theory of love.

— А какая она — любовь? — невзначай спрашивает Джек, а Кларк давится колой. Джек умеет задавать сложные и неожиданные вопросы. Порой Кларку становится интересно, что он выдаст на этот раз: почему у кошек по четыре лапы или зачем нужен алкоголь, после чего Кларк будет хмуриться и кусать губу в попытках дать внятный ответ. Эти вопросы учеба не разъясняет, а зря: лучше бы школа его научила, как объяснить нефилиму жизненные аспекты, которые в силу возраста ему непонятны, вместо идентичных геометрических формул, запомнить которые невозможно. Иногда Джек дает пояснения своим же вопросам, что делает его еще очаровательнее и страннее, Кларк, честно говоря, после знакомства с ним перестал видеть между ними грань. Отводя взгляд, он говорит: “Прости, я знаю, почему у кошек по четыре лапы — мой дед создал их такими, но он придурок, поэтому я подумал, может у тебя другое видение”, и Кларку хочется рассмеяться (кажется, они оба под наркотиками) и поцеловать Джека в кончик носа. А еще он не знает, что ответить. Он с дедами-Богами еще никогда не сталкивался. — Любовь, она, ну... — Кларк поднимает уроненный джойстик и чертит им в воздухе то, что на бумагу не ложится. — Она заставляет тебя чувствовать одновременно и самым сильным, и самым слабым на свете. Джек ожидаемо хмурится. Кларку отчего-то становится страшно, что он сейчас переведет тему на их отношения. Кларк об отношениях говорить ненавидит. Джека он, наверное, любит, но старается бежать от ярлыков и громких слов, потому что для Джека, не испорченного человеческими рамками и стереотипами, это ничего не значит. Им просто хорошо вместе. Очень. — Почему ты у меня спрашиваешь? — интересуется Кларк и, оставив стакан с колой на кофейном столике, тянется к Джеку. Целует его в висок. — У твоих родителей разве не любовь? Кларк боится сказать “А у нас разве не любовь?”. Джек может истолковать это по-своему; может и испугаться его напористости. Он точно говорит не про подростковую влюбленность, а про любовь, которая безгранична, как космос, и сияет неизведанными звездами. Кларк решает не рисковать: все-таки, архангелов, про которых ему втолковали в голову все детство по воскресеньям, когда мама отводила его в церковь, он побаивается. А так сильно, как в том, что его убьют, если он напугает или обидит Джека, Кларк еще не был уверен ни в чем. — Мне спросить у них? — непонимающе отзывается Джек. Кларк отбрасывает их джойстики в сторону, пусть даже матч в игре не окончен. С мягкой улыбкой целует Джека в щеку. От него фонит любовью. Джек слеплен из нее, Кларк чувствует это чем-то тем, что вырывается у него из груди. Его любят. По-другому Кларк и объяснить не может, почему Джек такой нежный и внимательный. И прекрасный в своей наивности. — Нет. Просто… понаблюдай за ними. Близость. Джек прислушивается к совету и устраивает мини расследование, представляя себя детективом-сыщиком, прячась за книгой у них в гостиной на диване, пока Люцифер с Михаилом готовят на кухне. В данный момент Люцифер доказывает Михаилу, что всю посуду может вымыть одним щелчком пальцев, и они соревнуются, кто быстрее справится со своей горой. Джек тихо смеется, глядя на то, как они с серьезными лицами синхронно заносят пальцы для щелчка. Его в свои соревнования не зовут. Просто знают, что своим щелчком Джек сможет не только вымыть всю посуду, но еще и отдраить кухню как им, так и их соседям. “Щелкать” Джека учил Люцифер. Это оказалось не так просто, как он думал: они тренировочно щелкнули, наверное, раз сорок прежде, чем у Джека получилось. Отец проверил, коснувшись его виска, что с мысленной визуализацией у него все прекрасно. Поэтому где-то на Земле из ниоткуда появилось сорок щенков. К сожалению, они так и не смогли выяснить, где именно, а удачную сорок первую попытку пришлось отдать в приют для животных. — Ты молодец, — сказал тогда Люцифер с неподдельной гордостью в глазах и мягко взлохматил ему волосы, а потом еще два дня хвастался Михаилу, что Джек теперь архангел на девяносто процентов. Михаил гордился Джеком не меньше. И Люцифером тоже. Им и есть не надо, они — архангелы, вот только Люцифер задается целью попробовать все, что человечество им может предложить. Джеку нравятся пицца и молочные коктейли. Готовить Люцифер любит вручную, не используя архангельскую магию, и больше всего на свете Джек любит запрыгивать на столешницу рядом и наблюдать за процессом, слушая его комментарии. Отец становится до невозможности мягким, таким, каким Джек его раньше даже не представлял. То, что он становится таким только в присутствии Джека и Михаила, льстит. И Джек, не замечая даже, что держит книгу вверх ногами, наблюдает. Они справляются с грязной посудой и смеются вдруг над чем-то: Джек не слышит, о чем они говорят, но их голоса мягкие и тихие. Ему хочется сорваться с места и броситься к ним. Их присутствие заряжает его энергией. Джек моргает, чтобы открыть глаза и увидеть их ангельские образы (Михаил научил его этому совсем недавно), такие яркие и насыщенные, какими они становятся только в присутствии друг друга. Синий и красный сталкиваются и взрываются фиолетовыми искрами. Архангелы переходят на шепот, Михаил смеется в ответ на слова Люцифера, которые Джек не в состоянии услышать, и притягивает его к себе. Они целуются так мягко, что Джек сразу же отворачивается, чувствуя, как краснеют уши. Моргает, чтобы вернуться к человеческому зрению, потому что, кажется, от фиолетового сейчас можно ослепнуть. Перестать улыбаться Джек тоже не может. Он никогда не понимал фильмов, которые они втроем смотрят по вечерам, когда Джек устраивает голову у Михаила на коленях, наслаждаясь тем, как мягко ему перебирают волосы. Не понимает, почему подростков тошнит от проявления их родителями нежности друг к другу — Джек удивляется. Он и не представляет, что мог бы испытывать отвращение к тому, что было между Михаилом и Люцифером. Их связь — самое чистое, что может быть, по сравнению со всей той грязью, через которую им троим пришлось пройти. Михаил еще не до конца восстановился после Клетки, и на него часто накатывает сонливость, отчего он засыпает у Люцифера на плече, иногда даже у Джека — и они не возражают, они с Люцифером сталкиваются плавящимися от нежности взглядами. У отца в глазах отражается вся Вселенная, когда он смотрит на Михаила. И Джек не понимает, как это может быть противно. Поэтому он хватает их за руки и сцепляет их ладони, заставляя переплести пальцы, обнимает их, шепчет: я вас люблю. Совершенно ненужные слова, которые обожают люди, бросая их на ветер — архангелам они не нужны. Люцифер с Михаилом и так знают, что Джек их любит до Луны и обратно, так же, как и они Джека, каждой клеткой своих тел, каждой унцией благодатей. Джек поднимает взгляд — Люцифер сидит за столом, Михаил, скрестив руки на груди, закатывает глаза. Наверное, снова о чем-то грызутся: они выясняют отношения только тогда, когда думают, что Джек их не видит. Долго ссоры никогда не длятся, хоть и бывают часто, Джеку уже кажется, это их способ сказать “я люблю тебя”. Даже сейчас это заканчивается так же неожиданно, как и началось. Люцифер бормочет что-то грубо-ласковое, такое, на что способен только он, губы Михаила трогает улыбка и смелеет, когда он, скользнув ладонями по Люциферовым плечам, целует его в волосы. У Джека губы снова растягиваются в улыбке. — Эй, ты что, подсматриваешь? — окликает Джека Люцифер, заметив его взгляд. Джек, мертвой хваткой вцепившись в книгу, чувствует, как щеки вспыхивают от стыда. Люцифер с шорохом появляется у него за спиной и хватает его за плечи, от чего он вообще подпрыгивает. — Ты чего такой красный? — беззлобно смеется Люцифер, уводя его с собой на кухню, приобняв за плечи. Указывает на него кивком Михаилу — Джек от смущения чуть не всхлипывает. — Смотри, что ты натворил, Михаил — смутил ребенка. Михаил смеряет Люцифера таким убийственным взглядом, после которого цветы должны не вянуть, а хватать лейки и бежать поливать себя самостоятельно. Он подходит ближе, приподнимает лицо Джека за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Жалобно изгибает брови, смягчившись в одно мгновение. — Солнце, ты чего? — он мягко похлопывает Джека по щеке, обеспокоенно щурится. Джек ластится к прикосновению и вдруг прячется у него в плече, чтобы скрыть горящие щеки и уши, чувствуя, как Михаил сразу же мягко зарывается пальцами ему в волосы. — Ты дурак, — обняв Джека в ответ, одними губами раздраженно шепчет Михаил Люциферу, замеревшему напротив. — Я ведь пошутил! — так же беззвучно шепчет Люцифер. Джек в руках у Михаила расслабляется и отстраняется с неуверенной улыбкой, чтобы стать свидетелем того, как архангелы играют в гневные гляделки. Ему иногда кажется, что они общаются без слов, даже не используя при этом телепатию. То, как тонко они чувствуют друг друга, заставляет Джека верить в то, что любовь — не сказка. Он, по правде говоря, обожает наблюдать за ними в такие моменты, пытаясь угадать, о чем они спорят. Как в замедленной съемке видит, что взгляд Михаила смягчается, а Люцифер, коротко вздохнув, виновато улыбается. — Прости меня, ребенок. Джек смущенно улыбается, жмурясь от удовольствия. Все-таки, у него самые прекрасные родители на свете. К нему относятся не как к монстру, способному, чихнув, разрушить мир, а как к ребенку. Он больше не боится себя и своих сил. Ему нравится жить с теми, кто искренне ласков и заботится о нем, а еще — зовет его маленьким архангелом. Быть третьим, самым младшим архангелом, гораздо проще, чем монстром-нефилимом, рождение которого запрещено небесными законами. Люцифер и Михаил идеально дополняют друг друга, черное смешивается с белым. Джек чувствует, как и в нем отдаются частички их благодатей, которыми он обзавелся в то время, когда они с отцом лечили Михаила. В Джеке сплетаются их позитивные и негативные стороны. — Так что… — пожимает плечами Люцифер. — Как насчет смотаться в Германию за оригинальным яблочным штруделем? Страсть. Джек не стесняется своей любви к Кларку. До настоящего смущения доходит, когда Кларк осторожно предлагает ему двигаться на следующий этап их отношений. И Джек краснеет до кончиков ушей, ляпнув, что ему нужно подумать. Ему нужен совет, но он замирает у двери в спальню Люцифера и Михаила, сраженный такой волной сомнения и стыда, что глаза начинают слезиться. Поэтому Джек решает выждать только Михаила. Михаил мягче и спокойней Люцифера: он предпочитает слушать, а не говорить. Внимательный и заботливый, он всегда готов поддержать Джека. Поэтому он находит момент, пока Люцифер занят шоколадным печеньем, и заставляет Михаила, лениво листающего журнал, выслушать его. Реакцию Люцифера Джек не до конца представляет. Либо он рассердится, потому что ненавидит людей и видит в них потенциальную угрозу, либо не воспримет это всерьез, отшутившись. Может, через несколько лет и Джек будет вспоминать эту историю с улыбкой. Но сейчас он не может унять дрожь в пальцах, даже когда Михаил мягко берет его руки в свои и заглядывает в глаза. То, каким хладнокровным может быть Михаил даже в самых стрессовых ситуациях, восхищает не только Джека, но и Люцифера. В одно мгновение он может успокоить их обоих. У него холодные ладони — после Клетки он сильно мерзнет. Джек слабо улыбается в ответ. И рассказывает о том, что они с Кларком сблизились достаточно, чтобы перейти на следующий уровень. Михаил слушает спокойно, не перебивает: Джека нельзя пугать или обижать, потому что он делится самым сокровенным, тем, что заставляет его щеки алеть, а голос — ломаться от смущения. Джек не может не рассказать об этом хоть кому-то, потому что это — важный момент его жизни. Он уверен в своем решении, потому что Михаил — взрослый, он мудрый и опытный. А еще он архангел. Дослушав, он кивает. — Если ты считаешь, что готов, я буду только рад за тебя, — Михаил говорит тихо, но уверенно. — Но если нет — не спеши. Джек задает себе вопрос: а правда, готов ли он? И сразу же думает о Кларке. О том, с какой нежностью он касается Джека, как смягчается его голос, когда он поучительно объясняет ему что-то о людях, будто Джек — совсем ребенок; о том, что Кларк целует его, прежде спросив разрешения, потому что обидеть его он не хочет больше всего на свете. И Джек понимает, отчетливо и ясно. Да, он готов. Он кивает Михаилу, и тот улыбается уголками губ. — Тогда будь осторожен. И, знаешь, не убей его случайно. До Джека доходит, что это шутка, только когда Михаил прыскает со смеху, глядя на его до боли серьезное лицо. И Джек выдыхает с таким вселенским облегчением, что едва не падает со стула. От Михаила это не скрывается. — И все-таки, если он тебя обидит или сделает тебе неприятно, я убью его даже быстрее Люцифера, ты же знаешь? — Знаю, пап, — облегченно смеется Джек, чувствуя, что камень с души свалился. Он не смог бы решиться на такой шаг, прежде не посоветовавшись с кем-то из старших. Это “пап” перекинулось и на Михаила как-то незаметно. Джек просто несколько раз по ошибке звал его так, когда был отвлечен чем-нибудь и не задумывался о том, что говорит. Михаил исправлял его с каждым разом все неохотнее, пока в один день они и вовсе перестали обращать на это внимание. Джеку нравится, как это звучит. Это добавляет в их твердое “семья” гораздо больше уюта. — Ты поэтому решил поговорить со мной, а не с Люцифером? — Михаил понижает голос до заговорщицкого шепота. Люцифер перестает напевать зиппелинов в соседней комнате, сцепившись в неравной драке с отказывающейся включаться духовкой. По ругани из кухни можно догадаться, что он не стал ждать, пока она нагреется, и поджег ее самостоятельно. Джек кивает, все еще не уверенный в том, правильно ли он поступил. — Он ненавидит людей. — Я их тоже не особо жалую, — признается Михаил. — Из-за человечества наша с ним семья погибла. — Кларк не такой, — поспешно тараторит Джек. Он делает широкий жест руками, пытаясь открыть Михаилу целую вселенную в этом обычном “Кларк”. — Кларк, он... Он... Нет, конечно, у них с Кларком все не так, как у Михаила с Люцифером. Он знает, что есть еще к чему стремиться, и Кларку невероятно повезло с тем, что его выбрал Джек, воспитанный архангелами в такой нежности и любви, что солнце и звезды меркнут на их фоне. Джек не знает, чувствует ли Кларк ту нежность, которой пропитаны каждый атом и молекула его тела. У него грудная клетка взрывается от эмоций, да таких сильных, каких он не ощущал никогда. Его душа почти восстановлена. Человеческую часть, оставшуюся от матери, не вернуть: она догорела, когда он убил альтернативного Михаила. Зато архангелы помогают ему создать новую, слишком яркую, состоящую из фиолетовых пятен их смешанных благодатей — людского здесь минимум. Джек снова чувствует, теперь невероятно остро. Потому что новая душа расшита нитями любви Михаила и Люцифера к Джеку, и только их любовью друг к другу, которая не помещается в их бренных людских телах, а хочет вырваться наружу и излиться во что-то новое. Джек будто заново рождается. Состоя из нежности, наверное, на все сто процентов, он и сам хочет отдавать ее Кларку. А Кларк принимает ее дрожащими от волнения и необъяснимого трепета руками. До Михаила и Люцифера им еще далеко. Джек, находясь рядом с ними, не чувствует себя лишним. Он может ощутить, как сердца их человеческих сосудов бьются во сто крат быстрее, ускоренные благодатью. Их любовь длится целую вечность, и будет длиться еще одну, чистая и верная, поборовшая тьму и Ад. Джек и обращается к Михаилу за советом, потому что они с Люцифером прошли через все этапы и стадии. Вселенная началась их любовью. И они были вместе так, как бывают взрослые, и именно поэтому Джек убегает на ночевки к Кларку по вечерам, чтобы дать им побыть только вдвоем. Они заслужили. Джек равняется на них и стремится открывать новое. А Кларк как раз и есть тот, с кем хочется становится первооткрывателем. Нет, Джек, не сможет объяснить Михаилу, какой Кларк. Теперь он точно чувствует себя самым сильным и слабым одновременно. Может, так и есть. Сильнее Джека в этой Вселенной никого нет. А с таким, как Кларк Джеку хочется побыть самым слабым. Джек знает, что любовь — это больно. История Михаила и Люцифера тому доказательство. Ему три года, а архангелам уже давно перевалило за четыреста миллионов, и Джеку сложно понять, через сколько они все-таки прошли. Он знает, что, выбрав Кларка, боль потери будет ждать и его — люди смертны. И именно поэтому Люцифер не в восторге от их отношений. Сколько раз он твердил ему: “Не привязывайся к людям, малыш, они такие хрупкие”, но Джек попросту не может противостоять своему влечению к Кларку, и Люцифер прекрасно это понимает. Потому что ради Михаила он бы еще раз прошел через все то, что выпало ему, и не стал бы ничего менять. — Я поговорю с ним, — будто прочитав его мысли успокаивает Джека Михаил, а может быть, и не будто: то, как они трое чувствуют друг друга — чудо. Достаточно одного лишь прикосновения, чтобы успокоить, подбодрить, приласкать. “Слова, — сказал Люцифер однажды, — Это слишком скучно". Джек благодарно кивает, и Михаил буквально чувствует то, как он успокаивается. — Боялся поговорить со мной об этом? Михаил цокает языком, когда Джек с энтузиазмом кивает. С улыбкой подается вперед и быстро целует его в лоб, ероша ему волосы еще сильнее. — Ты можешь рассказать нам с Люцифером о чем угодно, — он так и не отстраняется, продлевая момент. Мягко трется об шевелюру Джека щекой. Джек тает, как льдинка под лучами весеннего солнца, и щурится от тепла и нежности, которые Михаил ему отдает. — Мы ведь... Он обрывает себя на половине предложения. Раздраженно выдыхает Джеку куда-то в висок и отстраняется. — Кажется, твой папа сжег нашу кухню. Джек принюхивается. Пахнет дымом и шоколадом. О нежности просить вслух не нужно, Кларк все понимает и так, по жестам, по тому, как у Джека меняется взгляд или срываются с губ выдохи. В такие моменты хочется продолжать, смотреть, до какого предела он сможет довести Джека, и, вместе с тем, замереть, считав с его лица и тела каждую деталь. Поцеловать его в висок, скользнуть ниже, к щеке и остановиться на губах, все еще сладких, потому что они наелись сладкого этим вечером, а, может, Кларк пытается убедить себя в этом — поцелуи с Джеком всегда кажутся ему сладкими. То, как, Джек обнимает его за шею, вжимается в его лоб своим, катая по губам нежную улыбку, предназначенную только одному Кларку, заставляет его остановиться. Прикосновения тлеют на коже, теплые Джековы выдохи щекочут ухо. Джек от Кларка оторваться не может и думает о том, что все сделал правильно. У него в ладонях хочется рассыпаться, а потом собраться заново, или пробраться Кларку под кожу, заразить его своей благодатью, став одним целым. Кларк неторопливый со своей лаской, которой пропитано каждое прикосновение, и Джеку тоже хочется увековечить это мгновение навсегда. Он берет его лицо в свои ладони, наслаждаясь тем, как все-таки прекрасно — любить. А быть любимым еще лучше. Душа Кларка светлая и яркая. Она сплетается с Джековой благодатью в неспешном танце. Джек купается в ее сиянии, и, пусть сейчас даже глубокая ночь, она затмевает само солнце. Кларк выбрал Джека еще тогда, когда они познакомились, сам даже не осознавая этого. Его душа откликнулась на благодать Джека, их сердца замерли в одно мгновение, чтобы забиться еще чаще. Джек увидел, что душа Кларка чистая и непорочная. Он коснулся ладонью его груди — и связал себя и Кларка невидимыми солнечными нитями навсегда. Обязательства. Ни одна книга, ни одна статья в интернете не дает Джеку, изучающему компоненты любви, ответ на то, какие обязанности связывают Михаила и Люцифера. Им не нужно совместно выплачивать кредит, содержать семью, вкалывая на работе. У них нет определенной цели, к которой они стремятся, они живут моментом, освободившись от давления отца, Рая и Ада. Поэтому Джек успокаивает себя тем, что их любовь не похожа ни на одну другую и не вписывается ни в один шаблон просто потому, что старше ее нет ничего. Они возвращаются домой после тура по Европе достаточно измотанные, чтобы весь оставшийся день лениво валяться на диване за просмотром детективов. Джек их обожает, хоть Люцифер с Михаилом успевают отгадать убийцу еще в самом начале фильме. Джек поднимается к себе в комнату, планируя созвониться с Кларком, и бросает рассеянный взгляд на зеркало. И его вдруг прошивает неожиданной мыслью, которая враз делает его самым счастливым созданием в этой Вселенной. Ответственность, которая связывает их невидимыми нитями, дарит им совместное будущее и объединяет их любовь — это сам Джек. Он укрепляет их отношения, привнося в них больше нежности. Это приводит Джека в такое радостное волнение, что он вприпрыжку возвращается к двери, ведущей в комнату Михаила и Люцифера, и юркает внутрь. Пусто — архангелы были внизу в последний раз, когда Джек видел их. Когда его пропажу замечают, он успевает настолько растечься по кровати, что его и правда начинает клонить в сон. Кровать у них в комнате мягкая и такая огромная, что Джек может поместиться на ней как вдоль, так и поперек. У него был насыщенный день — Джек едва не свалился с Эйфелевой башни. — А, он здесь! — открыв дверь и увидев его, бросает в коридор Люцифер. Джек кусает щеку изнутри чтобы ничем себя не выдать и сдержать хохот. — Он спит?.. — матрас проседает после того, как Михаил садится рядом. Джек даже с закрытыми глазами чувствует его свет. — А я думал, в нашем трио это я тот, кто может вырубиться в любой момент. — Наверное, просто устал, — Джек буквально чувствует, как Люцифер при этом пожимает плечами. За все это время он успел выучить почти все жесты отца. Люциферовы пальцы оказываются у Джека в волосах, и он успевает отдернуть себя в последнее мгновение, когда уже собирается приподняться на локтях и податься к прикосновению. Ему слишком сильно не хватало ласки раньше. — Отнесем его в его комнату? — предлагает Михаил у Джека где-то над ухом, от чего он едва не улыбается. Джек обещает сам себе, что если они все-таки решат отнести его в спальню, то он намеренно рассмеется и выдаст себя. — Пусть остается, — в голосе Люцифера улыбка, когда он падает рядом и притягивает Джека к себе за талию. Утыкается лбом ему в плечо и щекочет волосами шею. Джек изо всех сил сдерживает себя, чтобы не рассмеяться от щекотки. Михаил тоже находится рядом, Джек ощущает его, потому что в груди что-то взрывается, как бывает каждый раз, когда он оказывается между двумя перманентно притягивающимися магнитами — Михаилом и Люцифером. Джек чувствует себя губкой, которая напитывается энергией их архангельских благодатей. Перед глазами стоят фиолетовые круги, практически осязаемые, и Джек подавшись неожиданному желанию коснуться их, тянется вперед. Только промахивается и попадает носом Михаилу в плечо. — Лучшее твое творение, — на выдохе признает Михаил, когда он льнет к его теплу. Джек чувствует, как хватка Люцифера крепчает. — Наше творение, — глухо исправляет его Люцифер, и на этом моменте Джек, почувствовав, как сердце пропустило удар, ломается и позволяет улыбке вырваться на волю. Она неконтролируемо широкая, поэтому щеки начинают болеть. Он распахивает глаза, хочет крикнуть “Сюрприз, я не спал!”, но то, как Михаил смотрит на Люцифера, может заставить его заткнуться навсегда. Джек вдруг пытается проиграть в голове все те моменты, когда они проводили время вместе, втроем. Это всегда поднимает ему настроение. И сразу же сбивается со счета — воспоминаний слишком много. Джек снова утыкается Михаилу в плечо, трется щекой, пытаясь привлечь его внимание. Может, Люцифер прав, и он действительно их творение. Джек с трепетом накрывает сердце Кларка ладонью, ловя каждый удар. Кажется, с каждым разом оно ударяется о его руку все громче и заражает его своим необъятным теплом. Волосы Кларка щекочут ему нос и он едва не чихает. На Кларка накатывает сонливость. Джек видит это и даже не жалеет, что он сам никогда не спит — ему нравится охранять чужой сон. Он, наверное, задерживает на Кларке взгляд слишком долго, потому что просто не может оторваться. Отец показывал ему звезды, но Кларк все еще кажется не менее красивым. — Что? — Кларк вопросительно вскидывает бровь. Джек, видимо, завис, поэтому он целует его в лоб и тот вдруг рассыпается смехом. — Что такое? Джек привлекает его к себе, давя на затылок, и мягко целует, не переставая улыбаться. Это — его любимый вид поцелуев. Михаил с Люцифером целуются так же, когда хотят подарить друг другу ненавязчивую ласку. Джек и Кларк на них не похожи в силу возраста. Они слишком молоды, а еще у них нет планов на будущее. Не хочется загадывать наперед. Джек равняется на Люцифера и Михаила, поэтому хочет жить здесь и сейчас. В своих словах он уверен, как никогда. — Мне кажется, я тебя люблю.