Natsukashi

      — И долго мы будем гипнотизировать воду?       Матсукава улыбнулся, услышав знакомый голос и обернулся, встречаясь с лукавым прищуром лисьих глаз Ханамаки.       — Я просто думаю, — лениво отозвался Иссей, освобождая нагретое собой место и сдвигаясь поближе к присевшему рядом Такахиро. — А ты чего здесь делаешь в такой час? Моя же очередь дежурить, спал бы лучше.       Ханамаки подлез под руку Иссея, прижимаясь к нему сбоку, чуть ли не мурлыча от удовольствия быть рядом с любимым человеком. Наконец-то, впервые за долгое время.       — Киндаичи храпит, — обиженно пожаловался мичман, надувая щёки и фыркая. — Даичи без конца причмокивает во сне, а Сугавара хихикает. Ничего так команда у нас собралась, да?       Матсукава согласно кивнул и рассмеялся, снова уставившись вдаль. Он мягко приобнял Такахиро за плечи, позволяя его рукам обнять в ответ.       Сидеть вот так в тишине, уюте и молчании было лучше всего на свете. Ханамаки был тёплым и время от времени потягивался, подаваясь вперёд, чтобы поцеловать Матсукаву куда-нибудь докуда не лень было дотянуться: то в подбородок, то в линию челюсти, практически у бьющейся сонной артерии, то в шею, у дёргающегося кадыка оставляя крошечный засос, который пройдёт уже к завтрашнему утру, то добирался до губ, целуя невесомо и совсем не серьёзно, больше дразнясь и играя. Иссей подставлялся, стоически борясь с желанием уложить этого парня на лопатки прямо здесь, на своём дозорном посту посередине палубы. Мешала ему сделать это одна упрямая мысль, уже ни один день тревожащая его разум.       — Как думаешь, мог Хаджиме втюриться в этого парня?       Иссей тяжело вздохнул, бросая косой взгляд на Ханамаки, который тут же отодвинулся от него, сперва взглянув с недопониманием, мол, о каком таком парне речь вообще? Однако через мгновение его просветлело и вытянулось, застыв в маске понимания. Наконец, он неоднозначно пожал плечами.       — С чего такие мысли? Ты что поймал его за этим делом? — Такахиро сделал вполне понятный жест рукой на уровне паха Матсукавы и гаденько захихикал, очень живо представив себе такую картину, судя по его излишне одухотворённой роже.       — Да нет, не ловил, — качнул головой Матсукава, поджимая губы. Он с секунду помедлил и всё-таки решил поделиться своими переживаниями и наблюдениями. — Но мне он кажется излишне встревоженным и возбуждённым, да и ты сам замечал этот его лихорадочно блестящий взгляд.       — Ну, ситуация обязывает, — пожал плечами Ханамаки. — Сколько времени мы уже болтаемся в море, а так ни зацепки не нашли.       — Вообще-то… — состроив страшно виноватое лицо, тихонько протянул Матсукава. Такахиро нахмурился.       — Хэй, мне не нравится ваш тон, молодой человек.       Матсукава прыснул.       — Ты говоришь, как моя мама. Не хватает только рук, упёртых в бока, а так — точь-в-точь она.       — Не думаю, что всё, что я говорю когда-либо говорила твоя очаровательная матушка. Особенно это касается наших ночных «бесед». Если ты понимаешь о чём я, — хмыкнул Такахиро. — Но так что там по поводу «вообще-то»?       Матсукава замялся. Он знал, что то, что знает, он может рассказать Ханамаки, но вместе с тем же он знал, как благоверный относится к этому путешествию. Его многое раздражало на корабле, начиная от частого сталкивания нос к носу с командой и заканчивая невозможностью проявлять свои чувства. Его раздражали качка и причмокивания кока Савамуры, скрипучий пол и кусающиеся мокрые верёвки вант, по которым ему приходилось карабкаться на верхушку мачты по нескольку раз на дню. И это была лишь та малая часть, что мог упомнить Матсукава, делая неутешительный вывод о том, что Ханамаки был чуть ли не первым в списке тех, кто поскорее мечтал убраться с этой разваливающейся лоханки восвояси.       Но, тем не менее, сказать всё же стоило. Матсукава набрал воздуха в лёгкие и медленно начал.       — Помнишь тот корабль, что мы недавно обыскивали с Хаджиме. Тот странный парусник, с одним-единственным парнем на борту. Так вот… Он был там не один. Тот парень, которого мы ищем, Ойкава, был там. Я его видел.       Брови Ханамаки вздрогнули и удивлённо поползли на лоб. Он даже приоткрыл рот, широко распахнул глаза и так и пялился несколько минут на Матсукаву, не веря его словам.       — Ты это серьёзно? — тихо спросил Такахиро, всё ещё надеясь, что Иссей вот-вот улыбнётся и скажет, что это была шутка. В противном случае, это ни разу не смешно.       — Вполне.       — Но Хаджиме же сказал, что тот парень чист, хоть и какой-то стукнутый на голову, — хмурясь, быстро затараторил Такахиро, стараясь соображать шустрее, разбираться и не кипятиться. Если это не шутка, то Матсукава крупно влип.       Мичман тяжело вздохнул и запустил пальцы в свои кучерявые волосы, пропуская их сквозь них.       — Это я сказал Иваизуми, что всё в порядке, хотя это совсем не так, — пояснил он, поджимая губы и старательно игнорируя яростные молнии в свою сторону. — Я знаю, что не должен был лгать и делать так, но… Просто позволь мне объяснить, хорошо?.. А пока просто прими как оно есть. Почему я, по-твоему, стал бы говорить о том, что мне кажется, будто Хаджиме чем-то встревожен, если бы это не было так?       Ханамаки остро сощурился. Он злился, практически кипел, но благоразумно решил дать ему шанс.       — Валяй, — холодно приказал он. — У тебя минута.       Матсукава благодарно кивнул.       — Короче говоря, с нашим Хаджиме что-то творится, я пока так и не понял, что именно, но он умудрился прохлопать такую простую вещь, как нереальность управления одним человеком целой шхуны. Это нереально. Вдвоём ещё можно, но и это сложновато, а во время шторма с подобным вообще не справиться, — заметил Иссей, тут же повинившись. — Хотя, должен сказать, я и сам не заметил подвоха, понял только потом. Но вот Иваизуми… Он ведь всегда такой собранный, а тут… Только и знает, что пялится на свои картинки. Мы разговаривали с ним до того, как сойти на тот корабль, и я понял, что стоит что-то сделать. На том корабле был Ойкава, я видел его, а он меня, но я решил, что встречаться им с Хаджиме пока не время.       Ханамаки молча буровил взглядом Матсукаву, кажется, пребывая в ярости. С ним никогда не понять бесится он в действительности или нет, так что Иссей всегда просто склонялся к худшему. Если так оно и окажется, то причин для расстройства меньше, если нет — вот и хорошо, никаких расстройств и вовсе, единственные момент, когда оказываешься рад своей неправоте.       — И зачем ты так поступил, позволь узнать? — Такахиро говорил тихо, с какой-то странной несвойственной ему ноткой высокомерия и злости. С одной стороны, это раздражало, а с другой, — чёрт, как так? — страшно возбуждало.       — Просто… — Матсукава запнулся, подбирая слова, однако на ум ничего не шло. Наконец он вздохнул и решил, что нет смысла искать подходящие фразы, можно всё сказать, как есть, это ведь просто Хиро. — Я не могу объяснить это по-нормальному. Что-то пошло не так с самого начала, понимаешь? Сперва это задание, которое по-хорошему должны выполнять какие-нибудь недотёпы из штаба, но назначили именно нас троих, почему? Команда не в счёт, их мы уже сами собирали. Но мы? Мы лучшие охотники за головами, и говорю я без шуток, у нас на троих больше всего заполненных камер в правительственной тюрьме, чем у всех остальных служащих вместе взятых, а там за две сотни человек наберётся. У меня складывается ощущение, что тут что-то нечисто. И, конечно, дело в Хаджиме. Я заметил, что с ним что-то неладно ещё в момент сборов. Он стал рассеянней, всё время пялился куда-то в пустоту. Пока грузили вещи, его что ни спроси, так он и будто впервые в море выходит. Это было так не похоже на нашего лейтенанта. Я был в растерянности. Да и все остальные заметили, просто никто не стал заострять на этом внимания. У всех ведь свои причуды, правда? Так что я решил немного понаблюдать за Хаджиме и пока что прихожу только к одному выводу.       — И какому? — нетерпеливо переспросил Такахиро. Он выслушал всё внимательно и кажется, что успел сменить гнев на милость и теперь предвкушал феерическую развязку, которая не заставила себя долго ждать.       — Мне кажется, что наш парень влюбился. Причём настолько, что готов к решительным действиям.       Такахиро оторопел от таких новостей и с минуту просто пялился на Матсукаву, который выжидал ответной реакции.       — Влюбился?       — Ну да.       — Наш Иваизуми? Влюбился в портрет типа, которого ни разу не видел. Да ты должно быть сбрендил! — наконец выпалил Ханамаки, всплеснув руками. — Как такое вообще могло произойти? Он ведь ничего не знает о нём. Абсолютно ничего.       — Он красивый, — пожал плечами Матсукава.       — Кто?       — Ойкава. С лицом у него что-то, обгорел на солнце скорее всего, но он красивый. К тому же откуда мы знаем, вдруг что-то связывает его с Хаджиме: когда я спросил у него есть ли что-то, что нам следует знать о нём, он промолчал. Нам ведь Иваизуми не докладывался о том, что он думает насчёт этого красавчика или знает…       — Эй, я ведь так и ревновать начну… — пригрозил Такахиро, хмуря брови. Он сидел молча и думал, видимо, соглашаясь со словами Иссея. Не хотелось признавать, но они были правдивы: Иваизуми действительно немного изменился и не походил себя привычного. Он подолгу сидел на корме и перечитывал без конца те самые письма, смотрел на рисунки и будто бы что-то бормотал сам себе под нос, но только что именно никто не решался узнать, как и лезть к задумчивому лейтенанту.       — Нет необходимости, Такахиро. Нет ни единой причины для ревности. Я лишь констатирую факты.       Матсукава улыбнулся дующемуся мичману и мягко клюнул его в щёку, виновато хлопая ресницами. Пытки щенячьим взглядом Ханамаки не вынес и уже скоро отмахнулся и фыркнул, свободно вздыхая.       — Ну и, до чего ты ещё дошёл, констататор хренов? Выводы же наверняка какие-то сделал.       — Да, — с готовностью кивнул Иссей. — И первый уже сделал: не дал им встретиться. Здесь что-то нечисто, не пойму пока что, но что-то в этом дельце, как и странное поведение Хаджиме, меня тревожат. Так что Иваизуми ещё рано с ним встречаться. Поэтому я сказал, что внизу пусто.       — И Хаджиме тебе так просто поверил? — недоверчиво сощурился Такахиро.       — Как видишь. В карцере нет пленных, мы на корабле в том же составе, что и были с самого начала. Мы с Хаджиме давно знакомы и привыкли доверять друг другу, так что не было ни единого сомнения в том, что он мне может не поверить. В трюм, сам знаешь, он спускаться не стал бы, вот я и…       — И не стыдно тебе?       — Стыдно, но я полностью возмещу обман, — с готовностью повинился Матсукава, но судя по его довольно ухмыляющемуся лицу было ясно, что на самом деле он ни о чём не жалеет. Матсукава встал на след интересной ему загадки, а теперь и Такахиро к делу приобщил, так что начиная с этого момента он будет всеми силами пытаться её разгадать. — Уже возмещаю: понемногу меняю курс. Мы преследуем этот парусник, хотя сейчас просто стоим, точнее, говоря, очень медленно идём широкими зигзагами прямо за ними. Думаю, Иваизуми надо немного осмыслить то, что с ним происходит и только потом дать ему возможность поймать этого парня.       — Если он узнает… — насторожившись потянул Ханамаки.       — Убьёт меня, я в курсе, — усмехнулся Матсукава. — Чёрт! Всё это дикая выходка и меня бы самого в карцер за такое упечь на пару суток, но это действительно важно. И нужно. Я никогда его таким не видел. Никогда. Так что мы дадим ему шанс разобраться в себе.       Ханамаки молчал, в который раз за то время, что они сидели на палубе под звёздным небом, думая и анализируя сказанное, интерпретируя его под себя и ситуацию в целом. Наконец он вздохнул и махнул рукой, мол, будь что будет.       — Что ж, ладно. Посмотрим, как твой план покажет себя в действии. Но если ты хочешь знать, что я думаю, то всё-таки, всё это довольно грязно, Иссей.       — Да? А знаешь, что действительно грязно? — Матсукава сощурился, ни без удовольствия разглядывая донельзя довольную рожу благоверного.       — И что же? — невинно полюбопытствовал он, хлопая ресницами. Иссей не выдержал и хохотнул, растекаясь в соблазнительной улыбке.       — Это твоя рука на моём члене, которую ты держишь с того самого момента, как пришёл.       Глаза Ханамаки округлились в притворном ужасе, горячая ладонь всё это время и правда ненавязчиво поглаживала пах Матсукавы вполне в однозначном жесте.       — Где? Какая рука? Клевета! Нет там никакой руки, — возмутился Такахиро. — А вот мои губы — есть.       Ханамаки хитро подмигнул и чуть отодвинувшись, наклонился к паху Матсукавы, высвобождая его член и касаясь головки губами и кончиком языка. Иссей судорожно втянул воздух носом, аккуратно устраивая ладони на плечах Ханамаки.       — Слушай, Хиро, я, конечно, не против, но сейчас не лучшее время, — сглатывая слюну и держась изо всех сил, сипло пробормотал Матсукава, жмурясь от удовольствия.       — Вше шпят… — глухо отозвался Ханамаки, даже не удосужившись вынуть изо рта взятого за щеку члена. Такахиро с мягким чмоканьем лениво посасывал головку, понемногу продвигаясь дальше и беря глубже. Матсукава коротко усмехнулся.       — Боже, не болтай с набитым ртом, — огрызнулся Иссей, прикусывая губы. — Разве тебя мама не учила, что это не вежливо?       — Не было у меня мамы, ты же знаешь, — он пожал плечами и, словно обладал искусством чревовещания на высшем уровне, ехидно промурлыкал, дыша громко и тяжело, водя кончиком языка по вздувшимся венам. — А твоей некогда было меня учить — она была занята… моим членом.       — Ах ты мелкий гадёныш, — злобно мурлыкнул Матсукава, мечтая прямо сейчас или придушить этого парня или разложить прямо тут. Вместо этого он надавил на затылок Ханамаки, заставляя взять его глубже.       Рот Ханамаки был горяч и податлив, а сам он прекрасно знал, как сделать так чтобы довести Матсукаву до пика за самый короткий срок и уже покончить с этими дурацкими прелюдиями, чтобы перейти к более интересным вещам. Сильно обхватывая его губами, Такахиро хватило нескольких движений, чтобы почувствовать короткую вибрацию дрожи на своём языке и липкую горечь, скалившуюся белёсой каплей с уголка губ. Матсукава вымученно застонал, кончиком пальца стерев с подбородка Хиро каплю спермы.       — Может переместимся в более удобное место? — тяжело дыша, предложил Ханамаки. Он утёр тыльной стороной ладони влажные губы и обольстительно улыбнулся.       — Если Хаджиме узнает он с нас обоих шкуры спустит, — уже начиная расстёгивать пуговицы на его рубашке, предупредил Матсукава не в силах противиться ему.       — Не узнает. И когда ты стал таким трусишкой? — мурлыкнул Такахиро, провокационно потеревшись крепко стоящим членом о ногу Матсукавы. Он потянул его за руку, повелительно укладывая большую ладонь на свои бёдра. — Ну же. Идём.       — Узнает, — качнул головой Иссей, тяжело вздыхая. Ханамаки тёрся от него, ластился и болтал какую-то чушь, всё время бормоча, что «больше так продолжаться не может». От вида его раскрасневшегося лица, блестящих губ, лихорадочно осматривающих его глаз снова приятно растекалось по телу тепло, и на самом деле хотелось большего. — Боже, Хиро. Да ты же сейчас скажешь что угодно лишь бы только залезть на меня.       — И скажу, — обиженно надул щёки Такахиро. Он сел ровнее, уложил обе ладони на щёки Матсукавы. — Я слишком устал болтаться в этом чёртовом море без возможности побыть с тобой. Да тут даже не подрочишь! Куда ни глянь всюду то всякие Киндаичи, то Куними, то Сугавары с этими их понимающими взглядами и хихиканьем. И как они с Савамурой умудряются не палиться?..       Матсукава мягко рассмеялся, протягивая ладонь к щеке Ханамаки.       — Не знаю, но… — До него наконец дошёл смысл последней фразы. Рука, глядящая щёку, застыла. — Стоп, что?       Ханамаки злодейски оскалился, наклоняясь за поцелуем. Мягко прикусив губу Матсукавы, он тихо хихикнул и шепнул:       — А я про что? И как не палятся – ума не приложу. Это всё Коуши, поверь, он один развратник похлеще нас обоих будет.       — Они что встречаются? — удивлённо выгнув брови, воскликнул Иссей, тут же прикусывая язык. Все и правда спали и будить не хотелось никого, особенно сейчас, когда дело шло к опорочиванию палубы.       — Не знаю, — пожал плечами Ханамаки, запуская пальцы в смоляные кудри. Матсукава зажмурился от удовольствия, не упуская возможности запустить свободную руку под рубашку Такахиро, касаясь его горячей кожи. Мичман заулыбался, продолжив заниматься своим любимым делом — распусканием слухов: — Втихую трахаются — это да, целуются — тоже да. А вот про встречи я не в курсе. И вообще, какого чёрта мы вообще обсуждаем чужие отношения, когда у нас тут есть дела поинтереснее?       — Хиро… — мученически простонал Матсукава, пытаясь в последний раз утихомирить благоверного. Впрочем, он и сам уже отлично завёлся, даром что один раз уже кончил.       Ханамаки серьёзно уставился на него и со всей строгостью заявил:       — Я хочу тебя прямо здесь и сейчас. И если ты откажешься, то крепко пожалеешь, — пальцем он ткнул в грудь Иссея, прекрасно зная, что единственное, о чем Матсукава пожалеет, так это бессмысленная трата времени на пустую болтовню.       — Тогда идём, хотя бы найдём место поукромнее, — фыркнул Иссей, поднимаясь на ноги и утягивая за собой довольно хихикающего Ханамаки.

***

      Тяжёлые валы волн обрушивались на палубу с шумом и злобным шипением, варварски смывая за борт почти всё, что смыть было можно. В воде, в бушующем пенящемся море, бесследно исчезали корабельные пушки, вырванные «с мясом» с насиженных гнёзд, бочки с порохом и пресной водой, одна из мачт переломилась посередине, оборвав тросы и ванты её удерживающие и была такова, исчезнув в пучине. Смывало команду… Тех, кто не успел спрятаться, тех кто помогал бравому капитану бороться со штормом и с их добычей, оказавшейся такой же непокорной и на удивление сильной, как и стихия.       Гошики Тсутому изо всех сил цеплялся за канаты, болтаясь из стороны в сторону под ударами волн и качки, которая становилась настолько сильной, что корабль временами цеплял носом волны, выгибаясь чуть ли не под неестественным углом, грозясь рассыпаться в щепки. Было страшно и очень холодно. Ледяная вода с пеной и водорослями забралась Гошики под одежду и дырявый дождевой плащ, выданный ему Сэми в качестве защиты от воды и непогоды. Парнишка трясся, уже не чувствуя собственных пальцев, хватающихся за верёвки из чистого упрямства, нежели от желания жить.       Над головой молнии с опасным стрёкотом и рычанием вспышками раздирали грузные облака. Лил дождь, застилая глаза серой непроглядной пеленой. Разлапистые и ярко-фиолетовые молнии были единственным источником света в этом мокром и сером мире, в который они угодили внезапно, просто дойдя до линии грозового циклона и переступив её.       Ушиджима утверждал, что так надо. Что только тут они смогут найти то, что позволит им двигаться дальше, и так и вышло: их простенький самодельный трал смог выловить то, что они искали. То, ради чего они рискнули жизнями и ради чего они ими поплатились, отдав Дьяволу с десяток отличных моряков.       Плетёная сетка болталась над палубой, неистово раскачиваясь. Волнами от неё исходила энергия страха, боли, отчаяния, нечеловеческой ярости и злости. Медленно, очень рискованно, сеть опускалась вниз. Канаты скользили в мокрых ладонях, обдирая кожу до крови.       — А вот и оно… — голос Ушиджимы был громче грома, громче самого шторма и ярости моря. — Мы наконец-то поймали Морское Божество.       Концы сетки распустились. С плюханьем, с громким воем, поднимающем волосы дыбом, на потемневшие от воды доски палубы выкатилось нечто.       Ярко-алые глаза и такого же цвета волосы словно кровавые пятна выделялись на алебастровой коже. У него был хвост. Длинный рыбий хвост, а вторая половина человечья, примерно по пояс. Гошики смотрел на это и его передёргивало от ужаса и отвращения. Существо брыкалось и прыгало, билось за свою свободу и жизнь, пытаясь найти точку опоры, пытаясь смыться, сбежать и сгинуть в родной стихии. Божество обнажило острые зубы и зашипело, в каком-то стремительном и совершенно нечеловеческом прыжке, наконец найдя равновесие, бросившись на Ушиджиму, вцепляясь когтистыми пальцами ему в плечо и спину, напрочь раздирая на лоскуты камзол и рубашку. Капитан покачнулся, сделал шаг назад, но выстоял, вступая в схватку со склизкой нечистью.       — Гошики! Гошики, помогай, чего стоишь, болван?!       Тсутому кто-то звал и кричал, но почти половины слов он и не слышал. В ушах гудел ветер, шипели волны и громыхала гроза. Он стоял, прижавшись к обрубку сломанной ветром мачты, растерянно наблюдая за самым необычным боем, какой он только видел в своей жизни. Ушиджима-сан, его великолепный капитан и личный герой, сражался врукопашную. Он истекал кровью. Его предплечье было вспорото острейшими когтями существа, и кровь алыми брызгами украшала палубу. Его левая рука, не пострадавшая, крепко сжимала шею существу, удерживая его извивающееся и сильное тело в подвешенном состоянии. Корабль страшно качало; гром рычал всё громче и угрожающе.       Гошики смотрел ещё какое-то время. Видел, как за борт смыло кого-то из их команды. Опять. И только когда волна сбила его самого с ног, приложив локтем и затылком о палубу и борт, он будто очнулся ото сна, тяжело поднимаясь на ноги, подбегая и оскальзываясь к Ушиджиме-сану.       Он что-то кричал, сам не помня, что именно, он пытался ухватиться за скользкий серебряный с красным отливом чешуйчатый хвост, пытаясь помочь, повязать и убрать эту дрянь подальше от их драгоценного капитана, но лишь он коснулся его — пришла пустота.       Мокрая, чёрная, звенящая. Была лишь она, пустота, и звуки рокочущего грома, перебиваемого выкриками Ушиджимы-сана, кажется, зовущего его по имени.       Обессилевшее существо с глухим шлепком упало на палубу рядом с бездыханным телом Гошики Тсутому.