Natsukashi

      ― А потом… Когда туман рассеялся, ― Кагеяма выдержал драматическую паузу, оглядев заинтересованные лица слушателей. Он задержал дыхание, выждал ещё одну томительную секунду и дрожащим зловещим шёпотом выпалил: ― Они все увидели его обезображенный труп!..       Хината не выдержал и взвизгнул. Он смешно заверещал, завалился на спину и от души расхохотался. Кагеяма оскорблённо сверкнул глазами и уже было собрался возмутиться, а заодно и придушить подушкой этого болвана Хинату, как слабину дал Ямагучи. Он тихо прыснул и засмеялся, прикрывая рот ладонью. Двойного предательства Кагеяма не ожидал, так что полноправно надулся, отказываясь смотреть на хохотавших до слёз мальчишек.       Они тихо постанывали в свои подушки и уже почти успокоились, когда зашелестела отодвигаемая перегородка, разделявшая их и без того небольшой дом на две крошечные половины. Мальчики притихли и уставились в тёмный провал, в котором показалась встрёпанная голова Сугавары-сана.       ― Разве вы не собирались спать? ― сладко зевнул он, потирая глаза тыльной стороной ладони. Сугавара оглядел мальчиков, сбившихся в кучку, и нехотя улыбнулся. ― Если вы своим хохотом разбудите Даичи, то я вас защищать не стану, так и знайте.       Мальчишки виновато переглянулись и смущённо заулыбались.       ― Прости, Суга-сан, что разбудили, ― повинился Ямагучи, ― мы и правда уже легли, но не спалось…       ― И захотелось послушать историй перед сном, ― с охотой подхватил Хината, подбирая под себя ноги и усаживаясь на татами. Сна у него не было ни в одном глазу, только ещё не выветрившиеся смешинки. ― Мы стали рассказывать их друг другу, и Кагеяма…       Он снова прыснул, припомнив до ужаса странную историю об утопленнике с болота, который затягивал путников в трясину и мучал их до смерти. Всё бы ничего, история правда была жутковатой, но то лицо, с каким Кагеяма её рассказывал, совсем не нагоняло жути, только смешило.       ― Знать вас больше не хочу. И рассказывать больше ничего не буду, даже не просите, ― огрызнулся Кагеяма и для верности утащил свой футон в другой угол комнаты.       ― Да ладно тебе! У тебя такое смешное лицо было, ― Хината кинул в него подушку, которая при полёте растеряла почти половину своей набивки из гречневой шелухи. Кагеяма обиженно фыркнул и улёгся в постель, всячески игнорируя друзей.       ― Давайте-ка спать, ― вдруг протянул Сугавара, подавившись очередным зевком. ― И лучше ложитесь вместе, ночью холодно.       ― Хорошо! ― послышалось на три разных голоса, но никто из них даже не подумал сдвинуться с места.       Сугавара скептически оглядел троицу и покачал головой. Он пожелал им доброй ночи, задвинул перегородку и улёгся в собственную постель, прижимаясь к тёплому боку так и не проснувшегося Даичи.       После непродолжительных переговоров и десятка обещаний, Хинате и Ямагучи всё же удалось заставить Кагеяму вернуться на место. Ночи в последнее время действительно были холодными. Приближался сезон дождей, а дом совсем не держал тепла и разница между тем, будут ли они спать бок о бок вдвоём или втроём была ощутима как никогда.       При слабом свете луны, лезущей в окна, они лежали молча какое-то время. Следовало бы укладываться и спать, но энергия бурлила внутри мальчишек, и они, словно сговорившись заранее, почти одновременно уставились друг на друга с одной и той же фразой, слетевшей с губ:       ― Что-то не спится…       ― Может, тогда ещё одну историю? ― Кагеяма что-то недовольно заворчал; Хината, выдвинувший предложение, в знак примирения подобрался под его бок, накидывая на него руки и прижимаясь покрепче. ― Только теперь будет моя очередь. И расскажу я вам… Про Лунного Короля!       В комнате мгновенно собралась зловещая густая тишина. Было слышно, как плещется река внизу склона, как сверчки поют свои песни звёздам и как шелестит, глухо стукаясь друг о друга, молодой бамбук в рощице перед домом. Мальчики навострили уши, придвинулись друг к другу поближе и приготовились слушать.       Они знали эту историю наизусть и каждый хотя бы по разу рассказывал её в ночь страшилок, но всякий раз красивая и жутковатая местная легенда выбивала дрожь по телу и холодила ладони. Хината закрутился посильнее в худое самотканое одеяло и, сгорая от нетерпения, торжественным шёпотом начал:       ― Давным-давно, когда ещё деревня была совсем маленькой, а река вдвое шире, в эти края приехал один богатый человек. Ему ничего не стоило обустроиться в этой деревне, выбрать самое высокое место, как все говорили: «Поближе к Богам», и построить большой особняк на холме. Он купался в богатстве и роскоши, в его прудах сами по себе заводились красные карпы, на крыше гнездились редкие птицы, и все считали, что сами Боги благословили этого человека на счастье, пока однажды… ― Хината сделал паузу, таинственно оскалился и оглядел притаившихся в своих одеялах Кагеяму и Ямагучи. ― Пока однажды его не постигло несчастье. В его доме завёлся призрак. Однажды богачу не спалось: была лунная ночь, даже птицы начали петь песни, перепутав день с ночью ― так было светло! И вот, устав ворочаться в постели, он решил прогуляться по своему саду. Всюду пышно росли цветы, благоухали травы, большие карпы высовывали свои морды из воды, чтобы посмотреть на всю эту красоту и богатство. Но красивее всего был огромный куст священной Адзисай. Богач пошёл прямо к нему. Рядом с цветком он решил помолиться, поблагодарить Богов за то, что дали ему всё это, но он так сильно был горд тем, что живёт в таком прекрасном поместье, что обласкан судьбой, что молиться передумал и вместо этого он усмехнулся небесам и яркой луне, разум его будто помутился, и он выкрикнул, что теперь со своим богатством стал равен Богам. И как только он это сказал, послышался раскат грома, засверкали молнии и из куста на него выплыл призрак. Луна налилась багрянцем, по небу побежали чёрные страшные тучи и подул ветер. Богач застыл как вкопанный, не в силах пошевелиться и хотя бы сбежать прочь. Он смотрел, как огромный призрак шёл на него, как развевались рваные полы его кимоно, как бескровные губы шептали проклятья, которые он накладывал на этого глупого человека и всех его потомков.       Хината замолчал и шумно выдохнул. Это ещё не был конец истории, так что прерывать его ни Ямагучи, ни Кагеяма, прижавшиеся друг к другу, не спешили и терпеливо ждали, когда она будет закончена.       ― То, что я рассказал, было очень давно, столетия назад, и с того дня призрака видели лишь время от времени, пока два года назад он не начал появляться снова. Местные прозвали его Лунным Королём, потому что появлялся он только в ночи, когда холодный серебряный свет с неба заливал всё вокруг. Он бродит по тропинкам в саду того глупца, проклявшего небеса, бесшумно скользит сквозь ветви своего священного Адзисай, который он охраняет и бережёт как зеницу ока. Страшная смерть и проклятья грозят любому, кто вздумает залезть в сад Лунного Короля. Говорят, этот призрак уже убил нескольких людей, и сделает это с каждым, кто позарится на его прекрасное сокровище!       Хината замолчал, горделиво выпятил грудь, довольный тем, что смог напугать друзей: что Кагеяма, что Ямагучи так и лежали рядышком, не решаясь портить приятное послевкусие от истории.       ― Интересно было бы узнать, как он сейчас выглядит, ― тихо подал голос Кагеяма, кулаками потерев глаза. Хината передёрнул плечами и осторожно пополз на своё место. Как самому маленькому, ему постоянно доставалось место посередине, самое тёплое и уютное.       ― Ну, я слышал, что росту он громадного и одет в дорогое белое кимоно для погребения. Что его глаза горят демоническим огнём, что у него есть когти и клыки, а ещё крылья ― иначе как он так бесшумно движется по саду?       Ямагучи, потеснившись, тихо фыркнул. Он подложил под голову руку, с удовольствием потянулся, укладываясь удобнее на своём футоне. Его сделал Суга-сан, как и почти все вещи, что были у него и у ребят.       — Это тогда не призрак, если с когтями да крыльями, а чудовище какое-то, ― поделился мыслями он. ― Про клыки — это вообще глупости.       Хината поднялся на локте и сощурился, почуяв в чужом голосе сомнение и ехидцу. Они не раз спорили о том, правда всё это или же просто байка, всякий раз оканчивая спор боем на подушках. В этот раз подобным разговор закончиться не мог сразу по нескольким причинам, главная из которых спала за ширмой, и при пробуждении совсем не будет рада творящемуся бедламу, а вторая заключалась в том, что давний спор следовало бы решить, и Хината даже знал как именно.       ― Так-так-так, Ямагучи-сан не верит в старую легенду? ― заискивающе потянул мальчишка, усаживаясь на колени. ― Что, хочешь сказать, что всё это ерунда? Последнее время его видят всё чаще.       ― Кто видит? ― беззлобно улыбнулся Ямагучи, порываясь ткнуть нависнувшего над ним Хинату в нос, лишь бы отстал от него ― глаза уже слипались и больше слушать истории не хотелось. ― Я верю в легенду, но только в ту, что была давным-давно, когда ни тебя, ни меня, ни Даичи-сана с Сугой-саном не было на свете. А сейчас это просто байки. В том доме никто не живёт давным-давно, только слуги присматривают за ним, чтобы совсем всё не запустело, хозяев уже давно нет.       Хината оскорблённо схватился за сердце и сощурил влажно поблёскивающие в лунном свете глаза.       ― Вот как, ― выдохнул он, тихо хмыкнув. На лице его появилась нехорошая улыбка. ― Тогда, может, тебе и не слабо будет в дом пробраться? Раз уж там никого нет. Если не веришь, то возьми и сходи! Прямо сейчас! Принеси ветку Адзисай из сада Лунного Короля.       Ямагучи нахмурился и сел, скинув с себя тонкое покрывало. Теперь разговор зашёл в довольно опасное русло и, судя по разгоревшимся глазам Хинаты, он вряд ли так просто сойдёт на нет. Он мельком взглянул на Кагеяму и, к своему ужасу, заметил, что и тот заинтересовался происходящим.       ― Не буду я по ночи шляться где попало… ― тихо буркнул Ямагучи, надеясь, что всё-таки ему удастся улизнуть со скользкой тропки, куда его практически насильно выпихнули друзья. Но сердце уже начало тревожно трепыхаться в груди, а кровь застучала в висках, знаменуя нечто плохое.       ― Испугался?       Ямагучи задохнулся от возмущения, резко вскочил на ноги, откидывая от себя одеяло. Ноги подвели, и он позорно бухнулся на колени, стараясь не выдать того, что дрожит всем телом.       ― Ничего я… Ничего я не испугался! ― пробурчал он, стараясь не повышать голоса.       ― Ещё и ночь лунная, ― вдруг взялся подначивать Кагеяма, засверкав своими глазищами в его сторону. ― Наверное, будет очень страшно…       ― Я никуда не пойду, ― громким шёпотом заявил Ямагучи, начав крутить головой. ― Суга-сан не одобрит прогулок по ночи! А уж если Даичи-сан узнает…       Все трое замерли, прислушиваясь к чужому дыханию, шороху соломенных циновок и скрипу татами под ними. Их приёмные родители спали сладким сном, даже и не помышляя о строящемся заговоре против одного из их подопечных.       ― Они оба спят, ― отмахнулся Хината. Он покосился на Ямагучи и тоном заправского искусителя протянул: ― Ну так что, испугался, Тадаши? Вот это будет упущение, если все вдруг узнают, как ты…       Он замолчал и скорчил пакостную физиономию. Ямагучи пригляделся и понял, где видел эту рожу раньше: на постоялом дворе, у Танаки. Хината частенько носился туда по поручению Суги-сана, приносил всякие лекарственные сборы и прочее для посетителей и путников, перебравших с выпивкой или съевших что-то не то. Очень часто там ошивался один тип, с которым он знался, слушая его истории, становившиеся только цветистее под воздействием сакэ.       ― Я не боюсь, просто не хочу никуда идти. Вот завтра днём или утром…       Мальчишки переглянулись и поморщились.       ― Днём? Да разве же это дело. Днём любой из нас сможет слазить, ― отмахнулся Хината, махнув рукой. ― Ну, раз ты струсил, то тогда и разговора начинать не нужно было.       ― Спать давайте, ― припечатал Кагеяма, всё ещё неотрывно пялясь на Тадаши, будто бы ждал, что тот возьмёт и сорвётся, побежит за веткой Адзисай. ― Раз уж ты не хочешь никуда…       Ямагучи резко вскочил на ноги, на этот раз устояв.       ― Ах, так? Ну… Ну!.. ― задохнулся он от возмущения, зло пялясь на расплывшихся в довольных улыбках этих двух прохвостов. ― Тогда я возьму и схожу туда! И докажу вам, что всё это россказни. И нет в том доме никаких призраков! И чудовищ тоже нет.       ― Посмотрим-посмотрим, ― совершенно бесстыже протянул Хината, делая вид, что ему ничуть не страшно за своего названного брата. ― Поди только за порог ступишь и вернёшься с воплями. Вот смеху-то будет.       Ямагучи зло заскрипел зубами и огляделся, ища что бы накинуть на себя. В коротенькой летней юкате, служившей ему ночной рубашкой, будет прохладно шляться по ночи, стоило бы надеть что-то посерьёзнее. Пока он искал, стараясь не шуметь, пыл и решительность медленно рассеивались, как туман по утру. Причём, боевого запала не осталось и у главного зачинщика ― Хината смотрел на Тадаши сочувственно, со страхом в глазах, но отступить уже не мог. Не по-мужски это, от слов своих отказываться.       ― Я пошёл, ― тихо буркнул Ямагучи, поправляя на плечах старенькое хаори Даичи-сана, латаное-перелатаное, но тёплое и напоминающее ему о доме и его семье, частично бестолковой и раздражающей, но всё равно любимой. ― Я… Буду бежать, чтобы вернуться побыстрее.       Хината и Кагеяма, подобравшись, сидели на татами с виноватым видом, разглядывая то, как Ямагучи трясущимися руками на всякий случай складывает в карман огниво и крошечный огарок свечи. Ему было страшно, но отступиться уже нельзя.       ― Может… ― протянул Хината, но Кагеяма не дал ему договорить.       ― Удачи, ― вместо этого проговорил он. ― Если тебя не будет слишком долго, мы пойдём следом.       ― Я быстро, ― пообещал Тадаши, криво улыбнувшись. ― Постарайтесь не заснуть. И не разбудите Даичи-сана.       И, напоследок махнув рукой, он сдвинул в сторону тонкую створку двери, оставив узкую щель, и бесшумно соскользнул с энгавы, бросившись бегом сквозь маленький садик до забора, а там через него и прямо по пыльной дороге, прямиком к высокому холму, залитому лунным светом.       В этой деревне он, Хината и Кагеяма жили уже лет восемь, с тех самых пор, как их троих за руку притащил Даичи-сан, оставив на попечение Сугавары-сана, заменившего им и мать, и отца. За это время у них было достаточно шансов на то, чтобы изучить каждый закуток, куст и извилистую каменистую улочку настолько хорошо, что можно было передвигаться даже в полной темноте. Хотя на этот раз светила луна, вытаптывая тропки, убегающие далеко вперёд, к огромному старинному особняку ― конечной цели Ямагучи Тадаши.       Он верил во многое: в котов-демонов, в тануки, и что во всём вокруг него живут духи; верил, что однажды встретится со своими родителями, а Суга-сан после смерти станет самым добрым в мире божеством, оберегающем всех заблудших детей; он верил в Лунного Короля до сих пор, хотя никогда бы не сознался в этом ни Хинате, ни Кагеяме. Это была сказочка для детворы, чтобы те не выбегали по ночам на улицу, это была местная легенда, от которой, хочешь не хочешь, а ползли по спине мурашки. Особенно ночами, когда беспокойный взгляд находил мертвенно-бледный кругляш ущербной луны, проглядывающий между туч, а тени деревьев в саду плясали свои беспокойные танцы в серебряном свете под музыку ветра.       До холма Ямагучи добрался очень быстро, к концу своего пути немного запыхавшись от бега. Он подобрался совсем близко, остановившись у подножья. Окружавший особняк забор обманчиво выглядел пушистым и безобидным, на самом деле он сплошь увит терновником, не было ни малейшего лаза на ту сторону, но это только если не приглядываться. Прозорливые мальчишки и охочие до приключений взрослые знали о небольшом зазоре между плотно прилегающих досок и если в определённом месте осторожно поддеть доску снизу, слегка потянуть на себя и вбок, то откроется лаз, куда легко сможет прошмыгнуть тощая фигурка.       По ушам резанул ледяной присвист ветра, взметнувший на дороге облачко пыли. Тадаши чихнул, стараясь укрыть своё присутствие, и медленно пополз вверх, старательно высматривая то-самое-место. Найти нужную доску не составило труда, и именно это удивляло сильнее всего: никто за столько лет даже и не додумался прибить её как полагается, словно бы она специально, по воле хозяина особняка, кем бы он ни был на самом деле, служила приманкой, входом и приглашением к сокровенному и сокрытому, таинственному, опасному, но неизменно манящему чужие взгляды и сердца.       Ямагучи, опасаясь колючек, осторожно убрал доску, соорудив себе проход. Он боязливо заглянул внутрь двора, не увидев ничего, кроме густо растущей травы и кустарников по краям дыры с той стороны. Собрав всю свою храбрость в кулак, Тадаши осторожно протиснулся в образовавшуюся щель и мягким клубком прокатился по траве, усаживаясь в кустарнике. Он боязливо пробрался меж душистых ветвей, попутно проверив не священный ли это цветок, и высунул голову на свободное пространство, не удержавшись от восторженного оханья.       Здесь было очень красиво. Сад был большой, куда как больше, чем их малютка-садик, в котором и для догонялок места-то мало. В одной части сада высилась красивая белоснежная резная беседка, стены которой увивали маленькие цветы-звёздочки, зелёным ковром укутавшие завитушки дерева и точёные столбики. В другой части, рядом с огромным раскидистым вязом с бугрящимися корнями-змеями, шелестел студёной водой овальный пруд, через который кто-то перекинул обманчиво лёгкий каменный мостик без перил. На противоположном от забора крае, дальше в темноте, виднелась длинная энгава, стены особняка и столбики подпорок. Где-то поблизости одиноко пел стеклянный ветряной колокольчик. Призрака нигде не было видно.       Тадаши прополз по траве несколько метров, притаившись возле вяза. Дерево тихо гудело, его могучие ветки едва-едва раскачивались на ветру и сонно скрежетали, потревоженные чужим присутствием. Мальчик быстро огляделся. Где же этот злосчастный куст? Они с Суга-саном не раз ходили в храм, так что и он, и Кагеяма с Хинатой прекрасно знали, как выглядит Адзисай ― обыкновенный кустарник гортензии с разноцветными шапками цветов, пахнущими нежным мёдом. Хотя бы это было хорошо: он знал, что искать. И уже очень скоро наткнулся на нужное ему дерево.       Адзисай был огромен. Поистине царственный куст с белоснежными соцветиями, ставшими серебряными от света луны. Тадаши нервно сглотнул и осторожно пополз к кусту. Он прислушивался к каждому шороху, иногда даже принюхивался, будучи не совсем уверенным в собственном слухе и зрении. Призраки вряд ли пахнут, но мало ли? Когда до гортензии осталось всего ничего, Ямагучи осмелел и поднялся на четвереньки, двигаясь теперь чуть быстрее, чем когда полз на животе.       Остановился он только тогда, когда ветки защекотали ему лицо, а медвяный аромат стал практически невыносим. Ямагучи посильнее вжался в куст и тоскливо уставился на красивые соцветия. Рвать их было жаль, но по-другому как доказать, что он был тут? Тадаши вздохнул, решительно кивнул и осмотрелся. Вокруг всё так же никого не было, значит, можно подняться на ноги, присмотреть какую-нибудь ветку похуже, чтобы не рвать самые красивые, быстренько с ней разобраться и делать ноги, пока по его душу не явились.       Так он и поступил: осторожно выполз из-под куста, снова воровато огляделся, нерешительно встал и обошёл вокруг, высматривая сломанную или хилую веточку. Таких попросту не было ― Адзисай выглядел могучим, очень пышным и ухоженным, так что все цветы смотрелись просто отлично. Жалостливо взглянув на растение, Тадаши тихо шепнул извинения, быстро поклонился и потянулся к самому нижнему соцветию, зажимая между пальцами упругую ветку. Он поморщился, осторожно, стараясь не шуметь, потянул цветок на себя, шурша листьями.       Со спины налетел ветер, мальчика обдало холодком, и он неприятно поёжился, каким-то внутренним чувством поняв, что сейчас что-то произойдёт. Он рванул ветку сильнее, но та не поддавалась ― слишком хлёсткая и упругая, такую не так просто сломать.       ― Ну давай же, ― дёргая ветку, шепнул он себе под нос, разочарованно выдыхая.       ― Что, не поддаётся?       По спине Ямагучи пробежались мурашки. Волосы на затылке зашевелились, сердце, взбесившись, загрохотало в груди, руки и ноги заледенели от ужаса.       ― Что ты делаешь в моём саду? ― Этот голос раздался снова. Слегка высокий, холодный, пугающий до чёртиков. Пальцы Тадаши разжались, рука упала плетью. Он не соображал, в глазах потемнело и в голове не было ни одной мысли, он просто не знал, что делать. Бежать? Падать ниц и молить прощения, за то, что посмел заявиться в чужие владения? Или грохнуться в позорный обморок, а там будь что будет: наверняка призрак его не съест, побрезгует бессознательным телом, ведь так?.. Или это действовало только на медведей, а против призраков нужно было что-то другое? Ямагучи закусил губу, помотал головой, снова вздрогнув, когда над ним послышался ледяной голос: ― Ещё раз спрашиваю: ты что забыл в моём саду? И повернись, когда с тобой разговаривают.       Он повиновался. Медленно, с громыхающим в груди сердцем, обернулся, молясь только тому, чтобы ноги не подвели, не подкосились, и он не рухнул в самый неподходящий момент. Ямагучи опасливо поднял глаза, испуганно отшатнувшись. В двух шагах от него высилась огромная фигура, белая тень, бледная как сама смерть, в развевающемся балахоне, сияющем под светом луны. Глаза чудовища ярко сверкнули, оно протянуло руки, намереваясь схватить Ямагучи, но он успел увернуться, бросившись бежать.       Тадаши задыхался, на глаза от страха выступили слёзы. Он испуганно крутил головой, проверяя, несётся ли за ним чудовищный призрак, но нет ― фигура как стояла возле куста гортензии, так там и оставалась, молча наблюдая за происходящим. Ямагучи ликовал ― он останется в живых, его не съедят! Уже всё равно, что скажут Кагеяма и Хината, пусть смеются, главное, что он будет жить, и пусть только он один будет знать правду, будет знать, что честно пытался и вовсе не струсил, а был изгнан чудовищем, покусившимся на его жизнь.       До спасительного лаза оставалось всего ничего, несколько метров и быстрый нырок в щель между ветвей терновника, но мир вдруг покачнулся. За секунду, земля с небом поменялись местами и звёзды перестали существовать только на тёмном небе, закружив в бешеном вихре перед глазами мальчика. Ямагучи застонал, попытался пошевелить конечностями, приподнял пудовую голову, рассеянно стараясь сфокусировать взгляд на гиганте-вязе, высившемся над ним, его корнях, в которых, судя по всему, он умудрился запутаться, угодив ногой в хитросплетение узловатых, вылезших из-под земли, корней. Дав себе ещё несколько долгих секунд на то, чтобы прийти в себя, Ямагучи сел, осмотрел зажатую ногу ― вяз и не думал сдавать позиции и так просто отпускать пленника.       ― Отпусти меня, ― пропыхтел Тадаши, запоздало вспомнив, что в саду он находился не один. Он быстро вскинул голову, осмотрелся, испуганно заметив, что призрак со своего места исчез, но поблизости его нигде видно не было. Ямагучи яростнее задёргал ногой, тихо взвыв, когда какая-то острая колючка, впившись в кожу, застряла в ней. Он потянулся и вытащил острую сухую щепку, откинул её в сторону, снова подёргал корни ― всё бестолку. Нужно было встать, чтобы освободиться, но ноги всё ещё не держали, а от удара о землю голова кружилась. ― Нужно…       Над головой Тадаши, протяжно заскрипев в издёвке, зашелестел вяз. Рядом с Ямагучи взметнулось белое полотно одежды призрака.       ― Застрял? ― без особого интереса, холодно спросил он, смотря сверху вниз.       В груди мальчика застыл крик, дикий нечеловеческий вопль страха, превратившийся в хрип, когда он открыл рот, чтобы прогнать своими голосом неведомого монстра. Призрак, блеснув глазами, присел рядом, потянул бледные тонкие руки к его ноге, касаясь кожи удивительно тёплыми, вполне человеческими, пальцами. В тот момент Тадаши слишком сильно испугался, так что заметить этого не смог, полностью поддавшись панике.       ― Уйди! Не прикасайся ко мне, убирайся, чудовище! ― совладав, наконец, с голосом, истошно закричал Ямагучи, испуганно закрывая руками лицо. ― Не трогай!..       «Чудовище» замерло, явно не ожидая такого от человека, раздражённо цокнуло, потянуло на себя один из корней, за которые зацепился лазутчик, высвобождая чужую ногу. Тадаши, как только почувствовал, что свободен, бросился удирать, сперва двигаясь на четвереньках, а потом поднялся на ноги. Хромая из-за повреждённой конечности, он припустил к забору, так ни разу не оглянувшись на своего спасителя, оставшегося стоять возле вяза, и молчаливо наблюдающего за тем, как в прорехе между ветвей терновника исчезает тощая трясущаяся фигурка незнакомца.       Как он добрался до дома, Ямагучи не запомнил.       Он просто бежал, выбивался из сил, падал, саднил ладони и колени, плакал и поднимался снова, убираясь подальше от этого ужасного дома и того существа, что в нём жило, призрак то был, чудовище или монстр, уже не важно, главное, уйти как можно дальше.       В саду у дома Ямагучи споткнулся в очередной раз и упал, окончательно расшибив и раскровив свои несчастные колени. Из глаз катились слёзы и от чего именно они были, он не мог понять: то ли от досады и стыда, то ли от боли в расквашенных конечностях, то ли от осознания того, что он так позорно сбежал в самый последний момент, хотя победа была так близка. Завтра утром его поднимут на смех Кагеяма с Хинатой, но даже это не было так стыдно, как тот девчоночий визг, который он поднял и который слышали все в деревне.       А ещё он был зол на себя. За то, что накричал, за то, что велел убираться, хотя непонятный и странный призрак не сделал ему ничего, только напугал, а он с ним так… Обидно и грустно.       Тадаши вытер грязными руками мокрое лицо, осторожно поднялся на ноги, дошёл до бочки с дождевой водой, быстро ополоснувшись от грязи и крови. Ранки щипало, но он мужественно терпел, сочтя все свои ссадины платой за бестолковый поступок и грубости.       В доме было тихо. Суга-сан и Даичи-сан досыпали последние часы перед рассветом, недождавшиеся его Тобио и Шоё спали, сбившись в кучку, укутавшись сразу тремя одеялами. Ямагучи бесшумно скользнул в комнату, выдернул из-под ребят своё одеяло, замотался в него и рухнул спать без сновидений.

***

      Утром за завтраком Ямагучи головы не поднимал, стыдливо пряча красные после бессонной ночи глаза от опекунов и названных братьев. Кагеяма и Хината показательно молчали. После пробуждения они обстоятельно обыскали комнату на предмет присутствия священного цветка, и когда ничего не нашли, а потом увидели печальное и виноватое лицо Тадаши, оба мальчика только переглянулись, вздохнули со спокойствием, дескать, одной проблемой меньше, и отправились по зову Сугавары-сана к столу завтракать.       После необычайно тихой по их привычным меркам трапезы, домочадцы разошлись кто куда. Даичи-сан, украдкой приобняв Сугу-сана, умчался на главную улицу, туда, где после своего возвращения в деревню, он помогал в гончарной лавке старому мастеру Укаю, со временем надеясь перенять его дело. Сугавара взялся за уборку, а мальчики выбрались на улицу.       Кагеяма и Хината вытащили старый мяч, начав ловко перекидывать его друг другу. Они звали и Ямагучи, но тот только покачал головой и уселся на энгаве, так, чтобы видеть дом на холме, колючий забор и маковку беседки, увитую плющом и ползучими цветами. Тадаши всё-таки кое-что не давало покоя и это даже было не то, что он не смог выполнить своё задание и доказать собственную правоту, его скорее смущал тот факт, что он… в испуге накричал на чудовище? А оно ведь действительно его выручило. Вытащило застрявшую лодыжку из расщелины в корнях вяза, сам бы он дёргался там, пожалуй, до самого утра, а то и вовсе мог пораниться сильнее, чем просто та ранка, оставшаяся после того, как он укололся щепкой. Мальчик задумчиво потёр раненое место, морщась от неприятных ощущений. Он взглянул на особняк, всё никак не улавливая того, что это всё-таки было.       ― За завтраком вы трое были тише, чем обычно. Неужели существует что-то, что может заставить вас молчать так долго?       Ямагучи подпрыгнул от неожиданности, быстро спуская ноги на землю, чтобы внимательный до мелочей Сугавара-сан не увидел его опухшую лодыжку и перевязанные, спрятанные под штанами, разодранные коленки. Мужчина медленно подошёл ближе, присаживаясь рядом. Он вопросительно заглянул в глаза Тадаши, обезоруживающе улыбнувшись. Спрятаться от взгляда его ореховых всезнающих глаз было просто невозможно, как и соврать ― было бы легче, если Тадаши ещё умел это делать. Хотя, сказать по правде, с Сугой-саном даже выдающиеся навыки Хинаты не работали, куда уж ему со своими жалкими талантами.       ― Д-да нет, вовсе нет… ― отчаянно смущаясь, потея и ища хоть какой-нибудь достойный ответ, проблеял Ямагучи.       ― Что-то случилось? Ты сам не свой, Тадаши, ― забеспокоился мужчина, подсаживаясь ближе и на всякий случай касаясь лба мальчика рукой. ― Температуры вроде бы нет. Ты странно себя ведёшь. Почему не играешь с Шоё и Тобио?       ― Нет, всё хорошо, Суга-сан, хорошо, просто я… ― Ямагучи неловко улыбнулся, пытаясь найти хоть какую-то помощь, единственную соломинку, способную его вытянуть. И тут его взгляд наткнулся на ставший камнем преткновения особняк, а идея пронзительной птицей влетела в голову, шумно расправляя крылья. ― Я не хотел говорить ребятам, но я так плохо спал после вчерашних историй… По правде говоря, было страшновато.       Сугавара рассмеялся, мягко потрепав подопечного по голове.       ― Вам уже по одиннадцать, а вы всё ещё как маленькие дети, боитесь глупых сказок, ― ласково улыбнулся мужчина. ― В следующий раз, если будет сильно страшно, можешь меня разбудить.       ― Не стану, ― надулся Тадаши. ― Это точно для малышей, я не боюсь спать один.       ― Хорошо-хорошо. Но если что, я к твоим услугам, ― подмигнул Сугавара.       Он уже собирался возвращаться обратно в дом, как Ямагучи решился кое-что у него спросить.       ― Скажи, Суга-сан, а кто живёт в том доме на холме, ты знаешь? ― тихо спросил он, смотря, не отрывая взгляда, в сторону холма. ― Только правду скажи, без всяких там дурацких легенд.       Мужчина удивлённо вскинул брови, явно озадаченный вопросом, но всё же ответил, слегка пожав плечами, будто не был до конца уверен.       ― Какие-то богачи. А что, почему ты спрашиваешь?       ― Да просто так. Интересно… ― пожал плечами, скопировав его жест, Тадаши, делая вид, что этот вопрос его вовсе не заботит. Сугавара весело усмехнулся и придвинулся ближе.       ― Ну, раз тебе любопытно, то иди сюда, расскажу, что знаю, ― он поманил мальчика, который радостно вскинул на него светящиеся восторгом и благодарностью глаза. ― Заодно расправимся с твоими волосами, если ты не против.       Ямагучи мигом изменился в лице и поморщился, скосив взгляд на черепаховый гребешок, который появился из рукава мужчины словно по волшебству. У Тадаши была непослушная копна тёмных жёстких волос, с большой неохотой поддающаяся расчёсываниям, так что каждое из них было подобно пытке. Суга-сан всякий раз боролся с колтунами и пытался привести голову мальчика в порядок, но по прошествии пары часов всё приходило в первоначальное состояние. Теперь причёсывание стоило информации, и Ямагучи нехотя подполз поближе, подставляя лохматую голову под заботливые руки опекуна.       ― Вот так, сейчас мы всё поправим, ― мягко приговаривая, взялся за Тадаши Сугавара. ― Так, тот особняк, да? Там и правда живёт кто-то из знатных людей, кажется, какой-то большой военачальник, может, Даичи знает больше моего. Если захочешь, спроси у него, он с радостью с тобой побеседует. В любом случае, вокруг особняка на холме больше ходит легенд и мифов, чем истины. Готов спорить, что та история, которую вчера рассказывал вам Шоё, лишь одна из доброго десятка точно таких же. И, что самое интересное, в каждой из них есть своя толика правды.       Глаза Ямагучи испуганно округлились. Он завертел головой, попытавшись взглянуть на Сугавару.       ― Так это правда? Что там живёт привидение?       Мужчина неоднозначно пожал плечами, ставя голову вертящего мальчишки в нужное ему положение.       ― Сомневаюсь, что оно и правда существует, ― откликнулся Сугавара, ― но одно могу знать наверняка: что-то необычное в этом доме происходило когда-то давно.       Ямагучи поёрзал на месте. Он решил, что услышит прямо сейчас нечто потрясающее, и надеялся не упустить ни словечка.       ― И что же это? Не томи, Суга-сан!       ― Да не вертись ты, пострелёнок, ― щипнул его за щеку Сугавара, мягко рассмеявшись. Он переложил гребешок из одной руки в другую и взялся за топорщащуюся копну слева. ― Сейчас всё расскажу. Когда я только поселился здесь, мне тоже было всё интересно, и я расспрашивал местных, в том числе и об особняке на холме. Одна милая старушка рассказала мне, как она работала там повитухой, знаешь кто это? ― Ямагучи быстро закивал. ― Хорошо. В том доме и правда жил какой-то влиятельный господин, военачальник, как я и сказал раньше. И после одного из своих походов, он привёл с собой прекраснейшую женщину. Она была чужестранкой, и несмотря на то, что её практически силой увели из родных краёв, похитили, она была добра ко всем и приветлива. Она была красива, её красота затмевала луну и звёзды. Тот человек нарёк эту женщину своей женой, окружил её богатством, дарил подарки, ни в чём не отказывал. Они жили счастливо, но не могли заполучить то, что ценнее всего ― новую жизнь. Проходили годы, они оба состарились и после многих попыток завести ребёнка собирались сдаться, пока однажды та женщина не забеременела. Она расцветала, радовалась, трепетно хранила под сердцем своё прекрасное сокровище, с нетерпением ждала, и вот когда пришёл час ребёнку появиться на свет, случилось что-то неприятное, ― Сугавара уронил руки на колени, поморщился. Тадаши прижался к нему, цепляясь за одежду. ― Та женщина умерла при родах, но подарила своему супругу сына, чудесного малыша, так рассказала мне повитуха. Над домом в тот день повисла скорбь, и обезумевший от горя отец, прижимая своё новорождённое дитя к груди, вынес его на солнце, собираясь докричаться до богов, спросить у них, за что они так с ним обошлись, как вдруг ребёнок стал краснеть и задыхаться. Люди решили, что и его прокляли боги, обозлились, завидуя красоте и счастью пары, завидуя тому, что они всё-таки перехитрили их и заполучили ребёнка.       ― Прокляли только что родившегося малыша? ― ужаснулся Ямагучи, тихонько шмыгнув носом. ― За что? Он же ничего не сделал.       ― Боги и Судьба порой слишком жестоки к простым людям, ― глубокомысленно заявил Сугавара, откладывая гребень в сторону. Он пригладил волосы Тадаши и взялся заплетать косички, на затылке собираясь свести их в хвостик и хоть так удержать непослушные лохмы.       ― И что было потом?       ― Никто не знает, ― пожал плечами мужчина. ― Повитуха больше ничего не сказала. После похорон хозяйки её прогнали. Ребёнка никто не видел, но многие говорят о том, что на самом деле женщина родила чудовище, ужасного монстра, который в лунные ночи бродит по саду их дома, не в силах выйти на улицы и увидеть света солнца. Говорят, что оно убивает его, так что чудище выходит только по ночам, ищет выход из особняка и подкрепляется слугами...       Ямагучи задрожал.       ― Какие страшные вещи…       Сугавара тихо рассмеялся и прижал его к себе, ласково потрепав мальчишку по голове.       ― Ладно, сознаюсь, про слуг я только что придумал, ― показал он язык своему подопечному. Ямагучи с облегчением выдохнул. ― Не бери в голову, это просто история, Тадаши, обросшая глупыми выдумками. Я даже не до конца верю в то, что мне рассказала старушка-повитуха, но, как ни крути, это скорее печальная история, чем мистическая. Если тот ребёнок выжил, то я хотел бы верить, что с ним всё хорошо и о нём есть кому позаботиться. Непонятно, живёт ли в доме кто-то из господ, возможно, его сторожат только слуги, но поговаривают, что в особняк кто-то приходит, а потом так же покидает дом. Вроде бы это учителя.       ― Учителя?       ― Так говорят, ― пожал плечами Сугавара. ― Ну, кто бы там ни жил, ясно только одно ― это такие же люди, как и мы.       ― Не такие же, Суга-сан, ― грустно покачал головой Ямагучи, разглядывая полу старенькой выцветшей юкаты опекуна. Сугавара смущённо улыбнулся в ответ, выпуская из своих объятий Тадаши.       ― Ничего, когда-нибудь и мы будем жить хорошо, ― пообещал он, ещё раз притягивая мальчишку к себе, чтобы крепко-крепко стиснуть. Тадаши жалобно закряхтел, начав смеяться, когда Сугавара взялся его щекотать. ― Ну всё… Будет нам играться. Теперь беги и ни о чём не тревожься. Поиграй с Шоё и Тобио до обеда, сегодня будем есть мапо-тофу с рисом.       ― Суга-сан, опять? ― застонал Ямагучи, слушая довольный донельзя смех мужчины. Он обожал эту острую штуку, а они трое, да и Даичи-сан тоже, потом всю ночь молча встречались возле бочонка с водой, выхлёбывая за раз по целому ковшику, надеясь затушить пожар в желудке. ― Спасибо.       ― Беги-беги. И, Тадаши, ― Ямагучи обернулся. Сугавара внимательно к нему присмотрелся, кивнул каким-то своими мыслям и негромко произнёс: ― Постарайся не впутаться в неприятности, хорошо?       Ямагучи криво улыбнулся и быстро закивал, крутанувшись на месте. Он-то постарается, но не обещает, что неприятности не захотят хищно вцепиться в него при первом удобном случае.

***

      Ночью Ямагучи не спалось и дело было вовсе не в умятой порции острого тофу с перцем.       Он без конца крутился, не мог устроиться на футоне так, чтобы было удобно: то в спину впивалась неровность татами, то луна била прямо в глаза, то Хината сопел ему в ухо так громко, что Тадаши наконец сдался, уселся и пихнул Шоё в сторону Кагеямы, а тот быстро подмял его под себя, будто только этого и ждал.       Ямагучи разворошил гнездо спутанных волос на голове, тяжело вздохнул и подполз к приоткрытой створке двери, выбираясь на террасу, залитую серебряным холодным светом. Он уселся поудобнее, поджал под себя ноги и с интересом присмотрелся к особняку на холме.       За день ничего не изменилось; к вечеру с лодыжки спала припухлость, а ранки на коленях схватились корочками и начали понемногу заживать ― Суга-сан всегда говорил, что мальчишки поправляются за считанные часы, не то что взрослые. Кагеяма и Хината так ничего у него и не спросили, и разговоров не заводили даже вечером, когда остались одни. Что такое с ними случилось, Тадаши не знал, но был благодарен, что над ним не стали ни смеяться, ни упрекать, и это только сильнее подстёгивало в Ямагучи желание повторить «подвиг» и снова пробраться в чужой дом, только в этот раз цель его визита была несколько иной.       Покоя ему не давала история Суги-сана. Он сказал, что в дом ходят учителя, но что, если это учителя для того ребёнка? И если всё-таки нет никакого призрака? Что, если он там совсем один, без мамы, без друзей?..       Ямагучи тяжело вздохнул, запахнул поплотнее надетое заранее хаори Даичи-сана, нерешительно спустил ноги на землю, ещё раз присмотревшись к особняку. Правильно ли он делает? Что будет, если его поймают? И что, если он найдёт там не то, что собирался? Тадаши тряхнул головой, решительно кивнул, сам себя убеждая в том, что он ничего плохого не делает, только хорошее: к Адзисай он даже и не подойдёт, даже не посмотрит в её сторону, а если встретит того, кто вчера ночью выручил его, извинится, что накричал и поблагодарит за помощь, даже если по ту сторону забора всё-таки и окажется не человек.       Добирался до холма Тадаши без единой мысли в голове, точно так же пробирался в сад, и лишь когда бесстрашно подполз к вязу, показав ему язык за вчерашнее, он начал думать о том, что просто сумасшедший, раз действительно решился и сделал это.       Сегодня в саду было тихо, до уха доносился едва различимый плеск воды и шелест листьев над головой. Призрака нигде не было видно. Тадаши осторожно поднялся на ноги, на полусогнутых двинулся вокруг толстого ствола вяза, шепча себе под нос как заклинание напоминание о том, что нужно быть внимательным и не угодить в ловушку повторно ― вот стыдоба-то будет!.. Он встал с другой стороны вяза, откинулся на него, задумчиво хмыкнул. Неужели никого нет?       Ямагучи ещё раз заинтересованно осмотрелся, внимательно приглядываясь к каждой тени. Странно, но почему-то он расстроился, когда никого не увидел ― столько усилий, столько убеждений самого себя, что идти стоит, а по итогу и извиниться-то не перед кем.       Тадаши крутанулся на месте, собравшись обойти сад, как вдруг из-за куста выплыла знакомая белая фигура. Мальчик задрожал, но смог сдержаться и не завопить. Он дёрнулся, отскочив на несколько метров от дерева, вставая на свободном пространстве, чтобы рвануть, если на него вдруг нападут. «Призрак» бесшумно скользил по траве, в глазах его горел демонический огонь, тонкие губы дрогнули:       ― Опять пришёл? Дурак, что ли?       Тадаши от возмущения открыл рот, не зная, как реагировать на обозвавшего его призрака. Он расправил плечи, выставил вперёд грудь и храбро пошёл на нечисть, застыв перед ним в двух шагах. Весь его боевой запал и желание спросить призрака насчёт того, с какой это стати он зубоскалит, в один миг рассыпалось в прах, как и образ сверхъестественного существа, который он так долго себе представлял. Перед ним стоял обычный мальчик.       ― Так ты… ― восхищённо выдохнул Ямагучи, едва ли не завыв от одной только мысли, что он догадался, что был прав. ― Ты человек, да?       «Призрак» удивлённо моргнул и выгнул тонкие брови, ехидно оскалившись.       ― А ты бы предпочёл увидеть чудовище? ― Тадаши быстро замотал головой. ― Конечно же я человек, как иначе?       Он вышел на свет, и Ямагучи смог разглядеть его лучше. Кимоно, как оказалось, было не белым, а светлого незабудкового цвета, с вкраплениями синих ниток на рукавах и подоле, складывающимися в узоры. В свете понемногу убывающей луны он выглядел болезненно, но это всё от того, что волосы у «призрака» были светлыми, а кожа, будто бы напитавшись серебряным ночным сиянием, светилась изнутри, хотя просто была не загорелой и очень бледной. Даже глаза у него были самые обычные, приятного тёплого оттенка, и вовсе не горели адским пламенем, а на носу, чуть-чуть сползая от каждого его скользящего шага, засели кругляшки очков в тонкой оправе. Как ни крути, но это был самый обычный человек, такой же, как и Тадаши, мальчишка, наверное, даже одногодка, только очень худой, светлокожий и высокий, выше на целую голову.       ― И правда, ― зачарованно шепнул Ямагучи, вытягивая шею и заглядывая за спину незнакомца, чтобы на всякий случай проверить все слухи, ― ни крыльев, ни рогов ― ты совсем не похож на чудовище или привидение!       ― Спасибо за столь лестный отзыв обо мне, ― усмехнулся мальчишка. Он тоже с интересом рассматривал гостя, и под этим взглядом Тадаши стало неловко за свой невзрачный вид, лохматую голову и чумазое лицо ― он упал и соскользнул с холма, пока лез наверх, испачкавшись в земле, ― и россыпь веснушек на носу, с каждым солнечным днём становившихся всё заметнее. ― А с чего ты вообще взял, что тут водятся призраки? Наслушался дурацких россказней?       Ямагучи быстро закивал. Мальчик крутанулся на пятках, ― он был бос, наверное, именно поэтому двигался так бесшумно, ― и пошёл в сторону мостика и пруда. Тадаши поспешил за ним, не чувствуя больше ни капли страха, только интерес и лёгкое волнение.       ― Угу, в деревне все рассказывают…       ― Всякую чушь, ― нахмуриваясь и поджимая губы, оборвал его мальчик, зло пнув ногой упавшую ветку. Она угодила в пруд, и живущая в нём живность с интересом начала пробовать «на зуб» заскользившую по водной глади палку. ― Они ничего не понимают и не знают обо мне и нашем доме. Городят одно враньё хлеще другого, даже не потрудившись разобраться в том, что происходит.       Ямагучи испуганно вжал голову в плечи. И чего это он разозлился?       ― Извини, я не хотел… ― шепнул он, без разрешения присаживаясь на краешек моста и свешивая ноги. До воды он не доставал, так что безбоязненно болтал ногами, раздумывая о том, как бы так выспросить его имя. Мальчик всё ещё дулся непонятно на что, но Тадаши пока что не решился спрашивать. Он задумчиво потёр лицо, рукавом попытавшись стереть грязь, и негромко проговорил: ― Вообще, я пришёл не просто так…       ― Вот как? ― обернулся к нему мальчик, сверкнув очками. Ямагучи вздрогнул, но вовремя взял себя в руки ― стекляшки начинали блестеть при лунном свете, вот и получалось так страшно, ничего мистического в этом не было. ― Решил всё-таки украсть ветку?       ― Нет, я поблагодарить пришёл, за то, что ногу мою из корней вызволил, ― Тадаши развернулся, сел на колени и виновато склонил голову. ― А ещё извиниться, что начал кричать на тебя, когда ты решил помочь. Это было очень некрасиво с моей стороны… За это прошу прощения.       Он почтительно поклонился, как учил Суга-сан. Над головой раздался недовольный хмык. Мальчишка подошёл ближе, присел и легонько щёлкнул Ямагучи по лбу, протягивая ему руку.       ― Дурень, было бы за что извиняться. Вставай, нечего сидеть передо мной на коленях, ― Тадаши недоверчиво присмотрелся к большой узкой ладони, протянутой к нему. Сомневался он недолго, и принял руку с осторожностью, обнаружив, что она была слегка тёплой и чуть-чуть шершавой. ― Некрасиво было проникать в чужой сад без спроса. Если бы поймала охрана, то они бы тебя высекли. А если бы ты успел сорвать цветок, то у твоих родителей были бы большие проблемы.       Ямагучи испуганно затрясся, холодея под цепким взглядом чужих глаз.       ― Из-за меня могли бы быть проблемы у Суги-сана? ― неверяще шепнул Тадаши, только сейчас осознав, какой же он всё-таки дурак! Он ведь полез в чужой дом, проник на частную территорию, даже ни на секунду не задумавшись над тем, что было бы, если его поймали. И ладно бы с ним ― порку он бы перенёс, но вот о том, каких проблем он мог бы доставить Сугаваре и Даичи, Ямагучи даже не подумал. Прав был этот тип, не зря обзывался. ― Я чуть не испортил им всё?..       Мальчик прищурился. Руки своей он так и не отнял и быстро повёл Тадаши с моста обратно на траву ― от камня голые ступни неприятно покусывало холодом, а на земле было куда как комфортнее.       ― Ты сирота, да? ― догадался он, из-за плеча осматривая Ямагучи. ― Живёшь с опекунами? Не бойся, никто ничего им не сделает. И тебе. Честное слово.       ― Правда? ― поднял глаза Тадаши. Мальчик быстро кивнул, ободряюще улыбнувшись. ― Х-хорошо. Суга-сан и Даичи-сан хорошие, добрые. Они приютили нас, позволили жить в своём доме. Это совсем недалеко, под холмом возле реки. Мы с Хинатой и Кагеямой любим ловить там лягушек.       Ямагучи вздохнул с облегчением, рукавом потерев глаза. Его собеседник благоразумно сделал вид, что ничего не видел и только спросил, смешно наморщив нос:       ― Лягушек? Зачем? Неужели вы их едите?       Тадаши весело рассмеялся и закрутил головой. Плохое настроение и тревоги понемногу отступали, хотя он всё равно чувствовал себя беспросветным глупцом из-за необдуманного поступка с вылазкой.       ― Вовсе нет, просто для удовольствия, ловим и отпускаем. Неужели ты ни разу не делал этого? У вас ведь и пруд есть… ― Мальчик заинтересованно уставился на него, но в его взгляде не было и крупицы понимания. Ямагучи пожал плечами, понятливо кивнул ― конечно, они слишком разные, можно было даже и не спрашивать. ― Хотя, наверное, у тебя есть дела поинтереснее, чем ловля лягушек… А могу я… ― храбро вскинув глаза на собеседника, наконец, вспомнил он кое о чём. ― Могу я узнать твоё имя?       ― Тсукишима, ― тихо откликнулся мальчишка, смущённо отворачиваясь в сторону. Он немного подумал и добавил: ― Кей.       Ямагучи от восторга практически задохнулся. Он расплылся в широкой улыбке и, не удержавшись, выпалил, особо не думая о том, что говорит:       ― Здорово! Такое красивое имя, как раз под стать легенде.       ― Что? ― не понял Тсукишима. Ямагучи смущённо потёр макушку.       ― Я про «луну» в твоём имени. Все ведь говорят, что здесь живёт Лунный Король ― огромный призрак, сияющий и бродящий в лунном свете! ― Кей недовольно нахмурился. Видимо, его и правда успели крепко достать всякого рода дурацкие байки, так что Тадаши поспешил сменить тему и спросил о следующем, что его интересовало больше всего: ― Кстати, а почему ты гуляешь по ночам? Разве тебе не хочется спать?       ― Я сплю днём, ― просто пожал плечами Тсукишима.       ― Почему? ― заинтересовался Ямагучи.       ― Потому что гуляю ночью.       ― Но почему? ― не сдавался Тадаши.       Тсукишима поморщился и тяжело вздохнул. Он внимательно присмотрелся к любопытной мордашке мальчика, нашёл в ней что-то приятное и решил, что расскажет ― не так часто выдаётся шанс поговорить со сверстником, так почему бы и не сделать этого сейчас?..       ― Я не могу находиться на солнце, ― как приговор, выдохнул он. Тсукишима пошёл в сторону беседки, поманив за собой нового знакомца. Тот шёл за ним по пятам, чутко ловя каждое слово. ― Моя кожа и глаза очень чувствительны к свету и если я долго пробуду на солнце, то получу сильный ожог. Врачи говорят, что это такая болезнь, очень редкая. Моя мать тоже была больна этим, но у неё это проявлялось не так сильно, как у меня. Она ненадолго могла выходить погулять днём, а я не могу и десяти минут простоять, сразу плохо становится.       Тадаши испуганно ахнул, прижав ладони ко рту. История Кея его поразила и показалась сперва неправдоподобной, но он говорил так убедительно, да и зачем бы ему врать, было бы перед кем рисоваться.       — Вот оно какое ― проклятье богов, ― чуть слышно, шепнул себе под нос Ямагучи. Тсукишима неодобрительно прищурился, кажется, всё-таки различив его бормотание. ― И ты совсем не бываешь на солнце? Тебе не с кем проводить время? И совсем нет друзей?       Тсукишима пожал плечами. Он выглядел так, словно бы это было для него чем-то привычным, нормальным, хотя на самом деле ему хотелось совсем другого. Ямагучи только сейчас понял, как на него смотрит Кей ― не с отвращением, как ему показалось сначала, а с завистью. Тадаши готов был спорить, что его новый знакомый отдал бы всё на свете, весь свой сад и дом в придачу, чтобы быть таким как он ― простым ребёнком, не боящимся возиться по уши в пыли и саже, играющим в реке с приятелями и не опасающимся солнечного света. Он хотел быть «как все».       Ямагучи ошибся, когда подумал, что он «обычный» мальчик, всё было совсем не так, и от этой мысли, от чувства чужого одиночества и тоски, нахлынувших на него, ему стало нестерпимо грустно.       ― Совсем, ― наконец откликнулся Тсукишима, неловко обняв себя за плечи. Ямагучи громко хлюпнул носом. ― Так, а ты не хочешь сказать, как тебя зовут? И… Ты чего? Эй!       Глаза Кея удивлённо распахнулись, он испуганно прижал руки к груди, не зная, что ему теперь делать. Ямагучи ревел. По-детски, не стесняясь, всхлипывая, лил слёзы от души, и за себя, жалеющего Тсукишиму, и за него самого, мужественно держащегося в такой непростой ситуации.       ― П… Прости, но мне так грустно…       ― Ничего подобного! ― зашипел на него Тсукишима, осторожно придвигаясь поближе. От него несло жаром, горячим опаляющим теплом и чем-то ещё, уютным и домашним. В носу у Кея неприятно зазудело и он спешно взял себя в руки. ― Ну хватит, не нужно плакать, услышат же!..       ― Ты совсем не гуляешь днём, ― продолжая захлёбываться, прерывисто выдыхал Ямагучи, ― а ночью никого нет…       ― Тише ты, не плачь, хватит! ― науськивал его Тсукишима, взявшись вытирать рукавом своего кимоно его зарёванное лицо. Ямагучи тихо всхлипнул и порывисто обнял, сзади цепляясь за одежду. ― Эй, пусти, ну ты чего?..       ― Прости… ― глухо просипел Тадаши, пряча лицо у него на груди.       ― И прекрати извиняться, ― раздражённо пробормотал Кей. Он уже был красный от смущения и неловкости, хорошо, что этот дуралей не видит его лица, иначе бы подобного стыда он попросту не пережил. ― И отпусти меня наконец!..       Ямагучи нехотя разомкнул руки и виновато склонил голову. Смотреть на Тсукишиму ему было стыдно, но да что уж теперь, что сделано, то сделано.       ― Прости, Тсук… ― он громко икнул, в очередной раз рвано вздохнув. ― …кшима… Тсукки.       ― Что ещё за «Тсукки»? ― удивлённо выгнул брови Кей. Ямагучи ещё ниже опустил голову. Спорить было бесполезно и, попытавшись отвлечь своего гостя, наконец-то переставшего лить слёзы и успокоившегося более-менее, Тсукишима спросил: ― Ты так и не ответил: как тебя зовут?       ― Тадаши. Ямагучи Тадаши.       Тсукишима, кусая губы, радостно улыбнулся ― у него тоже было отличное имя.

***

      Они просидели почти до самого рассвета, болтая о всяких глупостях и без конца задавая друг другу самые разные вопросы. Тсукишима с интересом расспрашивал о семье, о том, чем он любит заниматься и о братьях, сходу решив, что как только с ними встретится, поговорит с обоими по-мужски, за то, что заставили Тадаши натерпеться всякого.       Ямагучи осторожно узнавал историю семьи Кея, в какой-то момент осознав, что люди те ещё вруны и завистники ― всё, что говорили про особняк, оказалось ложью, зато история Сугавары-сана была практически целиком правдой. Мама Тсукишимы действительно была очень красивой женщиной, но её никто не похищал, она всегда жила здесь, просто почти не показывалась на людях из-за слабого здоровья и редкой болезни. Она умерла не так давно, несколько лет назад, и Кей остался на попечение отца, находящегося в постоянных разъездах, и многочисленных учителей, которых он для него нанимал. Всё своё свободное время Кей посвящал книгам и учёбе, готовясь в будущем перенять право наследия и стать полноправным хозяином особняка.       Когда стало светлее, а у линии горизонта забрезжил приятный тёплый свет, жизнь в особняке отмерла ото сна. Где-то заскрипели двери, послышались шаги. Тсукишима с Ямагучи быстро перебрались из беседки в сад, спрятавшись под тем самым кустом гортензии. Кей приложил палец к губам, веля Тадаши не шуметь, да он и не стал бы ― сидел у него под боком, жался к человеческому теплу и с удовольствием слушал пение зарянок. Эта ночь и наступающее утро были просто замечательными, лучшими в его жизни.       ― Юный господин! Вы где? Уже скоро рассветёт, господин, возвращайтесь в комнату!       Тсукишима подобрался сильнее, обхватил плечи Ямагучи и прижал его к себе, подтягивая к самым веткам и корням кустарника. Их обволокло облаком сладкого запаха цветов, в носу смешно защекотало.       ― Сейчас он уйдёт, ― пояснил Кей, улыбаясь Ямагучи. ― Это наш управляющий, он следит за всем домом и присматривает за мной, пока отец не вернулся. Сюда он обычно не заходит, знает, что я не люблю, когда кто-то прерывает ночное чтение, но если долго не отзываться, то он идёт искать… Ямагучи… Тебе, наверное, пора.       Тадаши жалостливо взглянул на него, думал попросить остаться ещё ненадолго, поболтать, но солнце не обманешь ― оно неумолимо поднималось по небу, и если задержаться в саду хоть на минуту, то Тсукишима останется совсем беззащитным.       ― Угу, пойду тогда. Сегодня мы с тобой будем спать одновременно, ― сонно потерев глаза, улыбнулся он. Тсукишима довольно надулся, но ничего не сказал, пряча улыбку за рукавом кимоно. ― Тсукки? Скажи, а я могу приходить к тебе? Хотя бы иногда? Или, может, тебя отпустят к нам? Ненадолго, после захода солнца. Я бы познакомил тебя с Сугой-саном, он замечательный, хотя временами ест всякую несъедобную гадость, ― кисло улыбнулся Ямагучи, всё ещё ощущая жжение в желудке от мапо-тофу. ― И с Хинатой тоже, и Кагеямой. Показал бы реку и наш дом, правда он раз в десять меньше этого и ты, может, не захочешь даже смотреть на всё …       ― Хочу, ― перебил его Тсукишима, не сдерживая радости во взгляде. Это был первый раз, когда его кто-то позвал в гости, и Тадаши был первым, кто разговаривал с ним так просто, без опаски и лебезения. ― Но… я не думаю, что получится убежать. Лучше приходи ты, если хочешь.       Ямагучи согласно закивал, осторожно выбираясь из куста. Тсукишима последовал за ним, но предпочёл остаться в тени, не стал вылезать под первые, лишь слегка согревающие, лучики солнца.       ― Ну, я тогда пойду? ― шепнул, широко улыбнувшись, Тадаши. Поднимающееся у него за спиной солнце, вызолотило его всклокоченные волосы, смуглую от загара кожу и прорисовав россыпи милых веснушек на щеках и носу. Тсукишима смотрел на него, не отрывая взгляда, и в какой-то момент понял, что уже очень давно не видел ничего красивее этого. Он быстро поднялся на ноги, дотянулся до почти что самой верхушки Адзисай, срывая самую пышную, увитую тремя соцветиями, веточку. Цветы пылали золотом, тонко пахли не до конца ушедшей ночью, мёдом и разгорающимся жаром нового дня.       ― Возьми, ― улыбнулся Кей, протягивая ветку Ямагучи, удивлённо и испуганно таращившемуся на него. ― Ты ведь за ней приходил в первый раз. Поставишь в своём доме, утрёшь братьям нос и докажешь, что ты смельчак и никакие призраки тебе не страшны.       ― Но тебя же… ― Ямагучи дрожащими пальцами перехватил тонкую веточку. ― Тебя же отругают! Это же настоящее сокровище!       Тсукишима безразлично пожал плечами и довольно усмехнулся.       ― Не наругают, ― он напоследок потянулся, сжав ладони Тадаши, заставляя его покрепче держать цветок. ― Да и это никакое не сокровище, просто куст гортензии. Просто куст.       Ямагучи смущённо зарделся и в знак благодарности поклонился.       ― Спасибо, Тсукки, ― шепнул он, отнимая руки и прижимая к груди своё сокровище. ― Я обязательно приду ещё! Будь осторожен, когда будешь возвращаться в дом!..       ― И ты, ― шепнул Кей, рассеянно махнув рукой.       Он обнял себя за плечи, закусил лезущую на лицо счастливую улыбку, провожая взглядом пролезающую через терновник и дырку в заборе щуплую фигурку.

***

      За последние годы всё изменилось кардинально: деревня разрослась до целого города, активно велась торговля, новые ремесленники стали чем-то вроде местной достопримечательности, привлекающей людей. Местные зажили лучше, всё так же проводя свои вечера за разговорами и байками, среди которых так и оставалась самой любимой легенда о Лунном Короле.       ― Я видел его, клянусь вам! Высоченный, а глаза горят, когти с мою ладонь!..       На постоялом дворе все смеялись над шутками старины Танаки, как и он сам пьяно гоготал, уже и не зная где в этой истории правда, а где ложь. Посмеивался и Ямагучи, протирая новёхонькие глиняные кружки, осторожно расставляя их перед посетителями и наполняя душистыми напитками. Он торчал здесь до полуночи, получал от хозяина сверх заработанного пару монет и отправлялся домой. Но прежде, чем вернуться к семье, он всякий раз пробирался в сумраке ночи по протоптанной им тропинке, в несколько широких прыжков-шагов взлетая по пологому холму к колюче-пушистому забору с терновником, невидимым гостем проникая через тайный лаз в чужой сад, где его уже ждали.       Ямагучи вырос нескладным. Широкоплечим, высоким ― его длинные ноги вечно застревали в секретном лазе в заборе. Тсукишима не раз говорил, что он может пользоваться главным входом, всё равно все слуги давно уже знали о нём, но Ямагучи раз за разом лазал через забор, с каждым годом протискиваясь в узкую щёлку со всё большим трудом. Сложно было даже представить, припомнить, что когда-то для него такое простое действие не было чем-то особенным, не то, что сейчас ― он снова застрял и молил богов, лишь бы поблизости не было Тсукки, иначе засмеёт и будет измываться всю следующую неделю, а то и год, постоянно напоминая о проколе, в шутку, конечно.       После нескольких тщетных попыток освободиться, вырваться из плена Тадаши всё-таки удалось, в этот раз даже не порвав одежды. Он пролез в сад, огляделся, тепло улыбнувшись, когда заметил подрагивающий огонёк свечи, зажжённой в беседке. Ямагучи пошёл вперёд по пути, подчиняясь старой привычке, поглаживая листья и соцветия священного Адзисай.       Спустя десять лет памятный куст гортензии успел разрастись до небывалых размеров. Нынешний владелец особняка ухаживал за ним лично, каждый раз вызывая у слуг интерес и переживания: чего это господин сам, своими руками, взялся ковыряться с этим цветком? К чему такое внимание? Конечно, он был красивым, что словами не описать, но «Зачем же вы сами, господин?». Тсукишима на все вопросы и косые взгляды отвечал ехидной улыбкой и, с удовольствием прикрывая глаза, припадал к ароматным белоснежным шапкам, губами касаясь нежных цветов.       ― Привет, Кей.       Тадаши мялся, стоя на пороге беседки, неловко тормошил свои непослушные волосы, смущённо улыбался, за столько лет так и не привыкнув звать его по имени.       Тсукишима поднял взгляд от книги, не торопясь задувать свечу.       ― Привет, ― улыбнулся он, ловя мягкий всполох солнечного сияния, которое Ямагучи вместе с собой контрабандой раз за разом приносил в резиденцию Лунного Короля. ― Я соскучился, Тадаши.       ― И я соскучился, ― шепнул Ямагучи, подбираясь к нему ближе, чтобы поприветствовать уже по-другому.       Кей долгие годы не видел солнца, отдавая предпочтение холодному сиянию луны, привычному, безопасному. В детстве и юности он всегда мечтал быть таким как все, душил всхлипами подушку, исподтишка выглядывал из-за плотных штор, получая ожоги и лишаясь зрения на какое-то время. Он хотел быть как все, мечтал и думал, что будет, как изменится его жизнь, если произойдёт чудо, и когда оно свершилось, давным-давно, одной тихой ночью, его согрело теплом, озарило мягким сиянием, куда более драгоценным, чем солнечный, светом.       В ту ночь Тсукишима понял, что он уже «как все».