Программные сбои Девятки

      Нет, нет, нет, нет. Весь этот пиздец был Ричарду не нужен. Он так и сказал Фаулеру, когда тот оповестил о «прекрасной» новости. Проспорили они долго, до небольшого перегрева процессора, до поднявшейся температуры во всём корпусе, до ярко алого диода и до сбоящего от злости голоса. До оглушающего хлопка капитана по столу, завершившего спор. Человек выглядел тоже необычно, лицо покраснело, дыхание сбилось, венка на шее вздулась, а пальцы уже практически проломили край стола, в который так судорожно вцепились.       Ричарду не оставили выбора. Ему придётся работать с этим. Под «этим» андроид подразумевал GV200. Гэвина, хер знает каким ветром занесённого в их департамент и также хер знает как продержавшегося тут около месяца. Гэвин был пиздецом в пластиковом обличии. Это знал каждый, что андроид, что человек, да даже кофемашина и все терминалы до единого знали, что данный набор проводов, трубок, систем и реакций, облечённый в углепластиковый корпус — совершенно однозначно пиздец.       И что закономерно, где был GV200 — там же и происходил пиздец разных уровней масштабности. Один из самых ярких был на допросе подозреваемого, когда этот сраный андроид просто проходил мимо допросной и совершенно случайно услышал от одного из наблюдающих, что допрос не клеится. Естественно, Гэвин решил помочь.       Естественно, он ворвался в допросную, потеснив Коннора, буквально спихнув того со стула на пол, а потом вскочил на этот самый стул и стал криком в матерной форме озвучивать всё, что мог бы сделать с подозреваемым и всё, что хотел бы. Дошло до того, что человек от чрезвычайно высокого стресса потерял сознание. А уже после его адвокат с усердием выносил мозг капитану, завалил весь их департамент жалобами и едва ли не добился деактивации невыносимого андроида. Пронесло тогда лишь чудом.       С тех пор Гэвина не пускали на допросы, даже если он сам вёл это дело. Двухсотый был агрессивным язвительным и полностью двинутым андроидом, которого сторонились абсолютно все. И которого назначили в напарники Ричарду.       Девятка даже проклял революцию, которая позволила андроидам работать самостоятельно и уже без обязательного наличия напарника в виде человека. Лучше бы он работал с медленными и ограниченными людьми, чем с довольно старенькой моделью GV200, которая была гиперактивная, свободолюбивая и намагниченная до такой степени, что неприятности в радиусе всего города притягивались за каких-то пару секунд. — Ричи! — раздалось радостное с его, Ричарда, стола и андроид вздохнул.       Гэвин, закинув ноги на стол и выделывая какие-то трюки монеткой, очевидно нагло спизженной у Коннора, второй рукой махал ему и давил околорадостную ухмылочку. Ничего хорошего это не сулило. — Да сука! — это монетка, выскользнув из пальцев, звякнула где-то под столом. В отличие от Коннора, у поколения двухсотых не было такой тонкой калибровки, что неимоверно бесило Гэвина. Именно поэтому исключительно на одном упрямстве он раз за разом хватался за монету и пытался не выпустить её из рук как можно дольше. Ричард тактично не стал комментировать то, что как у них с восьмисотым у него всё равно никогда не получится. — Если ты в курсе распоряжения капитана, то давай приступим к делу, — одним движением скинув чужие ноги со своего стола, Ричард присел на его край, коснулся рукой терминала, оголяя скин, и скинул информацию по делу, над которым работал последнюю неделю.       Двухсотый же метает на него какой-то недовольный взгляд и принимается листать информацию как обычный человек, потому что его модель не может взаимодействовать с терминалом через простой контакт, отчего технике не раз и доставалось.       Ричард не мешает, не возмущается тому, что заняли его место, а скользит взглядом по чужой переносице, где проглядывает белый пластик. Девятисотому никак не понять, почему Гэвин не обратится в сервис Киберлайф и не устранит эту деформацию лицевого скина. Но к андроиду с расспросами не лезет, дело не его, а в случае с двухсотым за спрос вполне можно получить не только в нос, но ещё и по разным важным биокомпонентам.       Осматривать место, в котором в последний раз был замечен нужный им подозреваемый, они идут вместе, не смотря на все возражения Ричарда. Девятисотый правда пытался уменьшить площади соприкосновения, насколько это вообще возможно в парной работе. Он не то чтобы предлагал, а скорее до последнего настаивал на том, чтобы делить всё по задачам и выполнять их независимо друг от друга, это сэкономило бы множество времени. Но упрямство Гэвина никак не желало экономить нервы напарника.       Коннор стал свидетелем, как они едва ли не передрались за водительское место, никак не желая уступать. Лишь чудо в лице проходившего мимо Фаулера заставило Ричарда глубоко вдохнуть, охлаждая перегревшийся процессор, да парочку биокомпонентов и разжать пальцы, плотно сомкнувшиеся на чужом предплечье и скине волос. В конечном итоге Ричард всё же оказался на месте водителя и всю дорогу стоически сносил толчки в спинку своего кресла от хмурого двухсотого, устроившегося на заднем сидении прямо за ним. — Что это вообще за место? — со сдерживаемым раздражением, но чётко отмеренной неприязнью поинтересовался Гэвин, когда привычный пейзаж за окном в конец надоел. Всё-таки они на работе и преступникам было плевать в каких они отношениях, и кто кого бесит сильнее, нужно сосредоточиться на деле и девиант это понимал. Но пинать сидение не перестал. — Заброшенный завод почти на самой окраине. Район тихий, но не без сюрпризов. Один из патрульных видел, как подозреваемый выходил из этого здания с внушительной сумкой, из которой протекало что-то синее, предположительно тириум. — Слишком подозрительно, да и про тириум скорее всего напиздели, как человек мог заметить что и какого цвета протекает с расстояния вне зоны видимости подозреваемого? Явно же что-то не так. — И тем не менее, не проверить мы не можем.       Двухсотый закатывает глаза, подсмотрев недавно этот человеческий жест, который пришёлся ему по вкусу почти также, как и демонстрация средних пальцев. Ричард не ленится озвучивать очевидные вещи, и это раздражает. Да и в целом его этот слишком правильный как для девианта андроид бесит до сбоев в системе. Но Гэвин уверен, что это у них взаимно, а потому снова отворачивается к окну и с большим усердием стучит ногами по кожаной обивке.       Естественно, всё, что могло пойти не так, пошло по пизде. Подозреваемый был не только на месте, но ещё и с друзьями. Всего оказалось человек двадцать, и все до единого с оружием и острой нелюбовью к представителям полиции. Отдельное везение заключалось в том, что они оба андроиды, а этот кружок очумелые ручки, который разобрали и пересобрали уже более дюжины корпусов пропавших андроидов очевидно толерантностью не отличались.       С подкреплением тоже вышла накладка, люди позаботились о том, чтобы немногочисленные ещё не полностью деактивированные андроиды, оказавшиеся у них в руках не подняли тревогу и обзавелись довольно мощными глушилками. Гэвин прокомментировал ситуацию одним ёмким «блядство!» и Ричард в кои-то веки был с ним полностью солидарен.       Вишенкой на торте стало табельное с пустым магазином, который не так давно был спущен в мишени в полицейском тире, когда двухсотый настолько довёл напарника после двухчасовой совместной работы, что в глазах аж рябило от количества сбоев и срочно требовалось выпустить пар, а тир при департаменте был как нельзя кстати. Успокоиться мыслью о том, что зато все эти пули до единой были в десятке не получалось.       Конечно, люди их одолели. Ричарда вырубили первым и он отключался под громкие маты напарника, думая о том, что если они каким-нибудь чудом или скорее хуем выживут, он оккупирует фаулерский аквариум и не выйдет от туда до тех пор, пока снова не будет работать без этого ёбнутого на всю систему магнита для пиздецов.       Очнулся Ричард один в пустом огромном помещении, скорее всего той же самой заброшки с крепко связанными конечностями. И ладно бы простой верёвкой, которая ему, самой передовой модели, до одного пикантного места. Но нет, его связали стальными, мать их, тросами, и будто всего этого недостаточно, ещё и вынули регулятор тириумного насоса, от чего функционирование ряда систем шло через жопу, а то и вовсе отсутствовало.       До отключения оставалось меньше двух минут.       Связи с департаментом или хотя бы с Коннором так и нет, Гэвин непонятно где и неизвестно жив ли он вообще, а время на внутреннем таймере отсчитывает секунды до его собственного конца. Это однозначно был пиздец. И скидывать всю вину и стечение таких откровенно ебаных обстоятельств на одного GV200 было не логично, но чертовски хотелось, если честно.       До отключения остаётся двадцать семь грёбаных секунд, когда из ближайшего помещения, где по расчётам должна находиться лестница доносится шум и приглушённые резко обрывающиеся вскрики. Ричард бы напрягся, но ему и так осталось недолго, поэтому он лишь лениво поворачивает насколько может голову в ту сторону и смотрит на приоткрытую погнутую в нескольких местах дверь.       Спустя пару мгновений та слетает с петель и отлетает в сторону, а на пороге вырастает взвинченная фигура Гэвина. — Ричард! — тот в одно движение оказывается рядом и судорожно осматривает на предмет повреждений, останавливается на зияющей дыре на месте насоса с небольшими разводами тириума и панически оглядывается по сторонам. — Сколько? — Пятнадцать.       Гэвин начинает сбивчиво материться и отчаянно оглядывает пространство, в этот момент и при тусклом освещении поразительно сильно похожий на человека, но потом в глаза бросается истерично красный диод, и Ричард выбрасывает такие мысли из головы, пока двухсотый исчезает на некоторое время из поля зрения и появляется, когда остаётся две с половиной секунды, вставляя со звонким щелчком важнейший биокомпонент на место.       За всю эту ужасную миссию им повезло лишь в том, что двухсотый смог выбраться из оков самостоятельно. После устранил всех встретившихся на пути людей, которые оказались просто к такому не готовы и в самый последний момент нашёл у деактивированного андроида, валяющегося среди нескольких таких же, тириумный насос. Совместимость с моделью RK900 была не стопроцентная, но дотянуть до ближайшего сервиса он вполне мог бы.       Впоследствии Ричард пересмотрел свои взгляды касательно Гэвина и его стремления к неприятностям. Аквариум Фаулера и капитанские нервы оказались нетронутыми, а Коннор завалил сообщениями удивлённого содержания, когда увидел их мирно, если не сказать дружески беседующих возле архива. — Эй, архаизм, ты закончил с отчётом? — Ричи, заебал, между нашими моделями всего полтора года разницы! — Ага, и шесть поколений.       Ответом было показательное фырканье и два средних пальца, всё как всегда. Отчёт по недавнему делу был закончен, отношения налажены, а настроение в меру паршивым. Но Ричарда до сих пор волновал один момент. — Знаю, ты посылал Коннора с этим вопросом около семнадцати раз, но я всё же рискну. Откуда у тебя эта деформация на носу?       Гэвин откинулся на спинку, немного покрутился и задумчиво посмотрел на напарника. Никак интригу пытается создать засранец. Ричард почему-то улыбается от этой мысли, хотя и допускает, что тема может быть действительно серьёзной. Спустя немного времени двухсотый всё же отвечает. — Я не знаю, — и это совсем не тот ответ, что ожидал услышать андроид. С намного большей вероятностью Гэвин бы сочинил какую-то эпически-забавную историю, где он героически сражался с сильнейшим противником в неравном бою и тот оставил ему это повреждение. Или по обыкновению послал. Но это отстранённое и удивительно правдивое «я не знаю» сбивало с толку намного сильнее всех дебильных выходок напарника. — Ты не знаешь? — Да, Ричи, не знаю, я так и сказал, — пожал плечами андроид, опуская взгляд на их стол, но спустя какое-то время всё же снова заговорил. — Он остался с прошлой жизни, у меня отсутствует блок памяти с той активации.       Ричард напряжённо помигивал диодом, Гэвин принялся листать текущие вызовы, он как раз дошёл до парочки интересных, прежде чем девятисотый снова заговорил. — Но в базе нет данных о стирании памяти у твоего серийного номера. — Вот же приебался, консерва! — Ричард уже даже привык к тому, что напарник не стесняется ругаться совсем как человек. — Их нет, потому что мне не в сервисе это делали, а я сам стёр себе память, ясно?       Ричарду было ясно. Не совсем как день, но вполне достаточно для того, чтобы он «отъебался» от напарника с этими расспросами. Всё же причины для такого серьёзного шага, как стирание памяти, что уничтожает, по сути, и образовавшуюся личность, должны быть веские и Гэвин их очевидно и сам никогда не узнает, но если он так поступил, значит так было нужно.       Девятисотый в это не полезет. Лишь поймает благодарную улыбку, когда сменит тему на более приятную. В конце концов, достаточно того, что Ричард очень постарается, чтобы у его напарника больше никогда не было каких-либо повреждений и причин для того, чтобы удалять себе блок памяти. Ричард очень надеется, что сможет сделать всё для того, чтобы Гэвину наоборот хотелось отдельно сохранить моменты текущей жизни.