...
Минуты ожидания в коридоре здания полиции были невыносимо долгими, даже если прошло только десять минут. Все молчаливо сидели на скамейках, которые казались удобными только на вид. Лишь Диего решил от них отказаться, прислонив спину к стене, он стоя ждал Юдору. Никто не был в состоянии сказать хоть что-то. Каждый из них был занят распутыванием своих же мыслей, что собрались в неразборчивую однородную массу. Особенно Клаус, который переживал за Алису, всё ещё оставшуюся в окровавленной одежде. Её помутненный взгляд, направленный в пустоту, не давал ему покоя. А сама Номер Семь находилась в неком трансе, где она вроде и осознает суть происходящего, но мозг начинает блокировать, отрицать поступающую ей информацию. Она не может принять тот факт, что тот выстрел был летальным. Пятый же сидел на скамейке, стоящей параллельно от Харгривзов, по ту сторону жизни, но будто бы находясь среди родных. Правда, дела обстоят иначе, и он это прекрасно понимает. Пять начинает привыкать к мысли, что он больше не сможет почувствовать биение сердца. Но даже так, его нутро начинает с болью отзываться, когда он понимает, что больше не сможет делать самые обычные мелочи при жизни. Мелочи, которые сейчас для него обретают бесценность. Та же самая кружка кофе, помогающая сосредоточиться или же расслабиться. Только сейчас он понял, что только несколько раз в жизни обнял своих сводных, хоть всегда так яро пытался их спасти от Конца Света. Обычные вещи, которые сейчас для него невыполнимы. Пять не такой черствый кусок хлеба, которого уже ничего не спасет. Нет, всё далеко не так. Он остается тем же ребенком, который обожал есть пончики с семьей. Прошло уже около часа, когда пришла очередь Алисы проходить допрос. На негнущихся ногах она дошла до назначенного места, но уже забыла, как там оказалась. Клаус проводил её встревоженным взглядом, перед тем как её силуэт исчез за дверным проемом. Семь села, положив свои дрожащие руки на стол. Её сил не хватало, чтобы поднять глаза. Тело продолжало гудеть от боли после долгого подвешенного состояния, а засохшая кровь на коже будто бы въедалась всё глубже. Она не в силах смотреть на руки, потому что они в его крови. Сжав кулаки так, что ногти болезненно впивались в ладони, ей пришлось отвечать на вопросы. Только через пару ответов она поняла, что с ней общается Пэтч. — А где Пятый? – очередной вопрос, но уже без ответа. — Алиса? — Я не знаю, – хриплый и почти неслышимый шепот. Именно на этом вопросе горло запершило, что она уже не была в состоянии продолжать этот диалог. Её отпустили, но дальнейшую дорогу Лиса едва ли помнит. Она лишь чувствует, как чьи-то холодные руки придерживают её за плечи. Но когда она обнаружила в этих руках такую же дрожь, как и у неё, то в голову пришел лишь один человек, у которого тоже может начаться ломка. Это был Клаус, который как и она вновь ощутил запретные вещества, которые оставили в их организмах послевкусие, начинающее поражать каждую их клетку в желании избавиться от этого ужасного чувства, но лишь бы испытать это снова. Эти двое проходили через это, но они также и знают как же тяжело справиться с этим. Весь путь до дома был в тумане. Вот они переходят дорогу, где заинтересованные водители пялились на их внешний вид. Пустота в груди лишь разрастается, когда в голову приходят моменты их последней прогулки с Пятым. Они проходили мимо того самого кинотеатра, где многие из них заснули посреди фильма. Алиса не может сдержаться, сжимает платье в области груди, внутри которой что-то разрывается. Наносит себе слабые удары, на которые способны её ослабшие руки, но продолжает. Она думает, что это хоть немного поможет ей справиться с этой болью от мысли, что тогда она лишь делала вид, что заснула на плече Пятого. Тогда ей было слишком приятно находиться рядом с ним, чувствовать его тепло, которое со временем заставило её забыть обо всём. Да, это не хороший поступок, но ей было слишком приятно засыпать, обнимая его. Но теперь каждое такое воспоминание обвивает шипами её горло, сжимая всё сильнее и сильнее. Каждый удар сердца, каждый вдох, каждый миг нёс за собой нечто большее, чем просто боль. Сейчас они уже в доме, но почему-то ей до сих пор холодно. Повернув голову в сторону, она заметила разбитые окна, которые не спасали от леденящего душу ветра. Клаус продолжал вести свою сестру, пока в одно мгновение она не перестала чувствовать его рядом, после чего за ней закрылась дверь. Только спустя несколько минут Грань поняла, что находится в ванной комнате, которая наполнилась звуком разбивающихся об дно ванны капель душа, которые мигом стремились к сливу. Девушка не могла продолжать терпеть это, после чего шагнула в поток горячей воды, которая разом охватила её кожу. Будто бы проснувшись, она распахнула свои глаза. Как бы сильно мозг не блокировал бы всё, но её глаза видели, как чистая вода начала окрашиваться в багровый цвет. Она вновь посмотрела на руки, но словно впервые увидела на них засохшую кровь, которую захотелось поскорее смыть с себя. Её тело пронзила новая волна паники, как только до неё дошел металлический запах крови, впечатавшийся в её сознание. Она начала судорожно смывать с себя всю кровь, покрывая царапинами руки. Даже когда на ней ничего не осталось, она не переставала чувствовать на себе всё то, что хотелось бы забыть. Глаза уже наполнены слезами, но она продолжала сдирать свою кожу ногтями, пока в один момент она не увидела, как вода начала окрашиваться в синие оттенки. В тот момент она почувствовала, как что-то внутри неё начало ломаться. Всхлипывая, Алиса вспоминала окровавленную рубашку Пятого. Она была слишком рядом, она могла выстрелить в Леонарда до того, как это произошло бы. Её одолевает настоящий холод, и плевать, что её царапины начинает щипать из-за горячей воды. Хочется закричать, чтобы избавиться от той дыры, которая начинает пожирать её изнутри, засев где-то между ребрами. Чувство, заставляющее её панически глотать воздух, которого стало катастрофически мало, не покидало её. Тело перестаёт слушаться, Семь не может прекратить сдирать собственную кожу, когда уже её кровь оставляет ультрамариновые струи на стенах ванны. Выйдя из потока падающих капель, она схватилась за больное место. Но больше всего она хотела перестать чувствовать ту надвигающуюся бурю, которая в любую секунду может полностью разбить её грудную клетку. Алиса нашла у раковины чистую одежду, которая быстро оказалась на ней. Она желала поскорее покинуть эту комнату, наполненную запахом крови Харгривзов, но когда она взглянула в зеркало, то застыла на мгновение. Под глазами находились пятна зеленных оттенков, а на шее остались синяки от холодной хватки Леонарда. Но сейчас ничего из этого не могло заставить её забыть, как дышать, нежели воспоминания. Она помнит, как в один из первых дней приезда в Академию здесь Пятый встретил её. Точно такую же Алису, которая, как и сейчас пыталась глубоко дышать. Казалось, что всё в этом чертовом особняке сдавливало её горло моментами из прошлого, которые именно сейчас могли избить её до полусмерти. От этих воспоминаний сердце пробил тяжелый удар, будто бы специально напоминая, что она жива.***
Клаус стоял рядом с разрушенным памятником Бена и глубоко дышал, пытавшись сконцентрировать мысли, но тело не позволяло. Оно вспоминало вид иглы, из которой вытекали заветные вещества. И как бы глубоко он не дышал, в голову приходило лишь то дурманящее сознание желание вновь почувствовать то расслабление. И даже обычные сигареты после этого вызывают отвращение, как бы он не хотел заглушить ими это поганое чувство. Те же самые шприцы, веселые таблетки или же хотя бы одна затяжка. Но Сеанс прекрасно знает по своему опыту, что за одним придёт и что-то большее, что уже до конца добьет его итак полуразрушенный организм. Где-то пять раз его еле откачивала машина скорой помощи, но в следующий раз может не повести. Сейчас ему есть ради кого жить. Он понимает, что свежий воздух ему ничем не поможет, поэтому возвращается обратно в здание. Алиса уже скорее всего приняла ванну, поэтому ему нужно поддержать её. Какой бы их брат не был смышленым и сильным, Клаус не верит, что он смог бы выжить. Четвертый уже почти вошел в свою комнату, но Лютер внезапно кладёт ему свою руку на плечо. — Туда пока что не нужно, – шепчет брат, пытаясь не шуметь. — У неё с Диего серьезный разговор. Лучше их не трогать. — Окей, Биг Лютс, – поднимая руки вверх, обратился тот к Первому по прозвищу, которое тот сам же и придумал. Первый пропустил это мимо ушей, не желая спорить с несносным братом в такое время, когда каждая нелепая фраза Клауса уже не вызывает никакой эмоции. Им приходится обоим спуститься в гостиную, где Грейс спокойно подметала пол. Окна так и продолжали впускать через дыры холодный воздух, но этот холод был для них всех безразличен на фоне недавних событий. Тем временем Кракен с серьезным видом стоял перед сестрой, которая явно не ожидала кого-то увидеть. Она сглотнула, понимая, что её ждет разговор, которого она всем сердцем не желала. Она положила поясную сумку Клауса обратно на стол, опуская свой взгляд вниз. Ей стыдно за это, особенно перед одним из братьев. Диего не знал, что именно Алиса искала, но где-то осознавал то, во что не хотел верить. — Что ты искала? – вновь повторил вопрос Диего, обращаясь к сестре, которая в одно мгновение проглотила язык. — Ответь. — М-мне нужны они... – выпалила девушка, начиная хрустеть пальцами. — Ди, это сложно, – она закусила губу, унимая дрожь в теле, — Сложно, понимаешь? Она взглянула в карие глаза брата, но всё продолжала сжимать свои пальцы. Семь не хочет признавать, что она вновь проигрывает своему желанию отстраниться от мира именно этим путём, когда она уже и позабыла вкус наркотиков. Но сейчас ей кажется, что именно они смогут помочь ей. Диего же продолжал смотреть на мокрые волосы девушки, которые закрывали её лицо. Он не мог поверить, что та девочка из его детства могла подсесть на наркотики. Девочка, которая всё время любила раскладывать его кинжалы по местам. Девочка, которая не стыдила его за заикание, а наоборот ругалась с теми, кто мог его обидеть. И всё равно, если это был тот же самый Клаус, с которым она была неразлучна. Алиса была немалой поддержкой в тяжелые времена, несмотря на собственные проблемы. Он помнит тот зимний вечер, когда отец прострелил её лоб. Он помнит всё, но от этого что-то защемило в груди. Грань была рядом, пыталась помочь им, но он же в ответ сделал практически ничего. — Со мной ничего не произойдет. Я не смогу умереть, так что бояться нечего. Мне просто нужно на секунду расслабиться, – начала твердить Лиса, но так и не поняла кому именно. Второму, или же самой себе. Её вид вызывал жалость, но только к самому себе. Диего же скучает по тем временам, когда она у камина играла на гитаре, а он рассказывал разные страшилки, которые выдумывал на ходу. Если Клаус был весельем и безрассудством их семейства, то Алиса — душой. Может она дружила не со всеми, но у Эллисон и Лютера были они сами, и им этого вполне как хватало. То Алиса же пыталась не обделять вниманием никого из их компании. И что же вышло? Как бы она не заботилась о нём, он же не может даже что-то сказать, чтобы успокоить её. Перешагнув через невидимую стену, он обнял девушку. И вновь что-то защемило, когда он почувствовал дрожь в её теле. Она обхватила его в ответ, прижимаясь к телу брата. Алиса понимает, что сейчас она зависима от своих братьев, потому что кроме их у неё больше никого нет. Ей не верится, что сейчас их стало на одного меньше. Ей тяжело осознать то, что теперь она потеряла Пятого уже навсегда. Тогда она ещё не могла знать, что это не конец всего этого пути. Она будет готова пожертвовать всем ради того, кто смог бы помочь ей. Её ждут долгие годы почти одинокой жизни, которые пройдут в поисках неизвестного ей человека. Человек, который возможно и не родился.