***
Он не помнил сколько выпил, прежде чем Яку, беззастенчиво гладивший его по колену последние двадцать минут, вдруг придвинулся совсем близко, схватил его за грудки и притянул к себе, целуя властно и грубо. Он кусался, зубами цеплял его губы, хищно скалился, языком проникал в его рот, пьяня не хуже высосанной наполовину на двоих бутылки чёртового скотча, ставшего врагом номер один на всю оставшуюся жизнь. В голове всё путалось, грохочущий мир сузился до острого вкуса горечи на языке и запаха Яку, сводящего его с ума. ― Может, уединимся? ― оторвавшись от его губ, предложил Яку. Его глаза, затуманенные жаждой продолжения, стали одним зрачком, чёрным, увлекающим в бездну неизвестного соблазна, поддаться которому Лев хотел больше всего. ― Да, идём. Со своего стула Лев сполз самостоятельно, вдруг обнаружив, что Яку достаёт ему до груди едва-едва. Почему-то этот факт одновременно и насмешил, и умилил, но сказать хоть что-то, буднично спросить о том, как там внизу погодка, он попросту не мог ― Яку уже вёл его за собой, уверенно лавируя между танцующими, официантами и всеми, кто готов был встать у них на пути. ― Тут есть одна комнатка, ― его голос терялся в музыке, в которую всё чаще вплетались смущающие звуки чужой любви, становящиеся всё громче по мере их продвижения в вип-зоны клуба, ― туда редко пускают обычных гостей, персонал чаще сам пользуется ею, спят там ну или трахаются, если припечёт ― не люди, что ли? ― громко рассмеялся он, из-за плеча бросив на Льва долгий взгляд. ― Бармен ― мой друг, да и вообще все тут, так что считай, что мы сегодня будем праздновать по-особенному. Лев снова поплыл. Взгляды Яку, таинственного, чарующего, безошибочно определённого с самого первого взгляда как «Судьба всей жизни», ― ну или что там бывает у этой «всей жизни»? ― его руки, слова ― сводили с ума. Он готов был пойти с ним куда угодно, делать что угодно, стоять на задних лапках и лежать кверху пузом, по команде давать голос, лишь бы Яку оставался рядом. Голова шла кругом, немалый вклад внёс ещё и зараза-скотч, но опьянение этого толка с лихвой перекрывало другое. Наконец они пришли; дверь бесшумно распахнулась, захлопнулась и стало немного тише ― гул музыки, стонов и топота всё ещё слышался, но уже не так сильно. Лев растерянно огляделся, пытаясь в темноте понять хоть что-то, но долго разглядывать обстановку не пришлось ― без предупреждения Яку прыгнул на него. Он вцепился в шею, с утробным тигриным урчанием запустил пальцы в платину волос Льва, ногами обхватил его, с удовольствием застонав в его рот, когда Лев, подхватив под ягодицы, сжал их, наслаждаясь теплом его маленького тела. ― Сколько?.. ― задыхаясь, сквозь поцелуи, спрашивал Яку. ― Сколько тебе исполнилось? Двадцать два? Двадцать один? ― Девятнадцать, ― стыдливо признался Лев. Яку отстранился, уставившись в его прекрасные бесстыжие глаза, сверкающие от возбуждения. ― Обманщик, ― восхищённо протянул Яку. Одной рукой он держался за его шею, другой разбирался с верхними пуговицами этой дурацкой розовой рубашки, которую он приметил ещё с танцпола. Освободив шею, ключицы, он с наслаждением уткнулся лицом в кожу, втягивая пряный запах чуть вспотевшего тела. Не удержавшись, Яку укусил его, с наслаждением замычав, когда пальцы Льва сильнее сжали его зад. ― М-м-м… За это ты должен быть наказан. Снимай штаны. Он резко опустил ноги, оказываясь на полу, отошёл на шаг и в одно быстрое движение, подцепив ворот футболки сзади, стянул её, оставаясь в одних джинсах. Лев жадно осматривал его худое тело, долго пялился на выступающие рёбра, соски, хорошо очерченные мышцы. Спускаясь взглядом ниже, он заметил, что Яку уже возбуждён. Громко сглотнув и облизав покусанные губы, он расправился с остатками пуговиц, стянул рубашку, выпрямился, позволяя Яку оглядеть себя и, смущаясь его оценивающего взгляда, взялся за ремень. Он разбирался с ним нарочно медленно, тянул время и на самом деле хотел, чтобы это сделал Яку этими своими маленькими цепкими руками, которые хотелось зацеловать и вылизать каждый их кусочек. Лев рвано выдохнул, мысленно взвыв, когда его желания претворились в жизнь. ― Тормозишь, ― рыкнул Яку, в один момент справляясь с его штанами, стягивая их вместе с бельём. Лев запоздало поспешил прикрыться, но тут же получил по рукам. Яку опустился перед ним, кончиками пальцев провёл по бедру, очертил колено, икру, помог выпутаться из брюк, наконец, оставив Льва в одних только носках. ― Так-то лучше. А ты… красивый. И большой, во всех смыслах. ― Ты тоже красивый, ― не остался в долгу Лев, нерешительно протягивая руки. Под пальцами, обжигая их нежностью кожи без единого изъяна, оказались плечи Яку, расправленные и чуть опущенные ― в отличие от Льва он наслаждался всем происходящим, терпел, томясь в ожидании перед «главным блюдом», нагуливая аппетит. ― Можно я?.. ― Да снимай уже, ― разрешил он, как щенка потрепав Льва по макушке. ― Снимай и пойдём займём более удобную позицию, а то толчёмся у двери как болваны. В темноте Лев на ощупь губами ощутил его улыбку, почему-то всё ещё не обещающую ничего хорошего. Он не без труда расправился с пуговицей на джинсах, кое-как стянул их вместе с бельём, осмотрел Яку как мог и, увлекаемый им, пошёл в глубь комнаты, оставляя скинутую одежду у двери. Эта комната не была какой-то очень уж особенной: обыкновенная двуспальная кровать, тумбочки рядом, скрывающие в своих недрах запас развлечений для взрослых, старые торшеры на них. На пол кто-то бросил задрипанную медвежью шкуру, в углу нашёлся шуршащий мешок ― мечта всех подростков; а в противоположной части комнаты была смутно различима стойка с какими-то странного вида предметами, украсившими её наподобие ёлочных игрушек. Отличало комнату от остальных, как пояснил сам Яку, разве что наличие душа, а ещё огромное, во всю стену, зеркало. Кто и зачем прикрепил его тут, с учётом что по большей части это место было комнатой отдыха для персонала, оставалось загадкой, зато сейчас, в их ситуации, зеркало могло оказаться очень даже кстати. ― Яку, ты… ― Не шуми, ― приложил палец к губам Льва Яку, выпутываясь из цепких пут его лапищ. ― Я смазку возьму, не думаешь же ты, что это так просто? Лев неоднозначно пожал плечами и уселся на кресло мешок и лениво, будто бы его сознание было где-то отдельно от него, повернул голову набок. Он уставился в зеркало, сумев различить очертания Яку, возящегося возле тумбочки. Послышалась ругань, шум, звук пинка ― Лев рассмеялся, ― и скоро он вернулся обратно, бросив на пол пластиковый флакон и шуршащие обёртки. Яку облизнулся, уставился в зеркало, найдя отражение себя и Льва: расставив ноги, с подрагивающим почти вставшим полностью членом, зеркальный Лев жадно осматривал его, тянул руки, впивался пальцами в бёдра, подтягивая к себе. Яку не сопротивлялся, ни один из них ― ни настоящий, ни тот, что жил в отражении, ― оба позволили Льву сесть удобнее, прижаться лицом к животу и втянуть свой запах. ― Можно я?.. ― светя бирюзовым глазом, спросил Лев, заглядывая на Яку снизу-вверх. ― Кто вообще в здравом уме откажется, когда ему предлагают отсосать? ― фыркнул он, вздрогнув и прикрыв глаза от удовольствия, когда язык Льва горячей волной прошёлся по нему, и его накрыл полностью, как только он, жестом умелого в этом деле парня, взял в рот сразу же и без лишних разговоров. Яку разочаровано вздохнул. ― Чёрт бы тебя побрал ― ты не умеешь этого делать? Он опустил голову, уставившись на Льва, замершего с головкой за щекой. Яку запустил пальцы в его волосы, с удовольствием сжимая пряди, отвёл от себя голову Льва, не допуская того, чтобы тёплый плен его неумелого рта исчез полностью, и скомандовал: ― Зубы убрал, губы сделал уже, не просто елозь туда-сюда, а соси, делай что-то: можешь полизать головку, это же самое чувствит… ― Яку закусил губы. Лев возмущённо забубнил что-то, вибрация его голоса нагнала стаю мурашек, невольно давая под дых удовольствием от этого случайного жеста. ― Ну… Ладно, как-нибудь разберёшься сам… Лев, только без зубов… Лев снова загудел, придвинулся ближе, старательно задвигав головой, время от времени притормаживая, когда Яку сильнее вцеплялся в его волосы. Получалось у него всё равно паршиво, но старание очаровывало не хуже вида блестящих губ, тонких нахмуренных бровей и испарины над ними, а от взгляда, тёмного, жаждущего, бросаемого из-под светлых пушистых ресниц, и вовсе сводило внутренности. В какой-то момент Яку понял, что ещё немного и он спустит этому мальчишке в рот, и тогда его плану, хитрому, сложившемуся ещё тогда, у барной стойки, не суждено будет исполниться. Тихо хмыкнув, он ласково погладил Льва по щеке, осторожно отпихивая его от себя. Он достаточно постарался, да и сам успел возбудиться, и теперь его тело требовало решительных действий. ― Я плохо старался? ― жалобно спросил Лев, утирая блестящие губы. ― Ты постарался достаточно, ― мягко отозвался Яку, жестом веля встать. ― Теперь идём со мной. Лев, пошатываясь, поднялся на ноги. Он шёл следом, тихо охнув, когда тело соприкоснулось с чем-то холодным, а на него уставились тёмные провалы глаз в обрамлении светлых ресниц ― его собственные, затуманенные и практически ничего не соображающие. Хищным зверем рядом с ним вился Яку. С собой он притащил и кресло-мешок, бросил его возле зеркальной стены, с трудом заставил Льва опуститься на него, укладываясь так, как надо ему. Они расположились боком; зеркальный Лев стыдливо раскраснелся ― стоять с оттопыренным задом и широко раздвинутыми ногами, когда всё на виду, оказалось одновременно и жутко стыдно и возбуждающе. Яку, подобравший и подтащивший ближе смазку и презервативы, откровенно наслаждался видом, разве что не облизывался в предвкушении. Лев сразу понял, что именно его ждёт, завозился, что-то заворчал, попытавшись сопротивляться, но сдался быстро, стоило только Яку опуститься сзади него на колени и прижаться пахом к его заду. ― Чувствуешь? ― наклоняясь, шепнул он, кончиком языка обводя выступающий позвонок. — Это всё твоя заслуга, ты это сделал. Лев, я хочу тебя. ― Но… ― Не бойся, я знаю, что делать, ― заверил его Яку. Послышался щелчок и потянуло чем-то сладким. Лев задрожал, вцепился в мягкий шуршащий мешок, распахнул глаза и уставился в отражение, прекрасно видя, как Яку выливает на пальцы немало смазки, часть сразу же оставляя на нём. ― Расслабься, не нервничай. Я буду аккуратен. Неужели это твой первый раз? Морщась и пытаясь увернуться от пальцев Яку, Лев отчаянно замотал головой, совершенно точно соврав. Яку действовал мягко, действительно аккуратно, с трудом сумев собрать после скотча остатки здравого смысла. Он был старше этого мальчишки на добрых пять лет, не хватало ещё чтобы своими руками он отвадил этого балбеса от жажды общаться с людьми и вступать с ними во всякого рода связи. В какой-то степени это была ответственность, но ею Яку наглухо пренебрёг, как только Лев под его руками стал податливее, привык и начал понемногу откликаться, ёрзать так, чтобы потереться своим членом о мешок, забавно шуршащий при каждом движении его бёдер. ― Яку, ― жалобно протянул он, вглядываясь в отражение. ― Может, ты?.. Яку оскалился. Он улёгся на него, с трудом дотянулся, языком прорывая уступчивую блокаду губ, горячих, искусанных, послушно сминающихся и вторящих его движениям. Лев заёрзал, едва не скинув со своей спины. ― Готов? ― шепнул Яку, по его глазам понимая, что он только и ждёт, чтобы всё случилось; Лев согласно кивнул, снова потянувшись за поцелуем ― на удивление храбрый мальчишка. ― Тогда постарайся не сжимать задницу и не оторвать мне всё, договорились? ― Договорились, ― шепнул Лев, опьяневший после поцелуев. Яку вернулся в исходную позицию, тряхнул головой, изгоняя из неё все ломающие кайф мысли об ответственности, рванул обёртку презерватива, ловко раскатав его по члену, взглянул в отражение, увидел горящие решительностью глаза Льва, своё лицо, раскрасневшееся и практически неузнаваемое, ждать ни себя, ни его больше не заставил. Свою компактность Яку до определённого времени считал недостатком: постоянные насмешки, сложно потягаться с кем-то в силе, когда в тебе роста чуть-чуть за сто шестьдесят, и только с наступлением возраста более сознательного он понял, что бить можно и по яйцам, а насмешки парировать так, что обидчик уходил плакать в дальний угол. А ещё можно доставлять кому-то удовольствие, при этом практически не делая больно. Пожалуй, это была лучшей из всех существующих суперспособностей. Лев хныкал всего несколько мгновений, дёргался и шипел на него, пытался отодвинуться и отстраниться от неприятных ощущений в области задницы, но привык быстро, может, ещё и потому, что Яку уверенным движением руки, вторя своим фрикциям, дрочил ему, несколько раз нервно напоминая, что его член в его руках, и если он будет так сильно сжимать зад, то останется без него, а Яку, соответственно, без своего ― и будут они связаны друг с другом навеки вечные. Странно, но это заявление подействовало: Лев расслабился, своё негодование переключил на мешок, вцепившись зубами ― Яку видел его наморщенный лоб в отражение, невольно заулыбавшись, когда с лица сошло напряжение, уступив место витающему где-то поблизости удовольствию. Лев задышал чаще, снова принялся что-то бормотать и хныкать, тёрся о мешок и елозил, к удивлению Яку, став подмахивать бёдрами. Он всё чаще подавался назад, сам углубляя проникновение. ― Потише, Лев! ― зашипел Яку, задыхаясь от возмущения и давя в себе стон. Лев дёрнулся назад, позволяя Яку войти полностью, и сжал его, едва не заставив кончить. ― Не дёргайся так, я не хочу тебя повредить!.. Лев его не слышал и не слушал. Он повернул голову набок, выставил зад, прогнулся в спине, покрепче вцепился в ткань, зашуршав набивкой, и простонал что-то, не стыдясь своего голоса. Для Яку этот звук оказался чем-то вроде красной тряпки ― в теле он отозвался сладостным скручиванием чего-то в районе паха, кончики пальцев стало покалывать, в ушах загудело. Он встал поудобнее, подхватил Льва под бёдра, насколько хватило сил сдвигая его так, чтобы таз оказался выше, на секунду замер и подался вперёд, выдирая из глотки Льва ещё один долгий стон, ласкающий слух. Зеркальный Яку, вторя настоящему, плотоядно улыбнулся, разглядывая распластанную перед собой добычу, пошире расставившую ноги и прогнувшуюся в спине ещё сильнее ― главное блюдо подано. Это не продолжилось долго, и позже Яку винил себя в том, что додумался напоить дылду-Льва, хотя, может, если бы не благословенный скотч, то не случилось бы то, что случилось, но и не закончилось бы так быстро. Только было Яку разошёлся, подстроился и нашёл их общий ритм, слушая с наслаждением, как в симфонию стонов, хрипловатых и разжигающих в его груди бушующее пламя, вплетаются звуки шлепков тела о тело, как Лев, этот негодник-девственник, выкрикнув его имя, кончил, едва только настоящее веселье началось. Он задрожал всем телом, напрягся, словно бы на секунду задеревенел, сжал Яку и в момент расплылся по мешку, роняя на пол руки, всё ещё мыча что-то неясное. По ткани, шлёпая на пол, сползли капли спермы, собравшейся в небольшой ложбинке из складок на злосчастном кресле. Плюнув на то, что делать так нехорошо, да и не стоит, Яку ещё несколько раз двинул бёдрами, предчувствуя и свой скорый «конец», вышел из Льва, не подающего признаки жизни, стянул презерватив и быстро довёл себя до оргазма, свободной рукой впившись в ягодицу Льва. Дыхание на мгновение спёрло, взбесившееся сердце тревожно саданулось о горло, собравшись было выскочить, и тут же вернулось обратно под звенящий звездопад, пролетающий перед глазами. Яку растерянно уселся на пол. Прямо перед ним, всё ещё стекая, образовывалась белёсая лужица ― Коноха убьёт его за разведение грязи, но об этом, если честно, думать сейчас хотелось в последнюю очередь. Больше всего Яку интересовал Лев и то, затрахан ли он до смерти или просто в отрубе. В противном случае, разбираться с таким большим телом будет довольно проблематично. С трудом совладав с ногами, трясущимися как у новорождённого оленёнка, Яку подобрался ко Льву, присел к нему, подставив ухо ― он дышал, даже сопел, уже хорошо. ― Лев? ― Яку легонько хлопнул его по щеке. Реакции не последовало, а сопение только подтвердило мысль о том, что он в бесповоротном отрубе. ― Вот же засранец!.. Ну хоть не помер. Громко выругавшись, ещё раз попытавшись привести в сознание дылду-уже-не-девственника, отрубившегося после всего-то одного оргазма, Яку тяжело вздохнул, поднялся на ватные ноги и разочарованно пошлёпал к двери, где осталась его одежда и все вещи.***
Лев просыпался тяжело: во рту было сухо и так, будто бы кошки сделали туда не только все свои дела, но ещё и друзей пригласили, жутко болела голова, урчал живот, слезились глаза и до кучи ― какая-то гадкая штука впивалась ему в бок. Болезненно застонав и повернувшись, чтобы уйти от неприятных ощущений и солнечного света, Лев с трудом разлепил глаза, натыкаясь на бесстыдную ухмылку на лице его недавнего и первого, что уж теперь увиливать, любовника. ― Хреново? ― спросил Яку без капли сочувствия. Он потянулся, поднял стакан с пузырьками и протянул Льву, помогая встать. ― Давай-давай. Бери и пей, не морщись. Это просто лекарство. Похоже, что у тебя похмелье. Никогда столько не пил? Лев вытаращился на него, потом на стакан, потом снова на него и быстро кивнул. ― А ты… Глаза Яку удивлённо округлились. Он усмехнулся и качнул головой. ― Неужели ты спросишь кто я? ― поморщился он, садясь по-турецки у дивана, на котором лежал Лев, вытарчиваясь с него как минимум на четверть. ― Яку. Мы с тобой вчера провели ночь. Ну, как «ночь» ― примерно около часа в баре и примерно столько же в привате клуба. Всё оставшееся время я пытался тебя сперва разбудить, потом переместить в место почище, поприличнее и поспокойнее. Примерно к четырём утра и спустя одну сорванную спину мне это удалось, ― он выразительно указал на намотанный вокруг поясницы шерстяной шарф. ― Здоровый ты как конь, а пить не умеешь. М-да. Это незабываемый опыт, подобных тебе парней у меня никогда ещё не было. Лев отставил стакан, утёр губы ладонью и заинтересованно уставился на Яку. При свете дня он казался ещё мельче, но от этого не менее симпатичнее. В безразмерной футболке и старых выцветших шортах, с каким-то убогим полосатым шарфом на пояснице, он выглядел ничуть не менее сексуально, чем в дырявых скини и без футболки. ― Каких? ― заинтересовался он, привставая на диване. В бок снова что-то кольнуло, и Лев полез разбираться с неудобством, из-под себя вытянув пульт от телевизора. Только теперь он огляделся и понял, что ничего из окружения не походило ни на клуб, ни на его дом, ни на любое знакомое место. ― А где это мы? Яку улыбнулся. ― Дылд и недотёп, ― усмехнулся он, ― мог бы и догадаться, что я притащил тебя в свою квартиру. ― А у меня никогда не было кого-то настолько маленького, ― обиделся Лев, надувая губы. Глаза Яку опасно заблестели. ― Следи за языком, ― строго сказал он, расплылся в едкой ухмылке и на всякий случай предупредил: ― На кухне у меня набор как минимум из двенадцати ножей, хоть один да подойдёт для того, чтобы нарезать его на маленькие кусочки. Тц, пацан… ― фыркнул Яку. Он повернулся, из-за своей спины вытягивая миску, накрытую крышкой. Немного подумав, он сунул её в руки Льву, поднял крышку, выпуская целое облако ароматного пара. В свободную руку пихнул широкую трубочку для коктейлей. ― Выпей-ка. И нечего так таращиться на меня, не отрава это, а просто куриный бульон. От похмелья хорошо помогает. Лев удивлённо моргнул, принюхался к угощению, и осторожно попробовал, зажмурившись от удовольствия. Опустошил миску он за считанные секунды, сразу же порозовел и повеселел, а заодно и храбрости где-то набрался, раз решился спросить: ― Яку, а ты что делал в том баре? ― М? Ну, пытался кого-нибудь подцепить, разве не очевидно? ― признался Яку, отставляя в сторону пустую посудину. ― Да и Хеллоуин на носу был, чего бы и не повеселиться? Лев задумчиво покивал и тоскливо улыбнулся, низко опуская голову. ― А я праздновал день рождения. ― Да, ты упоминал, кажется, что-то такое, ― согласно покивал Яку. Он медленно, кряхтя и держась за спину, поднялся на ноги, пересёк маленькую комнатку и вскарабкался на подоконник, распахивая окно. Потянуло сыростью поздней осени, перебороть которую солнце уже не было в состоянии. Яку пошарил по карманам шорт, достал сигареты, закуривая. Лев смотрел на него пристально, знакомо-жадно, кажется, слегка зачаровано. Он любовался его руками, ободками забытых колечек на пальцах и облупленным чёрным лаком. Лев смотрел на него во все глаза и хотел увидеть ещё больше Яку. ― А ещё что тебя друзья-ублюдки киданули и ты остался совсем один в клубе, бедняжечка. Мне вот интересно: кто вообще празднует свои дни рождения, особенно в таком, м-м-м, «юном» возрасте, в подобных заведениях? Там же извращенцев пруд пруди! Тебя мама не заругает, что ты по всяким барам шляешься и со взрослыми дяденьками по углам зажимаешься? Яку усмехнулся, выдыхая клочок дыма, быстро унёсшийся в окно. ― Не… Не заругает, ― буркнул Лев, отчаянно краснея. Он вцепился в край явно чужой футболки ― странно, на нём ведь была вчера рубашка, куда она могла деться? ― решительно тряхнул головой и позвал: ― Яку? ― Чего? ― Скажи, а мы теперь встречаемся? Яку подавился дымом, закашлялся и вытаращился на глядящего на него исподлобья мальчишку. По-щенячьи верные глазища Льва с надеждой таращились на него, всё ещё слегка слезясь от чересчур яркого света. ― Это с какой такой стати? ― откашлявшись и отмахнувшись от дыма, возмутился Яку. ― Ну, мы с тобой ведь… ― забормотал Лев, низко опуская голову. Он что-то пытался сказать, но так и не сумел совладать с охватившим его чувством стыда, возникающим от мыслей о вчерашнем вечере и ночи. Помявшись ещё немного, он вдруг пожаловался: ― У меня попа болит. Возьми ответственность. Яку подавился во второй раз. ― Какую ещё?.. ― возмущённо начал он и тут же махнул рукой, понимая, что этот парень, кажется, непробиваемый. Лев ещё тогда, как только они встретились взглядами, смотрел на него так, словно согласен был незамедлительно сделать предложение руки и сердца, пообещать дом на Мальдивах, усыновить двойняшек и завести кота ― короче говоря, уже в тот момент всё для себя решил. ― Боже, ведь как знал, что нахрен дались мне эти эксперименты… И нечего, кстати, придумывать ― я очень качественно тебя подготовил, да и вчера что-то ты, насколько я помню, не особо жаловался на боль. Если бы кто и мог, так это я, если бы всё иначе сложилось… Агрегат у тебя там будь здоров!.. ― А оно может сложится? ― хищно блеснул глазами Лев, напрочь проигнорировав комплимент сомнительного вида. Яку захлебнулся возмущением и в один момент соскочил с подоконника. ― Только через мой труп! ― огрызнулся он, на всякий случай выставляя вперёд руку с зажжённой сигаретой, будто бы она могла его спасти. ― И вообще, с тебя ли не хватит? На ближайшее время, а? Тоже мне, герой-любовник выискался. Ты лучше в своё переодевайся, ― Яку кивнул на стул в углу комнаты, где и нашлась потерянная розовая рубашка ― злополучный маячок, притянувший к себе не хуже лампы. Яку, раскрасневшись, отвернулся в сторону, недовольно пробурчав: ― И домой топай. Так уж и быть, раз всё это моя вина и я взялся до конца за тобой приглядеть, вызову тебе такси. Хотя и не должен бы! Ты понял меня? Лев насуплено покивал. Спорить и заводить снова разговор он не стал. Шатко поднялся на ноги, добрёл до стула, взял свои вещи и быстро переоделся, двигаясь по чужой квартире с таким настроем, словно лишний шаг мог стоить ему жизни. В принципе, так и было ― Яку коршуном следил за ним, но не мог не улыбнуться, когда это долговязое чудовище запуталось в собственных штанах, едва не свалившись, а потом не стал сдерживаться и рассмеялся, когда Лев увидел собственное отражение, покраснев, когда обнаружил на шее метки засосов и следы зубов. То, как он проводил кончиками пальцев по отметинам на своей шее и ключицах, внезапно бросило Яку в жар. Срочно захотелось пить, выпнуть Льва из своей квартиры, а ещё подрочить, вороша ещё свежие воспоминания. К счастью, надолго сам Лев задерживаться не стал. ― Ну, я пошёл, ― тоскливо откликнулся он от дверей. Такси уже ждало, он полностью облачился в свой вчерашний наряд и теперь возвышался над Яку на добрых две головы, смотря так, словно они расставались после долгих десяти лет совместной жизни, а вовсе не после одной случайной ночи. Лев нерешительно помялся, набрался храбрости и всё-таки потянулся, быстро сцапав маленькую ладонь Яку. Он наклонился, украдкой коснувшись губами его пальцев. Яку моментально вспыхнул, но руки не отнял. ― Спасибо, что не бросил меня. Жаль, что ты не хочешь со мной встречаться, но… Он не договорил, внезапно широко улыбнулся, быстро наклонился и чмокнул Яку в щёку, с тоской и нежностью взглянул на него напоследок, и выскочил из чужой квартиры. Яку растерянно пялился на распахнутую дверь, вслушиваясь в удаляющиеся звуки его слоновьего топота по лестнице. К горящей щеке он прижимал пальцы, отчётливо чувствуя как что-то неприятно сжимается в груди.***
После всего случившегося в клубе он не появлялся несколько недель. Во-первых, по причине того, что сволочь Коноха внёс его в стоп-лист. Во-вторых, после ночи со Львом, его очаровательной неумелости и ненормальной жажды его, Яку, все остальные люди, с кем он знакомился, казались будто бы секс-куклами ― всё было хорошо, но не хватало чего-то «такого», совершенно особенного. Объяснить, что именно было нужно Яку не мог, а потому попросту перестал приходить и пытаться подцепить кого-то на ночь. Спустя почти полтора месяца, в один из тоскливых вечеров, Яку заявился в клуб, скорее даже по привычке, чем с намерениями. Его охотничьи владения были пусты, но зоркий глаз всё-таки сумел заприметить кого-то любопытного, впрочем, попытки Яку были тщетны ― закончилось всё даже не успев толком начаться. ― Да и пошёл ты, ― крикнул Яку, показывая средний палец в спину уходящему парню. ― Тц. Вот ведь ублюдок… Яку обиженно надулся и затопал в сторону стойки. Он запрыгнул на стул, тяжело вздохнул, уместил локти на краю и уныло опустил голову. ― Какой-то ты нервный, Мори ― это уже который посланный нахер за последние несколько недель парень? ― Коноха возник перед ним с энтузиазмом джинна из бутылки и тут же протянул напиток ― какой-то дико сладкий коктейль, от которого Яку сразу отказался. Бармен криво улыбнулся, убрал посудину со стойки и взялся тереть её, пытаясь разгадать секрет удрученности друга. ― Ты последнее время сам не свой. Секса давно не было? Изголодался? Яку безразлично пожал плечами и отмахнулся. ― Было-не было, какая разница? Всё не то… Как будто бы я что-то упускаю, ― закусив ноготь на пальце задумчиво проговорил он. Была, конечно, у него одна мыслишка в голове, и он всё берёг её, но похоже, что теперь и правда уже было нечего. ― Слушай, Коноха, мы ведь уже давно знакомы, да?.. ― А? ― бармен поднял голову и взгляд постоянного клиента ему ой как не понравился. ― Э-э-э, нет! Не смотри на меня так, Мориске. ― А почему нет? ― сразу же надулся Яку. ― Ты ведь сам говорил, что за братков грудью на шипы кинешься. Так вот, у меня проблемы, надо решать. Мне надо понять, чего мне не хватает… ― Пинка под зад хорошего, чтобы мысли такие в голове твоей не рождались, ― прошипел Коноха, на всякий случай делая шаг назад. ― А даже если бы и «да», то всё равно «нет». Потому, что у меня смена ― это раз, и потому, что кое-кто тебе открутит яйца, когда узнает, что ты их ко мне подкатывал ― это два. Ну и чтобы закрепить, вот тебе третий аргумент: чувак, проблема не в сексе, а в тебе ― ты двинулся на каком-то определённом образе, а с двинутыми я дел иметь не хочу. Прости, мы не можем быть вместе, пупсик. Я верю, что ты ещё найдёшь нужного человека. ― Ага, найду… ― буркнул Яку, краснея от стыда и мечтая провалиться под землю, ну или хотя бы сверзиться на пол, чтобы грозный глаз Конохи не пилил его макушку. ― Двинулся? Бармен задумчиво пожевал губу. Его ответа Яку ждал с содроганием и когда услышал его, тут же обругал себя кретином ― кажется, из-за своей неосмотрительности, он крепко влип во что-то довольно скверное. ― Похоже на то, ― согласно закивал Коноха, ― не то чтобы я слежу с кем ты там по углам лижешься, но последние пару-тройку недель ты всё чаще подходишь ко всякого рода долговязым ребятам. А уж если светленький кто попадётся, так угрём возле них вертишься. Раньше тебе вроде как нравились те, кто хотя бы дышал с тобой одним воздухом, а теперь захотелось попробовать с полноразмерными людьми… ― Коноха, мать твою, мне же ничего не стоит перелезть к тебе!.. ― прорычал Яку, страдальчески взвыв. Он обессилено опустил голову на сложенные на столешнице руки. ― Проклятье… Похоже, что ты прав. ― А? Я прав? ― заулыбался бармен, энергичнее начав тереть столешницу. ― Да ладно тебе, Мори, не убивайся так. А ещё лучше ― топай-ка домой. Охлади пыл, любовничек, перекантуйся ещё неделю-другую в одиночестве, может, пройдёт эта твоя страсть на дылд. Да и к тому же, не надоело тебе ошиваться у нас тут? Ты подумай, может, найдёшь себе кого на постоянную основу? Даже я уже успел половинкой обзавестись. Яку поднял голову, взглянув на распушившего хвост Коноху. ― Ага, и теперь с Дайшо вы одна полноценная задница, ― фыркнул Яку. Он залез в карман, вытянул несколько купюр и случайно захваченных монет, грохнув их на столешницу. ― Ладно, бывай, парень, я и правда лучше сегодня дома посижу. Яку быстро спрыгнул со стула, сгорбился, став ещё меньше, нацепил куртку и поплёлся к выходу. Неужели он и правда зациклился? И не абы на ком, а именно на Льве? Ведь и правда, если так подумать, то после него он старался выбирать себе людей хоть чем-то похожих на него: высоких или блондинов, людей с необычным цветом глаз, как у него, с большими руками. Чёрт побери, это ведь и правда было помешательство!.. Неужели он умудрился влюбиться в этого недотёпу? Такого же быть не может, чтобы запомнился один из сотни… Да, бывало, что он увлекался кем-то, взять хотя бы в расчёт того совоподобного парня двухгодичной давности ― непроходимый оптимист и тупица, бесил его до ужаса, зато трахался как бог; или того ехидного типа ― они упражнялись в зубоскальстве в промежутках между сексом, но чуть позже завидной постоянностью стали отдавать предпочтение совмещению этих двух занятий. Как ни крути, но ко многим он привязывался исключительно из-за того, что с ними было комфортно делить кровать, но что же тогда Лев? Не может же быть, что он тогда растаял от того поцелуя руки? Это же бред… Хотя от этого жеста так и сквозило какой-то заботой и нежностью, даже странно получать что-то такое от человека, которого толком не знаешь. Яку тоскливо усмехнулся. ― Дурак, надо было хоть номер его спросить… ― обругал он себя, поднимаясь по ступенькам вверх. Входная дверь заскрипела, впуская в коридор немного холодного воздуха и нового посетителя. Он бодро спускался по лестнице и вдруг замер, загораживая проход. Яку поднял голову, уже готовый огрызнуться, но ругательства тут же застряли в горле, стоило ему увидеть улыбающуюся рожицу Льва: ― Я должно быть чокнулся окончательно или схожу с ума? Уже глюки?.. Яку быстро прикусил язык, потому что его «глюк» полез обниматься, бесцеремонно ткнувшись ледяным носом в шею. ― Думал обо мне? ― горячо зашептал Лев, целуя Яку в шею, не упустив возможности игриво цапнуть. ― Я не мог перестать думать о тебе, Яку. Приходил сюда почти каждый день, а тебя всё не было. Спрашивал, но никто ничего не сказал, сволочи… ― Яку усмехнулся ― ругающимся этот мальчишка заводил его ещё больше. ― Я всё приходил и приходил, и наконец нашёл тебя. ― А адрес? Неужели ты его не запомнил? ― усмехнулся Яку, вздрагивая, когда ледяные лапищи Льва заползли под его куртку. Он лягнул его в коленку, вцепился в одну холодную ладонь и потянул за собой на выход. ― Ну и дурень же… ― Куда мы? ― Ко мне. Глаза Льва радостно засияли. ― Ты передумал? Будешь со мной встречаться? Яку обернулся к нему. Он стоял на две ступеньки выше, наконец, почти что сравнявшись с ним по росту. Он поймал кончики шарфа Льва, за них притянул его к себе, целуя свою дурацкую, совершенно реальную галлюцинацию, ничуть не беспокоясь, что выше них на пару ступенек ворчливо топтались люди. ― Ответ на этот вопрос я тебе дам, когда мы повторим то, что уже делали, ― сказал он, горячо дыша на блестящие от слюны губы Льва. Яку прижался к ним, мягко прикусил нижнюю, загадочно пообещав: ― А может, я даже изменю своё мнение, насчёт тебя. И твоей роли… В моём доме нет здоровых зеркал, но я всегда хотел попробовать секс на включённой стиралке. Глаза Льва восхищённо округлились, рот расплылся в улыбке от уха до уха. Он покрепче вцепился в ладонь Яку, словно бы этим простым жестом обещая всегда оставаться с ним рядом, каких бы экспериментов он ему не предложил. На этот раз Яку, может, даже всерьёз обдумает его предложение ― почему бы, в конце-то концов, и нет?..