Run_аgain: Ho(m/p)eless

- «Да как ты смеешь, тварь?!!» Голоса в голове, выжигающие свежий след на памяти, не перебивались даже проливным дождем, гулом машин, людским гомом, шлепками подошв старых кроссовок по скользкому асфальту… - Денег в семье нет, а тебе вечно всё надо!!! Воспоминания в глазах застилали реальность, оставляя после себя всё те же картины: дом, похожий больше на сарай от подступающей сырости на потолке и общего бардака, и отчим, вновь орущий на меня, хаотично размахивая полупустой бутылкой в воздухе. Кажется, она ему служила единственным ориентиром во всей Вселенной за последнее время. - Я знаю, ты воруешь их!!! - взгляд, полный разочарования в «своём дите» вперемешку с опьянением и околоаффективным состоянием виднелись как никогда безумно в мраке комнаты. – Я же тебе не отец… Мэри бы не позволила… Но ведь её нет… Больше нет… - он заикался точно умалишенный, пугая меня до дрожи в коленях, до полного онемения и невозможности бежать. Верно, я просто стояла напротив входной двери, неспособная в ужасе оторвать от него взгляда. Хотя нет, все же была идея сделать крошечный шаг назад – но тут же испарилась, стоило при малейшем отступлении отгреметь пустым стеклом, что скапливалось у мусорного контейнера точно музейные экспонаты неконтролируемого отцовского алкоголизма. - Ну, что вылупилась?! Это и есть твоя благодарность?!! - шаг навстречу мне выбивал последние остатки храбрости. Отчим ядовито вглядывался в моё лицо, казалось, с абсолютным желанием содрать с него кожу так, чтобы меня невозможно было узнать. – Ты ведь… Ты не похожа на неё, нет… Мерзость… «Мерзость». Так он отзывался о моих русых волосах, так отличных от маминого природного блонда. Я инстинктивно прикрыла голову руками, только чтобы он не видел, ничего не делал с моими волосами. И зажмурилась: мои «болотно-зеленые» глаза при всем усилии не могли напомнить ему о маме. - Слушай, когда тебе говорят!!! – и пощечина резким хлыстом пронеслась по дому, прерываемая криками со стороны телевизора. Матч регби в самом разгаре. Я же не пискнула, нет. Даже когда левая щека жгла до одури так, что прикосновения собственных обледеневших рук не взывали импульсов в мозге. Ни звука – только тяжелый выдох, и как реакция к самосохранению – ноги тут же понесли меня в свою комнату. Бежать. Я не до конца осознавала, что происходит. Под крики за спиной и угрозы забежала в свою каморку, взглядом выцепив красный рюкзак у входа. Мигом запихала наскоро какие-то вещи – чистые и не очень, но те, которые однозначно могли пригодиться, как тогда думал мозг в лихорадочном страхе. В старом учебнике школьной программы запрятаны последние двадцать долларов – отчим всегда забирает карманные деньги «в семейный бюджет», так что последнюю заначку, что я ношу с собой регулярно, дабы он не нашел, запихнула во внутренний карман куртки. Дверь распахнулась с грохотом. Я дернулась, ударившись локтем о письменный стол. - Посмотри на себя, - шатаясь у входа, причитал он уже спокойнее. – Ты ведь совсем от рук отбилась… - Прошу, не надо… - пискляво выходит из моего горла, а он же не меняется в лице. Ни единого дрогнувшего мускула. - Смеешь еще так себя вести… В моем доме… - шаг за шагом, и он приближался. Впитывая мой испуг как неслыханную дерзость. Как личное оскорбление его достоинству. Мой внезапный план побега применялся безоговорочно, сминаемый неизбежностью. И действия – как в тумане. Вот я пытаюсь оббежать его, схватить рюкзак, как он хватает за руку и второй дергает за мерзкие волосы. Падая, я вижу только стекло – повсюду цветное, слишком близко от лица – хватаю бутылку и бью того по коленям так, чтобы хотя бы на секунду хватка ослабла. А дальше – бежать. На ощупь проверив, что заветная двадцатка в кармане. И молясь, что стена проливного дождя до неё не доберется сквозь тонкую ткань куртки. - Вернись, Ханна!!! – имя моё гремело звериным рыком, заглушаемым городским шумом. Бежать. От него. Дальше. Чтобы не смел найти. Бежала по улицам, и чувство преследования не стихало: обернувшись казалось, что вот-вот за тем серым седаном виднеется ржавый пикап отчима. Повернешь за угол – и он тут же перекроет дорогу. Бежать. По монорельсу над головой пронесся поезд, еще секунда – я изменила траекторию, несясь к станции четвертой линии. Бежать. Заветную двадцатку пришлось разменять на свободу. Цена ей – два доллара десять центов. Остальное брошено обратно в промокший карман. Бежать. Еще немного. Поезд принял тишиной, мягко и бесшумно закрывая двери… И после всего, я понятия не имела, в какой забытый богом район я забрела. Изначально цель казалась ясна и проста до абсурда: бежать так далеко, чтобы он даже не думал, что меня можно легко найти. Так далеко, чтобы не было и крохотной мысли вернуться. Так далеко, чтобы сбежать от грязи, сырости, холода, промышленной вони и… Что ж, не удалось. Ливень так и мочил, ветер пронизывал до костей, выхлопы фабрик сменились дешевым жаревом фаст-фуда, да и в целом… ничего не поменялось. Идя уже, думается, второй час – или вечность, я не была уверена однозначно – в поисках ночлега, лишь безысходно натыкалась на объявления на ночь за тридцать-сорок долларов. Непозволительная роскошь. Но роскошью, оказавшейся мне по карману, оказался внутренний двор одной из построек, где простаивало заброшенное авто. Вариант на одну ночь не казался скверным, хоть и жутким поначалу. Но, осмотревшись внимательнее, заприметила совсем рядом дом – со стороны улицы он почти не выделялся за высоким забором, если не подымать голову вверх, к небесам, но со стороны двора через прорезанную рабицу представлялся в ином, более доступном окружении. Внешне он и напускал страх, но, думалось мне, в таком положении я могу позволить себе проверить его, а если что – убегу. Бежать оказалось легче, чем я когда-либо себе это представляла. Через щели заколоченных окон первого этажа внутри виднелся рассеянный свет с улицы, а двери, казалось, вот-вот сами откроются от любого сквозняка – настолько хлипкими были петли и замки. По веранде я обошла дом по кругу, заглядывая в каждое доступное отверстие. Меня насторожило, что дом выглядел не настолько пусто, чтобы быть полностью заброшенным на долгие годы – какие-то коробки, одеяла, разбросанная утварь не могла валяться просто так - но и не настолько, чтобы выдать текущих обитателей – слой пыли на предметах и поверхностях отличался неравномерностью, будто кто-то периодически переставлял эти предметы в своих нуждах. Очередной раскат грома заставлял делать выбор быстрее. Уйти или остаться. Пустующий камин, что можно было бы разжечь и согреться, перетягивал чашу выбора на себя. Но страх и логика – в противовес. Постояв еще с несколько секунд, я все же отступила, не решаясь зайти внутрь. По крайней мере, не сейчас, когда усталость и слабость подступают к голове, и в случае опасности они могут сыграть со мной злую шутку. А вот машина, из которой проще наблюдать и легче выбраться, подходила. И, окинув дом еще раз взглядом, я отступила за ограду. Забравшись внутрь седана, выявила для себя еще один плюс своего выбора: из окна автомобиля видно заднюю дверь дома – если кто и живет под этой крышей, безопасно заметить его издалека намного легче, нежели напрямую на его территории. Остается только наблюдать…