Программные сбои Девятки

      Возвращение сознания такой привычный для Гэвина процесс. Десятки заданий, которые пошли не так, которые заканчивались отключкой на несколько дней, переживаниями Тины, убитыми нервными клетками Ричарда и подписанными Фаулером больничными. Гэвин был готов.       Гэвин не был готов к тому, что свет не резал глаза, голова не трещала по швам, тело не было ватой от внушительного количества обезболивающих, а мысли текли как-то структурированно и легко. Мужчина приподнялся и огляделся. Белая стерильная комната с минимальным количеством мебели не являлась больницей. А твёрдый стол, на котором лежал Рид совершенно точно не являлся кроватью.       Медленно сев, Гэвин прислушался к себе. В груди мерно стучало, спина от лежания на твёрдой холодной поверхности не болела, а дыхание было… Рид замер, осознав, что ему вовсе не было легко дышать. Он не дышал вовсе.       Ощутив волну страха, мужчина хотел вскочить со стола, но ноги пропустили импульс и он рухнул на пол, совершенно не почувствовав боли. Перед глазами полыхнуло что-то красное, но он не успел заметить, что это было, лишь дёрнулся назад от неожиданности. Уложить в голове происходящее Рид не успел. Дверь в комнату открылась, и к нему подлетели, вздёргивая на ноги. — Гэвин! Ты в порядке?! — взволнованный голос и бегающие по его лицу глаза принадлежали Ричарду. Он тут, совсем рядом, крепко удерживает на весу, не позволяя упасть. У него непривычно растрёпанные волосы, осунувшееся лицо и тёмные мешки под глазами. Гэвин автоматически это всё подмечает, думает, что он нихера не в порядке, но знакомый голос и тёплые руки на себе заставляют волну страха отступить. — Ричи, я… что за хуйня?       Парень облегчённо выдыхает, аккуратно усаживает его обратно на стол и берет ладони, обхватывая тёплыми пальцами. — Всё хорошо, Гэвин. Боже, ты и правда живой, ты так долго не приходил в себя, что я думал, это конец! Я чуть с ума не сошёл, но ты и правда в порядке, — Ричард и сам с трудом успокаивается, сжимает чужие прохладные руки и улыбается так счастливо, что Гэвин на миг действительно верит, что всё хорошо. А потом до него доходит. — Я не дышу, — говорит совсем тихо, со страхом вперемешку с непониманием и Найнс отводит взгляд. Это Гэвину совсем не нравится. — Да, Гэвин, это… нормально. Тебе больше не нужно дышать. Понимаешь, ты больше не человек, — на миг повисает тишина, пока Рид пытается принять осознание того, что ему не послышалось. Ричард заставляет себя продолжить, — помнишь, мы говорили уже об этом? Перенос разума.       Гэвин молчит, пока шестерёнки, даже в более буквальном, чем обычно смысле, крутятся у него в голове. Конечно, он помнит. Помнит, как они крупно разосрались с Найнсом, когда он впервые предложил эту хуйню. Кричали друг на друга, забивали хуй на соседей, Гэвин слал парня с его предложениями нахуй, а Ричард упорно продолжал убеждать, что это хороший вариант.       Дело было в очередном ранении, совсем не серьёзном, но заставившим Ричарда притащить эту блядскую брошюру и заговорить о переносе разума. Гэвин сильно устал и не был готов к такому разговору, чем парень нагло пользовался. Но никакие слова Найнса не смогли повлиять на его убеждения, что это никакая не новая жизнь. После скандала они не разговаривали месяц.       А теперь Рида запихнули в тело андроида без его разрешения и говорили, что всё в порядке. Нихуя не в порядке. — Ты умирал, Гэвин! Тебя подстрелил очередной ублюдок во время погони и на этот раз всё было серьёзно! Никакие операции, пересадки и переливания не помогли! Я едва успел обо всём договориться, чтобы тебя спасли! — Да ты ёбаный эгоист, Ричи! Ты сделал это только ради себя! Потому что тебе было бы больно, потому что ты бы не справился! Не смог бы стоять на похоронах и смотреть на мою подстреленную тушку в гробу, раз за разом отвечать что-то вежливое на выражение соболезнований от каждого встречного поперечного, да?! — Прекрати!       Теперь тишина была звенящей. Напряжение плотно сжалось вокруг них, как и пальцы человека на ладонях андроида. Гэвин был прав, и это знали оба. Но Ричард никогда в этом не признается. Никогда не признается в своей слабости.       Рид высвободил свои руки, прекрасно осознавая, как это будет расцениваться Найнсом, но ни капли не сожалея по этому поводу. Он сам во всём виноват. Гэвин отворачивается, чтобы не видеть оттенков эмоций в родных серых глазах и спустя какое-то время Ричард уходит.       Освоиться с новым телом — Гэвин громко ругался матом, когда при нём упомянули слово «жизнь» — помогал один из техников. Объяснил основные отличия, рассказал, как привыкнуть ко всему быстрее, всучил блядскую инструкцию на несколько сотен страниц и подарил монетку для калибровки. Рид привыкал постепенно, смирился с часто выскакиваемыми окнами с предупреждениями, результатами анализов, ошибками, сбоями и информацией. Это всё появлялось прямо перед глазами и в первое время заставляло уже не человека нелепо отшатываться, будто врезаясь в невидимую стену. Дружелюбного техника Томаса, который ему и помогал, это знатно веселило.       С остальным было смириться легче, многое было устроено намного удобнее, чем у людей. А заглянув впервые в зеркало, Гэвин даже рот приоткрыл от удивления. Внешность очень напоминала его человеческую, даже шрам на переносице присутствовал, анализ показал, что сходство составляет целых семьдесят процентов. В голове даже проскользнула мысль о том, что Найнс хорошо постарался, но также стремительно выскользнула.       Модель была экспериментальной GV200 с индивидуальным дизайном и дополнительными функциями андроида-детектива, которые не предусматривались в базовой сборке. Заглянув в штаны, Гэвин обнаружил привычный член идентичного размера со своим человеческим и выдохнул. Кукольной гладкости его тонкая душевная организация не вынесла бы точно.       Ричард и правда всё идеально продумал. Кроме того факта, что Гэвину всего этого было не нужно. С каждым днём он лишь больше убеждался, что его просто заперли в пластиковой клетке.       Найнс не появлялся все эти несколько дней, которые требовались для тестирований и адаптации. Не звонил, не писал, не передавал ничего через Томаса, Гэвин спрашивал. Это в равной степени и успокаивало и напрягало. Бесила эта недосказанность. Нет, Рид считал, что высказали они друг другу достаточно, но всё же есть те слова, которые не помешало бы сказать.       Домой Гэвина отпустили только спустя две недели. И он, как идиот, простоял под дверью два с половиной часа, пока не вышла соседка и не спросила, нужна ли помощь. Помощь была нужна, но не от неё, и поэтому андроид глубоко вдохнул, охлаждая биокомпоненты, и позвонил в звонок.       Дверь открыли спустя пятнадцать секунд, внутри непроизвольно включился таймер. Ричард выглядел так же, как и в их последнюю встречу, разве что волосы были привычно уложены, да мешки под глазами стали меньше. Внутри квартира нисколько не изменилась, хотя стало заметно чище. Обычно у них постоянно не хватало времени на уборку, да и Гэвин вносил значительную долю хаоса, а теперь повсюду была видна педантичная рука Ричарда.       С разговорами никто не спешил. Ричард ушёл в игнорирование, хотя было видно, что ему не просто. А Гэвин вспомнил свой любимый способ решения проблем — делать вид, что всё в порядке. Иногда так действительно было проще. Никто не донимает с вопросами, не лезет в душу и не пытается помочь. Чем не идиллия?       Так они смогли существовать рекордную неделю. Гэвин всё больше осваивался, позволял себя обнимать по ночам, потому что знал, что Ричард это не контролирует, считывал показатели человека, раскладывал его запах на составляющие, строил возможные варианты развития событий при разных переменных и с каким-то смирением и сожалением осознавал, что ничего не чувствует. Не в плане эмоций, с этим проблем не было, он уже успел довести всех на работе своими вспышками злости, а к Ричарду.       Он не ощущал вообще ничего к Ричарду, который то и дело кидал на него печальные взгляды. Который тихо рассказывал Коннору, как ему невыносимо от этой ссоры. Который откопал где-то тириум со вкусом кокоса и забил им всю кладовку, помня о том, что это был любимый вкус Гэвина человека. Который каждую ночь плотно обхватывал тёплый корпус своими конечностями и уютно сопел куда-то в шею. Который отгонял всех любопытных коллег с их идиотскими вопросами и шуточками. Который всё ещё любил Гэвина.       Рид не чувствовал и тени тех чувств, которые накрывали его с головой, когда он был человеком, при одном виде Найнса. Что-то сломалось, когда его сознание вместе с памятью запихивали в титано-пластиковый корпус с обилием извивающихся внутри трубок, несколькими литрами тириума, отменной реакцией и мерно пульсирующим насосом. И долго делать вид, что всё прекрасно не вышло бы в любом случае.       Одним вечером Ричард подошёл с извинениями. Ему было нелегко, и Гэвин это видел. Фиксировал в фоновом режиме подрагивающие пальцы, нахмуренные брови и едва опущенные уголки губ. Найнс ненавидел признавать, что не прав, но сейчас стоял и пытался сказать, что ему жаль. И ему не было жаль даже сотую долю, о чём Рид прекрасно знал. Он всё ещё злился на него за то, что его мозги запихнули в этот корпус в самом извращённом аналоге жизни. — Не надо, — тихо прервал Гэвин, ловя взгляд серых глаз на себе. Парень замолчал, растерянно моргая и всматриваясь в его глаза. Наверное, они такие по-машинному пустые, не к месту думал Рид, собираясь с мыслями. — Ты просто хочешь помириться, но если бы всё повторилось, то ты бы поступил также. — Да. Я бы сделал это снова, потому что мне нахер не сдалась эта жизнь без тебя. Ты просто не знаешь, что я чувствовал, когда ты умирал.       Гэвин и правда не знает. Он всегда думал, что подохнет раньше Ричарда и был прав. Ему не нужно было задаваться мыслями о том, как жить дальше. У него не сохранилось фрагмента памяти о той погоне, а может его специально стёрли, чтобы он не помнил. В какой-то степени он мог понять Найнса, но всё ещё считал, что тот поступил чертовски эгоистично. Иногда всё же стоит смириться. — Если бы на твоём месте оказался я, Гэвин. Ты бы не хотел спасти меня любым способом? Смог бы жить дальше без меня? Находиться в этой квартире? Заботиться о нашей кошке? Не мечтать сорвать со стен все фотографии до единой? — Ричард всё ещё смотрит в глаза и Рид думает, что, вряд ли он рассчитывает, что ответ будет именно таким и Гэвину становится от этого так тоскливо. Он не хочет ранить человека своими словами. Но он всё же отвечает. — Да, Ричи, я смог бы жить дальше. И не стал бы засовывать тебя в пластик без твоего ебаного согласия! — Ты бы позволил мне умереть? — Да.       Ричард выглядит так, будто его ударили. Гэвин прикусывает язык и проклинает себя всеми известными словами. Считывает все показатели до единого, знает точно, сколько ударов пропустило человеческое сердце от этих слов. Чувствует себя мразью.       Он не уследил, когда всё вылилось в такую ебаную драму, но он не хочет видеть эти страдания в чужих глазах. Но и сделать с этим тоже ничего не может, поэтому они просто стоят и смотрят друг на друга, пока где-то на фоне по телевизору идёт какая-то комедия. Это выглядит так глупо и бредово, что Рид взламывает телевизор, выключая. Но с повисшей тишиной становится лишь хуже.       Рука без скина тянется вперёд, чтобы коснуться теплого человеческого тела, но Найнс делает шаг назад и та замирает в воздухе. Серые глаза прищуриваются, впиваясь колким взглядом, и Гэвину резко хочется исчезнуть, потому что он видит, что Ричард вот-вот всё поймёт. От этого становится ещё хуже. Ему так сильно жаль. — Что изменилось? — прямо спрашивает парень, продолжая выискивать что-то в его лице. — Я не знаю. Правда не знаю, Ричи. Но я больше не тот Гэвин. И мои чувства к тебе… их нет. — Как давно? — Сразу, как только активировали.       Сердце снова пропускает пару ударов и будь Гэвин человеком, его собственное сжалось бы от чужой боли, но он больше не человек и насос всё также мерно перегоняет внутри тириум, не сбиваясь с чёткого ритма ни на миг. Зато в глазах мелькает сочувствие, от которого парню становится только хуже.       Довольно иронично выходит то, что Ричард всеми силами пытался его спасти, а в итоге тот Гэвин всё же умер. Но оценить иронию некому. Гэвина разрывает чувство вины. У Ричарда внутри всё обрывается, а в груди сильно давит. Полностью скопированное сознание и память, но эмоции и чувства уже получается другими, да и личность будто тоже другая. Осознавать такое ошеломляюще и вместе с тем так пиздецки больно.       Тело слегка пошатывает и сильные руки тут же поддерживают, бережно опуская на кресло. Ричарда тошнит от этой заботы, будто очередное изощренное издевательство. — Прости, — тихо шепчет Гэвин, а голос в голове шепчет о том, что извиняться ему не за что, но его шлют куда подальше. — Всё же стоило тебя отпустить, — находит в себе силы сказать Ричард, опуская взгляд.       И это звучит как прощание. Он знает, что Гэвин сейчас уйдёт, но не хочет этого, отчаянно цепляясь за обрывки надежды, что всё ещё может быть хорошо. Дверь тихо захлопывается, а ему это кажется оглушительным.       Всё становится ещё хуже, когда в голову просачивается настойчивая мысль, что он сам во всём виноват. Ричард со злостью бьёт по мягкой обивке подлокотника и старается смириться с тем, что это действительно конец.