Для любителей пожёстче
19 сентября 2020 г. в 21:30
Основная проблема заключалась в том, что Гэвину было похуй. По большому счёту ему было похуй, что выйдет в итоге абсолютно в любой ситуации. Использовать не совсем законные методы общения с подозреваемыми. А потом, уже располагаясь у себя дома на уютной кухне и чувствуя, как тонкие руки обнимают за шею, неохотно признавать, что возможно, там было не «не совсем», а больше «совсем не». Ну да похуй, впрочем, зачем углубляться в детали.
Издеваться над андроидами не всегда только словесно, чем до революции Гэвин злоупотреблял уж слишком часто. После, впрочем, тоже. Пока положение у жестянок было шаткое, в открытую конфронтацию они не шли, ответить на такое количество ругательств не то что не могли, зачастую даже не успевали зафиксировать все те гадости, что говорил им Рид.
Правда, вот Коннора Гэвин обходил по широкой дуге после случая в архиве. Потому что в тот момент человек чётко ощутил, что ещё совсем немного, буквально пару делений в абстрактной шкале силы и его шейные позвонки оказались бы в труху, а сам он оказался бы на полу совсем не в отключке.
Коннор ведь андроид, чётко всё рассчитал, чтобы не нанести реальный вред, однако Гэвин всё равно предпочитал не связываться. Себя он успокаивал тем, что конкретно на этого андроида ему было похуй больше чем на всех остальных. Примерно такая степень похуизма, при которой совсем не замечаешь чужого существования, а потому и только лишь потому не пересекаешься с ним ни при каких обстоятельствах.
Познакомиться в баре с красивой девушкой, забив на то, что дома ждёт своя собственная, и на закономерный при таких знакомствах вопрос ответить «к тебе». Написать ещё в такси короткую смс с содержанием о исключительно высокой занятости на работе, обезопасив себя от лишних отвлекающих от действия звонков. И даже спокойно смотреть своей девушке Саре в глаза на следующий день.
Да, такой своеобразный ридовский похуизм касался не только работы, но и всей его жизни. Вот, правда, однажды ему стало совсем не похуй. Тогда два придурка офицера обсуждали его в курилке и Гэвин изначально шёл мимо, но приостановился, чтобы послушать. Не то чтобы ему было не похуй, но кто-то из них проронил слово «увольнение» и это в один миг стало в разы интересней. Рид вовсе не собирался корчить из себя Рета Батлера, но и никто из этих офицеров не был вооружён вазой, поэтому он просто расслабленно привалился к стене возле самого входа и сложил руки на груди, начиная вслушиваться.
— Да ну, бред какой-то. Если бы хотели, или вероятнее, если бы могли, то сделали бы это ещё давно.
— Да я тебе говорю, уже несколько раз слышал, что его хотят сместить. Раскрываемости и так особо не было, а как напарника от него убрали, так вообще одни висяки пошли.
— И что, прям взяли и уволили?
— Ну, думаю, без скандала не обойдётся, это же Рид, но по сути да, уволят и всё.
Наверное, если бы Гэвин был идиотом, каким его все считают, и надо сказать не безосновательно, но всё же ошибочно, то он первым делом бы влетел в небольшую курилку и разобрался бы с этими двумя уёбками. Но Гэвин, по правде, был чуть меньшим идиотом, а потому сразу же подумал о том, что очередное дисциплинарное взыскание, коими и так пестрит его личное дело, ему в таком, как оказалось, шатком положении не сулит ничего хорошего. Оно, конечно же, поспособствует в ситуации с увольнением, но не в ту сторону, в какую детективу хотелось бы. Поэтому нахер. Поэтому больше не похуй. Поэтому пиздец.
И, опять-таки, поэтому Гэвин решает, что нужно срочно что-то делать. Он не хотел бы сказать, что раньше всю работу брал на себя его напарник, но какая разница, что он там хотел, а что не очень-то, если факт в том, что Миллер действительно брал на себя всю возможную работу, а Гэвин ездил на места преступлений исключительно как дополнение к нему. Чтобы поязвить, чтобы испортить настроение как можно большему количеству людей, чтобы подрезать людей в дороге и показывать им средние пальцы и ещё довольно внушительное количество этих разных «чтобы», но только кроме чтобы работать.
И при всём этом Гэвин не считал себя плохим детективом. Да он и не был, просто не использовал свои детективные качества от слова совсем. Считал, что этого и не нужно. И просчитался. Теперь надо пересчитывать, брать по два, а то и три дела одновременно и впервые за долгое время, с тех пор как его задница оказалась в кресле детектива, работать.
По началу это кажется чем-то нереально тяжёлым, спустя пару дней, неделю и даже месяц всё также тяжело, да и потом, если честно, ничуть не легче. Гэвин ведёт одновременно пять дел, которые на первый взгляд казались лёгкой возможностью ему поправить своё положение и поднять раскрываемость. И каждое из этих дел спустя две недели расследований ведёт в тупик. Никаких зацепок, никаких свидетелей, никаких адекватных улик и идей, что же нужно делать.
Мужчина держится лишь на одном кофе, попадает домой ближе к четырём утра, чтобы в семь встать и снова идти на работу, надеясь с каждым таким бешенным днём однажды всё же просто не встать. Но мир жесток, а потому будильник исправно прерывает его сон и увеличивает процент ненависти к себе, как и возможность ощутить чувство полёта с семнадцатого этажа с каждым таким утром всё сильнее.
Сара, которая мягко улыбается и тепло обнимает, стараясь сделать утро не таким ебаным, ещё почему-то терпит это всё. Не то чтобы Гэвин ценил. На самом деле ему всё ещё похуй, просто в те редкие моменты, когда его мысли не заняты одним из пяти расследований и возможной связью между ними, он позволяет себе удивиться её выдержке. Хотя ему от её благородных попыток скрасить его утра, да и жизнь в целом, ни холодно ни жарко. Он даже не понимает, почему они вообще оказались вместе. Но разрывать отношения, в прочем, не торопится.
Очередной адски загруженный рабочий день и Гэвин уже буквально спит на ходу, пока заполняет очередной отчёт, где его левый глаз нервно подёргивается на словах о нулевых результатах и таком же продвижении по делу. По всем, ебать их трижды в рот, делам. Организму требуется сорокавосьмичасовой сон, желудку что-то съедобнее, нежели кофе, а мужчине зацепки, а не косые взгляды Фаулера да парочки алкаш и гаечка.
Когда слова начинают сливаться в один сплошной текст, а буквы путаться между собой, Гэвин ругается, резко откидывается на спинку и подавляет желание спихнуть терминал со стола. Вряд ли кофе может ему сейчас чем-нибудь помочь, поскольку несчастный стаканчик не ответит на все вопросы, не найдёт выход из тупика, или вернее сказать жопы, в которой детектив оказался. Но горячий крепкий напиток может хотя бы сойти за повод, наконец, отвлечься.
Поэтому мужчина отправляется прямым курсом на кофемашину и уже даже относительно успокаивается, думая о том, стоит ли класть блядский сахар, когда врезается в чью-то спину.
— Да сука! Блин, извиняй, — бормочет мужчина, не желая сейчас ввязываться ещё и в конфликт, ему на самом деле в кои-то веки не до сранья.
Он совсем не замечает, что это был не человек. Не замечает, что два диода синхронно мигнули красным. Не замечает, как в глазах Коннора переворачивается мир, и тот вместе со своей копией поражённо пялится ему в спину, думая, что человеку по всей видимости намного хуже, чем они с Хэнком могли предположить. Гэвин лишь обращает внимание на табличку «не работает» возле кофеварки и сжимает кулаки, чтобы всё тут не разнести. Вряд ли день может стать хуже, но Рид не рискует утверждать, чтобы не навлечь на себя ещё больше неприятностей. Впрочем, они прекрасно справляются и сами.
Ричард долго отнекивался от предлагаемой Коннором работы. Тратил всё время подчистую на освоение в мире. Но после тридцать третьего раза всё же согласился. Больше для того, чтобы восьмисотый отвязался, но и не без некоторой доли интереса к профессии. По системам будто пробежал импульс предвкушения, он ни разу не использовал весь вычислительный потенциал, который в него вложили для расследований. И не сказать, что ему не хотелось попробовать.
Его назначили напарником Криса. Миллер был хорош. Действительно хорош, высокая раскрываемость, прекрасные детективные способности, острый ум и несколько масштабных раскрытых дел. Мужчина уверенно шёл к сержанту и с таким напарником, как высокотехнологичный Ричард у него уже к концу года это получилось. Бы.
Но андроид при первой встрече лишь мигает диодом, внимательно сканирует улыбчивого человека и параллельно просматривает его личное дело. Крис Миллер был действительно хорош, и Ричард испытывал к нему нечто похожее на уважение, но никак не желание работать вместе. С ним будет спокойно и удобно, детектив не отличается ксенофобством и профессионал в своём деле. Ричард не признаётся Коннору, но ему совсем капельку скучно. Он оформляет отказ, читает непонимание на человеческом лице и выслушивает крики Фаулера. Но как бы там ни было, разбрасываться таким передовым андроидом департамент просто не может себе позволить. И Ричард это знает.
Капитан вскоре успокаивается, Коннор просит дать девятисотому немного времени и отводит того на общую кухню. Им тут делать нечего, никто до сих пор не додумался сделать небольшой холодильник с тириумом и позволять андроидам проводить обеденный перерыв вместе с людьми. Но восьмисотый уверен, что Ричард захочет посмотреть на будущий коллектив именно не за работой, а в более неформальном ключе. Девятисотый переубеждать не стал, позволил подвести себя ко входу и остановился, запуская беглое сканирование.
Около десяти офицеров, каждый из которых что-то ел или пил, и у всех это что-то сильно отличалось от приемлемой еды. Его прервал глухой удар в спину, из-за которого считывание данных прервалось. Раздражённое ругательство и быстрые извинения Ричард уже читал по губам, как показал анализ, детектива Рида. Человек явно был не в порядке. Коннор рядом зачем-то шумно выдохнул.
Поразглядывав очевидно нервного человека ещё несколько секунд, Ричард успел установить, что тот на грани истощения. Острая нехватка сна, энергии, плохое или скорее никакое питание, злоупотребление кофеином и нервная система ни к чёрту. Вряд ли он протянет долго в подобном состоянии. Организм рано или поздно не выдержит.
Ричард не вслушивался в тихие комментарии Коннора, он поражался тому, почему он первым делом анализировал самого человека, а не его личное дело и послужной список. Программный сбой. Один из многочисленных, на которые девятисотый уже давно не обращает внимания. Хотя причины его появления слегка беспокоили. Но не настолько, чтобы в серьёз думать о них.
Ознакомившись с личным делом, Ричард чётко видит картину, в которой у человека не такие уж и радостные перспективы. В каком-то роде это объясняет его состояние.
— Не вмешивайся.
Андроид резко переводит взгляд на восьмисотого, который смотрит необычайно серьёзно. Он тоже не из глупых, программы Коннора не так уж и сильно отличаются от его собственных, и он давно считал по его виду, в каком примерно направлении девиант мыслит. Он до сих пор не до конца понимает значение этого слова, но андроид чувствует, что восьмисотый прав. Ему не стоит связываться с этим человеком, он может выбрать в напарники абсолютно любого не занятого офицера. Он выбирает Гэвина Рида.
Коннор думает, что вот-вот ебанёт.
Сказать, что Гэвин не рад — это ничего не сказать. Он стоит, сложив руки на груди, и хмуро смотрит на капитана, который, предупреждая возмущения детектива, говорит без остановки, не давая тому и слова вставить. Рид в итоге лишь кивает и, так и не проронив ни слова, покидает кабинет. Даже дверью не хлопает. Фаулер на всякий случай щипает свою руку под столом, но не просыпается.
Всё же Гэвин не идиот. Может в некоторой степени и в определённых отношениях да, но не настолько, чтобы отказаться от передовой модели андроида. Коннор смог вытащить из жопы Андерсона, а этот RK900 вполне может нейтрализовать пизду, которой до сих пор грозит накрыться его жизнь. Человек упорно гонит от себя мысль, что на самом деле уже накрылась.
Сдерживать ненависть оказалось, на удивление, просто. Ебало-кирпич подошедшего к его столу RK900 не вызывало особо негативных эмоций. Гэвину было больше похуй. Этот андроид его билет к стабильному положению в департаменте и Рид ни за что его не просрёт.
— Добрый день, детектив Рид, моё имя Ричард и я Ваш новый напарник.
— В курсе, жестянка. Садись, я скину информацию по делам.
— Вы ведёте несколько дел одновременно?
— Пять.
Ричард внимательно посмотрел на уставшего и едва вывозившего это всё человека и вдруг понял, что сделал правильный выбор.
Примерно так началось их сотрудничество. И они раскрыли все эти дела до единого, причём вместе. Гэвин решил больше не повторять своих ошибок и не скидывать всю работу на напарника. Он всё ещё старался изо всех сил, брал свыше необходимого и верил, что у него всё получится. Что у них всё получится.
Ричард приносил сначала кофе, после чай, а в итоге простую воду и Гэвин на всё это лишь кивал в околоблагодарности. Ему было похуй, что пить, его режим сна стал чуть лучше с появлением андроида, который теперь брал большую часть нагрузки на себя, и человеку больше не требовалось продлевать бодрость крепким кофе. Ричард таскал ему какие-то салаты, и человек ел, даже не замечая, а если и замечал, то ничего по этому поводу не говорил. Ричард накидывал на его плечи свой пиджак, когда человек вырубался прямо на работе и прикрывал его перед капитаном. Ричард отгонял от него Коннора и Хэнка, которые почему-то стали проявлять непонятного происхождения интерес к их тандему. Ричард был прекрасным напарником. Но Гэвин знал, что тот был мудаком.
Гэвин знал, что тот всё делает исключительно для расследования, а не для него самого. Ему было плевать на человека, и Рид это прекрасно видел в холоде серых глаз. Ричарду было интересно, сколько ещё представитель столь слабого вида протянет в подобном режиме, издеваясь над собственным организмом. Ему было интересно, чем же конкретно это кончится. Ему было интересно насколько это повлияет на отношения между человеком и другими коллегами и как это скажется уже на их работе. Но Ричард всё же не стал досматривать в стороне и вмешался.
Отношение к напарнику, которое система обозначила как забота, было лишь необходимостью. С Гэвином было интересно работать и если бы с ним что-то случилось, пришлось бы искать нового напарника, а вряд ли во всём департаменте найдётся ещё один подобный Гэвин Рид. Поэтому Ричард исправно носил еду и воду, в которой нуждался организм напарника. Брал под вечер на себя вообще все задачи, чтобы человек спокойно мог идти домой и игнорировал вопросы Коннора во внутреннем чате.
Взаимодействие было довольно нейтральным, никаких унижений, стабильное «жестянка, тостер, пластик, мультиварка» и с налётом дружелюбности «Девятка», но никаких Ричардов. Андроиду было не принципиально, он видел разницу того, как общается человек с ним и с остальными андроидами. Ричард понимал, что к нему относятся хорошо и отвечал сарказмом на язвительность и хладнокровным спокойствием на раздражение.
Работа шла лучше, дела раскрывались одно за другим, статистика постепенно улучшалась, а Фаулер прекратил косо поглядывать. И закономерно в таких случаях всегда возникает определённое но. Конкретно у них это «но» проявилось в очередном деле, которое раскрыть не удалось. Никаких следов, никаких улик или свидетелей, у них впервые за весьма долгое время не было ничего. Казалось, этот преступник предусмотрел абсолютно всё. И факт того, что идеальных преступлений не бывает едва не впервые дал внушительную такую трещину.
Ричарду это очевидно не нравилось. Гэвин подозревал, что его задевает тот факт, что какой-то преступник оказался умнее самой передовой модели андроида, но вслух об этом не говорил. Лишь наблюдал за нередко краснеющим диодом и пожимал плечами, когда ледяные серые глаза впивались в него взглядом. Сам андроид эту ситуацию также никак не комментировал, не желая признавать то, что впервые за всё время своей работы он не знает, что делать.
Это дело так и осталось чёрным пятном на их общей раскрываемости, но, впрочем, быстро было погребено под чередой успешно раскрытых дел. Пока снова не появилось убийство человека без каких-либо малейших улик. Гэвин и не думал, что всё примет такой серьёзный оборот, но потом узнал, что убийца стёр за собой следы от шин на асфальте. От этого факта даже Андерсон присвистнул. Никто не знает, как он это сделал, да и зачем было настолько заморачиваться, если машина с вероятностью в восемьдесят семь процентов была всё равно не его.
На этом всё не закончилось. У всего департамента стали появляться такие дела, где отсутствовали какие-либо зацепки от слова совсем. Разные районы, разный почерк, разное время совершения, разные жертвы, в которые входили не только люди, но и андроиды. Абсолютно ничего общего, кроме факта отсутствия улик, свидетелей и мотивов. А спустя неделю, когда было установлено время двух очередных убийств с разницей в полчаса на разных концах Детройта, стало очевидно, что убийца явно не один. Как минимум два и не факт, что они хоть как-то связанны между собой. Примерно тогда пизда наступила вообще всему отделу и Гэвин, хоть и старался подавлять в себе злорадство, но всё равно в глубине души смеялся над угрюмыми лицами коллег.
Мужчина сидел за своим столом, покачивал одной ногой, отвечая на сообщения Сары, и думал о том, что в качестве разнообразия можно купить девушке цветы. Не то чтобы ему было больше не похуй на неё, просто рядом с домом есть подходящий цветочный, он от одного букета сильно не обеднеет, да и в целом это не так сильно сложно. Гэвин знает, что Сара любит то ли лилии, то ли орхидеи, а ещё она очевидно любит его, раз до сих пор, несмотря на его отношение, не бросила Рида. Гэвину это не понять, он смотрит в её голубые глаза, видит тёплую улыбку и совершенно ничего не чувствует. Лишь удивляется, как же она не понимает этого.
Решив взять всё же лилии, детектив отправляет последнее сообщение и откладывает телефон, замечая, что за окном начинает светать. Он опять просидел в департаменте всю ночь вместе с Ричардом в тщетной попытке найти хоть что-то. Но не отметить, что эти безнадёжные дела попадались им с напарником гораздо реже, чем остальным он не мог. Их статистика оставалась одной из лучших в отделе.
Андроид сидел напротив, заканчивал отчёт по одному из последних дел и раздражённо кривился, когда устоявшуюся тишину пронзал звук очередного сообщения. Сара никак не успокаивалась, а Гэвин не желал ставить телефон в беззвучный режим. В этом была больше привычка, нежели желание специально побесить напарника, но, тем не менее, терпению машины скоро придёт конец. Очередное уведомление о сообщении как раз стало спусковым крючком.
— Детектив Рид, почему бы Вам не отключить свой телефон, пока этого не сделал я о ближайшую стену?
— А почему бы тебе не прогуляться нахуй, жестянка? — лениво бросает в ответ человек, поднимая взгляд на сердитого напарника и сладко зевая.
Вот и поговорили, человек возвращается взглядом к терминалу и пропускает момент, когда Ричард встаёт со своего места и оказывается рядом. Сверлит каким-то нехорошим взглядом, а потом резко разворачивает кресло напарника к себе. Гэвин не напуган, вовсе нет. Просто нависнувший грозный андроид несколько напрягает. Ещё больше напрягает непонимание ситуации.
— Девятка, ты чего?
Но Ричард лишь тянется к его телефону, при этом придвигаясь всем корпусом ближе, и человеку становится от этого не по себе. Слишком вероломно нарушают его пространство, слишком не похоже это на андроида, который всегда чётко видит границы. Слишком тёплое дыхание как для машины, которое едва касается его лица. И слишком сосредоточенный взгляд, Ричард обычно так на трупы смотрит.
От этой мысли Рид издаёт нервный смешок и вжимается спиной в спинку кресла. Ему, если честно, плевать на свой телефон, он вполне может обойтись и без общения с девушкой. Ему бы просто дышать свободнее, но от напряжения дыхание прекращается вовсе, взгляд внимательно следит за действиями андроида, а в голове крутятся мысли о том, что всё это однозначно тянет на пиздец.
Гэвину всё ещё не страшно, он знает, что Ричард ему не навредит. Он не пытался прощупать границы терпения машины, но точно уверен, что всё происходящее протекает чётко внутри них. Человека занимает не малая доля любопытства, когда считав его настороженность, андроид сменил взгляд «всему пизда» на что-то нейтрально-доброжелательное. Гэвин пропускает момент, когда всё заканчивается.
Ричард берёт телефон и тут же отстраняется. Ричард взламывает защиту и отключает звук. Ричард зачем-то стирает последние сообщения, в которых девушка рассказывает что-то забавное о ридовской кошке. Ричард словил бы сбой, но он уже и так давно девиант и система лишь предупреждает о нестабильности.
— Я верну его Вам в конце рабочего дня, чтобы нас ничто не отвлекало.
Почему-то человек даже не допускает мысли о том, чтобы спорить. Он смотрит на высокого андроида, который отошёл к своему столу и стал перебирать какие-то документы. Момент вышел удачный, первые лучи солнца, пробивающиеся через верхние окна, подсвечивали очертания Ричарда, выгодно контрастируя с чёрной водолазкой и путаясь в тёмных волосах.
Пиджак андроид снял ещё до полуночи и тот покоился на спинке его стула. Ричард выглядел красиво. Ричард и был красивым. Он ведь андроид, они все до безобразия красивые, и Гэвину кажется, что это должно быть запрещено. Гэвину кажется, что цветы он так и не купит. Гэвину кажется, что нужно оказаться ближе с этим невыносимым андроидом.
Человек встаёт, пока не передумал. Пока не нашёл тысячу и одну причину, чтобы не делать этого, пока разумность не взяла верх над магией момента. Гэвин подходит к напарнику, который вопросительно поднимает голову. Смотрит в ледяные серые глаза и вцепляется в чужие плечи, чтобы притянуть к себе.
В голове мысли о идиотском Киберлайф, человек не понимает, зачем делать андроидов такими высокими. В глазах напротив всё та же растерянность и холодность. Вряд ли Ричарду это вообще нужно, но он почему-то не отталкивает, когда тёплые человеческие губы накрывают его собственные.
У него нет понятий о удобстве, но он знает, что это должно быть неудобно. Он знает, что у человека постепенно начинает болеть шея от задранной вверх головы. Это совсем не те мысли, которые должны посещать голову во время поцелуя. Но именно то, что происходит. Ричард всё-таки отстраняется. Гэвин растерянно мажет по нему взглядом, сам резко отскакивает и уже готовится материться. Ричард это прекрасно видит, поэтому лишь придерживает его руку, чтобы тот не отошёл слишком далеко, откладывает ворох бумажек в сторону, чтобы не мешали и случайно не опрокинулись. Движения плавные, аккуратные, будто всё в порядке вещей, будто система не сходит с ума от невероятности происходящего, будто он давно ждал этого.
Андроид ловко притягивает человека к себе и в одно движение сажает на стол, уравнивая разницу в росте. Вот так должно быть удобно. Гэвин ещё не успел чётко сформулировать для себя, почему сосаться со своим напарником на рабочем месте перед самым началом смены, при том, что тебя дома ждёт девушка, это плохая идея.
Гэвину похуй на все эти причины. Он ощущает, как сильные руки скользят по его бокам, обвивают талию и впечатывают в крепкий корпус. Он ощущает в своём рту гладкий язык, который задевает все чувствительные места и это охуенно приятно, слишком для того, чтобы думать о чем-то ещё. Телефон вибрирует о пришедшем сообщении в кармане андроида, и человек чётко слышит этот звук. Чётко слышит и понимает, что не хочет останавливаться.
Ричард тёплый, целуется подозрительно умело, непривычно ласково оглаживает тело руками и закрывает собой от слепящих солнечных лучей. Гэвин не знает, чего ожидает, когда опускает руки на чужой пах. Явно не того, что там что-то есть. У Коннора не было. Не то чтобы он проверял, просто слышал, как RK разговаривали и восьмисотый жаловался на то, что андроидской зарплаты не хватает на эти обновления. Гэвин тогда насильно выпихнул из головы мысли о том, для кого ему нужны эти обновления и спешно отошёл от парочки на приличное расстояние, просто на всякий случай. Рид автоматически решил, что и у девятисотого там ничего нет. И ошибся.
— Детектив, Вам следует остановиться, если не хотите, чтобы детектив Коллинз застал нас в таком положении. Камеры с парковки показывают, что он как раз покинул своё авто.
Всё это жарко шепчут ему на ухо и чёртов андроид знает, что такие действия совсем не способствуют этому необходимому «остановиться». Гэвин резковато пихает напарника в грудь и тот чуть отшатывается, не ожидавший такого. Рид не хотел так грубо, для него это тоже неожиданность и рефлекс. Он спрыгивает с чужого стола, занимает место за своим и зачёсывает вылезшую чёлку назад.
— Я могу надеяться на продолжение нашего подобного сотрудничества или Вы сразу начнёте практиковать точечную амнезию? А может взаимное игнорирование? Скажите мне, Гэвин, как Вам больше нравится?
— Скажу, чтобы ты шествовал нахуй!
— Значит, всё же продолжение?
Гэвин снова встаёт со своего места и направляется на кухню, потому что от чего-то становится стрёмно. Он совсем не пытается объяснить себе, зачем он вообще полез. Это неважно. Намного хуже то, что ему понравилось, и он действительно был бы не против продолжения. Кофеварка сегодня работает и это ненадолго спасает. Где-то со стороны офиса доносятся приветственные возгласы Коллинза, и Рид понимает, что это действительно было опасно.
Дальнейший рабочий день идёт степенно, усталость верно берёт своё, бессонная ночь над документами проявляется мешками под глазами, а косые взгляды Ричарда напоминают о том, что случилось утром. Это всё действует на нервы. Гэвин отворачивается, оглядывает несосредоточенным взглядом коллег, старается абстрагироваться от шума и залипает на то, как Коннор убирает мелкий мусор со стола Хэнка, пока человека нет в поле видимости. В голове резко проясняется.
Идеальных убийств не бывает. Невозможно продумать каждый свой шаг до идеальности. Невозможно убить человека и не оставить после себя ни единого волоса или кусочка ткани. Сначала они подозревали андроида, но ни один психованный девиант не смог бы продумать всё до мелочей, действуя на эмоциях. Коннор смахнул последние крошки с гладкой поверхности, а Гэвин думал о том, что кто-то также тщательно убирает за убийцами все улики.
Есть кто-то ещё. Помимо канонных жертвы и охотника. Есть тот, кто приходит, когда уже всё сделано. Тот, кто стирает отпечатки, тот, кто собирает всё, что могло бы вывести их на след, тот, кто затирает грёбаные следы шин. Гэвин вздрогнул. Все эти убийства могут быть совершены абсолютно никак не связанными между собой людьми или андроидами, но после зачищенными кем-то ещё.
Человек ещё несколько раз крутит у себя эту мысль в голове, а потом громко зовёт своего напарника. От нервов это звучит куда громче, чем ожидалось, и некоторые удивлённо косятся в их сторону. Гэвину в любом случае похуй, он тянется через их смежные столы и вцепляется в руку Ричарда. Он едва сдерживает себя на месте, пока рассказывает андроиду своё предположение.
Ричард долго мигает своим диодом, тщательно обдумывает версию, просчитывает вероятность её существования и в итоге соглашается. Это вполне вероятно, это новая и единственная нить, которая у них есть. Одно осознание уже сдёргивает их с непозволительно долгого топтания на одном месте.
В департаменте этого третьего внеканонного персонажа окрестили как «падальщик» из-за очевидной тяги к трупам. Сначала казалось, что этот персонаж является зацепкой. Но очень быстро до всех дошло, что у них как было ровным счётом нихуя, так и осталось. Выбирает убийства он наугад, ни одна из приманок и ловушек не сработала. Некоторые убийства обходятся без его вмешательства и, по сути, являются единственным, что разбавляет их неутешительную статистику. Это всё ещё был тупик.
Никаких точных доказательств его существования так и не появилось, некоторые до сих пор придерживались мнения, что тут орудует группировка, практикующая убийства без улик. А также без мотивов и без каких-либо связей между собой, включая почерк и характер. Никакого постоянства. Никакой логики. И ни доли правды в их теориях, на взгляд Гэвина.
На одном из последних заданий Рида подстрелили. Задета была лишь нога, пуля навылет, да и никаких важных связок не зацепило. Человек всё это прекрасно понимал, матерился сквозь зубы от боли и наблюдал за привычным равнодушием на лице напарника. Ричарду будто было похуй. Неужели у него научился?
Гэвин предпочёл над этим не задумываться. В конце концов, у них по сути ничего и нет, андроид не обязан переживать за него. Ему это не нужно, а ещё ему не обязательно знать, что возможно это было нужно самому Гэвину. Зато за него переживала Сара, с которой он как последний мудак не расстался.
А вот продолжение с Ричардом у них тогда всё же случилось. В служебной машине, после мелкого вызова, на абсолютно пустой парковке департамента. И Гэвин даже почти без внутренней борьбы признал, что это было охуенно. Тёплые руки так приятно его сжимали под одеждой, сухие губы изучали шею, оставляя следы, а между ног упиралось преимущество передовой модели.
Дальше были несдержанные стоны, откинутое сидение, грубоватые толчки и обжигающе-горячий шёпот на ухо, контрастирующий с прохладой остального салона. Гэвин кончал, радуясь, что Ричард зажимает его рот ладонью, потому что у них не было уверенности, что департамент покинули абсолютно все, и потому что андроиду не следовало слышать то, что кричал человек.
Такие ситуации происходили довольно часто, они проверили стол Гэвина на прочность, потом двойное зеркало в допросной, раковину в туалете, даже ридовский байк в переулке через дом от места жительства человека. Через дом от места, где его ждала Сара.
Гэвин может и чувствовал себя мудаком, изменяя девушке с напарником, но вот как-то, на самом деле, ничего такого не ощущал, ему было заебись. Он не знал, зачем это андроиду, они, конечно же, такое не обсуждали, но напарник был инициатором в большинстве случаев. Зато он точно знал, что Ричарду было плевать на него точно также, как ему самому всегда было плевать на Сару. И Гэвина это устраивало. Особой грусти по этому поводу он не испытывал. Нет драмы там, где нет чувств.
Секс помогал снять напряжение после очередного дня без улик, предположений и результатов. После очередной выволочки Фаулера, на которого насело ФБР. После стандартных переругиваний со всем отделом, большого количества демонстрации среднего пальца, иногда двух, и крепкого кофе. Времяпровождение с Ричардом стало будто спасением.
Тот первый раз был не таким, как другие. Андроид больше не нежничал, снизил количество поцелуев до двух-трёх, зато увеличил количество укусов и отметин на нежной коже. Ричард никогда не делал больно, но и не выказывал особого внимания, всё исключительно по необходимости. Гэвин не признаётся, что оргазмы стали ярче.
Иногда после особо неудобных мест, где им случалось потрахаться, конечности подолгу ныли, и было сложно настроиться на работу. Но дела волшебным образом не исчезали, а требовали расследований, отчётности и закипания мозгов. Не смотря на призрачные надежды и максимально выжимаемый оптимизм, Гэвин понимал, что им вряд ли удастся найти этого падальщика.
Но видимо, мужчина недооценивал своё везение. Вряд ли, конечно, если бы он знал всё с самого начала, то хотел бы повторить все свои действия. Иногда ему казалось, что лучше всё же было оставаться в неведении. Но в этот тёплый солнечный день Гэвин остаётся в участке практически один, пропуская всю его прекрасность. Совсем как раньше, когда он один ебался сразу с несколькими делами и подумывал вскрыться скобами от степлера.
Задержался из-за блядской отчётности, которую Фаулер потребовал с него на три дня раньше из-за необходимости закрытия квартала. Бесило, что поручили конкретно ему, из-за того, что он имел не осторожность ляпнуть свои мысли на счёт функционала патрульных андроидов именно в тот момент, когда капитан находился в области слышимости.
Последняя пара предложений и финальная точка. Документ отправляется на обработку, где Ричард не постесняется в наглую его скопировать, исправить некоторые ошибки и нецензурные выражения и заменить своей версией оригинал, думая, что человек не осведомлён о его выходках. Гэвину на это было закономерно похуй.
Прохладный ночной воздух действует благосклонно и человек даже почти наслаждается прогулкой до дома. Его всё ещё раздражают собственные мысли, а ветер то и дело раздувает чёлку, опуская её на лицо, но в остальном всё было потрясающе.
Ровно до того момента, как из ближайшей к нему подворотни, когда он уже прошёл половину пути, не доносится приглушённый вскрик, который впрочем тут же стихает. Вновь воцарившаяся тишина вмиг стала какой-то давящей и Гэвин даже поёжился. Настороженно оглядевшись по сторонам и приготовив на всякий случай табельное, он двинулся в сторону звука.
Идиотское ощущение, что твои шаги слишком громкие для этой тишины и их слышат все в радиусе километра, когда тебе нужно наоборот быть как можно более незаметным, ещё больше подпортило настроение, но мужчина быстро от него отмахнулся, сосредоточившись на с каждым шагом всё более отчётливых ритмичных звуках. Никому и дела нет до его шагов, в пяти метрах от него один неизвестный упоённо пинает тело другого неизвестного и даже не думает смотреть по сторонам.
— Стоять, полиция Детройта! — детектив не успевает даже окончить фразу, как раздаётся оглушительный выстрел и Гэвин едва успевает отскочить за стену. Кирпичная кладка на самом углу разлетается в щепки, а после слышатся отчётливые убегающие шаги.
Не только у Рида оружие было наготове. Аккуратно выглянув из-за своего укрытия, мужчина видит только мелькнувшую вдали чёрную фигуру и понимает, что ему со своей простреленной ногой даже рыпаться смысла нет. Преступника он догонит вряд ли, а вот помочь хрипевшему телу на земле вполне можно.
Гэвин подходит ближе, попутно меняя набираемый номер скорой на номер техслужбы Киберлайф, как только разглядывает синюю лужу под пробитым в нескольких местах корпусом. То, что изначально мужчина принял за хрипы было шумом помех, как на доисторических телевизорах середины двадцатого века, с периодическими сбиваниями в статику. Он уже полностью набрал необходимый номер и почти нажал на кнопку вызова, вот только палец замер над экраном, а в голове что-то щёлкнуло.
Это ведь шанс. Один микроскопический шанс поймать того, за кем они охотятся уже второй месяц. Гэвин убирает телефон, оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никого по близости нет и в помине. Тут должен быть тяжёлый моральный выбор, тут должны быть метания совести и обострившееся чувство вины, но здесь только Гэвин. Один на один с пока ещё функционирующим телом андроида женского молда, но вряд ли это надолго, если судить по разрастающейся луже тириума. Потеря этой своеобразной крови очевидно критическая. Нужно срочно что-то делать.
И детектив делает. Глубоко вздыхает, чтобы слегка прояснить мысли и отходит на шаг. Потом ещё один и ещё, после и вовсе разворачивается и идёт к двери здания, что прямо напротив андроида. Какой-то среднего размера склад, коих в этом районе огромное множество. Но человека больше интересуют крупные окна, выходящие на эту же сторону.
Не обращая внимания на то, что шумовые помехи становятся с каждым мгновением всё слабее и вот-вот стихнут совсем, Рид возится с замком на двери склада. Жаль, что ещё один выстрел, на этот раз с табельного по замку, может привлечь лишнее внимание, поэтому приходится терпеливо вскрывать механизм дедовским методом. Благо ещё замок был не электронным, которые успешно используются почти везде, кроме как раз вот таких дешёвых складских помещений, где из ценного нет ровным счётом нихуя.
Наконец замок поддаётся, приветливо щёлкает, и человек спешно оказывается внутри, плотно прикрывая за собой дверь. Окно располагается прямо напротив андроида и Гэвин надеется, что этого будет достаточно. Он увидит падальщика в действии, сможет запомнить его рост, одежду, если сильно повезёт, то и черты лица, и они с Ричардом потом обязательно выйдут на него. Конечно, если он вообще появится. Они до сих пор так и не выявили, по какому принципу этот неуловимый сукин сын выбирает куда вмешаться, а куда не стоит.
И не смотря на это, Гэвин был готов пойти на риски. Рискнуть жизнью одного андроида, чтобы, наконец, поймать причину своей головной боли. Если он раскроет это дело, то помимо внушительных премиальных будет стопроцентная уверенность в своём положении. Никто не посмеет его уволить после такого.
Ждёт Рид долго. Охуенно долго, время на телефоне показывает, что он стоит уже третий час, а тот, кто ему нужен, так и не появился. Постепенно надежда начинает угасать и он думает, что никто так и не придёт, а он уже сильно заебался бороться со сном и смотреть на тело уже очевидно не функционирующего андроида. Но ему всё же везёт.
С улицы доносится шум. Кто-то преградил баком узкий проход, скорее всего для того, чтобы обойтись без случайных свидетелей. Гэвин взбодрился, подошёл ближе к окну, скидывая с себя околосонное состояние и доставая табельное, чтобы крепко сжать в руке. Спустя пару мгновений стала видна тень, а после и вся фигура, облачённая в чёрное.
Было сложно разглядеть хоть что-то, что могло бы помочь Гэвину потом узнать этого падальщика. Рид допускал в мыслях только это «сложно», отчаянно не желая признавать, что тут подошло бы больше «невозможно». Как бы он не напрягал зрение, увидеть что-то кроме сплошной черноты в рост человека не представлялось возможным. Речи о чертах лица даже не шло.
Фигура нависла над корпусом андроида, внимательно оглядела, потом стала рассматривать сам переулок. Гэвин инстинктивно сделал шаг от окна, хотя сквозь слой пыли и без единого источника света изнутри и так его невозможно было увидеть, он ведь даже не стоял вплотную. Но фигура почему-то остановилась именно на этом складе, и человек тщетно пытался избавиться от ощущения прожигающего взгляда.
Стало не до смешного, когда силуэт напротив двинулся в сторону двери. Этого в своём плане детектив не учёл. У него не было мыслей, что делать, если его заметят. Гэвин едва слышно выдохнул «идиот» в свой адрес и крепче стиснул рукоятку пистолета. Об этом стоило подумать в первую очередь. Было очевидно, что этот падальщик умён и внимателен к деталям, нужно было учесть, что он наверняка его заметит. Нужно было продумать все исходы в своём импульсивном плане. Скорее всего, дело в общем состоянии организма, которое далеко от метки «в норме». Гэвин осознаёт, что это пиздец.
Дверь противно скрипит, когда её открывают, человек вжимается в стену. Напряжение достигает максимума, оружие уже направлено в сторону едва различимых очертаний высокого силуэта. Гэвин вздрагивает, когда небольшое помещение озаряется светом. Под потолком тускло светит одинокая лампочка и детектив, наконец, может рассмотреть.
Широкие скулы, светлые глаза, идеальная прическа и лёгкая ухмылка. На секунду человек будто выпадает из этого мира, ошеломлённый правдой. На секунду мелькает мысль, что андроид здесь из-за вызова, потому что выстрел наверняка кто-то всё же слышал. На секунду Гэвин чувствует облегчение. А потом Ричард делает шаг вперёд и Рид сильнее вжимается в стену.
— Опустите оружие, детектив Рид, — андроид плавно и не спеша подходит к нему вплотную и обхватывает тонкими пальцами его запястье, сжимающее глок.
— Серьёзно? Всё это время это был ты? — Гэвин сам разжимает пальцы, не дожидаясь, когда его запястье окажется под угрозой вывиха или перелома. Он знает, что Ричард может. Пистолет с грохотом падает на бетон.
— Честно говоря, не думал, что Вы первым догадаетесь о вмешательстве кого-то третьего. Тогда в участке я так удивился, что система даже слегка подвисла, — андроид пожимает плечами, продолжает ядовито улыбаться и Гэвин думает, что его тело вряд ли когда-нибудь найдут. Но страха человек от чего-то не испытывает.
— Кто-то наверняка слышал выстрел, скоро здесь будет вся ночная смена, ты не успеешь ничего сделать, — Рид нагло врёт, прекрасно осознавая, что если бы кто-то действительно обратился в полицию, то среагировали бы на вызов ещё три часа назад, не стали бы тянуть так долго. И судя по плотоядному взгляду андроида, тот тоже не менее прекрасно об этом знал.
— Не волнуйтесь, нам никто не помешает. Я отменил вызов сразу, как только он поступил. Стало интересно.
— И часто ты так делаешь?
— Время от времени.
Тёплая рука коснулась щеки и Гэвин непроизвольно вздрогнул. Впервые прикосновения напарника были неприятны, ему хотелось скинуть эту руку, оттолкнуть его от себя, наорать за то, что обманывал его всё это время. Гэвина слишком нагло и слишком продолжительное время наёбывали. Он днями и ночами сидел в департаменте, пытаясь хоть сколько-нибудь приблизиться к поимке падальщика, а тот всё это время сидел напротив и мерно светил голубым диодом.
Человек не спрашивает, почему. Ему, по правде говоря, похуй, какой толк Ричарду подчищать за теми, кто убивает не только людей, но и андроидов. Ему похуй, были ли среди убийц андроиды. Ему похуй, зачем он вообще это делает, мешая их работе. Но его волнует всё же один вопрос.
— И что теперь? Избавишься от меня, как от всех этих улик? — человек прямо посмотрел в глаза, хотя вопрос дался ему тяжело, и с удивлением заметил некоторое количество сожаления в глазах андроида.
— Должен признаться, что испытываю к Вам своего рода привязанность и не думаю, что действительно смогу, как Вы выразились, избавиться от Вас, — андроид склонил голову, растягивая губы в какой-то растерянной, но отчего-то тёплой улыбке, а после продолжил. — К тому же, это будет лишним. Вы меня не выдадите.
— С чего ты взял, жестянка? — о, Гэвин выдаст, ещё как выдаст. За то, что его напарник, которому он доверял прикрывать собственную спину, так долго его нагло и качественно обманывал, Рид готов первым делом оповестить о его деятельности всех, кого только сможет. Ему даже было почти не жаль, если эта сука исчезнет из его жизни.
Он не был напуган раньше, сейчас тем более. Единственное, что его занимает, так это с каждым мгновением растущая злость.
— С того, Гэвин, что если меня не будет рядом, то твоя раскрываемость вернётся в то место, где и была до моего появления. Ваше положение до сих пор, не смотря на всю проделанную нами работу, довольно шаткое. Увольнение совсем не за теми горами, где его можно было бы перестать опасаться. Признайтесь, детектив, без меня Ваши шансы остаться на столь любимой Вами работе колеблются где-то в области отрицательных значений.
Гэвин смотрел в эти наглые серые глаза и понимал, что этот пластиковый ублюдок прав. Он не пойдёт завтра первым делом в кабинет Фаулера и не начнёт выкладывать самые грязные факты о своём напарнике. И, возможно, это было хуже всего. Мужчине не особо хочется признаваться себе, что ради своего места он готов пойти на такое. Глядя в это самодовольное лицо, становилось не по себе. Не по себе от осознания, что он сам ничуть не лучше этого бездушного куска пластика.
Следующим утром Рид долго стоял напротив капитанского аквариума и прожигал взглядом дверь. Стоило потянуть эту ручку и зайти внутрь. Стоило рассказать всю правду. Стоило опустить блядский значок, за который он так упорно цеплялся всё это время, вместе с табельным на стол и припечатать собственным заявлением. Так будет честно, так будет правильно, так будет, сука, по-человечески.
Но Гэвин лишь последний раз обводит стекло кабинета взглядом и разворачивается, направляясь к кухне, чтобы закинуться порцией кофеина. Их с Ричардом ждёт очередной насыщенный рабочий день.