"Востребованный, а всё равно мой"
Арс не спорит, их кошки-мышки с чувствами давно закончились жвачкой и сексом. Шучу, просто жвачкой и признанием, а только потом уже сексом, соитием, слиянием двух тел и так далее. Почистив зубы и сходив в туалет, мужчина выходит из комнаты, напоследок протерев руки полотенцем — его или Арсовым, он не разобрал, но и ладно, они всё делят пополам, как бы негигиенично это не звучало. По звукам Попов всё ещё развлекается на кухне — до Антона доносится тихий поющий, а скорее завывающий, голос его парня — Шаст улыбается и крадется в комнату. Даже не крадется, он из другого мема, он тихохонький как мышенька, и выглядит и звучит комично, но Антон сдерживается — он слишком любит прижиматься к Арсению сзади, пока тот готовит, и не позволит себе лишать себя же такого удовольствия. Секунда — Попов в крепком кольце длинных рук, а в шею тычется теплый нос, что сразу втягивает запах кожи; Арс вздрагивает, но не от неожиданности — Антона услышит даже крайне глухой человек — шея одна из его эрогенных зон, и роняет пластиковую лопатку на плиту под мурлыкающее: — Доброе утро, Арс, — Антон прижимается всем телом, скользя носом во впадину между ухом и челюстью, и мимолетно целуя каждый попавшийся уголок кожи. — Доброе... — Попов кидает взгляд на висящие часы и убеждается в своих догадках на счет времени, — ... день. Когда-нибудь я запомню, что ты просыпаешься не раньше полудня, — его голос звучит мягко, гласные чуть тянутся, а шипящие забавно звонкие, и Антон кайфует, расслабленно улыбаясь до морщинок у глаз. Сверху на его руки опускаются Арсовы ладони, а большие пальцы поглаживают грубоватую кожу его мужчины — Попов чуть хмурится, нужно помазать кремом, ведь Антон в здравом уме никогда этого не сделает самостоятельно и чёрт разберет, почему. Его тело поддается назад, в Антона, отдаваясь в поглаживающие ладони. Приятно. Но сейчас не место и не время, у него планы на сегодняшний день. — Иди ешь, Антон, — Арс отступает, но его настойчиво не пускают и непослушные пальцы скользят с каждым движением всё ниже, к резинке боксеров — намек прозрачен как вода в графине, — пока горячее, Шаст, давай наложу? Прекрати. — Неа, — бурчит Антон, кладя руки на пах и выцеловывая, не смотря на возмущения сверху, подставляющуюся шею под тихие-тихие стоны — Арсений снова показушно отказывается, — У меня и здесь кое-что горяченькое выебывается, — запускает ладонь под тонкую ткань и довольно хмыкает — член его парня не спеша наливается кровью, отвечает на незамысловатые поцелуи и ласку — это льстит и заводит, Шастун и сам возбуждается и тычется в зад под тяжелый вздох. — Блять, Шастун, — Арсений прогибается в пояснице, уводя левую руку за спину, чтобы положить её на затылок целующего его мужчины, — сам будешь греть потом. Антон не отвечает — свободной рукой поворачивает лицо Арса к себе и алчно целует, засасывая сначала верхнюю, затем нижнюю губу, смакует их, терзает и дразнит зубами, скользит языком между ними. Не врывается внутрь, своеобразно наказывает Арсения за позерство, сжалившись лишь с огорченным стоном и дернувшимся тазом — "двигай рукой или иди в задницу". Идти в задницу Шасту нравится, но заниматься этим сейчас он не планирует — ночи хватило, Попов со своим либидо затрахал его, как бы это не звучало, и Шаст продолжает движения ладонью — сухо, Арсу вряд ли приятно от такого. Антон спешно вытаскивает руку, опускает боксеры старшего и тянет ладонь к Арсу. Тот, хмыкнув, отстраняется, смачивая кисть слюной, и постанывает, когда Антон вновь кладет её на вставший член. Вообще, он не планировал трахаться утром, но не сказать, что Арсений против — Шаст хочет сделать ему хорошо, зачем же ему отказывать? А яичница подождет, не убежит, тем более, когда в приоритете немного другие яйца, как бы ужасно это не звучало.х х х
Шастун не торопливо ест остывшую еду под бурчащее "так, пакеты, так, кредитка, так, ключи, блять, тарелки, Шаст, мой сам, заебал!" со стороны бегающего по дому Арсения — ему приспичило поехать по магазинам. На вопрос "зачем?" Попов ответил недовольным взглядом и очередным возмущением: "Вообще-то сегодня Новый год, Шастун, нужно купить продуктов и шампанское или ты собрался жрать пельмени, и запивать компотом? Вот и жуй дальше". С каких пор он стал бурчать после оргазма — загадка, но решать её Антон не решается. Это может и подождать. Доев и помыв посуду, Антон идёт собираться и шлепает мешкающего у зеркала Попова по заднице — тот угрожающе зыркает и просит быть быстрее. — Перестану давать тебе кончать, заебал уже, — бросает он и скрывается в спальне. Нужно поскорей найти одежду, пока его парень не устроил вынос мозга. — Извини? — в дверь ныряет моська ничего не понимающего Попова. Шаст вздыхает, натягивая первую попавшуюся толстовку на голое тело. Всё таки, истерика ближе, чем он ожидал. — Заебал бурчать после того, как кончишь. От возмущения брови черноволосого мужчины ползут вверх, после чего хмурятся сильнее обычного — к сорока будет выглядеть как изюм, если не перестанет морщиться. "Не зря тебя дедом называют, Сеня, ой не зря". — Хуй ты кончишь у меня в следующий раз, — заключает Шастун, ищя штаны в свалке из своих вещей — Попов давно просил убраться, наверное, стоило его послушать, жаль, что он задумывается о его словах только сейчас. — Это я хуй кончу? Это ты не получишь! Шастун находит-таки джинсы, свободные чёрные, натягивая их на себя и меланхолично выпаливает: — Ага, попутного тебе ветра в сраку. Не забудь сегодня самотык в магазе посмотреть. — Пошёл в жопу, — выпаливает Арсений, выходя из комнаты под оглушающий хохот его парня. Сказочный дурачок. "Но любимый, зараза". — А я о чём, Сеня, а я о чём!х х х
Из динамиков ненавязчиво играет "Last Christmas" группы Wham, а двое известных мужчин прогуливаются между аккуратных рядов с продуктами уже второй час, тихо, едва слышно подпевая. На них максимально нелепые куртки и очки, — какая-никакая конспирация, никто не хочет быть пойманным в магазине, а кушать хочется всем (да и держать в секрете свой рацион тоже, а то не дай Бог какая-нибудь четырнадцатилетняя Света из Ухрюпинска начнет питаться "как любимый актер из Импровизации"). Антону смешно, он забавно хрюкает от смеха, пока Попов с серьезным видом выбирает между двумя одинаковыми банками с кукурузой и кладет сразу две, на всякий случай наверное. Они чуть не дерутся, когда выбирают игрушки на голую ёлку, которую они поставили только вчера вечером. Шастун утверждает, что мишура им жизненно необходима как воздух и шарики должны быть цветными и весёлыми, как и гирлянды, ведь: "Это же праздник, Арс!". — Какой ты старомодный, — Арсений выкладывает мишуру всех цветов радуги обратно, — так уже никто не украшает, кроме бабулек. Ты что, бабулька? — Может, и бабулька, но я хочу праздника, Арс! А он должен быть душевным, а не разодетым, блять, с иголочки, — отвечает Шаст и тут же хмыкает от каламбура — Попов тоже расплывается в улыбке. — Ладно, хорошо, бери всё, что считаешь нужным, — смиряется он, — но пожалуйста, давай не устраивать на нашей ёлке гейский флаг? Антон задумывается — Арс подал гениальную идею, но он оставит это на следующий год — второго числа к ним приедет мама с подарками. — Обещаю, наша ёлка не станет радугой, — и берёт с полки шесть разноцветных шаров — повесит на обратную строну ёлки, не всё же переду быть нарядным.х х х
— Арс, ну и нахер тебе ананас? Он же кислый, как жопа, — возмущается Шаст, когда в тележку опускается живой (в смысле реально настоящий, не консервированный) ананас. — Моя жопа кислая? Антон устало вздыхает. Его мужчина невозможный. — Нет, но я не об этом. Консервированный вкуснее. И заебываться с ним не нужно. Зачем вообще люди покупают такой ананас? — Задает он вопрос скорее себе, ведь Арс, не став его слушать, пошёл дальше, ища продукты по списку. И когда только составил? Шастун нагоняет его у отдела с алкоголем — Попов замер у полок с шампанским, задумчиво положив ладонь на подбородок. Это выглядит забавно и Шаст, не сдержавшись, кладет свой подбородок на его плечо. Уютно. И всё равно, что они в магазине, где сотни людей и столько же шансов, что их узнают или уже снимают. — Это классное, бери, — указывает он на бутылку на средней полке, — и цена ничешная. Арсений мягко ведет плечом, как бы говоря, что вокруг люди и такая поза вряд ли понравится гомофобным жителям их необъятной страны. Шастун отстраняется и, не ждя ответа со стороны мужчины, кладет в корзину пять бутылок с увеселяющей жидкостью. Опять же, на всякий случай. На немой вопрос Попова он отвечает загадочной улыбкой и увозит их полупустую тележку дальше, к мясу. Следующие минут двадцать они решают, что лучше взять. Арсений настаивает на курице, мол, Новый год итак жирный праздник, незачем делать его жирнее, а Шастун защищает свинью, "символ уходящего года между прочим!" — что он хотел этим сказать не понятно, но не очень-то и нужно. Они снова чуть не ссорятся, но под натиском Попова Шаст затыкается — истинный манипулятор, хотел лишить его праздничного минета в новогодней шапочке и носками с оленями! — Лис, — бурчит от обиды Шастун, строя забавную мордашку — Арсений тепло улыбается ему: конфликт сошёл на "нет". Они идут в неожиданно пустом ряду с конфетами и прочими сладостями, думая каждый о своём. "Это правильно," — думает Арсений, прежде, чем чувствует неожиданный, но нежный поцелуй в гладко выбритую щеку. — Это правильно, — шепчет ему Антон, улыбнувшись, — Купить такой ананас — это правильно. Арсений заливается смехом. В этот Новый год им будет хорошо. Определенно.Конец