Радикальное решение

Небо только-только приступало к приобретению чуть более светло-синего оттенка, намёка на первые лучи ещё предстоит дождаться, особые сложности с этим испытывает Диб, который на первый взгляд уже давно не подаёт никаких признаков жизни. Уже плотно засыпанный своей потенциальной белой смертью, он лежал без единого шевеления, даже грудная клетка более не расширялась при дыхании, да и невозможно было с ходу сказать, что вдохи делаются. Сильнее всего взору бросался ещё более бледный, чем обычно, а точнее уже синеватый, практически трупный цвет кожи, взгляд на который высасывал особо много надежд на то, что погребённый под снегами всё ещё жив. Весь город, включая даже самых заядлых сов, давно прибывал в мире грёз, так что не дождаться окоченелому помощи от первых сонных персон. Редкие прохожие в силу раннего часа мало понимали, что происходит вокруг них, сейчас в зоне их восприятия оставались только они и их неуклюжие ноги, вечно норовящие спутаться воедино на ледяной поверхности. При таком узком восприятии никому нет дела до очередного сугроба, из которого, кажется, торчит синеющая рука. Всё же нашёлся тот, кого как минимум заинтересовала достаточно странная находка, причём настолько, что мимо идущий осмелился остановиться и разглядеть её повнимательнее. Чем дольше мужчина смотрел на это, тем тяжелее становился камень на душе. Он даже подозревать не мог, что попал в один процент тех, кто испытал подобные чувства, завидев Диба в таком состоянии. Но станет ли это давление таким невыносимым, что сочувствующий сорвётся с места ради оказания помощи? Таинственный незнакомец разрывался между тем, чтобы не сбиваться с натоптанного пути и прийти на волнительную ему смену минута в минуту, не получив жёсткий выговор и ненадолго продлив своё относительно обеспеченное существование и между тем, чтобы плюнуть на всё и совершить гораздо более ценный поступок. У всех проходивших до него сразу находилась миллион и одна причина в пользу выбора первого варианта. Подавляющее большинство тут же превращалось в невероятно занятых людей, которые по степени загруженности могли переплюнуть даже отца Диба. Жаль, что их дела были надуманы в качестве оправдания, лишь бы не брать на себя серьёзную ответственность за чужую жизнь. Таково уж основное население этого аномального городка — чёрствое, слепое, неравнодушное только к себе и к примитивным утехам, гнилое до самых корней. Но порой даже среди зарослей сорняка можно найти яркий, пусть и одинокий цветок, которому не позволили разрастись в полной мере. Нервно глядящий на захороненное тело прибывал на месте уже рекордное количество времени по сравнению со всеми предыдущими зрителями. Чем сильнее он трясся то ли от холода, то ли от страха за незнакомца, тем стремительнее возрастал шанс того, что элементарное человеческое сострадание возьмёт вверх над долей эгоизма. Он и сам не может дать ответа на вопрос, почему до сих пор стоит смирно подобно истукану заместо предпринятия хоть каких-либо мер. Подобное зрелище увидишь далеко не каждый день, потому оно вызывает страх, сковывающий тело и ум. Обволакивающий с ног до головы мороз всегда заставляет делать решения быстрее, чем в нормальных условиях, если вы, конечно, не захотели стать ледяным изваянием в качестве дворового украшения. Вот и у застопорившегося в созерцании уже не оставалось выбора, кроме как выйти из необъяснимого гипноза и наконец броситься на помощь, чаши всех возможных весов давным давно перевешивали в пользу геройского поступка. За единый момент подскочив к Дибу, добросердечный в первую очередь вытянул его за руки на гораздо менее заснеженное место. Даже от прикосновений к промёрзшим конечностям пальцы немели на глазах. Разум с неимоверным упорством терзали сомнения о том, не опоздал ли доброволец с помощью. Очевиднейший вариант быстро проверить это незамедлительно посетил голову. Рукав потрёпанного плаща резко отдёрнули, только вот произошла неурядица, ткань прикрывала не совсем невредимое запястье. Выбор не той руки открыл мужчине вид на ошеломляющее количество окровавленных бинтов, такое разнообразие красно-бурых оттенков он давно не наблюдал. Нечто в ту же секунду кольнуло в области сердца, что заставило торопливо скрыть тревожащую картину рукавом. Сейчас ему меньше всего хотелось зацикливаться на предыстории завиденного. Необходимо было отвлечься на что-то более приятное, чем и послужило лицо бледного обладателя длинного плаща. Почти такой же атрибут одежды сейчас не особо успешно согревал случайного прохожего. При рассмотрении отличительной пряди в памяти сразу всплыли случаи, когда он так или иначе мимолётно обращал внимание на Диба. Человека со столь экстравагантной причёской сложно не запомнить, даже если ты видел его единожды. Такая отличительная черта и переросла в победную карту, поспособствовавшую вычленению из памяти помощника примерного адреса проживания его нынешнего объекта волнения. Когда лёгкая эйфория от наличия полезных воспоминаний потухла, то пришло время осмотреть здоровую руку. Во всех этих скитаниях в закоулках собственного разума из головы вылетела главная цель — узнать, жив он или мёртв, что по-хорошему надо было сделать ещё очень давно. Каждое промедление в данной ситуации могло ощутимо сказаться на судьбе коченеющего. Удерживая запястье в удобном положении, уже донельзя нервозный спаситель отчаянно старался нащупать пульс, отсутствием которого и было обусловлены его переживания. Насколько бы сильно он не нажимал, как бы тщательно не ощупывал нужную зону — не чувствовалось ничего, кроме леденящей душу тревоги и леденящего кожу холода. Надежда на успешное выживание неподвижного уже практически утеряна. Первые слёзы в уголках глаз обычно стойкого и сдержанного спасателя уже наворачиваются, грозясь упасть прямиком на синюю руку, которую тот всё ещё не перестаёт держать, сохраняя слепую веру в то, что он всё-таки не опоздал. Контакт с умершим в его мягкой хватке человеком стал последней каплей, чтобы совсем скоро дать волю эмоциям, накопленным за последние полгода. Но печали разочаровавшегося в себе пока что не суждено так просто выйти в составе солоноватой жидкости. Случилось кое-что достаточно ободряющее, чтобы возвратить надежду на лучший исход. Одной из фаланг пальца он в конце концов почувствовал биение пульса. Настолько ничтожно слабое и медленное, что судя по нему можно было смело заявить, что Диб уже скорее где-то наверху, нежели здесь, но даже такой сомнительный признак жизни радовал. Промёрзшее до самых костей тело в миг подняли на руки. К удивлению незнакомца, подхват дался гораздо проще, чем он предполагал. Пройдя вместе с Дибом через полосу препятствий, представлявшую собой неблагоприятную температуру, снег, который то и дело сыпался прямо на лицо, словно желая ослепить, расшатывающие надёжную стойку ветра и окончательно сбивающий с ног лёд, он наконец донёс полумёртвого до района, в котором находится дом последнего. Осталось всего-то узнать, какая конкретно из этих построек жизненно необходима сейчас. Пока что более дееспособный собрат по несчастью выбрал использовать старый добрый метод тыка. Спустя около пяти провалов и столько же раздражённых появлением чужака на пороге лиц, ему под руку подвернулось нужное жилище, в пределах которого и раздались ровно три робких стука. Гэз тем временем спала на диване в гостиной, её комната по известным обстоятельствам была очень холодна, хоть она и сделала всё возможное, чтобы залатать сквозную дыру. К невиданной удаче стоящих за дверью трёх постукиваний хватило, чтобы она в ужасе дёрнулась, возвратившись в суровую реальность. Этой ночью сон был незавидно тревожным. Всё же она имела в себе черту волноваться даже за порой бесящего со своими пришельцами родственника, хоть и снаружи казалась непробиваемой. Вторая череда уже более настойчивых ударов в дверь взбодрила лучше любого кофе, моментально дав сил на то, чтобы встать и наконец переодеться, приняв более солидный вид. По собственным ощущениям, Гэз была готова увидать что угодно, даже клятых инопланетян, но только не стоящего перед ней трясущегося высокого мужчину с подкосившимися ногами, невольный спутник которого приковывал к себе взгляд ещё чётче огненно-красных локонов наведавшегося. Шкала ужаса и шока в глубинах головы ошеломлённой даже не успела достигнуть пика, как держащий зяблого дистрофика начал вещать. — Пожалуйста, если вы близки этому человеку, то прошу, сделайте всё для его спасения. — С трудом и через призму тремора выговорил максимально спрятавшийся от погоды в собственном плаще незнакомец, протянув Диба к пятой встречной. — В-вы уверены, что он ещё жив? — Она ровно также не верила, что человек, выглядящий подобным образом, в состоянии удержаться в этом мире. Её голос впервые звучал настолько тихо и напугано. — Да, мать твою, да! Не тяни время, такими темпами это скоро изменится! Почему бы не погнать меня наконец в шею, если я опять ошибся домом?! — На Гэз без промедлений осмелились повысить голос. Самоконтроль даёт фатальный сбой, когда у вас кто-то не особо отличающийся от трупа на руках. — Хорошо, успокойтесь, я его сестра. — Кажется, ещё тише выжала из себя Гэз, аккуратно подхватив и прижав к себе Диба, ещё сильнее проникнувшись ужасом всей ситуации, теперь её обморозило и физически в том числе. — Я... Я даже не знаю, как вас отбла- — Лучшей благодарностью для меня будет гарантия продолжения его жизни. — Резко перебил всё также нервный гость, не менее быстрым движением подправив сползшие овальные очки. Оба участника напряжённой беседы неловко переглянулись благодарственными взглядами, после дверь медленно закрылась. Теперь для до этого всегда державшей каменное выражение лица сестры всё только начиналось. Преодолев трудности с тем, чтобы устойчиво усадить нашедшегося на стул, Гэз ненадолго застыла в пристальном разглядывании его замученной физиономии, да и не менее отвратительного состояния в целом. Весь гнев за разбитое окно в минуту улетучился. Она просто не способна злиться на человека, находящегося на грани смерти, особенно если это член её и так небольшой семьи. Стянув с братца до нитки промокшие плащ с обувью, игроманка не могла не приковать внимание на те же окрашенные в алый бинты, уже сползающие с настрадавшейся конечности, но пока недостаточно для выставления напоказ скрывающегося за ними ужаса. На душу Гэз обвалился очередной тяжёлый булыжник. Даже не видя ранения было очевидно, чьих рук это дело. Из чувств не осталось ничего, кроме непонимания, волнения и даже лёгкой обиды на Диба за то, что он посмел сотворить с собой такое. Но главенствует по прежнему страх, теперь и за психическое здоровье родича. У Гэз никак не получалось оторвать глаз от злополучного запястья. Желание подробно обсудить это с навредившим себе стремительно нарастало, только вот она понятия не имела, как подступиться к человеку с вопросами на столь щепетильную тему, а главное облегчить его состояние хоть на каплю. Самой сестре никогда не доводилось испытывать настолько сильных ментальных мучений, чтобы возникла мысль о переведении хоть части из них на собственное тело. Гэз и безо всяких пометок от окружающих прекрасно знала, что психолог из неё такой себе, опираясь на что решила просто сделать вид, будто ей никогда и не виделось данное зрелище. Пожалуй, это лучшее, что она могла сделать, дабы не травмировать Диба ещё хлеще. Настало время для жутким образом разбуженной переключиться на хорошее. На фоне общей гробовой тишины расслышать небольшие вдохи замёрзшего предельно легко. Ранее геймерше непросто давалось вообразить ситуацию, в которой она бы так упорно вслушивалась в подобное звуковое сопровождение, так ещё и искренне радовалась ему. Подтверждение живости брата весьма упростило удерживание того в объятиях на пути к ближайшему дивану, где он запросто разместится. Ранее столь крепко она никого не обнимала и, наверно, никогда более не обхватит кого бы то ни было со схожим трепетом. На протяжении всей короткой дороги сестре чудилось, будто если сейчас уронить сородича, то он распадётся на части, до такой степени слабым и истощённым он выглядел. Обогреватель переключён в режим работы на максимум, Диб осторожно уложен посреди мягких подушек, в нехватке остался только один элемент для создания благоприятнейших условий обогрева. Благо, это поправимо. Через непродолжительные несколько минут Гэз повторно навестила его, на этот раз чтобы накрыть самым пышным и согревающим одеялом, которое только нашлось средь бесконечных полок дома. Теперь-то всё было идеально, осталось лишь не терять надежду и терпение в ожидании, пока укрытый зашевелится. Впервые за целое утро можно со сравнительным спокойствием отлучиться ради выполнения личностных дел, однако юную леди к её же недюжинному удивлению словно приковывает к бессознательному Дибу. Для неё такая привязанность являлась чуждой, ей впервые хотелось исключительно единого: провести рекордное количество времени бок о бок с человеком, с которым сейчас даже не поговорить и не услышать с его стороны пошатывающих устои этого мира баек о паранормальщине. Как же эти истории раньше выводили из себя скептичную Гэз, но как же она теперь желала послушать хотя бы это. Оказывается, постоянное нахождение где-то поблизости раздражающего рассказчика уже устоялось в домашней атмосфере и ввиду неожиданной пропажи такой неотъемлемой частицы становилось тревожно и тоскливо. Часы проходили в сгущающимся тумане, половина дня уже позади, а Диб никак не совершал хоть малейшего движения. Все ныне текущие сутки сестрица не отходила от него ни на метр, обхватив собственные ноги и с головой погрузившись в безграничный мир размышлений, а если быть совсем конкретным, то переживаний. Дело даже не близилось к вечеру, а её уже с каждой минутой яростнее грызли сомнения в том, что со спасённым взаправду всё будет в порядке. Вдруг он так и не проснётся? А если и придёт в себя, то может с ним и вовсе окончательно покончит что-то вроде менингита, либо же любого другого воспаления, заработанного на улице, с которым ослабленный иммунитет не справится? В последние полчаса мысли схожего содержания упорно изводили нервы Гэз. Она не заметила, как обнаружила себя лежащей прямо напротив всё такого же неподвижного Диба. Уже не в её силах вспомнить, когда в последний раз нужда в плаче выбивалась на первый план со схожим напором, что сейчас. Гэз запрещала себе пускать слезу на людях, дабы не показывать своих уязвимых мест. Сейчас же смысл сдерживаться утерян, она глубоко неуверенна, сможет ли лежащий неподалёку очнуться и завидеть её заплаканной. Каких только ролей не приходилось примерять на себя Дибу, сегодня, например, ему довелось стать подушкой на час. Обогнув руки вокруг тощей талии и сомкнув пальцы на спине, недавно извечно отчасти раздражённая особа уткнулась в немного потеплевшие выпирающие ключицы и дала волю эмоциям. Солёный ручей смачивал кожу совершенно бесшумно, за исключением редких всхлипов. Поначалу скованность в сердечной области только усугубилась, что в свою очередь взращивало крупневшие капли и побуждало прочнее сжимать в руках голубую ткань. Когда весь скопившийся негатив в кои-то веке стартовал отступление, глаза разрыдавшейся уже не на шутку разболелись, что не ошибочно было сказать и о голове. Сложилось ощущение, что вместе со слезами вышло не только горе, но и все физические силы. Неимоверно неприятное послевкусие является очередной причиной, почему Гэз так не любит плакать. Даже после полного успокоения она не способна отпустить брата. В некоторой степени обнимающая утратила контроль над руками, которые никак не желали нормально разжиматься. Как же хорошо, что есть возможность настолько крепко, а главное без лишних разговоров сблизиться с человеком. Такое положение делало ситуацию чуть комфортнее, помогая успокоиться, если конечно изъять из головы факт, что ты обнимаешься с некто связанным с тобой генетическими узами, которого скоро может не стать. До сей поры Гэз никогда не верила, что однажды произойдёт что-то способное столь глобально поменять её отношение к персоне, с которой у неё не имеется ничего общего, кроме совпадающего рода. После наследившей на восприятии эмоциональной встряски к сестре всё чётче приходило понимание, насколько же скудны её знания про того, кто делит с ней общие метры. Это незнание губительно влияло на последнего, ведь она позволяла себе срываться на Дибе без всяких задних сомнений в его способности выдержать такое, не говоря уже про количество факторов, которые одновременно с семейными скандалами давят на него. Немного печально, что в собственном доме его восприняли серьёзнее лишь тогда, когда он оказался в одном шаге от кончины. Ещё никогда прежде Гэз не было также приятно прикасаться к нему. Предчувствие, что это может стать последними их объятиями никак не стремилось покидать её. От того всё ощутимее хотелось пробыть как можно дольше в тактильной близости с относительно потеплевшим, но в целом всё ещё безжизненным Дибом. Если бы только он находился в состоянии ответить столь же доброжелательным жестом или хоть поглубже вдохнуть, да чем угодно показать, что он способен бороться за право прожить очередной день. Беспощадная действительность даёт понять, что таким моментам суждено оставаться исключительно в мечтах Гэз на неопределённый промежуток времени. На город тем временем уже давно надвинулась тьма, хотя и час был не особо поздний. Несмотря на последнее, тревогу Гэз постепенно перекрывало желание как следует отоспаться. С какой бы тщательностью она не пыталась держать глаза разомкнутыми, выдержки надолго не хватило. Стоило только в очередной раз прикрыть зеницы, как время магическим образом перенеслось на два часа вперёд, что противоречило желанию сони, которая всего-то хотела моргнуть. Когда картина перед глазами вырисовалась получше, заспавшаяся повернулась в сторону Диба, питая огромные надежды на то, что за цикл заката он успел как минимум открыть глаза. Все её положительные вожделения ожидаемо обрушились — лежащий рядом даже позы не сменил. Осталось совсем немного до того, когда Гэз будет готова на полном серьёзе принять предположение о впадении его в кому. Немного поёрзав, она случайно наткнулась рукой на бинты, которые к пробуждению той стали мерзкими на ощупь и почти распадались на волокна. Неприязнь к подобной фактуре лихо пробудила в брезгливой натуре желание зашевелиться и осуществить наконец новую перевязку. Это пойдёт в плюс обоим жильцам дома: один не заполучит инфекцию, а второй не придётся постоянно напарываться на донельзя поношенную вещь. Вернувшись к дивану, но теперь вооружённая свежими бинтами, Гэз приступила к освобождению запястья. Она уже успела подготовить себя к открытию вполне предсказуемого зрелища глубочайших повреждений, которые, возможно, будут способны вызвать дрожь вместе с лёгкими покалываниями в нижней половине руки. Её предположения подтвердились на месте — первый же порез, представший перед глазами, в идеале нуждался в наложении швов. Чем больше ран она развязывала, тем устойчивее складывалось впечатление, будто сорвавшийся на себя в момент произошедшего не контролировал силу нажима от слова совсем. Более ярко выраженный сумбур сложно отыскать. Полностью размотав старые тряпки, геймерша так и не обнаружила два идентичных друг другу увечья. Даже если попадалась пара рядом вырезанных полос, стремящихся в одном направлении, то они всё равно в корне различались глубиной и шириной. Что-то заставляло рассматривать кровавые виды ненормально долго, хоть и сама уставившаяся получала от этого сплошной дискомфорт. Такой настырный взгляд сыграл злую шутку. Случилось то, во что Гэз верилось всё неохотнее. Лежащий под ней "труп" поднял веки в самый разгар изучения порезов, что и стало первой увиденной им деталью. Осознание того, что его застукали, лихо сняло рассеянность после пробуждения. С выражавшим искренний страх вскриком Диб отскочил в другой конец дивана, полностью закрывшись одеялом. Действие выполнилось с такой энергичностью, что можно было подумать, будто он и вовсе не находился в околокоматозном состоянии всё это время. — Аааа! Не смотри! — Прямо в прыжке вырвалось изо рта проснувшегося. Гэз также чуть не дёрнулась с места, настолько бурная реакция застала её врасплох. С другой же стороны она переполнялась счастьем, пусть это и произошло в наименее подходящую минуту и теперь требовалось каким-то макаром завоевать доверие собственного брата. — Спокойнее, я просто бинты поменять. — Гэз слабо представляла, как говорить более мягким тоном, не звуча при этом наигранно, так что всё из её уст слышалось по-обыденному холодно. — Ты собираешься рассказать про это отцу без моего согласия, прям как про моё отсутствие по вечерам, я угадал? — Каждое слово от Диба было щедро приправлено крупицей недоверия. Если сестре не удастся найти с ним общий язык здесь и сейчас, то после такого их отношения грозятся остыть ещё на порядок. В последние несколько дней Диб больше всего боялся, что про его деяние станет известно родне. — Если тебе будет плохо от этого, то не расскажу. — Не то что плохо, просто не хочу лишних вопросов и того, чтобы он ещё и психопатом меня считать начал. — Моментально разъяснил Диб в ответ на попытку расположения к себе. — А с какой целью ты вообще сделал это? — Искренне желала разобраться Гэз, которая мало понимала, что происходит в головах тех, кто решается на отчаянный шаг к лезвию. — Ни с какой, я просто потерял контроль над собственными эмоциями. — Голос Диба немного погрубел вследствие общего раздражения. Он до последнего надеялся, что удастся избежать чужой заинтересованности запястьем, так что теперь его комфорт разбит в пух и прах. — Ты ведь понимаешь, насколько ужасные рубцы после этого останутся? — Сказала сестра в надежде остановить нестабильного собеседника от дальнейших актов членовредительства. — Да, я не настолько отсталый, чтобы не знать, как заживают повреждения на человеке. Может хватит? — Гораздо явнее продемонстрировал свою раздражительность тот. — Ладно, молчу. Просто пообещай, что больше не сделаешь с собой такого. — До сестры быстро дошло, что он не настроен на продолжение разговора. Больше всего она боялась ухудшить положение, наговорив лишнего. — Обещаю. Это был единичный случай, я просто не видел другого выхода. — На этой не самой спокойной ноте их разговор и оборвался. Оба сидели по разным краям дивана, не желая привлекать внимание друг друга. Слегка охладив пыл, Диб предельно бесшумно дотянулся до бинтов, незамедлительно начав скрывать под ними следы эмоционального всплеска. Поникшая родственница в тот момент располагалась повёрнутой спиной к нему. Было слишком стыдно смотреть в глаза тому, кого ты желал успокоить и поддержать, но по незнанию только разозлил. Окончив с перевязкой, раненный не отводил глаз от собственных кистей, переплетая пальцы от нагрянувшей скуки. Кожа до сих пор оставалась бледноватой, не ощущающей даже грубых прикосновений, пусть и избавилась от трупного оттенка. В целом, побелевший чувствовал себя так, словно пробудился после весьма долгого и глубокого сна, а не провалялся всю ночь будучи погребённым в сугроб. Ощущение прохлады от собственного тела стало катализатором прокрутки детальнейших воспоминаний прошедшего вечера. Травма являлась до мерзости свежей, чтобы вспоминать её с равнодушием, посему слёзы потоком выделились, заполонив глаза без всякого на то согласия их владельца. Вдохи Диба стали гораздо глубже, он пытался успокоиться, пока ситуация не перестала поддаваться управлению. Братец также далеко не являлся любителем выплакаться на публике, особенно если этой публикой была его сестра. Паранормальщик ненавидел те редкие дни, когда она заставала его даже в более слабом виде, чем думала о нём обычно. Травмированному всё-таки удалось сдержать слёзы и отогнать прочь угнетающие мысли. На смену горю пришло удивление, вызванное его выживанию, хоть и вероятность тому была насмешливо низка. Чудом уцелевший глубоко недоумевал по поводу того, что вдруг стал кому-то настолько нужным, что его решили спасти. — Можно узнать, это ты принесла меня домой? — Повернувшись в сторону игроманки, спросил Диб. — Нет, тебя нашёл какой-то красноволосый мужчина, к сожалению, я даже имени его не знаю. Такой ответ лишь добавил удивления сидящему в смятении Дибу. Не только по выше описанной причине, не только по вине неспособности поверить в важность своей жизни, но ещё и потому что в памяти сразу нарисовался образ, идеально подходящий под короткое описание. Он частенько мельком замечал на городских улицах молодого человека, высокого, тонко сложенного, предпочитающего тёмные тона в одежде. Эта особа попадала в поле зрения параноика настолько часто, что тому становилось не по себе. Изредка нервного преследовало чувство, что этот незнакомец — сталкер, пристально отслеживающий каждое его движение, либо же безумец, клонировавший себя специально чтобы возвести свою вездесущность в абсолют. Однако теперь, когда спасённому стало известно, кто этому посодействовал, все страхи и сомнения в миг испарились. Пробудилась даже некая вина за то, что долгое время он воспринимал неизвестного спасителя в корне неправильно. Облегчение давало лишь то, что люди, благо, не умеют читать мысли, а значит он никогда не узнает об этих ошибочных мыслишках. Тем временем ночь плавно заменяла вечер, Диба тянуло в сон всё невыносимее. Не оглядываясь на то, что до этого он также "проспал" весь день, утомление так и валило на подушку. У организма прояснились весомые затруднения с восстановлением после длительного переохлаждения и ощутимо сгладить это мог лишь отдых. Вскоре Гэз завидела симптомы усталости рядом сидящего. К этому моменту последний уже откинулся на спинку дивана и поддался тяге закрыть зеницы. Смотрящая на обессиленного даже слегка умилилась. Ей было приятно видеть, как он, с трудом выиграв в битве со смертью, практически сразу после смог расслабиться до такой степени, отбросив весь шок, пусть это произошло по нужде в восстановлении. Встав с насиженного места и подкравшись к родственнику, она со всей мягкостью движений положила ладонь на линию роста угольного цвета волос, медленно проведя пальцами вверх до самой макушки, одновременно с этим взглядом следя за в который раз ошеломлённым Дибом. Повтор идентичных действий последовал без задержки. Это, конечно, не поцелуй в щёку на ночь, но настроение от такого улучшалось не меньше, если даже не сильнее под влиянием установки, что Гэз — последняя, от кого можно ожидать такой нежности. Объект её ласк шустро влился в данную должность, позволив себе насыщаться ещё большим удовольствием от приятных проявлений симпатии, которые он получал так редко. — Только попробуй ещё раз куда-нибудь сбежать. — Грозно, однако тихо пригрозила сестра прямо на ухо сонливому любителю ломануться поближе к зиме. Она уже запланировала разговор на тему окна и побега, но велика вероятность, что ей совсем не скоро откроется занавес на истинную причину исчезновения брата. Он планировал как минимум замолчать информацию про изнасилование, а как максимум начисто переврать всю историю своего "побега", искоренив оттуда Зима. На то были свои причины. Пострадавшему чересчур больно вспоминать о произошедшем, а адекватно рассказывать про это он вовсе не способен без впадения в нервный срыв. Также сильно на него давило полное безразличие и откровенная неприязнь семьи, стоило только ему завести разговор о тяжести будней подопытного для межгалактического захватчика. Особенно Диба утруждало равнодушие отца ко всей сложившейся ситуации. Работа работой, но в нечастые выходные он тоже предпочитал оставаться мастером по отнекиванию от душевных разговоров со старшим ребёнком. Травмированный уже предвещал скорое стремление сестры повыводить того на чистую воду неприятными вопросами, что давило на нервы только жёстче. Но сейчас наилучшим решением станет просто в прямом и переносном смысле закрыть глаза на беседу из недалёкого будущего, дав себе перезагрузиться к завтрашнему дню, что и сделал лежащий. Обстановка располагала к этому как никогда: кромешная темень — на выходе из помещения Гэз не забыла выключить свет, идеальная тишина и полное отсутствие сил как на то, чтобы двигаться, так и на то, чтобы размышлять о последних событиях. Впервые за год Диба должен был ожидать воистину беспробудный сон, нерушимый даже режущим слух звоном будильника. По этому спокойному сценарию ночь и шла, до определённого момента. Спавший быстро достиг желанного состояния, но вот продержаться так до рассвета было делом совершенно иного уровня. Чьей-то неспешной прогулки мимо дома хватило для вытаскивания его из мира грёз. Потревоженный практически сразу сообразил, что послужило причиной прервавшегося сна. Нахождение злополучного побудителя бессонницы не обделило его тревогой, ведь такого звука, тем более сквозь запертое окно будет недостаточно для пробуждения даже чутко спящего человека, в процент которых Диб никогда не входил. Сам подорвавшийся предположил, что с ним что-то не так. Ранее гробовая тишь теперь утеряла свою идеальность. Сидя без лишнего дёрганья несколько минут, уфолог смог услышать достаточно звуков, которые обычному человеку не дано уловить даже пустив на это всю свою сосредоточенность. Хруст снега за соседним домом, переговоры тихой парочки, редкие и ничтожно хилые порывы ветра — это и многое другое стало доступно его уху. Такой резкий прорыв скорее насторожил, чем обрадовал Диба. Мотив подобного скачка может представлять собой исключительно действие тех самых пресловутых нескольких капель эликсира, которые разнеслись по кровеносной системе. «Но как такое вообще возможно? Настолько быстрые и ощутимые изменения невозможны при малой дозировке» — Думалось встревоженному невротику. Впереди его ожидало даже более странное явление. Ушные каналы потревожил скромный по громкости, но не по давлению на мозг гул. Нечто похожее по звучанию никогда прежде не улавливалось ушами восприимчивого. Следование надоедливому шуму подвело его к окну, по всем признакам источник исходил прямиком из уличных глубин. Осматривая округу и всё не понимая, в чём дело, Дибу в конце концов повезло узреть очередное вызывающее подозрения явление. Пара фонарных столбов резко, без всяких предшествующих этому перебоев прекратила свою работу. Словно некто нажал на рубильник, решив отключить подачу им электричества. Повернув голову по направлению к инопланетной базе, случайный свидетель уже сделал заключение, кто тут лидирующий поглотитель ватт. Даже в нечастых горящих окнах не сохранялось искры под давлением захватнических нужд. Предотвращение уничтожения родной планеты уже закрепилось скорее как обязанность, нежели горящее в зрачках Диба рвение сохранить спокойную жизнь человечества, вместе с этим доказать окружающим, что кому-то из дальнего космоса не наплевать на наш миниатюрный кусочек земли. Как бы трудно не было герою с его пошатанными нервами и здоровьем, он всё равно каждый раз испытывал огромнейшую ответственность за безопасность всех живых существ этой планеты. Из месяца в месяц, из года в год у него не выходило избавиться от вины, которая всё крепчала по мере того, как он, не видя смысла и мотивации, решал бросить всё и сидеть сложа руки, будучи при этом в курсе о грязных делишках зелёного соседа. Уфолог давно смирился с аксиомой, что ему не суждено донести правду до тупоголового общества, которое за попытки раскрытия их глаз на опасность поставило на нём крест, спихнув на самое дно без шанса выбраться. Никому и никогда не было дела до происходящих под их боком старательных потуг по вытравлению людей с их же космической родины, никому, кроме Диба, который теперь не отделается от своей неравнодушности. Сегодняшняя ночь не стала исключением. Глядя сквозь стекло на затухающие огни, он понимал, насколько ощутимо осточертевшая вина и чувство долга перевешивали волнение за собственное здоровье и жизнь. Обязанный поддался своему порыву к сопротивлению, быстро накинул на истощённое тело относительно тёплые вещи, не забыл вооружиться компактным ножом и на цыпочках прокрался к выходу. Переступив порог, он отправился на очередное свершение, в награду за которое даже пресловутого "спасибо" не заполучит. Планы на ближайшие часы у восставшего против зла ограничивались перерезанием дюжины каких-нибудь проводов и, если предоставится возможность, то награждением иркена огромным шрамом на память, обеспечив ему весёлые часы, а то и дни починки с параллельным заживлением. Но намерения Диба грозились перерасти во что-то гораздо более суровое. По мере приближения к фальшивому дому его захлёстывала ненависть, порождавшая желание начисто стереть из вселенской истории мерзкого таракашку и каждое напоминание о нём. Сонливость сняло как рукой, шаг ускорился, дыхание вместе с сердцебиением участились, а внутри кармана рукоять ножа сжималась рукой всё прочнее — ярость вперемешку с адреналином действовали лучше всякого энергетика. В таком же темпе разъярённый дошагал до территории выводящего его субъекта. До поры до времени он не решался сделать заветный шаг, вступив в короткую гонку с лазерами скрытых снегами гномов, хоть и ноги сами просились сорваться с места и со всего маху выбить дверь в логово недочеловека. Готовящий наступление уже понял, чего ему хочется на самом деле от покушения на вражескую базу. В голове застряла красочная картина того, как здание вместе с пришельцем внутри подлетает и по итогу самоуничтожается к чертям собачьим. Дибу надо собрать все свои оставшиеся силы для воплощения этой сцены, но тело частично выходило из-под контроля мозга, норовя броситься в атаку раньше времени. В последний раз он также преисполнялся стремлением свернуть горы ради достижения желанной цели только при первой встрече с инопланетянином в нелепой маскировке, которую никто больше не распознавал и не распознаёт по сей день. Перед финальным боем любитель мистики опустил взгляд на руку, по половине длине которой периодически проходилось напрягающее покалывание. «Больше никогда. Больше никогда ни один выродок не доведёт меня до такого. С этого момента и до самой своей смерти я не напорюсь на кого-то настолько же гнилого. Он никогда не был и не будет достоин звания "человек". Теперь я готов избавиться от этой гнили раз и навсегда». Жажда мести окончательно переполнила хилого землянина, считанные секунды отделяли его от начала решающего раунда в этой борьбе без правил с сохранением своего места в галактике в качестве главного приза. — Ну всё. Молись, мразота. — Еле слышимо на выдохе выговорился Диб перед тем, как поднять ногу и неспешно поставить её в зону видимости защитной системы. Лазеры незамедлительно нацелились на источник движений, теперь ему предстоит в мгновение стать великим спринтером. Диб будто в край утерял контроль над собственными ногами, настолько быстрый разгон — последнее, чего он ожидал от своих возможностей. Мощнейшие порывы ветра в лицо помешали бегуну поймать секунду, когда тот мог затормозить, при этом не впечатавшись во входную дверь. Такое неудобство вынудило его на первый влезший в голову способ выхода из ситуации, о котором он, возможно, пожалеет. Расстояние поджимало, лишая всякой возможности нормально выставить и зафиксировать ногу для удара. Вся ноша по выбиванию входа обрушилась на колено, благо, эта боль оправдала себя. Кривая дверь легко слетела с петель, видимо, людские врата в дом слишком просты, чтобы иркены могли нормально их воссоздать. Только успев оглянуться на плоды своей скорости, всё ещё по инерции движущийся вперёд Диб случайно повалил на пол ненавистного карлика. В этот раз сбитый не вовремя пришёл по зову сигнализации о вторжении на территорию базы. Настолько с виду уверенно и угрожающе человек ещё никогда не врывался в гости. Спешно оглядев шокированного Зима, самозванец осознал своё преимущество. Скрыв лёгкий испуг за давящим, решительным взглядом, он для начала слегка сжал ладони на тонкой зелёной шее, после набрал полную грудь воздуха и настроился на дальнейшее запугивание. — Немедленно говори, в чём заключается твой план! — Хрипота поглотила всю громкость и мужество, которыми Диб планировал наградить речь хотя бы на несколько минут. Теперь же диссонанс хватил доминанта, уже бывшего, судя по мимике Зима, которая с каждой секундой искривлялась во всё более хитрую. Кажется, до чересчур смелых свершений зашуганному ещё невесть сколько подниматься. Вместе с потерей начального зачатка внутреннего стержня душу заполнило неумолимое желание сбежать, скрыться в наиболее дальнем углу, пока обидчик всей его жизни опять не разбил надежды на лучший исход. Не успел сидящий на пришельце подняться хотя бы на колени, как его мигом столкнула огроменная механическая конечность. На одно падение позже холодный металл обвился вокруг тонкой шеи, как бы намекая на то, что ожидает Диба, прояви он своё стремление спастись. Роли поменялись чересчур быстро, что ещё глубже загнало сваленного в яму. Он утерял такую приятную, хоть и не особо устойчивую уверенность в победе. — Ну что, как самочувствие? Я вижу, очень даже хорошо — хрип слышен отчётливо, кожа побледнела, думаю, сейчас ты прямо таки эталон здорового Земного биомусора! — С явной издёвкой подмечал Зим, видимо, получая необъятное удовольствие от как никогда болезненного вида своего оппонента. — З-зачем тебе столько электричества? — Жалко прозвучал тихий вопрос прижатого, который сам не понял, почему продолжает надеяться услышать подробности захватнических замыслов. — Ха-ха, я уже понял, что ты всё видел. Уж прости, забыл, что такие как ты по ночам не спят. Скоро узнаешь, это будет сюрпризом. — Такой предательски размытый ответ подкинул только больше поводов для тревоги. Диб быстро очистил эти высказывания от намёков, поняв, что стоит готовиться к худшему, может быть даже к Армагеддону. Он задумался про то, хватит ли ему вообще ресурсов на противостояние. Размышления оказались столь глубоки, что его взгляд стал походящим на стеклянный, совершенно безразличный, направленный скорее в пустоту, нежели на лицо насекомоподобного. Последний за все годы в человеческом обществе впервые сталкивался с таким странным взором. Зима надолго не хватило, его наполнило желание грубо вырвать врага из его собственного сознания, логические цепочки в котором тем временем складывались только в конец всего живого на Земле. По вине печальных выводов на уголках глаз мыслителя всё заметнее наворачивались слёзы, тем не менее, он бы предпочёл навсегда остаться в мыслях, чем столкнуться один на один с материальными проблемами, главная из которых нависает над ним. Отнюдь, на него сегодня другие планы. Второй железякой он получил прямо по лбу. Таракашка вложил в удар всю свою злость, так что мощь во много раз превысила обычный вразумительный щелбан. Из Диба выбили не только дурь, но и душераздирающий крик. Через призму боли в антеннах пришельцу показалось, будто знакомый слуху крик воспринимается непривычно, как бы не принадлежа его любимой жертве. Знакомый, достаточно высокочастотный звук под конец перерос в более грубый, протяжный рокот, кажется, способный разнестись эхом на много километров. Зим быстро списал всё на общее неудовлетворительное физическое состояние крикуна. В конце концов, он ведь никогда прежде не слышал истошного рёва людей с воспалёнными респираторными органами. Только что успокоившемуся слаще не стало — глотку драло так, словно голосовые связки разорвались. Даже когда он и ранее кричал с больным горлом, это оставляло далеко не такой болезненный след, как сейчас. Отныне и как минимум на несколько часов Дибу не представится возможности с былой лёгкостью исторгать из себя слова. Остатка собранности хватало лишь только на мысленную благодарность всем возможным богам и дьяволам за то, что недорослый безумец не расколол ему череп. Сумасшедшему удалось добиться желанного результата — человечишка в который раз очутился в безвыходной ситуации, заслонив голову руками настолько, насколько в принципе возможно прикрыть такой громоздкий объект. Ноги согнулись, мышцы окаменели, а глаза собирались исторгнуть слёзы, вызванные не столько страхом, сколько не утихнувшей болью. По сути, нынешняя поза Диба выглядела беспомощно, но не теряла своей эффективности в защите самых жизненно важных и мягких мест. Пока он решался приоткрыть хоть один глаз, внеземной гость уже достал припрятанную в ПАК’е верёвку, выглядевшую достаточно прочной, чтобы как минимум повеситься и как максимум намертво связать кого-нибудь. — Так и быть, Земной слабак, сегодня обойдусь без кандалов, всё равно ты даже нити разорвать не сможешь. — Обыденное злорадство заставило лежачего перенапрячься до трясучки, параллельно с тем ненавидя своё рвение к противостоянию, которое опять подняло его с постели. — Я смотрю, ты не спешишь распрямляться для нашего общего удобства. Какое же у тебя тупое содержимое в огромной башке, ведь знаешь, что поплатишься за своё упрямство. — С ноткой ярости предупредил Зим, презирая попытку жалкого очкастого червя закрыться от побоев. Зажав лодыжки в механизмах, он резко, похлеще, чем на американских горках, дёрнул Диба. После одной прокрутки вокруг оси иркена его спутник разогнул конечности, за что был вознаграждён грубым приземлением обратно на исходную точку. Не успел Диб оправиться от головокружения, как его на месте сжали в острейшей клешне. Связывание продвигалось снизу вверх. По мере обездвиживания металлическое оружие отставало от человеческой плоти. Сам пойманный даже отчасти порадовался, когда его целиком окутала верёвка. Тактильно она была и то поприятнее, чем когда его сжимали до минус бесконечности в подобной паучьей лапе бандуре, кончику которой при этом действе оставалось недалеко от соприкосновения с глазом. Частичное облегчение надолго не задержалось. Безвольного заложника вновь подхватили абы как, гордым и насмешливо медленным шагом двинувшись к лаборатории. Пришелец явно чувствовал себя победителем, в который раз. Как же свезло этому выигравшему, что голосовые связки его подопытного не прекращали ныть от того, что не выдержали собственного вопля. Такую давящую недосказанность хрипящему доводилось испытывать впервые. Мозг Диба забивался сотнями идей для завязки словесного опплёвывания обидчика токсинами, пока он укоризненно глядел на салатовую макушку. И среди всего многообразия обращений не отыскалось ни одного чистого от ненормативной лексики. Его внимание переключилось лишь на миг, когда уже в лаборатории пришлось лицезреть неубранные реквизиты последнего эксперимента Зима. Среди интересных вещей выделялись полупустой шприц тёмной крови, тестовая колония микроскопических людоедов и микроскоп, под которым расположилась капля, уже целиком сменившая цвет на болотный. Донору данное зрелище послужило ключом к представлению того, как сейчас его поглощают заживо, прямо как эту каплю. Агрессия достигла того уровня, когда хочется не только обматерить. Рассмотрев все неприятные напоминания о болезни, Диб снова до глубины души презрительно глянул на иркена. Самодовольный таракан почувствовал давящий взор жертвы уже будучи в нескольких метрах от смотрового стола. Сегодня он узнал, насколько неуютно может быть под пристальным людским взглядом, через который здесь и сейчас телепатически передавалось всё, что неспособно сорваться с языка. Одно но — Зим не пальцем деланный, чтобы бездейственно терпеть психологические атаки от настолько недоразвитых существ. Как следует размахнувшись конечностью-оружием, он направил всю собранную из ПАК’а мощь по направлению к голове засмотревшегося. В этот раз атака приобрела способность с лёгкостью размножить любые кости на множество осколков. Однако это была бы слишком быстрая кара, так что крупный череп остался невредимым, орудие убийства замерло буквально в нескольких сантиметрах от него. Кожу связанного обдало потоком ветра, весьма сильными для замкнутого подземного помещения. Запуганному до чёртиков хотелось хоть немного двинуться, отдалиться от угрозы, заиметь надежду на спасение. К нему наведались те же самые эмоции, испытываемые позапрошлым утром. Абсолютно идентичное состояние первобытного ужаса и неспособности избежать кошмарных событий, только вот теперь это реальность и паника заиграла ярчайшими красками. Вместе со всем пришло и удушье. Краткие и поражающе частые вдохи выдали пришельцу эффективность нового способа запугивания. Паника охватывала и ослабевала Диба быстрее с каждой секундой, проведённой наедине с мучителем. Картинка перед глазами расплылась от интенсивности выделения солоноватой жидкости, лужа которой уже образовалась на полу. — Пожалуйста, я не готов умирать. — Паникующий разрывался от желания прокричать эту фразу, но личные ресурсы позволили лишь обрывистый шёпот. Адекватное мышление покинуло его, теперь все суждения опирались на сонный паралич, основываясь на пугающей схожести происходящего. Травмированный рассудок убедил Диба в том, что смерть неизбежна, только теперь под раздачу попадёт голова, которую вот-вот отсекут с плеч. Дезориентация взяла своё, человечишка даже не заметил, что его уже положили на неудобный стол. Пока что Зим лишь проверял, достаточно ли туго затянут узел, не желая ждать, пока страшащийся немного успокоится и любое тактильное взаимодействие перестанет усугублять состояние того. Противник иркена же прибывал на пике панического приступа, восприятие полностью исказилось, малейшее прикосновение трёхпалых рук к спине для него чувствовалось как разминка перед вырыванием позвоночника. Выпустив наружу очередной болезненный вскрик, Диб проделал отчаянный рывок прочь от предположительной смерти, что привело его к краю стола, а скоро и на пол. Приземлившись, он попытался выкашлять ком в гортани, который напомнил о себе острее после окончания рёва. В конце концов вышло нечто иное — кровавые брызги. До сих пор рыдающему не довелось узреть свежую бардовую роспись плитки. Несмотря на слепоту, он всё-таки догадался о своём ухудшившимся состоянии, железистый привкус на языке послужил прекрасной подсказкой. Если несколько минут назад Зима веселило столь критичное состояние неприятеля, то теперь это раздражало, ведь расчёт делался на то, чтобы он понял, где его место на вражеской территории, а не психовал, не забывая при этом портить совершенные иркенские полы. И так несуществующее терпение маленького психопата подошло к концу и над доведённым до белого каления решили поиздеваться раньше положенного. Нежданный прилив крови к мозгу стал следующим, что прочувствовал Диб. Неудивительно, ведь его снова держали за лодыжки, подняв на два метра ввысь. — Ну что, докричался?! Ещё немного и у меня бы антенны засохли! — Послышались упрёки откуда-то снизу, с каждым словом прибавляющие в громкости. Созерцать даже размытую причину своего нервного срыва — вовсе не то, в чём нуждался изведённый, так что всем его ответом послужил резкий отворот головы в сторону от источника шумов. — Даже будучи связанным, ты смел бросить вызов великому Зиму своим презрительным взглядом?! Я заставлю тебя учиться на своих ошибках! — Крикливо бросался угрозами безносый. Наступил непродолжительный промежуток тишины, что отнюдь не принесло заложнику ничего хорошего. Давление на ноги испарилось и человека поглотил свободный полёт. Резкое падение камнем вниз не навеяло ещё более ужасающую бурю эмоций, предел давно достигнут, если не пересечён. Иркенской игрушке не позволили распластаться по полу. Неожиданный отлов встряхнул мозг Диба, да и его самого не хуже. Экстремальный бросок в высоту пришелец проделал во имя удобного сжатия ранее запущенного в потолок снаряда. Теперь клешня располагалась кошмарным для измученного образом, больнее всего давя на рёбра, живот и позвонки. Многотысячное по счёту неоправданное покарание состоялось. Сегодня Зим был нетерпелив, так что за краткий промежуток времени на хилое тело обвалилась непосильная задача — не сплющиться до формы лепёшки, когда с каждой миллисекундой возрастает количество ньютонов, давящих на тебя. Ещё чуточку и данная цель провалится с треском костей. Диб ощущал, как органы грозятся буквально слиться воедино, если садист не прекратит пытку в очень ближайшем будущем. Соблазн сорвать голос был велик с самого начала, скоро даже разрывающая лёгкие с горлом боль не удержит этот порыв. Финальной каплей послужили покалывания, вредящие сердцу с каждым его ударом, общая сумма которых давно перешла за сто в минуту. Не в силах больше без колебаний терпеть, Диб исторгнул третий, беззвучный визг, закончившийся неконтролируемым приступом кашля с выходом кровавого дождя. Палача ждали дела поважнее истязания врага. Он мог с закрытыми глазами оборвать жизнь любого людишки, тем более и так полумёртвого, но сейчас он принял решение на время прекратить прессование. Ослабив хватку, неземной положил изнемождённого на стол. Не задерживаясь на месте, он направился к панели управления базой и всему связанному с ней. На сердце и мозге сжалившегося осело неведомое ему тяготящее чувство, которому карликовый не смог подобрать названия. Из-за не вовремя нахлынувшей эмоциональности он никак не мог продолжить работу, пялясь на всё многообразие кнопок так, словно впервые за свои сто лет посетил иркенскую лабораторию. Хрипящий кашель за стеной скоро утих, теперь не осталось факторов, мешающих Зиму вновь охладить разум и закончить тестирование. С первым пунктом он уже справился. Для Диба же окружающая действительность виделась размытой. Несмотря на колоссальный перегруз теперь ещё более подорванных нервов, здравое восприятие мало-помалу возвращалось к своему законному хозяину. — Ура, работает! Работает! — Отчётливо отдались визгливые возгласы в ушных каналах лежащего, стоило ему немного возвратиться в реальность. Никогда ещё его уши так не болели от голоса бесящего пришельца. Радостный тем временем залетел в лифтовую кабину, нацепив свои немногочисленные атрибуты маскировки прямо на бегу. Создавалось впечатление, будто он прибывает в эйфории, что человек незамедлительно свёл к подозрениям. На то было весомое основание. В такой радости захватчик представал перед уфологом только тогда, когда на все сто был убеждён в подчинении или вовсе уничтожении всего живого на зелёно-голубой планетке. Обстоятельства не давали связанному спокойно поразмыслить на эту тему — вся база тряслась, словно началось несильное землетрясение. «Он сделал что-то с домом или тряска сейчас по всему городу? Я обязан проверить это до его возвращения. Если мне удастся выбраться и найти кнопку самоуничтожения базы, то конец света отменится ещё хотя бы на ближайший месяц» — Быстрое заключение подтолкнуло в меру успокоившегося Диба на активные действия в целях дотянуться до узла, благо, гениальный изобретатель не додумался завязать его чуть повыше кистей рук. Близость цели, однако, не особо облегчила бытие обездвиженного. Зим явно имел немало опыта в связывании людей, что очевидно по сложности расплетения узла. Дибу оставалось надеяться лишь на великий возраст верёвки. В случае реализации желаний, потрёпанная годами структура не сможет держать форму продолжительное время. Чёрствый мир снова переворачивал все хотения угнетённого. Узел ровно также туго сжимал его, а землетрясение, кажись, постепенно усиливалось, грозясь прибавить несколько баллов. Ненадолго отступившая нервозность нарастала, ударяя по без этого перегруженному сердцу сильнее с каждой проваленной попыткой высвободиться. Скрипя зубами, заложник терпел уже не колющую, а режущую боль во внутреннем насосе. Между тем он, уже не питая никаких надежд на высвобождение, бесконтрольно дёргал и терзал верёвку ногтями, желая разорвать ту в клочья. Диба утихомирило внезапное обретение большей раскованности в движении руками, которая не с первых секунд воспринялось за реальность. Былое давление на рёбра ослабло одновременно со всем. Отдёрнув бывшие оковы за один конец, пойманный окончательно распутался. Мимолётное счастье испарилось, как только он принял вертикальное положение. Даже с обретённой возможностью слезть со стола проблем оставалось по самое горло. Теперь Дибу предстоит справляться с дрожью, не только земли. С минуту постояв на ногах, прочувствовав свою ослабленность и чуть не грохнувшись при потери равновесия по вине головокружения, неудачливый беглец предпочёл вернуться на жёсткую и холодную, но зато ближайшую опору. Его потрёпанное самочувствие сравнимо с последствиями пятичасового беспрерывного слёзопускания, разница лишь в том, что докатиться до такого ему удалось за десять минут. Старательно борясь с гравитацией, дабы дважды за день не таранить пол головой, Диб вспомнил про полезный реквизит в кармане. Вынув средство обороны, он сжал рукоять настолько надёжно, насколько мог в данную секунду. «Если бы я успел достать его в момент проникновения на базу, то сейчас, скорее всего, не был бы в до боли жалком положении. Я действительно тупой, раз поверил в свои силы и без ножа». Злость на самого себя захлёстывала от раздумий насчёт упущенной возможности. С другой же стороны, наличие в кулаке острейшего орудия расправы награждало спокойствием за свою пятую точку. Доля веры в срыв планов захватчика одарила Диба небольшим запасом упорства, которого хватит, чтобы добраться до желаемой кнопки. Повторно встав на ноги, не решаясь оторвать ладонь от подстраховывающего металлического бортика, он миниатюрными шажками приближался к стене. Да, столь беспощадно изведённому панической атакой стало затруднительным даже элементарное поднятие ступни. Однако его рука крепко облегала лучший талисман удачи, который только может представиться. В последнее время с виду слабак таил в себе слишком много мстительности, чтобы упускать повторный шанс расправы над зелёным гадом. Тряска прекратилась в самый непредсказуемый для него момент. Всё встало на свои места прямо в тот момент, когда уже привыкший к подвижной опоре под ногами Диб разглядывал издалека самый центр лаборатории — панель управления базой. Резкая смена обстановки чуть не стала причиной фееричного падения, повезло, что дистрофик плотно прильнул к стене во время происходящего. Ещё на одно неудобство меньше, но предчувствия подсказывали ему, что теперь придётся поторопиться. Если стресс тест нового оружия массового уничтожения действительно был замешан в землетрясении, то наступление тиши предвещало скорое возвращение Зима. Срыватель планов тем временем успел пожалеть о том, что сдуру ринулся бежать вплоть до лестницы в нужное сферообразное помещение. На финише собственные конечности сыграли злую шутку со спринтером, сплетясь воедино. Диб достиг цели даже не успев трижды моргнуть, но за скорость отплатил лбом, стукнувшись о перила. После ранних событий это происшествие ему пустяковое, ничто не сравнимо с ударом стальной лапищи. Шустро придя в себя, человек начал решительно подниматься, наплевав на то, что с каждой ступенью ноги поддаются управлению всё неохотнее. Под конец Диб вовсе перестал ощущать нижнюю часть тела, посему до заветного седалища пришлось доползать. Наконец приняв сидячее положение, первым делом беглец почувствовал себя самым что ни на есть настоящим гигантом. До потолка сложно не касаться такой прядью, как у него, а от поражающего воображение количества микроскопических кнопок в глазах двоится. Всё до малейшей детальки так и орало своим видом о непредназначении для практически совершеннолетнего человека. Будь Диб клаустрофобом, уже бы свалился замертво от инфаркта. Необходимо стать мировым чемпионом по игре "найдите десять отличий", дабы вычислить среди девяноста процентов идентичных между собой кнопок одну единственную, похоронную для целой постройки. Видимо, всё намеренно выстроено так, чтобы измотать нервы чужаку, ворвавшемуся в лабораторию. Очень умно для неудачливого автора сей хитрой западни. Взгляд ворвавшегося всё же сумел выцепить особенную клавишу, выделившуюся самым вырвиглазным по насыщенности сиреневым оттенком. Запустить необратимый процесс обещает стать не такой уж простой задачей — кнопка надёжно защищена под стеклом. Сколько бы Диб не подковыривал по краям крышки, отыскать отмычку так и не удалось. Полностью удостоверившись в отсутствии таковой, борец с потусторонним приставил нож к стеклу. Как следует размахнувшись напрягшейся рукой, просчитав все за и против, продумав то, как укрыться от осколков и в конечном итоге наконец собравшись с духом, человек отчётливо услышал тихий, но омрачающий намерения скрип открывшихся дверей лифта. На миг всё нутро охватило холодом, как если бы он снова оказался заживо погребённым в снегах. Пальцы, до этого крепко держащие оружие, чуть не разжались под давлением высасывающего силы ужаса. Взяв себя в руки, Диб повернулся в сторону звука, завидев в проходе не менее ошарашенного захватчика. Обоюдный шок до определённого момента не позволял никому из двоих нарушить идеальную тишину. — Падла! Так и знал, надо было прибить тебя! — Во весь голос вскричал Зим, ошеломление которого в минуту переменилось на ярость. Стремительное приближение кары побудило провинившегося действовать быстро и решительно, не заботясь о последствиях. Удар выдался настолько молниеносным, что послышался краткий звук рассечения воздуха. Вооружённый перестарался, что привело к пробитию не только стеклянной ограды, но и самой кнопки. Свет погас на всей базе. Искры из оголённых проводов стали последним, что подсветило вандалу вид на намертво застрявший в механизме нож. Не успел Диб нормально попрощаться с единственным предметом самообороны, как его бесцеремонно схватили за шиворот, дёрнув через всю лестницу. Наименее защищённые кости особо страдали при ушибах о перила. За этим следовала равномерная поверхность, по которой попавшегося волочили к привычному месту издевательств, а всё тело уже сковывала сплошная боль, не дающая нормально пошевелиться. Старый добрый стол, старые добрые страдания. Искусственная паучья лапа проскользила вплоть до самых рук заместо того, чтобы отпустить. Рукава сползли с поднятием Диба за кисти в воздух. Перебинтованное запястье вызвало у хорошо видящего в темноте инопланетянина ухмылку, через которую то и дело норовили прорваться уничижительные смешки. Силой сорвав защиту со с трудом заживающих травм, Зим преисполнился надменностью достаточно, чтобы та метафорически пробила потолок. Мучитель вывел на первое место свою вину в действиях врага, купаясь в победном чувстве величия от созерцания психического разложения того. Есть одно решающее но — гостю из дальней галактики чужда человеческая психология, вследствие чего он извлёк единственную по его убеждению возможную цель подобного поведения. — Эх, жалкое зрелище, Диб-тряпка. Даже убить себя нормально не можешь. — Поделился своим заявлением недорослый, будучи сполна уверенным в правильности собственных слов. Сам Диб после этого наполнился двоякими эмоциями. Омерзение, за много лет выработанное к голосу зелёного, проходилось по ушам, а горе от затронутой больной темы по и так с сегодняшнего дня больному сердцу. Внутренняя буря разожгла задетого недостаточно для того, чтобы он раскрыл очи и глянул на тёмные очертания несекомоподобного, который под покровом тьмы нагонял страху пуще любого местного жука. Даже если бы голос крикуна остался в целости и сохранности, то задача выдавить из себя хоть какой-то звук не облегчилась бы в выполнении. Оставалось лишь медленно покачать опущенной головой в знак несогласия с ошибочными выводами, так Диб и поступил. — Хах, нашёлся любитель отнекиваться на мою голову. Кто там недавно просил, чтобы я его прикончил наконец? Давай же я исполню твою просьбу! — Вошёл в кураж Зим, размахнувшись оружием-средством передвижения, целясь в тончайшую часть руки сломленного. Последний успел поднять веки ровно перед тем, как ему довелось испытать, пожалуй, одну из самых невыносимых агоний, с которыми его когда-либо сталкивала жизнь. Секундного блеска в чёрной пелене хватило для понимания, насколько же далеко остриё отставлено от цели. Из этого следовали неутешительные данные о просторе для разгона перед уничтожительным соприкосновением. Неизбежное произошло, в знатно потрёпанную часть тела вонзился заточенный до кинжальной остроты кончик. Из Диба грозился исторгнуться очередной безмолвный вопль. Не поддающаяся контролю попытка излить мучения закономерно обратилась в только сильнейшую муку. Из горла полились драгоценные, ярко-красные, покрупневшие частицы организма. Кажись, рвение к пронзительному восклику усугубило повреждения голосового аппарата, ну или лёгких, страдающий не мог определиться, где открылось кровотечение. Одновременно со всем на ближний план вышло грубое вмешательство в скелет. Проткнутый отчётливо ощутил контакт стали с костью, в последствии и лёгкое смещение той. Сопровождалось сие действие скорее неприязнью, нежели болевыми ощущениями. Агонию, от руки разнёсшуюся на половину тела Диба, уже мало что могло ухудшить. Хоть одна причина для радости. Не заботясь об аккуратности своих движений, потрошитель выдернул искусственную лапу из проделанного сквозного отверстия, всё ещё не выпуская истерзанного в свободное лежание. Мученик даже осчастливился невозможностью рассмотреть сквозь ночную темень сочное зрелище расплёскивающейся на метр вокруг крови. Он бы предпочёл лишиться и слуха в том числе, так как звуки капания жидкости на плитку взбудораживали фантазию уж слишком мощно. Зим держал руки жертвы поднятыми, посему в силу вступила гравитация. Немаленький ручей потёк прямиком под рукав, огибая весь торс, а затем и живот, на котором от напряга выступил еле видящийся пресс. Заметив, что человечишка в течение долгого времени никак не шевелится в целях сопротивления, захватчик соизволил освободить его. Отпущенный не свалился в бессилии, как от него ожидалось, но поник ещё сильнее, позволяя луже рядом с собой расшириться и пропитать концы плаща. — Теперь будешь знать, как крушить мне панель управления, гнида. Я потрачу огромное количество часов на починку кнопки экстренного отключения базы, а ты медленно и мучительно сгинешь от кровопотери, справедливо, да? — Подтвердил Зим предположения мстителя о том, что даже по нужной клавише попасть не удалось. Так стоят ли все эти потери ценных соков того, чтобы по итогу убийца даже лаборатории не лишился? Задетое желание справедливости побуждало Диба пойти на отчаянный шаг. Накопленная злоба не позволит ему так просто отойти в мир иной. Подняв на инопланетянина обозлённый взор, он без оттягивания момента дал ему пощёчину. Не самый сильный удар внезапно для обоих обратился четырьмя кровоточащими полосами на щеке таракана, возомнившего себя великим палачом. Только расслышав в углу комнаты жалостливый скулёж, сопровождающийся тяжёлыми вздохами, давший отпор проникся всем масштабом нанесённых иркену повреждений. Нахлынувшая гордость за себя отлично перебила ломление по всему телу. Истерзанный по прежнему не в состоянии самостоятельно вырваться из лаборатории, да и подобное желание сейчас неисполнимо. Энергично приближающееся цоканье железяк побудило заново поставить на готов трясущиеся пальцы. Задуманная защита дала сбой, руку крепко сжали, а одна из ладоней Зима грубо обхватила шею. Силой положив лицом вниз источник опасности, второй лапой захватчик нажал на одну из подушечек пальцев пятипалой кисти. Ему открылся вид на пока небольшой, но удалый коготь. Помяв оставшиеся пальцы, при этом получив удовольствие от процесса, карлик в подробностях разглядел и остальные видоизменённые ногти, после переключившись на самого Диба. — Вынужден признать, не ожидал такого от ходячей подушки для битья. Как жаль, что маникюр не спасёт тебя от смертоносной кровопотери. Я в любом случае изучу каждый дюйм твоего дрянного организма ради секрета метаморфозы и мне плевать, будешь ты жив или нет! — С каждым словом оглушительнее выкрикивал тиран в сторону беспомощного. Дыхательная система Диба страдала вместе с психикой, путь кислороду уже давно перекрыт. — Страшно, да?! По твоей людской морде вижу, что да. Но не бойся, Диб-вещь, я сжалюсь и дам тебе последний шанс на спокойную смерть и избежание мучительных опытов. — Зеленокожий покончил с безответной болтовнёй, выпустив накопленный после получения по лицу пар. Уже прибывая в сравнительно спокойном режиме, он заполз в лифтовую шахту, волоча за собой будущий объект экспериментов, продолжая не дозволять тому вдоха. — Удачи охладить пыл, Диб-мутант! — Пожелал на прощание недочеловек перед запуском хиляка головой в ближайшую поблёскивающую гору. Изгнанный незамедлительно выбрался и, доползши до надёжной опоры в виде забора, встал. Одна мысль о недавно пережитом ужасе бросает в дрожь, он не собирается совершать ту же смертельную ошибку, ведь какова вероятность повторного везения на добродушного прохожего? Научный интерес одолевал брезгливость, так что раненый решился на осмотр оставленных на нём следов. Зрелище представилось по истине ужасающее: сквозная дыра проделана близ кости, если бы Зим действовал с чуть большей меткостью, то вынудил бы свою цель оплакивать безвозвратную потерю конечности. Онемевшую часть тела не получалось держать поднятой дольше нескольких секунд, благо, этого вполне хватило, чтобы не оставить Дибу причин для промедления. Счёт шёл на минуты всё ощутимее с каждой соразмерной с горохом каплей, оставляющей леденящий душу тёмный след за идущим. Былое рвение покидало его с каждым труднодающимся шагом, а потери жизненно важного сока, кажись, увеличивались. На исходе сил чахнущему удалось преодолеть расстояние до ближайшего столба, за который можно ухватиться. Ещё недавно он и не додумался бы предположить, насколько близко опустится ко дну, что вынужден будет выделять некоторое время на передышку по пути к собственному дому. В это восхитительное утро, окрасившее небо в приятный глазу сине-красный оттенок, укромное место для заживления ран располагалось как никогда далеко. Обнимаясь одной рукой со столбом, истекающий уже во всю воображал, насколько сильно разозлится Гэз, увидев его в таком состоянии. Она так старательно спасала его, но всё усердие улетело в небытие. Диб чувствовал всепоглощающую вину за это. Ту самую липучую вину, от которой предстоит долго отмываться, дабы выглядеть чистым и свежим перед самим собой. Ничего не предвещало дальнейшего ухудшения дел, вот только свой же организм подкинул неудачнику подлянку, опять. В виске стрельнуло, без всяких предпосылок, так чертовски резко и больно, словно голову насквозь пересекла пуля. Череда внутричерепных щелчков повалила мертвецки бледного на колени, принудив схватиться оставшейся работоспособной рукой за шевелюру. Отдача "стрельбы" молниеносно распространилась в первую очередь на лоб и вплоть до затылка, а позднее на глаза вместе с челюстью и зубами, которые в этот момент и без того поскрипывали, находясь в прочнейшей состыковке. Боль никуда не отступала, как сначала причудилось наивному, просто перекочевала в более привычное людям русло — монотонную, давяще-ноющую, при которой хочется заживо и навсегда похоронить себя в одеяльном коконе. Тем не менее, Диб смог распахнуть веки. Ему открылся занавес на мыльную размазню, от которой даже служащие верой и правдой очки не спасли. Собственно говоря, после мучительного приступа мигрени болезненного ни чуть не удивила такая картина перед глазами. «Ну вот, началось обещанное. Ладно, если и подохнуть, то в уюте» — Думается обессиленному, пока он хватается рукой за железку, помогая себе восстановить равновесие. Методом нелепых извиваний он еле как, но поднялся. С решением старой проблемы перед пошатывающимся возникла новая: из какой же стороны он явился? Новоявленный симптом прекрасно справился с дезориентацией путника. Дома были слишком одинаковые, да и слишком расплывчатые, чтобы использовать их в качестве ориентира. Причудливое жилище с ещё более особенным жильцом внутри как на зло слишком низкое, так что его верхушка никак не проглядится. Внезапно Диба осенило, он вспомнил про заметный след, который остался за ним. Опустив взор и до предела прищурив глаза, он наконец заполучил частично чёткий вид на пропитавшийся почерневший снег. Преисполнившись лёгким облегчением, человечишка отправился пачкать тротуары в противоположном направлении. Ненадолго в голове даже застряла самохвальная мысль о том, насколько он сильная личность, раз продолжает ход, находясь в удручающей близости от загробного мира. Диб не желал вспоминать о горькой правде, о том, что даже родной отец никогда не посчитает его чем-то большим, нежели просто слабенькой данностью, несущую непонятные бредни о инопланетном захвате, с которой желательно контактировать чуть чаще одного раза в месяц, проверяя, не окочурилась ли та. Хоть какая-то причина для всплеска самолюбства уберегала возвращающегося домой от выхода на первый план желания повторно зарыться в белёсую могилу в целях оборвать цикл мучений. Именно таким образом он и идёт, хватаясь за слова поддержки в своём разуме, которых нестерпимо хочется в реальности. Проткнутая рука отошла на второй план, перестав ощущаться от слова совсем и болтаясь подобно рудиментарному отростку. Диб обязательно преодолеет финишную прямую. Эта дорога длиною меньше километра не представляет из себя ничего по сравнению со всем его полученным опытом выживания в экстремальных условиях. Было бы очень несолидно оступиться после всего пережитого, не так ли?