It's Christmas time

Лука не любит рождество. Не любит снег и праздничную суету на улицах. Рождественские ярмарки, переполненные мишурой, гирляндами, елочными шарами и имбирными пряниками с цветной глазурью. Людские столпотворения и дурацкие рождественские песни, совершенно лишенные смысла. Назойливых продавцов на передвижных рынках, пытающихся впарить тебе очередной снежный шарик с Санта Клаусом внутри. Он старается держаться от всего этого подальше. Желательно дома. Потому что от запахов меда и глинтвейна уже начинает мутить. От слишком счастливых людей на улицах тоже. И все же учебу в университете еще никто не отменял. Украшенные стены аудитории вызывают лишь нервный смешок. Кому вообще показалось, что повесить голову Санты на дверь — хорошая идея? Выглядит, мягко говоря, глупо, а говоря грубо… На окнах неровные снежинки, которые одногруппники вырезали неделю назад и настойчиво приглашали Луку присоединиться. Нет уж. Принимать участие в этом бессмысленном карнавале у него нет никакого желания. Стеллаж переливается светом разноцветных лампочек. День обещает быть долгим. Лука тяжело опускается на стул и вытаскивает из сумки тетрадь и ручку. От шума в аудитории начинает гудеть голова. Остается всего одна учебная неделя: потом свобода. Недолгая, правда, но все же. Лука собирается домой, в Задар к родителям. Ему нравится Загреб. Красивый и уютный, полный доброжелательных людей он, однако, так и не стал для Модрича домом. За подарками семье придется-таки пойти в украшенный торговый центр. Перспектива вновь оказаться посреди новогоднего карнавала не радует, но он хороший сын, поэтому не может оставить семью без новогодних безделушек. — Хей, Лука, — Иван влетает в аудиторию, кажется, в последнюю секунду и шумно опускается на свободное место рядом с одногруппником. Красный колпак на его голове Модрич всячески старается игнорировать. — Привет! Как ты? — Лука в ответ нервно шикает, показывая чересчур веселому другу, что пара вообще-то уже началась. Иван безразлично машет рукой куда-то в сторону лектора и продолжает: — Какие у тебя планы на сегодня? Не хочешь прогуляться? Говорят, на центральной ярмарке лучший глинтвейн. Лука охеревает от многозадачности своего организма: то ли глаза закатывай, то ли рвотные рефлексы подавляй. Рождественское настроение, которым от Ракитича разит за километр, порядком подзадолбало. Если бы оно могло звучать, песня let it snow орала бы сейчас на всю аудиторию. — Вань, ты же знаешь, я все это не очень люблю, … — как можно спокойнее начинает Модрич. — Да брось, Лука, Рождество бывает только раз в году, тебе понравится… — Молодые люди, я, конечно, понимаю ваш энтузиазм, но сейчас идет лекция. Если у вас настолько важные проблемы, я настоятельно рекомендую вам обсудить их за дверью. — Врывается в диалог профессор по механике. — Извините, — подает голос Лука, бросая на Ивана испепеляющий взгляд. Хватает этого, впрочем, ненадолго. Через пару минут, Ракитич снова трясет соседа за плечо. Тот дергается, перечеркивая нервным штрихом полстраницы написанного конспекта. — Ой, прости, — вырывается у него: — Так, что насчет ярмарки? Пойдем, будет здорово, я уверен… Иногда Луке кажется, что Бог испытывает его. За что ему достался такой взбалмошный и гиперактивный друг? Если бы Лука верил в родственные души, то решил бы, что в прошлой жизни он успел здорово так нагрешить. И теперь судьба решила расквитаться с ним. — Вы мешаете проведению лекции и отвлекаете не только меня, но и остальных студентов. Пожалуйста, покиньте аудиторию. — Выносит свой вердикт преподаватель, скрывая раздражение за максимально спокойным голосом. Нет, ну точно, нагрешил, не иначе. Может, он котят топил в прошлой жизни? Или над щенками издевался? Может, что похуже. Думать об этом, если честно, не хочется. — Ой, ну извини. — Извини? Ты, блять, серьезно? Ракитич, я когда-нибудь убью тебя, и меня оправдают, будь уверен! — Да-да, конечно. Тебя первый раз выгнали, что ли? — усмехается Иван. — Представь себе, — Лука отворачивается, бросая многозначительные взгляды на дверь аудитории. — Ты такая прелесть! — умиляется Ракитич, — Моего отличника выставили с занятий. Я прям горжусь собой. — Ответом служит злобный взгляд, направленный в его сторону. — Ну теперь точно надо идти на ярмарку, раз с лекции выгнали. Лука хочет возмутиться по поводу всей этой затеи, правда. В добавок выразить свое отношение к Ивану в крайне нецензурной форме, желательно еще и пару раз заехать по прекрасному лицу, но Ракитич внезапно прижимает его к себе и нежно касается губами виска, путаясь пальцами в мягких волосах. — Идем, моя обиженка, будет здорово. Иван знает, что это сработает. Знает, что Лука всегда плавится в его руках и становится невероятно податливым. И сговорчивым, если уж на то пошло. Рядом с Иваном даже бесконечное Last Christmas не раздражает так сильно. Ракитич крепко держит руку Модрича и тянет за собой сквозь толпу. Яркие лампочки мерцают на фоне всей этой новогодней вакханалии. Они вместе выбирают подарки семье Луки, а Иван все-таки покупает свой пресловутый глинтвейн, за километр отдающий медом, апельсинами и пряностями. И отводит любимого к сверкающей всеми цветами радуги ёлке. — Эта звезда сияет также ярко, как моя любовь к тебе… — Иван указывает на яркий желтый наконечник на главной елке Хорватии, прижимая боку недовольного Модрича. Учеба, зачеты, экзамены, — какое это все имеет значение, когда Лука нежно обнимает в ответ, а его мягкие волосы щекочут открытую шею? Своим теплым клетчатым шарфом Иван предпочитает укутать любимого, который постоянно забывает сверяться с прогнозом погоды, выходя из дома. — Фу, как приторно. — Да ну тебя! Я в любви признаться пытаюсь, а ты начинаешь, — в шутку обижается Иван. — Ну, прости. — Прощу, если поцелуешь меня, — ставит ультиматум Ракитич, улыбаясь, если не во все тридцать два, то в двадцать восемь точно. — Прямо здесь? На глазах у всех? — Лука смущен, он не привык демонстрировать свои чувства на людях. Да что там на людях, с демонстрацией своих чувств у него всегда были проблемы. — Да, прямо здесь. И прямо сейчас. Лука выжидает пару секунд, а потом приподнимается на носочки, хватаясь за края капюшона Ивана, и аккуратно притягивает того к себе, отставляя смазанный след поцелуя на приоткрытых губах. Его щеки пылают румянцем, а ресницы нервно подрагивают. — Теперь доволен? — Еще как… — отвечает Иван, притягивая Луку ближе. Убирая непослушные прядки с лица, он оглаживает скулу, чтобы через секунду вовлечь любимого в еще один, на этот раз куда более раскованный поцелуй. И пусть вокруг суетятся сотни людей, мерцают разноцветные лампочки, а запах корицы практически душит, Лука счастлив. Бесконечно счастлив находиться в объятиях самого любимого человека и ощущать его нежные поцелуи на своих потрескавшихся губах. И целовать в ответ. Когда-то в прошлой жизни он успел здорово нагрешить, но в эту минуту, стоя под ветками рождественской ели, он ни капельки об этом не жалеет.