяснил модифицированный. — Мы могли провести там дней пять, а то и неделями держали. Тот максимум, который помню я — полтора месяца. И не всё время мы находимся в сознании. Сами они уходили, камер особо не было, по крайней мере, я знаю их слепые зоны, поэтому и в компьютеры заглядывать возможность есть. А в комнаты нас возвращают только тогда, когда это удобно ученым. Если им необходимо проанализировать наше состояние, сравнить результаты или подготовить аппаратуру или реактивы.       — Возвращали, — мягко поправил его Франкенштейн. М-21 чуть вздрогнул, но кивнул.       — Да, возвращали. И только в комнатах мы имели возможность питаться, как нормальные люди, ну, насколько это было возможно, — снова усмехнулся мужчина. — Всё остальное время нас поддерживали исключительно на препаратах и какой-то жидкой бурде, а то и вовсе голодом, если того требовал эксперимент.       Тао только головой покачал, но больше спрашивать не стал. Хватило и того, что он уже услышал.