Homo homini lupus est

Та зима выдалась по-настоящему снежной и трескуче-морозной, но молодёжь это не останавливало: то и дело парни и девушки с громким смехом перебегали из одной хаты в другую, чтобы погреться, повеселиться, а то и перехватить что-нибудь на зуб у добродушной хозяйки; иногда и хозяин мог налить чарку-другую зелена вина, но за это надо было сплясать или спеть какую-нибудь песенку. Сладко было Мирославе сидеть возле большой, расписанной алыми маками да синеокими васильками, печи, слушать, как трещат дрова в горячем пламени. Молодая девушка расчёсывала свои длинные солнечные волосы частым деревянным гребнем, собиралась заплести косу и украсить её синей лентой под цвет глаз. Громкий стук в дверь отвлёк Миру от увлекательного занятия. Она поспешно открыла дверь, и тут же в избу с громким хохотом ввалились две её закадычные подружки, Заряна и Люта. Тут же горница наполнилась морозным ароматом. — Ну, что, Мирка, ты ещё не собралась? — недовольно протянули девушки. Люта, потерев друг о друга озябшие руки, решительно взялась за волосы Мирославы и быстро заплела косу, не забыв вплести яркую васильковую ленточку. Кот Туман спрыгнул с тёплой лежанки и, мурлыкая, подошёл и потёрся о ноги Заряны. — Котя, котенька, коток, покажи мне локоток! — светловолосая подхватила животное на руки и звонко чмокнула его в лоб. — А где твоя мать, Мирка? — К соседке пошла, к Кривозубихе, — пожала плечами девушка, надевая красивый белый домотканый платок, — а что такое? — Могли бы у тебя остаться да погадать, по морозу не охота бежать на другой конец деревни в избу Куришки! — усмехнулась Люта, любовно погладив лисий воротник на шубейке. — Останемся? — Давайте, что уж там, мамка-то не скоро ещё придёт, — решила Мира, но тут дверь резко распахнулась, и в дом вбежала бледная, как смерть, мать синеглазой, в тулупе нараспашку. — Девоньки, бегите прятаться, Олеговы псы сюда несутся, опять девок будут ловить да князю нашему тащить на поруганье! — на одном дыхании выпалила женщина. — Я-то уже на своём веку многое повидала, а вот вы ещё совсем молоденькие… — Бежим в лесную землянку нашу, там переждём беду! — подорвалась Люта. — Быстрее, быстрее! — нервная дрожь охватила юных девушек — все они не раз видели набеги на их деревню княжеских слуг, но бдительные старшие члены семьи до сегодняшнего дня умудрялись их прятать. Кто ж знал, что эти псы решат сунуться на свой тёмный промысел вечером в выходной?! — Надо Малушу позвать, девоньки! — спохватилась Мира, вспомнив о четвёртой подруге; вскользь обняв мать, и та понеслась в хлев, где всегда пряталась в сене в загончике для свиней — там эти волки никогда не искали. Глотая жгучие слёзы, именно сейчас Любава поняла, что её дочь выросла. Люта была впереди всех, пробираясь по глубокому снегу и протаптывая дорожку. Малушу они не нашли, и Заря уговорила подружек бежать в укрытие без неё, утешая себя и их тем, что, может, Малуша уже давно на месте, только их позвать забыла… — Холодно! — проклацала зубами Мира. — Ох, холодно, девоньки! — Ничего, это лучше, чем попасть в лапы к прислужникам князя, а потом к нему самому на растерзание в постель! — сквозь зубы процедила Люта, чувствуя, как болят лёгкие от ледяного чистого воздуха. Зорька громко фыркнула: — Может, всё же лучше с князем на широком ложе да в тепле? Чем вот так, по морозу бегать да прятаться, как мыши, под веник! Может, наш князь не так уж и плох, как говорят? — Твоё счастье, если тебя доставят к нему целой, а не надругаются сразу же, как изловят! — зло бросила через плечо Люта. — Вспомни, Зорька, как пронзительно кричали девушки, когда их брали силой, и как белый снег пропитывался невинной кровью. А как потом пах потревоженный воздух? Дикостью и жестокостью! Нет уж, не хочу я попасть в такую западню, нет! — Нас никто здесь не найдёт, девоньки, никто! Про это место знаем только мы вчетвером, нам нечего бояться! — ободряюще произнесла Мирослава, стараясь поспевать за Лютой. * * * — Смотри, какая девка сочная! — азартно выкрикнул один из княжеских слуг, Василь, крепко держа полногрудую брюнетку с широкими бёдрами за толстую косу. — А, вишь, хороша? — Сойдёт князю для разнообразия! — ответил его напарник Хома, выхватывая короткий меч и расправляя сеть. — Сначала я её хочу выдрать, нравятся мне такие вот! — цокнул языком мужчина и уже хотел завалить девушку и обесчестить, как та вдруг закричала, поднимая руки вверх: — Не губи меня, воин, я отведу тебя, где есть ещё три девицы красивые, князю нашему светлому понравятся! Только пообещай, что отпустишь меня, а я ничего и никому не скажу! — Веди! — хмыкнул мужик. — Не обижу! … Малуша привела княжеских воинов прямо к землянке, в которой прятались её подруги, искренне верившие, что здесь они в безопасности и их никто не найдёт. Когда же их силой вытащили из укрытия жестокие злые руки и швырнули на снег, девушки не сразу поняли, что происходят. Дрожащие, недоумевающие, они расширенными от изумления глазами смотрели на отвратительно усмехающихся воинов, которые откровенно радовались такому богатому и разнообразному улову. — Князь-то доволен будет таким уловом! Сегодня девок прямо как никогда много, а уж за эту троицу Олег, может, отвалит нам прилично злата да серебра! — восторгались мужчины. Они решили связать девушек, но те наконец сбросили с себя оцепенение и бросились врассыпную по лесу. — Вот суки! — плюнул Василь от злости и приказал другим воинам догнать девок, связать крепко, не портить ни одной — князь за них дорого заплатит! Затем перевёл взгляд на бледную Лушу, и, совсем нехорошо осклабившись, схватил девицу за плечи и опрокинул в снег, навалившись всей своей тяжестью. — Так обещал же… — начала брюнетка, но сильная пощёчина заставила её замолчать. Луша заплакала, сглатывая кровь с разбитых губ, забилась под мужским телом, но грубые руки с шершавыми ладонями силой задрали подол её платья вверх, развели ноги в стороны… После короткой возни с окровавленных девичьих губ сорвался истошный крик.