Серия «М»

      — Я буду отращивать волосы!       — Но, дорогой...       — Это не обсуждается, мама.       — Ох, но ты же мальчик, сын!       — А если ты острижёшь мне их насильно, я сбегу.       — Отца на тебя не хватает, несносный мальчишка! Я стараюсь для тебя, а ты...       — Мама, ты же знаешь, что это на меня не действует. Вытри слёзы.       Женщина вздохнула и утёрла влагу с щёк. Действительно, этот трюк больше не действует на её единственную отраду в жизни. Стюарт с самого детства был упрямым ребёнком. Хорошим, послушным, умным, но упрямым. И пусть в детстве у неё были свои рычаги давления на мальчика: наказания, слёзы или причитания, что он её не ценит — сейчас это действительно не работает.       Но к счастью, мальчик всё-таки умный.       Стюарт отметил, что мать в истерику впадать больше не собирается, кивнул, чмокнул в щёку и ушёл в комнату. К переменам настроения мамы он привык уже давно, а с помощью друга понял, как не позволять ей давить.       Раньше ему приходилось стричь его прекрасные, густые, тёмные волосы, а сейчас они уже отрасли до плеч!       Стюарт Литтл, как тот мышонок из известного фильма. У отца, которого юноша не знал, и которого, по словам матери на него и не хватало, было странное чувство юмора, благодаря которому самым безобидным прозвищем в школе было «мышонок». Сначала мальчик обижался, потом плюнул. Ему и без школьного буллинга было чем заняться.       Мать, оставшаяся одна с ребёнком на шее, всё больше пыталась присутствовать в каждом мгновении его жизни. Домой приходить точно в срок, уроки делать под её проверку, все друзья должны быть знакомы с ней, а сама она должна знать точное время возвращения драгоценного сына.       Конечно, Стюарт бунтовал, конечно, бесился, грубил, кричал, сбегал, как и любой другой подросток без отца и под вечным давлением в школе и дома.       А потом познакомился с Кенни — абсолютно спокойным мальчиком, которому тоже доставалось из-за имени. «Они убили Кенни!» — считал своим долгом прокричать любой школьник и, тем более, одноклассник. Он как-то помог ему отбиться от парней. Не особо гордился этим, просто спас забитого ботаника от обидчиков, там и драка-то начаться не успела. А Кенни стал спасением Стюарта от кривой дорожки.       В тот день Стюарт подрался с целой компанией парней. Там было всего трое, конечно, но он победил! Почти. Досталось ему здорово, но и они будут ходить с синяками, вот!       Как ни странно, но помог ему в битве именно Кенни. Неожиданно, но достаточно профессионально отшвырнув всех троих от упавшего одноклассника и наподдав нескольким посмевшим напасть. Когда же подростки разбежались, помог подняться Стюарту и отвёл к себе домой. Просто было ближе.       Дома обнаружилась семья из отца, матери и младшей сестрёнки. Теплота и уют, понимание. Внимательный взгляд отца на покрасневшие костяшки сына и избитый вид его товарища, к которому уже с охами и ахами неслась их мать.       Первой мыслью было сбежать, потому что это всё было... слишком. Настроение отчего-то резко испортилось, и сам Кенни перестал казаться таким уж классным. Он-то думал, что у парня такая же сложная ситуация, как у него! Иначе чего он такой забитый?       «Забитый» Кенни оказался достаточно сильным, чтобы не позволить однокласснику уйти. Усадив его на стул, юноша отошёл в сторону, встав в дверях, и неторопливо рассказал, что случилось.       — Ты не переусердствовал, сын?       — Нет, я помню правила своей секции. Просто прогнал.       — Кенни ходит на карате, — доверчиво поделилась хозяйка квартиры, осторожно обрабатывая разбитую скулу и дуя, чтобы не щипало. Стюарт моргнул. Всё равно щипало, в глазах от этой заботы.       — Пап... пожалуйста? Я про него говорил.       Мужчина скрестил руки на груди, нахмурился.       — В этом мире не всем нужна помощь, особенно навязанная.       — Ему — нужна.       На том этот странный разговор закончился, Стюарта отпустили домой. Однако каким-то образом он стал чаще общаться с Кенни. Стал ходить к нему в гости и с удивлением отметил, что этот юноша был не забитым ботаником. Он по жизни такой... спокойный. Даже дома общался достаточно скупо, видимо, это досталось ему от матери. Потому что оба они чаще всего с улыбкой наблюдали, как дурачатся отец с дочерью. Нет, конечно, и сами они участвовали в потасовках, общались и смеялись, но...       Стюарт не знал, почему продолжает ходить к ним в гости.       Отец Кенни ему это объяснил. Просто однажды предложил показать ему свою коллекцию и увёл в кабинет. А потом долго говорил с ним на многие-многие темы. Психолог, достаточно хороший и берущий неплохие деньги за сеансы. Бесплатно помогающий просто потому, что сын попросил.       Он же рассказал, как избежать давления матери так, чтобы не испортить с ней отношения. Объяснил почему она так поступает, и как показать ей, что страхи беспочвенны. Рассказал, почему поведение Стюарта не помогает, а вредит, и что именно нужно поменять.       В благодарность за бесплатную помощь Литтл попросил мужчину дать ему работу. Он не хотел быть должным, и отец Кенни это прекрасно видел. Так Стюарт стал забирать их младшую дочку из садика и приводить к больнице, где работала её мать. Не каждый день, только когда сам Кенни находился на тренировках. Так юноша познакомился с больницей, разговорился с женщиной и... выбрал свою профессию.       Мать устроила знатную истерику, желая, чтобы сын пошёл на престижную профессию адвоката, но Стюарт уже знал, что нужно делать. Ему не всегда хватало терпения и твёрдости характера, чтобы следовать советам психолога, поэтому частенько он всё-таки срывался и кричал в ответ, но в этот раз юноша был готов и призвал всё своё самообладание для противостояния. Именно так «противостояния».       Так или иначе, сейчас Стюарт Литтл уважаемый фельдшер скорой помощи, выезжающий на помощь самым разным людям. Высокий, широкоплечий, спокойный почти как Кенни, а главное — с длинными, до лопаток, волосами. На время дежурства его заплетала хорошенька медсестра, с которой они уже две недели как встречаются, а по вечерам она же и расплетала.       В его жизни всё наладилось благодаря нужным людям в нужное время, но большинству подростков так не везёт, и они либо уходят в криминал, либо в себя, либо просто теряются в жизни, ведя амёбную жизнь и не имея понятия, что именно хотят, какие цели поставить.       Стюарт мог их отличить от других ребятишек и, памятуя свою историю, старался помочь сам или отправлял к социальному психологу, которого посоветовал отец Кенни.       Жизнь шла своим чередом, Стюарт был полностью удовлетворён тем, как она повернулась, даже не смотря на тяжёлую работу, на то, что в жизни не всегда всё ладно. Бывало и хуже.       Юрия он встретил случайно. Забрёл на разрушенную часть территории, где не так давно произошло то ли взрыв, то ли ещё что. В любом случае, они два дня разгребали завалы, пытаясь найти пострадавших. Нашли почти всех, кроме маленького мальчика. Родители в голос утверждали, что он был жив, просто отстал, когда их откопали. К счастью, долго искать не пришлось, уже через половину часа с ним связались и сказали, что ребёнок нашёлся. Выдохнув, Стюарт стал выбираться сам. С удивлением отметив, что он зашёл настолько далеко, что сам отстал от спасательной группы (в которой, по-хорошему, его и быть-то не должно), и сейчас был один. Выбравшись на более-менее ровную поверхность, мужчина наклонился, чтобы отряхнуть брюки.       Если бы он в этот момент оглянулся, то успел бы увидеть появившуюся словно из неоткуда фигуру мужчины, который медленно, почти лениво поднял руку для одного-единственного удара по затылку очередной случайной жертве.

***

      — Стюарт Литтл — врач, — представил его М-21. — Фельдшер на скорой, если быть точнее... то-то мы все, включая его самого, думали, откуда он столько знает? А оказалось, что он полжизни провёл, спасая людей. Вывихи вправлял на раз-два, помогал с температурой. Даже массаж как-то делал, ха-ха... — Джеймс чуть помолчал. — Мы с ним поссорились перед тем, как он погиб. Хотел бы я вернуться в том время, и, ха-а, если не исправить, то хотя бы не говорить того, чего наговорил.       — В этом мире каждый ошибается, Джеймс, — тихо произнесла Сейра. — И то, что мы не успеваем сказать погибшему, но близкому нам человеку, увы, останется несказанным.       М-21 посмотрел на благородную. Интересно, сколько всего она хотела бы сказать своему отцу?       — Благодарю, мисс Сейра, — чуть улыбнулся он. — Двадцать девятый даже после того, как потерял память, рьяно берёг свои волосы. Подвязывал их чем-то, плёл косички, но не стриг. Учёные не настаивали, им же всё равно на всё, что не мешает нас изучать.       — А вас стригли? — удивился Тао. М-21 чуть усмехнулся.       — Не то, чтобы. Просто раз в месяц или два в лаборатории нам давали ножницы, кто хотел тот кромсал, как мог. Лучше всех справлялась Пятьдесят пятая, она у нас и была парикмахером. А Двадцать девятый старался просто теряться в толпе и не отсвечивать, чтобы и учёные не заметили, и не предлагал никто. Он у нас чем-то вроде домашнего лекаря был.       — Эй, Двадцать один, проснись, ну же.       — Не сплю, — так же тихо отозвался М-21. — Что случилось?       — У тебя ещё осталась вода? Ну, у тебя же есть запас, я знаю. Общая кончилась, а у Семидесятого никак температура не спадает. Я потом помогу тебе снова набрать, хорошо?       — Хорошо, — кивнул мужчина. — Идём.       У него действительно имелся запас воды, которую он прятал за отошедшей плиткой. В этом углу всегда кто-то спал, но кто-то определённый, кто знал про воду, но имел достаточно воли, чтобы не воспользоваться этим знанием. Набирать запас воды М-21 начал почти с самого начала модификации, когда про них первый раз забыли и не наполнили бочку. Изнывая от жажды второй день подряд, М-21 понял, что надо что-то делать. Первый идею поддержал и с того дня один из стаканчиков всегда терялся. Найти его можно было как раз за этой плитой, наполненный водой. Через несколько месяцев таких стаканчиков было уже около десятка, они стояли неустойчивой и очень рискованной пирамидой в два ряда, но деваться было некуда, места было мало, но эта вода спасала их уже не единожды. Некоторое время назад Трёшка рискнула и украла небольшую бутылку у одного из учёных. Её прикрывали с трёх сторон Первый, Двадцать Первый и Двадцать Четвёртый. Все четверо с трудом сдерживали волнение. Стоило попасться, и всё, без вопросов — в печь.       Через несколько месяцев кража повторилась, и теперь у М-21 было две полулитровые бутылочки, наполненные водой и около семи чуть помятых стаканчиков. Бутылки он никогда не доставал, всегда выдавал воду в стаканчиках, наличие которых объяснить гораздо проще.       Сегодня их маленький клад охраняла Трёшка. Разбудив её, М-21, осторожно достал стаканчик и протянул Двадцать девятому.       — Двух хватит?       — Давай один, не будем рисковать, если что, я могу ещё раз подойти?       — Да.       — Сложнее всего было вытащить камни из этой части стены, — покачал головой М-21. — Мы чуть головы не сломали, пока не додумались, как вынести из абсолютно пустой — бочка с водой не в счёт — комнаты, горсть камней из образовавшейся пустоты. Но нам повезло, если можно так выразиться. Сорок Третий напал на Тридцатого, и тот влетел в стену. Трёшка, хитрая дамочка, воспользовалась суматохой и подбросила камни в общий мусор. Мы порой только этой водой спасались, так что риск оправдан, хоть и хватало только на несколько глотков на каждого. Но, — М-Джи чуть вздрогнул, осознав, что слишком увлёкся, — то есть, нам не так уж часто забывали наливать воду, просто... я не то, чтобы...       — Всё нормально, М-Джи, ты можешь рассказать нам всё, что посчитаешь нужным, — улыбнулся Такео. — Даже если мы не поймём, то хотя бы просто выслушаем.       — А Союз не пытался воспользоваться знанием Двадцать девятого, как медика? — спросил Тао, надеясь увести товарища от неудобной темы лишений в их жизни Серии «М».       — Нет, кажется... максимум, что они делали, позволяли ему перевязки, когда нас резали, — пожал плечами Джеймс. — Они что-то говорили про механическую память. Пусть под конец, мы и сами научились бинтовать друг друга, но, признаться честно, первое время мотали мы их от души. Много, крепко так, что рука синела. Или слабо, что чуть шевельнись и спадёт. Кто-то, конечно, умел больше, кто-то меньше, но мы же не помнили ничего, потому не знали, поможем или навредим ещё сильнее. Двадцать девятый показывал нам, как это делается, учил, — М-21 помолчал. — Он погиб, когда нам кислород отключали в резервуарах. В тот раз наших действительно много погибло. Не самая... простая смерть.