***
М-21 отложил дело товарища и покачал головой. Интересно, как бы сложилась его жизнь, если бы родители не воспротивились и согласились отдать сына в цирковую школу? «Неоднократные попытки побега в цирк» — гласила сухая строчка дела. Это звучало бы смешно, попадись он М-Двадцать первому в другом месте. Сейчас не смешно. Спустившись вниз, заметил, что все были несколько напряжены. Видимо, когда он рассказывал про М-Шестого и М-Десятого, то выплеснул слишком много эмоций. Но эта троица действительно много крови им попортила. Усевшись за стол, отпил из чашки. В этот раз надо быть спокойнее. — М-Тридцатого звали Эдмунд Уилсон. Адвокат, который в детстве мечтал стать акробатом. Родители были против. Зря. Возможно, будь он акробатом, то вырос бы нормальным парнем, а не той сволочью, какой стал. Возможно, его не стали бы и похищать. — Они настолько сильно вредили вам? — чуть нахмурился Такео. — Это странно, вы же вроде бы в одной лодке все были. — Шестой сливал много информации учёным о том, что мы скрывали. Бывало отбирал еду у более слабых, если никого из нас не было, или мы не могли защититься. Помню, однажды они и меня обобрали, — М-21 нехорошо усмехнулся. — Тридцатый не сразу к ним присоединился. Уже позже, когда вся серия уже… ну, скажем, разбрелась по интересам. Тридцатый вроде как прибился к нам. Помогал. Мы привыкли к нему, доверяли. А потом он решил сменить сторону. Под удар попал тогда я. Видимо, Шестой решил сначала припугнуть Первого, показать, кто из них сильнее. Это случилось после одного эксперимента. Я практически не мог шевелиться. Всё тело словно каменное. Но чтобы поесть сил хватало. Первого и Двадцать четвёртого на тот момент забрали на какой-то индивидуальный эксперимент. У нас было такое, не всегда же нас кучей забирали и кучей возвращали. Трёшка сама под капельницей лежала. Они пытались вытравить из неё яд, которым сами же напичкали. Смогли, конечно. Но чаще всего случалось так, что кто-то из нас оставался. В тот раз это был как раз Тридцатый. Он должен был следить, чтобы я нормально восстановился. А он, — М-Джи чуть пожал плечами. — Предал. Жажда мучила его с самого утра, словно соревнуясь с голодом. М-21 прикрыл глаза, пытаясь заставить себя потерпеть и дождаться обеда. Завтрака он лишился из-за того, что учёные слишком поздно вернули подопытного в комнату. Но и до следующего приёма пищи оставалось достаточно времени. Голова кружилась, руки не желали шевелиться. М-21 то проваливался в сон, то снова выныривал в реальность. Штормило. Оставалось только надеяться, что его не вывернет прямо здесь. Тридцатого скорее самого стошнит, чем он сумеет помочь. Наконец, принесли обед. На взгляд Двадцать первого не слишком аппетитный, но хотя бы что-то. Учёные не слишком заморачивались с выбором блюд, и за несколько месяцев непонятная каша успела приестся. Конечно, они ели. Иначе никак. Вздохнув, М-21 с трудом переставил пластиковую тарелку себе на колени и взял ложку. Ладно, руки шевелятся, есть можно. Выхлебал стакан воды сразу и решив потом попросить Тридцатого налить ему ещё из бочки, мужчина принялся за обед. Из-за слабости получалось дольше, чем обычно, но вроде бы он читал, что это должно пройти через какое-то время. — Ну, что, — раздался над ним противный голос Шестого, — поел уже? А остатки я, пожалуй, заберу себе. И ухмыляется нехорошо так. — Вали, — выдохнул Двадцать первый. Говорить было так же тяжело, как и есть. Вечно голодные, они всегда хотели есть. И некоторые позволяли себе подобное. М-1, конечно, пресекал кражу пищи, но они не всегда были вместе. Шестой и Десятый в такие дни чувствовали себя королями. — Ты же мне сейчас даже щелбан не поставишь, — усмехнулся Шестой. Перед Двадцать Первым встал Тридцатый. — Достаточно, М-6, — тихо проговорил он. — Ты знаешь, я сильнее тебя. — О, да, знаю, — поднял руки Шестой, отступая на шаг. — Но ты вспомни наш разговор. Подумай, сейчас самое время встать на нашу сторону. Я знаю, что надо учёным. Разве не видишь? Я отличаюсь от остальных. Я сейчас отойду во-он к той стеночке и сяду. А ты, если хочешь, можешь проплатить вход в мою команду. Его едой. И действительно ушёл. М-30 немного постоял на месте, а потом развернулся, задумчиво глядя на товарища. Двадцать первый чуть нахмурился. Не нравился ему этот взгляд. — М-30? — позвал его М-21, когда пауза слишком затянулась. — Могу я попросить тебя воды? Он сам однажды почти трое суток таскал воду такому же обессиленному Тридцатому также, как и многим другим из серии. Не откажется же? Отказался. И еду забрал, отнеся её Шестому. В этой жизни это был первый раз, когда М-21 почувствовал себя преданным. — Я два дня голодом просидел из-за них, — мужчина потемнел лицом. — Даже воды лишали. Семнадцатая поила по ночам. Конечно, баланда та ещё была, но… мы когда в комнате сидели, это было единственное, что нам давали. Я и выжил-то благодаря Семнадцатой. Без воды мог помереть после того эксперимента. — Я… даже и не думал, что в вашей серии могли быть такие… кхм… люди, — растерянно проговорил Тао. — Ты всегда так тепло отзывался о своих товарищах, что мне казалось, лучше команды и быть не может. А тут… — мужчина развёл руками, показывая, что не может подобрать слов. — Нас было сто человек, — чуть усмехнулся М-Джи. — Конечно, среди них не будут все паиньки. Были и такие, как Шесть-Десять-Тридцать, просто менее наглые. Говоря о серии «М», я чаще говорю не… о всех. М-30 был неплохим парнем поначалу. И в той, и в другой жизни. Если бы я смотрел на всё это со стороны, — М-21 снова пожал плечами, — Я бы смог объяснить поступки каждого. Но для того, кто находится внутри этой, хм, системы, всё выглядит иначе, — немного помолчав, мужчина продолжил. — М-30 был один из тех, кто сошёл с ума. Мы часто испытывали ужасные перегрузки, и все эти препараты, что нам вкалывали, недоулучшения — всё это влияло на нас не самым лучшим способом. Франкенштейн чуть поморщился, наверняка вспомнив состояние организма Джеймса, когда тот попал на первое обследование. Кадис Этрама ди Рейзел ободряюще улыбнулся ему, и учёный чуть приподнял уголки губ в ответ, показывая, что всё в порядке. Ноблесс кивнул и вернулся к монологу Двадцать Первого. — Мне кажется, что сумасшедших могло бы быть и гораздо больше, если бы учёные относились к нам ещё чуть менее внимательно. Возможно, в предыдущих сериях, всё было ещё печальнее. — Предыдущих? — вскинулся Регис. — Мы же серия «М», — постучал по руке, где находилась татуировка. — М-24, Уолтер, работал в серии «Л». Значит, была когда-то и серия «А», с которой всё началось. И возможно есть и серия «Н», а может быть и не только она… — Нет, М-Джи! — тут же перебил его Тао. — Я проверил. Серия «М» была последняя. — Да? — М-21 чуть оживился. Неужели больше никто не умер настолько массово? — Но почему? — Ну, между сериями был какой-то временной промежуток. Чтобы народ собрать, подобрать технику и наметить планы. После вас они как-то не успели ещё. Либо ещё не начали собирать Н-серию, либо из-за того, что сейчас происходит, не могут начать. — Хорошо, — выдохнул Джеймс. — Это действительно хорошо. — Но из-за чего сошёл с ума Тридцатый? — Один из препаратов был чем-то… вроде того, чем пытают? Учёные отобрали два десятка из нашей серии, чтобы проверить его, — руки Двадцать первого не были скрыты длинными рукавами рубашки, дома он подгибал их, поэтому все могли видеть, как кожа рассказчика покрывается мурашками. — Я был в этой двадцатке. И Тридцатый был. Я… не хотел бы рассказывать, что именно чувствовал под действием препарата, но, кажется, если бы меня что-то спрашивали, я бы всё рассказал. Абсолютно. И, кажется, его настигали ещё и галлюцинации. Но через какое-то время препарат перестал действовать, и М-21 впервые за долгое время почувствовал облегчение. Сначала ещё слышались крики и стоны других людей, но потом всё затихло. В наступившей тишине было слышно только тяжёлое дыхание и как капли ударяются об пол. Кап-кап. Интересно, что это? Неужели в трубах течь? Кап-кап. М-21 закрыл глаза, поддаваясь своей слабости. Медитативный стук капель успокаивал, усыплял. Кап-кап. А потом на него вылили целое ведро ледяной воды. Перепугавшись, мужчина, кажется, даже закричал, выгибаясь в своих креплениях от холода, испуга и боли. Казалось, что из-за препарата в разы усилилась его чувствительность. — На воду реагирует достаточно бурно, — тут же забубнили рядом. — Зрачки расширены, но от страха или боли пока не-по-нят-но, хм-м. Под действием препарата вёл себя неадекватно, но не агрессивно. Значит, возможен побочный эффект в виде галлюцинаций. Ей! Да ты себе все руки искромсал! М-21 опустил голову к плечу, получив таким образом возможность посмотреть на левую руку. И правда, те капли были из-за него. Он настолько бился на этом столе, что порезался о ремни. — Ну, что же, сиди уж, обработаем! Подопытному помогли сесть. Учёные находились в приподнятом расположении духа, раз позволяют помочь модификантам и даже раны обрабатывают сразу. Может быть, стоит воспользоваться моментом и попросить наполнить бочку? — Ох, а вот с тобой что-то не так. Эй, М-30! Ты меня слышишь? Ау! — Монстры! Кругом монстры! Они придут сюда! Убьют нас всех! Они опасны!!! — надсадно причитал мужчина, закрываясь руками и вжимая голову в плечи. — ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ ТАКИЕ СПОКОЙНЫЕ?! ЗДЕСЬ ЖЕ ВОКРУГ НАС МОСНТРЫ!!! — О, а я думал, что мы полностью избавились от этого побочного эффекта, — раздражённо цокнул языком один из учёных. — Вколите-ка ему успокоительных. И в комнату можно всех. Для дальнейшей работы они нам не понадобятся. Их завели в комнату и закрыли двери. Все двадцать человек некоторое время стояли, не шевелясь, и только потом разбрелись по разным местам. Пришибленные, потерянные, словно всё ещё под препаратами. Было тихо. Все настороженно наблюдали за прибывшими товарищами. Бывало такое, что после подобных экспериментов прибывшие некоторое время вели себя буйно. Не сразу к этому привыкли, но сейчас уже знали, что делать. М-21 уселся, даже толком не осознав, куда именно и сжал голову руками. Остаточная боль раздражала, нервы всё ещё словно оголены, а те галлюцинации, которые он видел… — Эмка, ты… — Осторожно! Неожиданное появление Трёшки напугало его. М-21 на одних рефлексах попытался ударить того, кто мог напасть на него. Моргнул и тупо уставился на Трёшку, которую вовремя отдёрнул назад Первый. Его кулак пролетел совсем рядом. Он, кажется, даже почувствовал, как кончик носа девушки задел его сжатые пальцы. Трёшка растерянно потёрла нос, но, судя по её выражению лица, боли причинить он не успел. Всё это мужчина осознал уже потом, сейчас же в голове не возникло ни единой мысли. М-21 просто сел обратно, снова сжимаясь в комок. —Эй, ты слышишь меня? М-21, всё хорошо, это мы. Голоса успокаивали. — Я подхожу к тебе, слышишь? Слышу. — А теперь я дотронусь до твоей руки. Вот-вот, не вздрагивай, это я, всё ещё я. Я обниму тебя, можно? Вот так, теплее теперь? Ты очень холодный. Всё хорошо. Да? С другого бока тоже стало теплее, Первый подсел молча. Как всегда, горячий, словно печка. М-21 неосознанно прижался сильнее к теплу. — Отдохни. К другим из их двадцатки так же осторожно подходили и успокаивали, кого могли. Кто-то всё ещё сидел в одиночестве, слишком отстранённый от жизни, чтобы реагировать хоть на что-то, кто-то уже заливал слезами чужую одежду. Кто-то, как и сам М-21, просто молча прижимался к теплу. И только один из них вскочил на ноги. — МОНСТРЫ! Кругом одни монстры!!! М-21 открыл глаза, глядя на беснующегося Тридцатого. Мужчина бегал по комнате, срывая с себя рубаху, пытаясь ей же отбиться от кого-то невидимого. И кричал. Почему-то Трёшка сильнее сжала его руку, но даже тогда М-21 ничего не почувствовал. — Он долго так носился, — продолжил М-21. — То успокоится и сидит в уголочке где-то, то снова орёт и бегает. Учёные пытались это изучать, но быстро поняли, что помочь не могут. Или не хотели? Тридцатый есть почти перестал. Воду выплёвывал, она ему ядовитой казалась. А потом как-то просто голову себе об стену раскроил. На тот момент силища у него была такая! Страшно. Медбратья, которые пришли, с трудом оттащили его в лаборатории. Мы потом ещё несколько раз видели его. Всегда на столе и всегда без сознания. А потом всё, исчез. Наверное, его утилизировали.М-30
26 февраля 2022 г. в 06:00
Эдмунд Уилсон с детства мечтал стать акробатом. Уговорил мать отдать его в кружок гимнастики. В их городке своего цирка не было, поэтому мальчик терпеливо ждал, пока не приедет одна из бродячих трупп, чтобы уже с ними отправиться в путь. Акробатических кружков, к сожалению, так же не было, поэтому Эдмунд и выбрал что-то наиболее развивающее его гибкость и силу. Трюки он учил дома.
Родители поначалу не говорили ничего, но когда Эдмунд всерьёз начал собирать чемодан, чтобы быть наготове, вызвали его на разговор.
Никто не ругался. Просто отец очень убедительно и обстоятельно объяснил сыну, что за профессия «Акробат» и чем она отличается от более интересной и выгодной «Адвокат». Загоревшись новым так же, как и любой другой ребёнок, Эдмунд забросил было свою мечту. До тех пор, пока не попал в приезжий цирк и снова не влюбился в сильных и изящных летунов.
Договориться с директором было просто, как считал мальчик. Эдмунд показал несколько несложных трюков. Директор быстро глянул на мать и извинился: мест нет.
Вздохнув, Эдмунд, не заметивший, что именно его мать отрицательно покачала головой, отказываясь отдавать своего сына в цирковую школу, кивнул.
— Ничего, — сказал он. — Пойду к другим. Они примут.
— Не сомневаюсь, — с несколько странной интонацией проговорил мужчина.
Следующая труппа прибыла достаточно быстро. Всего лишь через полгода. В этот раз Эдмунд был с друзьями, а потому разговор с директором прошёл отлично. Восторженный талантом ребёнка, мужчина собрался и пошёл договариваться с его родителями.
— Вашего сына ждёт блестящее будущее! — забавно всплёскивая руками, хвалил ребёнка он. — Он уже сейчас показывает огромный потенциал!
Родители переглянулись и отказали. Тогда семилетний Эдмунд заявил, что сбежит и бросился собирать чемодан.
В тот день неожиданно пропал его отец. Взволнованная мама прибежала домой растрёпанная и прокричала, что отца похитили.
Естественно, ни о каком побеге Эдмунд и думать не мог. Всё рвался в полицию, но мать отчего-то не спешила подавать заявление. Мужчина вернулся через два дня, сказал, что его отпустили, потому что обознались.
Через год его побег сорвался снова: заболела мама, чудесным образом поправившись через три дня.
Ещё через год во время приезда труппы, они сами отсутствовали, в ночь сорвавшись в гости к кузине.
А потом, когда Эдмунд, сбежав из школы и прокравшись в уже собирающийся шатёр, громко требуя директора и показывая ему свои умения, случилось страшное.
Ему снова отказали.
— Гибкость не развита, силы мало, да и взрослый ты уже, чтобы учить. Поздно спохватился, юноша, — развёл руками мужчина. — Был бы ты младше, мы бы слепили из тебя отличного акробата, но ты уже слишком взрослый. Оно того не стоит. Не выгодно. Идите, юноша, вам с цирком не по пути.
Охранники мягко выпроводили находящегося в ступоре Эдуарда, а через несколько часов цирк уехал.
А Эдмунд остался.
Домой шёл на автомате, не запоминая дороги. Вошёл в помещение, полумёртвым голосом ответил на вопрос: «Что случилось?» и заперся в комнате.
Со следующего же дня взялся зубрить законы. Прав был отец, нечего голову всякой ерундой занимать. Чудес не бывает.
— Дело закрыто, обжалованию не подлежит, — судья громко стукнул молоточком, словно ставя точку в этом деле.
Эдмунд легко улыбнулся и быстро собрал документы.
— Надеюсь, вы не забудете перевести мне оставшуюся часть денег, мистер Коломбиус, — дежурным тоном проговорил он. Мужчина широко ухмыльнулся и кивнул. Эдмунд ушёл из здания суда. Ещё одна сволочь на свободе благодаря его безупречной работе. Его имя снова польют грязью во всех новостях, а на жену и дочку будут косо смотреть. Все родители будут встречать и провожать своих детей-подростков из школы и в школу, а те даже не подумают возражать.
Хорошо, что у него взрослая дочка. Эта сволочь с поддельной фамилией уедет ещё нескоро.
Чувствует ли он хоть что-то? Ничего. Ни радости от закрытия громкого дела, ни отвращения. Его профессия научила отключать такие ненужные свойства, как эмоции, сострадание и жалость. Единственная, кто видит его настоящего — дочь. Даже жена не слишком-то участвует в этой жизни. Кажется, она недавно рассталась с очередным любовником? Надо бы приободрить её, устроить праздничный ужин. Остаток денег, вот, капнул. Надо докупить ей браслет и подарить весь набор. Годовщина всё-таки. Не забыть бы, а то уже завтра.
А ещё оплатить обучение своей малышке, что решила пойти учиться на дизайнера одежды. Не самая лучшая профессия, но если ребёнок хочет, пусть идёт, чтобы не получилось, как у него.
На днях снова звонили родители. Он не ответил. Скинул только денег, раз в месяц всего, почему бы и нет? Дочь в бабушке с дедушкой души не чает, только поэтому он всё ещё с ними общается.
Отец как-то обронил фразу, что, если бы не они, то так бы и вырос мальчишка никому не нужным акробатом. Сложив два и два, Эдмунд быстро понял, что к чему и устроил родителям грандиозный скандал. Ушёл из дома и с тех пор ни разу с ними не виделся и не здоровался.
Если бы они не вознамерились прийти к нему в дом, и с внучкой бы знакомить не стал. Но его дома не было, жена об их отношениях имела слабое понятие и выгонять не рискнула, а дочка к ним прикипела душой за несколько часов общения.
Пришлось возить на встречи, иначе нудёж: «когда ба с дедой приедут?»
Сейчас малышка выросла и к ним ездила сама на машине.
Так бы он и влачил своё существование, если бы последний освобождённый не решил отомстить перед отъездом. У копа, что его взял и чуть не усадил за решётку как раз было трое детей, один из которых и подвергся нападению.
Насколько было известно Эдмунду, выживших у маньяка не было. Видимо поэтому похитивший его коп был настолько разъярён.
— Если бы не ты, — говорил он. — Мой мальчик не был бы сейчас похищен. Если бы не ты, он не пережил бы того, что с ним произошло! Тебе повезло, просто повезло! Мы были готовы к новому нападению, и успели до… просто успели!
О, значит жив.
— Но я не могу допустить, чтобы работа моих парней, что сейчас поймали этого ублюдка, пошла насмарку из-за таких, как ты.
Убьёт, понял Эдмунд. И испугался. Это были первые сильные эмоции за долгое время, а поэтому он не знал, что делать. Кажется, он умолял пощадить, обещал, что сам засадит убийцу в тюрьму. Много ещё чего наобещал.
Мужчина только поморщился брезгливо и ушёл.
Несколько дней адвокат просидел один, изредка навещаемый кем-то из помощников копа, что давали ему еды.
Ждут окончания суда?
Последний правда был странным. В светлом костюме-троечке, он сам больше походил на адвоката. Приторно улыбаясь, он подошёл, быстро освободил пленника, выслушал слезливые благодарности и... обрушил стену?
Резкая боль в затылке от удара человека, только что сломавшего каменную стену этой же ладонью, говорила о том, что Эдмунд должен был, как минимум лишиться головы, но он лишь потерял сознание.
А потом очнулся, но уже как М-30.