Программные сбои Девятки

— Я просто поверить не могу, Рид! Ты же… блять, ты же это не серьёзно? — Тина судорожно затягивается сигаретой, устремляя взгляд на друга и надеясь прочитать ответы на все свои вопросы на его лице. Не выходит. Пока огонёк на конце тлеет и прожигает собой остальную часть никотиновой палочки при особо глубоких затяжках, Чэнь прожигает взглядом мужчину. И это тоже, сука, не выходит. — Тина, ты сама всё видела. И не надо говорить мне, я и сам прекрасно знаю, каков пиздец.       Гэвин складывает руки на груди, отворачивается от подруги и считает вдохи, чтобы успокоиться. Он даже не в последнюю очередь, а скорее вообще не ожидал, что этим июльским вечером Тина припрётся к нему домой без приглашения, отмахнётся от всех его попыток выставить её обратно за порог, пройдёт, блять, дальше и увидит то, что ни в коем случае увидеть не должна была.       Молчание тем временем затягивалось, девушка тоже затягивалась, сначала одной, теперь уже второй сигаретой и всё никак не могла успокоиться. — Гэв, скажи честно, ты ебанулся? Я всё понимаю, но скрывать его у себя — это ведь как минимум незаконно! — Тина! — довольно резко оборвал коллегу Рид и гневно уставился. Как будто он сам не знает, на что идёт. Как будто сам по тысяче раз на дню не думает о том, какие последствия от его такого до ужаса импульсивного, но чертовски правильного поступка могут быть. Суть в том, что ему плевать. Он готов пожертвовать значком. Есть ради чего.       Где-то в доме продолжает сидеть Ричард, мигать треснутым с одной стороны диодом в истошно красном свете и, скорее всего, сожалеть об этом всём. Поэтому нужно как можно скорее решать вопрос с Чэнь и в срочном порядке идти к андроиду, пока он не успел надумать чего-то критичного. — Их не закапывают просто так, Гэвин! — Я не брошу его, ясно?       Гэвин видел. В глубине чуть раскосых глаз подруги он отчётливо видел, как ей это всё не нравится и что она готова стоять на своём до последнего. Но и он не собирался сдаваться от слова совсем.       Слишком многое случилось. Не только между ними, но и вообще со времени службы Ричарда в их департаменте случилось и, правда, многое. Например, Гэвин выписался из ксенофобов. В андроидолюбы или тем более роботоёбы он, правда, тоже не записывался, но, по крайней мере, теперь он прекратил свою холодную войну с Коннором. А ещё прекратил пить кофе, причём не просто литрами в день, а совсем.       Андерсон ступил на дорожку околосчастливой жизни со своим то ли сыном, то ли любовником, хер разберёшь, что у них там на самом деле. Гэвин просто знает, что Хэнк спустя всё это время может улыбаться. Нормально улыбаться, не только губами, но и глазами, счастливо так, по настоящему. И Риду этого достаточно, чтобы оставить свои шутки при себе и просто порадоваться за старика.       А что касается изменений между конкретно Гэвином и его напарником, то тут всё просто. Ричард лишь вклинился во все области жизни человека, да так плавно и неумолимо, что в один из дней, когда Рид проснулся от стойкого запаха чего-то жаренного и скорее всего безумно вкусного, даже сам охуел по началу.       Ричард ему понравился сразу, как только он в первый день его пребывания впечатался в широкую пластиковую спину, увлёкшись разговором с Миллером, а потом словил удивлённый взгляд и какие-то неуверенные извинения. Гэвин сразу понял, что они сработаются, поэтому даже сам попросил Фаулера отдать жестянку именно ему в напарники.       Пожалуй, это стало одним из самых лучших решений. Ричард быстро нашёл общий язык с кофеваркой, а Гэвин соответственно с самим андроидом, стремительно записав его в малочисленную группу под названием «Гэвин Рид одобряет».       Раскрываемость всего отдела благодаря занятости самого невыносимого детектива поднялась так стремительно и ощутимо, что Джеффри сначала даже глаза протирал, когда увидел цифры. На столе Рида возникло какое-то растение в горшке, которое притащил андроид однажды пасмурным утром и заявил, что вот оно «имеет успокаивающий эффект».       В чём именно этот эффект проявляется, девятисотый, конечно же, не потрудился уточнить. И что нужно сделать с этим растением, чтобы его добиться — тоже. То ли созидать, то ли вдыхать, то ли заваривать. Да если честно, человек не отвергал мысли о том, что даже сворачивать и курить. Мало ли.       Помимо хороших, нейтральных и нейтрально-хороших моментов бывало, конечно, и по пизде всё шло. В один из таких дней у мужчины была годовщина самого неприятного и отчасти ужасного события в жизни, из-за чего он честно по справедливости забил на работу и проныл после весь вечер андроиду в пиджак. Было после довольно ощутимо неловко, но терпимо. К тому же, детектив никогда не признается, но это сблизило их с Ричардом.       Вот только это было давно и не правда. А правда в том, что вчера пластиковый зад намылился непонятно куда и попросил в оставленной записке его не беспокоить. Рид тогда ещё подумал, что больно ему надо.       А потом Гэвин приходит на работу и ему говорят, что Ричарда списали. Вот так просто, как какую-то нерабочую технику списали уже-давно-девианта. Джеффри лишь руками развёл — инициатива не от него исходила.       Было херово на самом деле. До этого момента Рид и подумать не мог, что этот высокий тостер занимает так много места в его жизни. Скучать по кому-то так в новинку, если честно. И Гэвину не особо нравится это чувство, он бы предпочёл никогда его не испытывать.       Поэтому после, спустя почти одну трижды ёбаную неделю, когда ему пришло сообщение с такого знакомого номера, чего быть, по сути, не могло, он, не задумываясь, поехал на тот пустырь и ещё долго откапывал по частям напарника, пусть и бывшего. Подсвечивая себе совсем не мощным фонариком от телефона и то и дело стирая рукавом заливающие лицо капли сильного дождя.       А потом ещё подсоединял всё, прямо там, не переставая материться сквозь сжатые зубы и постоянно сверяясь с указаниями в приходящих сообщениях, текст в которых ещё нужно было постараться разобрать из-за полетевшего дешифратора.       Но намного хуже было, когда после перезагрузки, наконец, заработал голосовой модуль, и сквозь значительные помехи и сбивание речи в статику Гэвин слышал о том, как сильно Ричарду жаль его во всё это втягивать. Внутри от этого что-то неприятно сжимало и заставляло потряхивающими от холода и волнений руками сжимать холодный, во многих местах со сбоящим скином корпус, прижимая к себе.       Примерно в этот момент человек понял, что не бросит Ричарда в любом случае.       Какое бы ещё дерьмо не случилось, и через что бы им ещё не пришлось пройти, Гэвин просто не сможет оставить этот постоянно нудящий, временами саркастичный, с ебалом-кирпичом пластик, который на самом деле стал за всё это время уже родным.       В обычное время Рид постоянно жаловался или стебался над не выражающим ярко-читаемых эмоций лицом, а сейчас, видя то искажённым в немыслимой для андроида боли, человек отдал бы что угодно, лишь бы стереть это выражение и вернуть хотя бы равнодушную кирпичность. Это было бы явно лучше, чем то, что он видит сейчас.       Тина демонстративно громко прочистила горло, возвращая мужчину из своих мыслей, и перехватила его взгляд, что-то там высматривая. Гэвин же в свою очередь подмечал перемены в её собственных глазах. Она понимает. Чэнь всегда его понимала, даже когда их взгляды на какие-то вещи разительно отличаются. Может этим она его и подкупила, что они даже смогли подружиться. На самом деле виной всему был алкоголь и стринги, но это уже совсем другая история. Сейчас девушка тяжело вздыхает, принимая поражение.       Просто надоело спорить. Ничем хорошим это не закончится. А вот сигареты уже заканчиваются, поэтому нужно прекращать. — Ладно, Гэв, просто… не натвори глупостей, хорошо? Перед Фаулером я тебя прикрою, можешь не появляться завтра, и извинись перед Ричардом за мою слишком эмоциональную реакцию. — Недозомби из пластика, да? — насмешливо припоминает мужчина, хотя на самом деле в интонации нет и намёка на весёлость. Тут всё исключительно для галочки. — Нет ничего такого в том, чтобы называть вещи своими именами.       Тина пожимает плечами, тянет уголки губ в намёке на улыбку и прощается, направляясь в сторону дороги. Гэвин ждёт, пока она не скроется за поворотом и спешно возвращается в дом, заставая андроида ровно в том же положении, в котором тот был, когда они вышли.       Ричард сидел в углу дивана, прижав колени к груди и уложив на них подбородок, руки обнимали ноги, с силой вжимаясь в них, чтобы скрыть дрожь из-за калибровки, которая пошла по пизде.       Гэвин садится рядом, старается гладить лежащую на подлокотнике кошку, но та спрыгивает и покидает комнату. Тогда человек кое-что замечает. Блики, отбрасываемые от полностью красного диода на стекле окна пропали. — Ричи?       Андроид неопределённо поводит плечами, на миг отрывая кисти от ног, и те тут же начинают заметно подрагивать. Рид в одно мгновения оказывается вплотную, перехватывает руки, сжимая в своих и сдерживая дрожь. Только непонятно чью, свою собственную или чужую. — Офицер Чэнь же не выдаст меня?       «Меня» звучит логично. Это правильно построенный вопрос, в нём всё чётко и ясно. Смысл понятен, прост и не нарушается даже маленькими сбоями в голосе. Но Гэвину отчего-то слишком сильно хочется услышать вместо этого «меня» абсолютно нелогичное «нас». Просто потому что. — Нет, Тина никому не расскажет. Всё будет хорошо, — человек почувствовал просто невероятную необходимость сказать эту киношную фразу. Так казалось лучше.       Гэвин отпускает одну пластиковую руку, на которой тут же начинает слегка сбоить скин от желания продлить прикосновение, и медленно тянется к лицу, давая время передумать. Ричард сидит, абсолютно не шевелясь и можно было бы сказать, затаив дыхание, но андроиды ведь в нём не нуждаются. Вентиляция — не дыхание. Не стоит об этом забывать.       Тёплая человеческая ладонь едва ощутимо прикасается к щеке, большой палец ласково поглаживает мягкий скин, и андроид вроде даже поддаётся, расслабляется и чуть прикрывает глаза. Гэвин медленно поворачивает его к себе лицом и Ричард крепко жмурится. Не хочет видеть реакцию.       А посмотреть есть на что. На месте диода красуется пустота, заполняемая обильными потёками тириума, спускающимися по шее прямо к вороту мягкой растянутой футболки, одолженной человеком. И кровь тут неспроста. Она медленно сочится из глубоких трещин в самом корпусе.       Гэвину страшно представлять с какой жестокостью Ричард вгонял в себя нож, чтобы извлечь диод, что оставил не просто царапины, а серьёзные пробоины. От этого внутри болезненно жмёт. Андроид так и не открывает глаза и человеку это не нравится. — Ричи, посмотри на меня.       Ладонь мягко скользит дальше, большой палец накрывает трещины и начинает ласково поглаживать. Тириум едва заметно начинает пощипывать кожу, но намного важнее, что Ричард смотрит прямо в глаза, считывает реакцию и даже удивлённо приподнимает брови. — Знаешь, я готов отдать тебе свою вату, — серьёзно говорит андроид, и человек на миг теряется, но потом до него доходит.       Кажется, что это было несколько лет назад, в какой-то другой жизни. Они с Ричардом прогуливались до служебной машины, от которой успели довольно далеко убежать в погоне за подозреваемым. — Почему она отдаёт ему свою еду, которую минуту назад покупала для себя? — в замешательстве спрашивает андроид, сверля взглядом пару, неспешно идущую впереди них. Девушка отдала парню свою сахарную вату и теперь с улыбкой смотрела, как он её ест. — Ну, она любит его, — неуверенно пожимает плечами детектив, также наблюдая за парочкой. — Но она покупала для себя. Если он хотел есть, то мог тоже купить себе сразу. — Ричи, иногда так бывает, думаешь, что не хочешь, а когда кто-то рядом ест, внезапно понимаешь, что было бы неплохо тоже попробовать. Иногда даже сильно захотеться может. Мы довольно переменчивые. — Тогда почему они не вернулись и не купили ещё, почему она отдала именно свою? — Видишь, он довольный? Это только потому, что она отдала ему свою. Он не был бы таким, если бы они пошли и купили. Она хочет, чтобы он был счастлив, поэтому готова отдать свою сладкую вату. Это что-то вроде проявления любви.       Ричард тогда не совсем понял и оставшуюся дорогу то и дело мигал пожелтевшим диодом. Но, видимо, про любовь запомнил. И от этого внутри что-то сладко щемит, и улыбка лезет на лицо. Слишком волнительное чувство, слишком быстро заполняет все внутренности, слишком приятное, но также слишком внезапное. Гэвин теряется, отводит взгляд и продолжает улыбаться. Ричарду этого хватает.       Тириум смывается практически сразу, даже разводов не остаётся. Да, Ричард сказал, что тот скоро испарится, но Гэвин предпочёл убрать его лично. Андроид регенерировал трещины изнутри, чтобы они перестали быть сквозными, но пробоины, которые не заполняются скином, всё равно остались ощутимо заметны и с этим уже нельзя ничего сделать.       Но вот Гэвин притаскивает свою коллекцию пластырей ещё из его молодости и пока Ричард рассматривает остальные мультяшные пластинки, человек аккуратно наклеивает ему на висок пластырь с феечкой Винкс. И довольно улыбается. Слишком довольно, чтобы не отзеркалить и не обнять, крепко-крепко прижимая к себе.       Слишком отчаянно. Почти до боли вжимая в себя хрупкое человеческое тело и успевая наслаждаться его теплом. Гэвин на самом деле теряется. Ему тоже тяжело всё это переживать, но в данный момент он почти готов уверовать в то, что объятиями можно спасти.       Но, к сожалению, это не решает проблемы. Ричард так и не рассказал, что с ним на самом деле там произошло и по тому страху, который андроид испытывает и который всеми силами старательно пытается то ли прятать, то ли искоренить, Рид понимает, что всё куда серьёзнее, чем можно было посудить.       Не то чтобы Гэвин надеялся на абсолютный хэппи энд, просто он устал. Чисто по-человечески от всего этого непрекращающегося пиздеца с лёгкими просветлениями в чуть менее ощутимый пиздец мужчина конкретно так заебался.       Его организм требует многочасового сна и питательной еды. Да хотя бы чего-то, что не кофе, на который он вновь сорвался после недельного отсутствия в его жизни напарника. Его организм получает крепкие объятия и тихое «мы правда справимся, я тебе верю» и этого оказывается достаточно.