Не все люди таковы, как вы думаете.
Лютер никогда не казался Алисе другом, а тем более братом. Слишком много времени было потрачено на остальных братьев, слишком мало времени потрачено на разговоры с блондином, который на самом деле хотел с ней подружиться. Но он знал, что сестры Харгривзов недолюбливают друг друга. Причиной тому стала зависть или взаимное отторжение общения друг с другом, Лютер так и не смог понять. И если он примкнул на сторону Третьей, к которой не ровно дышал, то Алиса ему же казалась идеальным другом, даже если и не дружил с ней напрямую. Первый наблюдал на всё это со стороны, но если его уже и звали поиграть вместе, то тогда его детское счастье невозможно было описать словами. И даже сейчас, когда им всем почти тридцать лет, у каждого из них многолетний опыт в общении с обычными людьми, он так и не смог найти настоящего друга. Как он недавно выяснил, отцу было наплевать на его службу вне Земли, но он уже был к этому готов. Каждый отчет был написан с полнейшим безразличием, в некоторых случаях он присылал пустые бланки, так что эта новость не стала для него сенсационной. Оставалось ждать дня, когда ему будет велено отправится обратно. Он до сих пор помнит, в каком шоке находился при вести о смерти отца. Вот эта новость и стала для него неожиданной. Но, как выяснилось позже, отец совершил самоубийство, наглотавшись таблетками. Всё наследство перешло ему. Пого вряд ли возможно что-то завещать, потому что он мутант, а Грейс и вовсе робот. Только от этого Лютеру не становится легче. В последнее время в голове одно сплошное разногласие с желаниями и реальностью. Как бы сильно он не желал обычной жизни, он продолжает находится в доме, подобном цирку. Уже не сосчитать сколько раз он молил Клауса перестать брать чужие вещи под предлогом, что он их просто одалживает. И если он хотел найти утешение в Диего, который должен был его понять, то тот же был занят своей любовью. В то время как он не может спокойно поговорить с Эллисон, будто какой-то подросток. Первый расхаживал по ночному поместью Харгривзов, когда воспоминания нахлынули красочными картинками в голове. Может так на него действует полнейшая тишина в здании, а может, потому что он встал с кровати только несколько минут назад. Да, последнее время он страдает от бессонницы, если вечно мешающий спокойно спать поток мыслей можно было так назвать. Приход Пятого из альтернативной Вселенной, появление всех псевдо-родственников, а также желание наладить контакт с первой любовью. Он не спец в таких делах, особенно если учитывать то, что он четыре года прожил в полном одиночестве, каждый день которого сопровождался смертельной тишиной космоса. Шаг за шагом, коридор за коридором, пока он и вовсе не решил вернуться обратно. Он не видел смысла в этом пройденном пути, но почему-то продолжал заворачивать туда-сюда, чтобы потом забыть, где он уже проходил, а где нет. Ему нужно развеять мысли. Нет, ему это необходимо. Но когда он проходил мимо одного из коридоров, где находились их спальни, то внезапно для себя скрылся за поворотом, выглядывая из-за него только своей головой и плечом, размеры которого уже не спрятать. Подглядывать не хорошо. Да, но жутко интересно. — Почему происходит какая-то херня? – спросил Пятый у тишины, которая ничем не ответила. Лютер видел силуэт своего немного повзрослевшего брата, схватившегося руками за корни волос, немного оттягивая их. Парень расхаживал из стороны в сторону, будто не находил себе места. Даже в темноте он мог заметить его взгляд, который не мог устоять на одной точке и секунды. Он явно был чем-то озадачен. Чем именно брат не мог и предположить, если этот мальчишка прошел вековое выживание в руинах планеты, то что же могло вызвать такие эмоции он понятия не имеет. Но на расстоянии десяти метров от него были слышны усталые вздохи и неразборчивое бормотание. Космобой уже почти сделал ему шаг на встречу, чтобы выяснить происходящее, но в это же время Пятый широкими шагами начал приближаться в его сторону. На секунду Первый даже испугался, но стоило ему моргнуть, как брат уже стоял возле двери Алисы. Он смотрел на что-то, расставив руки на поясе. Но сейчас, когда его взгляд зациклился на одном объекте, он успокоился. Глубоко дыша, парень не отрывался от своего занятия. Если во время его прихода в поместье он вел себя совсем невозмутимо, то сейчас только по его виду можно было видеть резкие перемены в этом непредсказуемом парнишке. Если секунду назад он чуть ли не рвал на себе волосы, то сейчас будто смотрит на одну из картин, которые развешаны чуть ли не на каждой стене дома. Так же спокойно, так же безразлично. В конце концов, Харгривз не выдержал и решил всё-таки узнать о происходящем. Лютер сделал пару шагов назад, после чего спокойно направился к брату, по пути делая вид, что зевает. — Что случилось? – спросил Первый, будто минуту назад не подглядывал за ним. Подросток явно опешил, не ожидал встретить кого-то кроме себя. Первый бросил взгляд в сторону, куда ранее смотрел Пятый. Дверь в комнату Седьмой была полузакрытой, так что он мог увидеть свернувшуюся калачиком спящую сестру. Но... что здесь делает Пятый? — Она н-напилась и мне пришлось переместить её в комнату. Будто бы мне нечем заняться, чем возиться с бухой сестрой, – резко выпалил Пятый, после чего телепортировался в свою комнату, не забыв закрыть за собой дверь. Вновь резкая смена поведения, которая для Люта останется загадкой. Если ранее он желал поскорее лечь в постель и наконец-то найти желанный сон, который в последнее время тщательно его избегает, то в данный момент его ноги сами ведут его в комнату когда-то сбежавшей сестры. Харгривз стоит у входа, не смея тревожить личное пространство девушки, даже если уже и нарушил его. В комнате пахло то ли виски, то ли другой жидкостью, которую обычно распивает Четвертый. Алиса и правда пьяна, как и сказал Пятый. Но почему же он был таким раздражительным даже и думать не стал. Легче уже самому овладеть даром перемещения во времени, нежели понять хотя бы одного из члена его сумасшедшего семейства. И, продолжая смотреть на Грань, он перестал отбиваться от воспоминаний о прошлом, даже если уже пытался похоронить их с отцом. Как уже стало ясно — неудачно.***
Первый, несшийся со всей дозволенной собой скоростью, ворвался в кабинет Монокля, который даже на этот выпад одного из самых прилежных сыновей не повел и бровью. Парень держался за грудь, пытаясь хоть как-то успокоить расшалившееся сердце, но оглушительные удары всё не переставали заполнять эхом его голову. — Алиса сбегает, – как можно четче пытался произнести Лютер эти два слова. — Пусть делает всё, что хочет, – хмыкнул отец, но этот холод поверг парня в ступор. — Если она готова отказаться от еды, крова и умереть на улице от холода, то такие дети в моей Академии не нужны. — Но как же... Он сомкнул губы в тонкую полоску, уже предполагая его дальнейший ответ. Ладони уже по привычке сжались в кулак, когда парень сам понесся в обратную сторону к куче обескураженных братьев, столпившись рядом с сестрой. Может так и не скажешь со стороны, но Лютер не хотел, чтобы их дом покидал кто-то как Семь. Может он не дружит с ней как Клаус, не пытался заговорить по душам с ней, зная их натянутое с Эллисон отношение. Но само её нахождение рядом давало ему надежду, что когда-нибудь и у него появится такой же друг. А может и она сама. Их особая связь с Клаусом внушала ему, что настоящая дружба существует. Алиса была его вдохновителем. И даже если она сбегает, даже если он ей никто, он не хочет этого допускать. Возможно, он придурок, может он себе преувеличивает, может он эгоист, но он не хочет, чтобы их дом покидала она. И если Лютер осознаёт, что она больше не в силах жить в Академии, которая не раз разбивала ей сердце, почему-то всё же держит её в цепких объятиях. Она пытается сопротивляться, хоть знает, что его сила в разы превозвышает её. Кусает его ладони, но для него это будто укус от сбежавшей крысы Клауса. Но руки моментально слабеют, когда возле его уха слышится хриплый голос. — Лютер, я задыхаюсь. На лбу выступил холодный пот только от мысли, что он причинил ей боль. Может он и самый сильный, но со своей могущественностью сдерживаться практически невозможно, когда происходят непредвиденные ситуации. Алиса падает на колени, руками обнимая свои ребра, которые отразились резкой болью. Клаус без сомнений сел рядом с ней, пытался дотронутся до её плеча, но Грань отскочила от него со страхом в глазах, снимая чехол с украденного у Диего кинжала. — Не подходи ко мне... – судорожно проговорила девушка, словно испуганный щенок. — Клау, пожалуйста. Она с мольбой посмотрела на брата, зная, что она разбивает сердце им обоим. Но она больше не в силах вытерпеть и дня в здании, когда ей нужно беспокоится не только о своём благополучии, но и за Сеансом. Она пыталась его уговорить, но в этот день Амбрелла потеряет только одного ребёнка. Словно загнанное животное, она отползает от всех подальше, выставляя перед собой лезвие ножа, остриё которого сверкало при янтарном освящении здания. Все смотрят на Эллисон, стоящую в дальней части коридора, но она не желала вмешиваться в её побег. Им остаётся переубеждать её самим, даже не представляя, что происходит на душе у девушки. Когда Алиса пытается встать, всё так же придерживаясь свободной рукой за больное место, медиум срывается с места, чтобы застать её врасплох, но в момент замирает в метре от неё. — Кл... – но она замолкает. Алиса рефлекторно выставила руку вперед, даже не зная кто, на неё надвигается. В тот момент все из присутствующих задержали дыхание. Клаус сделал пару машинальных шагов назад, открывая её взору окровавленных кинжал. Тело пробила дрожь, а прежняя боль в рёбрах отошла на задний план. Нет, она не могла этого сделать. Это кто-то другой, но уж точно не она. Алиса не могла поранить медиума. Нет, это не правда. — Алиса... – удивленно прошептал парень, взглянув на неё зелеными глазами, покрывшимися пеленой слёз. Она знала, что нужно было всё делать за гранью. Знала, что обычное прощание добром не кончится. Знала, что нужно было спокойно покинуть их, но нет, она не могла уйти, не сказав и слова своей семье. Сейчас, когда все держали Четвертого в руках, который хотел наплевать на рану и побежать к ней, Грань застыла на месте, словно статуя. Девушка знает, что Виолетта поможет ему, но сам тот факт, что она его ранила, не давал ей спокойно вдохнуть воздух. Лютер медленно приближается к ней, пока она смотрела пустым взглядом на брата. Почти было дотронулся до неё, но внезапно та срывается с места и убегает к выходу. Он бежит за ней, но на удивление девушка оказалась быстрее, чем он предполагал. В момент в него уже летит ваза, которая разбивается об его выставленные вперед руки. — Я не хотела этого, – доносится до него голос сбежавшей. Перед самым выходом, она бросает на него взгляд, от которого по его телу проходят мурашки. Раннее голубые глаза были заполнены лишь стеклянной белизной, которую он мог видеть раньше. Когда Лютер уже догнал свою сестру, она растворяется в воздухе раньше, чем он дотронулся бы до неё. — Прости, – это было последнее, что донеслось до него, после чего он уже вышел на безлюдную улицу. Лютер понял, что Эллисон помогла ей сбежать. Наверное, это был единственный раз, когда они помогли друг другу. Только не сплотится вместе, а избавить друг друга от совместного существования.***
Я бегу, не знаку куда, не знаю за чем. Дыхание сбито, а воздействие от слуха давно улетучилось, из-за чего я больше не "бегу, словно это чемпионат мира по бегу". Должна буду отдать ей должное, но сейчас голова забита лишь видом Клауса. Я до сих пор не могу выкинуть чертов кинжал, он будто прирос к моей руке. Горло начинает жечь, в легких спазм, в голове полный беспорядок. И если я в школьном пиджаке, сейчас мне холоднее, чем обычно. Тело дрожит, а само сердце будто тоже вот-вот остынет. Это вышло случайно, я не могла специально это сделать. Это рефлексы, нас так учил отец. Даже если мне больно это делать, если от каждого вдоха мне становится только больнее, а рёбра до сих пор болят от сильной хватки Лютера, я продолжаю глубоко дышать. Кажется, что если я прекращу это делать, то умру. Это была лишь самооборона. Я даже не знала, что это Клау. Если бы я знала, то точно не стала бы этого делать. Да и Виолетта ему сейчас помогает. Точно, я не задела важные органы, я же не могла так поступить. Да, точно. Это сделала не я. Это не я, не я. Случайность. Смотрю на кинжал, от металлического запаха крови сознание туманится, а от понимания того, что это кровь родного мне человека, сердце защемило. Почему-то я не в состоянии хоть немного расслабить руку, которая продолжает с силой сжимать рукоять. Твою мать, я его могла убить! Я же не стану убивать собственного брата ради побега... Так ведь? Не знаю зачем, но расхаживаю из стороны в сторону быстрыми шагами, будто сумасшедшая по среди ночной улицы. Холодно. Больно. Страшно. Нет, нет, нет. Алиса, всё в порядке. Виолетта поможет ему, а ты на свободе, как и хотела. Я же этого хотела? Я не взаперти, могу пойти в любую сторону, и никто мне не запретит. Больше не нужно бояться новых смертей, Клаус уже большой, сможет и без меня. Если бы отец хотел бы меня вернуть, я бы уже давно была бы им застрелена. Так что я свободна. Я же этого и хотела. Отец не ищет меня, значит я ему... не нужна. Даже не замечаю, как при этой мысли замираю. Но что в этом такого? Да, не нужна. И что? Мне плевать. Теперь я на свободе, я могу начать жить своей жизнью, обычной жизнью. Даже если без Бэна, Клауса,Фитса.
Это же то, на что я завороженно смотрела в фильмах. Независимость, самостоятельность. Впереди столько всего, что я хотела бы попробовать. Это сейчас мне больно, только сейчас. Я же не всегда буду это чувствовать. Комок между рёбрами, боль в груди, чертовы сомнения. Это пройдёт, я верю. И эти дурацкие слёзы, которые лишь на мгновение согревали лицо, чтобы потом остаться ледяной дорожкой на лице. Это свобода. Так ведь?***
Лютер остановил Клауса перед входом в его комнату, зная, что сейчас там находятся Алиса и Диего. Он осознавал, что там происходит не из легких разговоров и лезть туда не стоит. — Туда пока что не нужно, – шепчет брат, пытаясь не шуметь. — У неё с Диего серьезный разговор. Лучше их не трогать. — Окей, Биг Лютс, – поднимая руки вверх, обратился тот к Первому по прозвищу, которое тот сам же и придумал. Первый пропустил мимо ушей слова несносного брата, выдумавшего для него очередное прозвище. Ему нужно научиться терпеть Сеанса, если он хочет научиться находится в его обществе. Хоть трепать нервы тот умел лучше, чем разговаривать с мертвецами.