— Ты будто ангел. Заставила всем моим страданиям закончиться.
Прошла неделя. Самая долгая неделя в её жизни, не считая времена, проведенные наедине с Дженкинсом. На часах уже глубокая ночь, но девушка сидела на краю кровати Клауса, где рядом лежал хозяин комнаты. После того дня она не может спокойно заснуть. Как только она закроет глаза, перед ней всплывают события прошлого. Он — парень покоривший когда-то её детское сердце. Он — первый сбежавший из поместья Харгривзов. Он — пропавший навсегда брат. Это был Фитс. Но даже когда он пропал без вести уже как семнадцатый год, Алиса потеряла его вновь, вроде бы только приобретая прежнюю жизнь. Семь, яро желающая избавиться от тяжелого прошлого, вновь погружается в уже изученное вдоль и поперек болото, затягивающее глубже и глубже, пока оно полностью не заполонит пространство в легких. Её пустой взгляд стеклянных глаз был устремлен в окно. Небо, усыпанное звездами, больше не вызывало былое чувство блаженства. Нет, только от одного вида ранее обожаемых звезд в ней начинает закипать злость, которую даже она не может полностью объяснить. Ей хочется кричать, метать вещи в разные стороны, но одновременно и лечь, спрятавшись под одеяло, чтобы её больше никто не нашел. Каждую, мать его, минуту она постепенно умирает изнутри, теряет самоконтроль, теряет себя. За всё это время она вышла из комнаты медиума максимум пять раз. Если бы не он, то Алиса уже давно бы сошла с ума, но даже так она не может умереть, хотя неоднократно желала совершить с собой что-то. Резко встает, бежит в ванную комнату, чтобы склониться перед раковиной. Сдерживая рвотные рефлексы, она старалась глубоко дышать. Седьмая устала чувствовать всё это, хочет поскорее закончить это мучение, что пытается убить её состояние раз за разом. Сползает вниз, падает на колени, не обращая внимание на холод кафеля. Она чертовски устала терять близкого ей человека, устала терпеть всё это. Горечь обиды заставляет её глаза наполнится уже ненавистными слезами, горло тихо кричать, а язык жечь из-за не всех сказанных слов. И сколько бы ей не твердили, что ранение было слишком серьёзным, сколько бы ей не твердили, что он не выжил, она снова таит в себе надежду, что он также внезапно вернётся, как и вернулся в день похорон отца. Даже спустя столько времени Алиса не в состоянии перейти через грань. Она боится встретить его глаза, боится увидеть не тот ярко-зеленый блеск, а белые глазницы потерянных. А Клаус молчит, не говорит ей правду, которая может окончательно добить сестру. Он не говорит ей, что видит Пятого. Ищет подходящий момент высказаться ей, но, как всегда, прикусывает язык. Академию настиг траур смерти их младшего брата. И даже если они знакомы с ним только неделю, он пожертвовал собой, пытаясь защитить родных. Он мог просто телепортироваться, бросить их, но не в этот день. Это был их чертов день рождения. Сеанс уже давно проснулся, смотрит на то, как Алиса сидела в той же позе, в которой когда-то давно сидел и сам Клаус в ненавистном склепе. Смерть брата постепенно опустошает каждого, но его любимую сестру больше, чем всех взятых Харгривзов. Ему больно смотреть на Лису, что с каждым днём блекнет, словно растворяется в воздухе, но уже без способности. Его сердце не выдерживает, когда они собираются заснуть, девушка с силой прижимается к нему и плачет. И ему плевать на царапины, оставленные на спине, плевать на мокрую от слез подушку, плевать на недосып. Единственное, что его убивает день за днём — извинения. Каждую ночь, каждое утро, каждый день она просит извинения за всё. Он чувствует, что это хотя бы чуточку помогает ей справиться, поэтому каждый раз твердит ей, что не в обиде. Он лишь желает вновь увидеть её заразительную улыбку, которая когда-то помогала ему просыпаться по утрам. Когда пропал брат, она долго отходила, но после старалась как можно больше смеяться, стараясь не потеряться в утрате чего-то большего, чем просто человека. Сейчас же он надеется, что в скором времени она сможет вновь выйти на улицу, посмотреть вместе с ним на звёзды. Клаус садится на колени рядом с ней, мягко обнимает и целует в лоб. Она обнимает его в ответ своими слабыми руками, что ему на секунду показалось, что только от одного прикосновения к ней она сломается. В груди вновь защемило, но он обнимает как только возможно тепло. — Давай спать. У нас еще впереди трудное утро, – тихий, хриплый голос, обжегший её шею. — Хорошо? — Спасибо, – неожиданно для него прозвучало это, казалось бы, простое слово, — Спасибо, Клау, что ты есть рядом. Он ненадолго улыбнулся, после чего одним движением поднял сестру на руки, но она не возражала, а лишь окольцевала его шею руками. Клаус прекрасно помнит, как раньше любил таскать её на руках, а после кружить с такой скоростью, что оба падали на специально выложенные подушки. Сейчас же такое уже не повториться, сейчас он несет её на кровать, чтобы поспать хотя бы ещё пару часов перед грядущим утром. Когда рядом с ней остался только Четыре, она пытается как можно больше проводить время вместе с ним, а он старается дать ей всю возможную поддержку. Алиса боится просыпаться по утрам и не находить брата рядом с ней, боится ночью не почувствовать тепло его тела. Она боится, что потеряет и его. Если из её жизни пропадет и Клаус, то она уже вряд ли сможет начать новую жизнь. Он остался единственным, кто может ей сейчас помочь. Она не самый лучший человек, возможно она не заслужила иметь рядом с собой такого человека. Но он есть, за что она ему благодарна. Чувство смирения накатывало к ней сильнее, чем в первые дни осознания того, что случилось казалось секунду назад. Голова раскалывается от размышлений о том, как нужно было правильнее поступить, что было бы при другом раскладе событий. Синие отметины под глазами подтверждали её бессонницу. Но больше всего её убивает то, что он считал её своим спасением. Пятый прямо говорил, что она спасла его жизнь, заставила прекратить переживать конец света раз за разом. Но даже если так оно и есть, он не успел толком вкусить новую жизнь. Грань не хотела убеждаться в том, что в его смерти есть её вина. Она надеется, что он жив, придумал план спасения. Он же чертов Пятый. Самый умный, способный, даже взрослый из всех её знакомых. Да, это не Пять из её детства, да, это не к нему она испытала на себе чувство первой любви, да, он другой человек. Если бы не он, то её не существовало. Мысли о том, что если бы он попал бы в другую реальность, ему повезло было бы начать по-настоящему спокойную жизнь, но он попался именно ей и именно её прошлому, что вернулось и забрало с собой его. Семь вряд ли прекратит винить себя в этом, но возможно через некоторое время боль в груди утихнет, перестанет так сильно колоть в сердце, но не сегодня. Не в день его похорон.POV Алиса:
Впервые за долгое время я оказалась в своей комнате совершенно одна, разве что наедине с тиарой, что продолжала находиться на том самом месте, заставляя воспоминания вспыхнуть словно спичкой перед глазами. Пятый до конца пытался защитить меня, даже остался вместе со мной на ночь, но итог стал не таким, на какой надеялись. Мне казалось, что совершенно скоро всё закончится, я смогу вновь очутиться в окружении семьи, но по иронии судьбы, наш первый за долгие годы совместный день рождения оказался отправной точкой новой трагедии семьи Харгривзов. И если ранее я смогла хоть немного свыкнуться с тем, что он пропал навсегда, то сейчас я готова вырвать все свои волосы, только лишь раздумывая о том, что всё могло бы быть по другому. Я прекрасно помню, как сомневалась заказывать такси, помню, как не хотела стучать в дверь, что уже почти оступилась. Но я переступила через порог бывшего дома. Привлекла внимание Леонарда и запустила механизм, была его марионеткой на протяжении всего этого времени. И если раньше не только я верила в то, что Пятый ещё жив, то сегодня так думает никто, кроме меня. Да, может это лишь моя наивность, глупая надежда, что есть хотя бы малая вероятность того, что он жив. Но я не могу окончательно поверить в то, что всё должно было так закончится. Это не конец. Сжав в руках порванную кофту, которую я надевала на похороны отца, я вспоминала эту чертову неделю. Может обжигающая боль немного утихла, я всё равно не могу свыкнуться. Мне страшно переходить грань. Всю свою жизнь я была скована цепями своего страха, как и сейчас. Боялась ослушаться отца, боялась заговорить с Пятым, боялась Харольда, после чего скрывалась от него на протяжении пяти лет. Кажется, что в последнее время я боюсь жить. Мне трудно вдохнуть воздух полной грудью, а во снах я вижу то, что всегда хотела забыть. И когда повода бояться нового прихода Леонарда уже нет, осадок с той встречи остался и скорее всего останется надолго. Рядом со мной есть поддержка, но с каждым днём я чувствую себя якорем, который тащит их на самое дно. В глубине души я понимаю, что он потерял много крови, которая тогда засохла на моих руках. Никто не говорит это при мне, но я не глухая. Я слышу, как они разговаривают на первом этаже. Они считают, что совсем скоро я впаду в настоящую депрессию, и только дар Виолетты заставляет их спокойно дышать. И даже если это потребуется, чтобы не потерять ещё больше близких мне людей... я отпущу Пятого. И страшно представлять Пятого, умирающего неизвестно где. Страшно до такой степени, что я боюсь засыпать. Страшно осознавать то, что весь долгий путь, что проделал Ф... Пятый, должен закончиться именно так. Я должна его отпустить, должна прекратить мучить себя и близких. Но, черт возьми, это слишком тяжело. — Прости меня... – жалко всхлипываю я, уже не сдерживая новые слёзы. Пять, я не смогла обеспечить тебе ту самую спокойную жизнь, о который ты так мечтал. Пять, прошу, прости. Не сдерживаюсь, вновь обнимаю себя за колени и с силой сжимаю в руках порванную кофту. И даже если я могу стерпеть боль от вонзающихся в ладонь ногтей, то тот вакуум, что разрастается во мне невозможно игнорировать. Сердце готово в любой момент вывернуться наизнанку. Пять, умоляю, прости меня. Ты был так рад, когда узнал, что апокалипсис не случится. Ты был рад тому, что сможешь наконец-то спокойно вздохнуть, позабыв все проблемы спасения человечества. Я не была с тобой в это время, не знаю через что тебе пришлось пройти и, скорее всего, никогда не узнаю. Я могу только представлять как тебе было ужасно каждый раз закапывать в землю родных, вновь проиграть, вновь начать всё заново. Ты — долгожитель в теле семнадцатилетнего, но толком не успел нормально пожить. Когда мой взгляд падает на клочок бумажки, который был адресован тебе той ночью, моё сердце сжимается ещё сильнее, если это вообще возможно. Я не знаю смог ли ты прочесть моё послание, но даже если и прочел, то это никак тебя не остановило. Ты спас нас, но я же для тебя ничего не сделала. Я лишь обрекла тебя на смерть. Господи. Помню первые дни нашего знакомства, когда я была слишком уверена в том, что ты тот парнишка из моего детства. Уж слишком уверена. Но к чему же это привело? Я наделала много вещей, за которые мне до сих пор стыдно. Но где-то на подсознательном уровне я понимаю, что так мне было бы легче, чем принять тот факт, что я больше никогда не встречусь с Фитсом. Может ты не мой настоящий брат, может он уже давно потерялся в пустоте измерений. Я потеряла двух Пятых, но именно ты создал ощущение, что он всё ещё рядом со мной. Ложное, но заставляющее меня поверить в то, что он не пропал. Я мечтала увидеть его вновь. Может не тем способом, которого я хотела, но я встретилась с теми зелеными глазами, с теми ямочками, с тем характером Фитса, даже если это не совсем он. Черт возьми, я стараюсь перестать думать об этом, но тело и разум уж давно перестали слушаться меня. Пятый, спасибо тебе. Но я всё равно считаю себя виновной. — Алиса, через десять минут мы должны собраться, – приглушенный голос Диего за дверью, будто тот боялся повысить голос хотя бы на тон. — Мы поймем, если ты не придешь. Мы вместе, так что... – даже через стену я прекрасно понимала, что Кракен не специалист в успокоительных речах, но он старался поддержать меня. Порой я думаю, что слишком мало говорю "спасибо" людям, которые искренне пытаются мне помочь. — Всё хорошо. Я скоро приду. Наверное, мне понадобилось половина положенного времени на подготовку. Только покрасневшие от слёз глаза могли выдать меня. Я уже подходила к назначенному месту, где до сих пор валяются куски поломанного памятника Бэна, но замерла у самого входа, как и моё дыхание. Был построен небольшой алтарь, состоящий из искусственных цветов, свечей и фотографий. В этот момент каждый из нас мог осознать сам факт того, что мы вновь хороним брата без тела. Именно, мы хороним Пятого. Да, так оно и есть. Мы хороним Пятого.М ы е г о х о р о н и м
Наверное, сейчас что-то внутри меня сломалось. Может быть уже давно, просто я этого не замечала. До меня слишком долго доходило то, что он умер. Он умер. Он умер... И при виде этого алтаря вся надежда будто бы исчезла, её унес порыв ветра, который уронил пару свечей. Я вижу, как его фотография темнеет, её пожирает пламя, забирает с собой и его очертания. Уже не понимаю почему бегу, не понимаю куда и как долго. Но кто-то хватает меня за плечи так сильно, что я непроизвольно перехожу грань. И как бы сильно я бы не отрицала ранее возможность его смерти, Прямо сейчас я замечаю знакомые зеленые глаза, которые обеспокоенно смотрели на меня. Это был он. Призрак Пятого.