Natsukashi

      ― Катись ты, корова! И вы все! Я станцую на ваших могилах, когда вы все передохните!       Яростно ругаясь, поправляя сползший на плечо засаленный свитер, пьяно покачивающийся старик с громким хлопком закрыл дверь трактира, смачно сплёвывая себе под ноги вязкую розово-красную слюну. В очередной раз ему досталось ни за что! Ну поднимал руку на хозяйку, эту старую козу, ну спорил с завсегдатаями, ну получил за это по роже ― выгонять-то за что?       ― У-у-у, уроды!.. ― утерев губы, завыл старик, зло смотря в сторону трактира, источающего тёплый свет и ароматные запахи еды. Все они ещё попляшут! Все узнают, чего стоит связываться с ним!..       В выцветших глазах загорелся нехороший огонёк, лицо перекосило от кривой ухмылки. Может, их проучить? Разве не весело будет глянуть на то, как все эти засранцы попрыгают, будут кричать и вопить, таскать вёдрами воду из колодцев, а он будет смеяться да приговаривать, дескать, нужно было слушать старика, уважительнее относиться, глядишь, и беды никакой не случилось.       Чтобы недобрая мысль укоренилась в затуманенной брагой голове хватило и пары мгновений. Старик, рукавом стирая с губ кровь со слюной, размазывая по щеке, проворно обошёл трактир, заходя сзади.       Ночь была тёмной, безлунной. Все неспящие жители сейчас там, внутри, вливают в себя дешёвое пойло, закусывают пережаренной умасленной курятиной, смеются над ним, а он тут ― у чёрного хода, шарит по карманам, отыскивая огниво. Никто не увидит. Никто не будет знать. Но запомнят все, выучат горький урок, так и надо!.. Старик, гадко хихикая, уже предвкушая суету и вопли надоедливой хозяйки, подошёл к тюку прелой соломы, сваленной у стены. Он присел, едва не завалившись на землю, достал огниво, чиркнул, высекая несколько искр. Солома не загоралась: то ли сырая, то ли искр маловато ― огниво-то старое!       Старик зло заскрипел редкими зубами, зачиркав энергичнее. Он так увлёкся своей пакостью, что не замечал ничего вокруг: ни как едва заметно стало темнее, ни шелеста шагов за своей спиной, ни чужого присутствия.       ― Да давай же ты, проклятая, гори! ― бранился он, близкий к тому, чтобы бросить свою затею и отомстить как-нибудь проще ― в бочку воды, например, сунуть дохлую ворону, тоже ничего себе неприятность.       Высокие сосны, взявшие в окружение как небольшой придорожный трактир, так и деревеньку, тревожно загудели.       ― Помочь?       Чирканье смолкло. Старик испуганно вздрогнул, явно не ожидав, что его кто-то засечёт. Из пальцев выскользнуло огниво, теряясь на земле и в сухой траве. Старика обуял страх: чужой ледяной голос, звенящий усмешкой и обволакивающий сладким ядом, гудел, повторяясь, в его голове. Руки задрожали; сухие кисти сжались в кулаки прежде, чем старик понял, что в опасности, что обладатель голоса, чем и кем бы он ни был, пришёл по его душу.       Чужак. Монстр. Дьявол.       Ему конец.       Старик резко обернулся, свистяще выпуская из лёгких весь воздух, сдавленно всхлипывая, плетьми роняя руки. Он упал на колени, не в силах ни закричать, ни сбежать, моментально протрезвел, и только смотрел, как высокая фигура в плаще движется к нему, как в безлунной ночи мистическим светом блестят стекляшки на его переносице, а белоснежные зубы ― клыки ― становятся длиннее.       Тело повалилось не землю глухо, будто куль с тряпьём. Вампир разочарованно хмыкнул, но ближе всё равно подошёл, присел на корточки с отвращением поморщившись. Он тихо причмокнул, протянул руку, впивая когтистые пальцы в выглянувшее из ворота старого свитера плечо старика. Острые кончики ногтей мгновенно пропороли кожу, тугие тёмные бусины крови, едко пахнущие, смердящие старостью и плохим человеческим алкоголем, тут же набухли на свежих ранках. Вампир снова поморщился, раздражённо цокнул языком.       ― Отвратительно, ― сухо буркнул он, поворачивая голову в сторону. ― Это мусор, Король. Я не собираюсь питаться этим.       Из тени, двигаясь слишком шумно для существ их вида, сильно прихрамывая, вышел ещё один: такой же высокий, закутанный в плащ, негодующе поблёскивающий глазами и раздражённый.       ― Отвратителен здесь только ты, Тсукишима, ― прошипел Кагеяма, затыкая нос пальцами. Запах человеческой крови кружил голову и сдерживался он лишь чудом ― не бросился питаться только потому, что запах не нравился и ему. ― Кинулся на старика. Взывать к совести не стану ― у тебя её просто нет.       Тсукишима коротко улыбнулся, поднимая глаза, чтобы взглянуть на своего спутника.       ― Не я выдвигал условия, ваше величество, ― с издёвкой протянул он, взявшись загибать пальцы: ― Никаких детей, юных дев, мирных жителей и последнего скота в деревне. Пить столько, сколько не повредит людскому здоровью. Чем и каким образом я, по-твоему, должен тогда питаться? Как ты, ловить по десятку белок? Нет уж, так низко я не пал.       ― Зато опустился до пьяниц, ― угрюмо кольнул в ответ Кагеяма.       Тсукишима фыркнул и снова обернулся к своей жертве. Его глаза голодно блестели и не удивительно ― он держался больше месяца без крови, при том, что в ближайшем окружении постоянно крутились люди, будто дразня и испытывая его терпение. Пришлось спешно принимать меры, а то Хината и Ямагучи стали сторониться их, хотя и знали, что им ничего не угрожает, но инстинкты брали вверх ― взгляда голодного вампира человек не может не испугаться. Тсукишима и правда не выдвигал условия. Будь его воля, он напал бы на первого встречного, осушив досуха ― в отличие от Кагеямы, человеколюбием он не страдал. Но все они ― и люди, и вампиры ― были в одной лодке, так что собственноручно делать в ней дырки дурная затея, как ни крути.       ― М-да, опустились… ― запоздалым эхом повторил вампир, колеблясь и старательно загоняя собственное отвращение в клетку. Кагеяма, нервно шагнувший вперёд, припадая на больную ногу, предупредительно вытянул руку, готовый поймать его за плечо. Тсукишима на секунду замер, застывая в паре сантиметров от остро пахнущей крови старика. ― Не бойся, Король, я сдержу слово. Несколько глотков мне хватит. При всём желании не смогу больше, он на запах и вид как ветошь.       Кагеяма промолчал, только скрипнул зубами, развернулся и отошёл подальше, глотая слюни, вязко загорчившие на языке от крови, пущенной удлинившимися клыками. И всё это лишь от запаха и гулких звуков глотания, шелеста горячего дыхания Тсукишимы, с наслаждением пьющего пусть плохую, но всё-таки человеческую кровь.       Вампир закончил быстро, ждать не заставил. Утерев губы, Тсукишима за ворот свитера поднял человека, оттаскивая его к стене, облокачивая на солому, которую тот пытался подпалить. Он вернулся к Кагеяме, встал рядом, но коснуться не посмел ― наследник Верховного Короля, персона нон грата в их мире, прямо сейчас был напряжён и взвинчен до предела. Его раздирало желание броситься к оставленному телу и, жадно припадая к сморщенному плечу, слизать остатки крови, впиться клыками в податливую плоть. Но принципы, его правило не причинять вреда людям, не прикасаться к ним в понятном смысле, останавливали и душили.       ― Точно не хочешь? ― словно невзначай бросил Тсукишима. Его клыки стали обычными, глаза перестали блестеть, а когти втянулись. От человека не отличить, разве что бледность и странный наряд выдаст, но на дворе ночь, кому какое до них дело.       Кагеяма, сперва взвившийся, но так и не успевший подать голоса, подавил негодующий вопль на тему табу в отношении крови, и просто качнул головой. Его едва заметно трясло ― он тоже был голоден. А ещё ему было больно. Раны, оставшиеся после стычки с посланниками Верховного Короля, всё ещё не затянулись. Кагеяма сильно хромал ― на его ноге не хватало значительного куска мяса, выдранного вампирами-пешками. Он часто заходился глухим кашлем, отхаркивая чёрные сгустки крови ― лёгкие и рёбра, видимо, тоже не до конца пришли в порядок. Все внешние травмы Ямагучи удалось залечить, а вот внутренние, самые серьёзные, исцелить могла только магия, которой у Кагеямы не осталось совсем.       ― Нам нужно уходить, ― негромко сказал Кагеяма, делая первый шаг в сторону их лагеря, укрытого в лесу, подальше от тракта. ― Рассветёт часа через три, пока доберёмся… Нельзя, чтобы Хината и Ямагучи проснулись в наше отсутствие.       Тсукишима нехотя кивнул, двинувшись следом.       ― Не хватает крыльев, ― пожаловался он, запутываясь в плюще, увивавшем кусты и стволы больших деревьев, ― в момент были бы на месте.       Кагеяма вздохнул, соглашаясь. Да, по крыльям скучал и он. Кто бы мог подумать, что ему будет их не доставать так сильно? У Тсукишимы крылья почти восстановились, всё благодаря тому, что он питался пусть и понемногу, но зато регулярно. На свои Кагеяма даже смотреть не хотел: два обрубка кости, почерневшие, обуглившиеся, жуткое зрелище. И жалкое. Хината часто говорил о том, как сильно хочет на них взглянуть, но всякий раз замолкал, вспоминая, что сам же с ними и сделал. Он вообще постоянно говорил о том, что сделал. И без конца извинялся, когда принимался за накладывание мазей или смену повязок, обещал, что всё будет хорошо, что он защитит обязательно, а Кагеяма пока может неторопливо восстанавливаться. И всё бы ничего, но затягивались раны слишком уж «неторопливо» и неохотно, а опасность тем временем росла и крепла.       Уже скоро придётся что-то предпринять и решить, что важнее: безопасность всех них или чёртовы принципы. И Кагеяма не имел ни малейшего понятия, как ему быть.

***

      Вернуться к рассвету не вышло. Солнце успело высоко подняться, просачиваясь сквозь густые сосновые лапы, длинными щупами тёплого света касалось лесной подстилки, хрустящей под ногами опавшими иголочками и сухими ветками. Хината и Ямагучи уже успели проснуться и негромко переговаривались, сидя у студёного тонкого ручейка, затерявшегося в лесной тени и душистой траве. Присутствие вампиров они оба почувствовали, сперва немного испугавшись, и лишь после ― обрадовавшись их возвращению.       С момента битвы возле старой башни пришло несколько десятков дней, часть из которых была потрачена на сборы и бесконечные споры людей с вампирами. Впрочем, спорили больше Кагеяма с Хинатой, Тсукишима же предпочитал отсиживаться в сторонке, едко фыркать на особенно удачные аргументы рыжего коротышки, опасно граничащие с угрозами.        «Если ты уйдёшь без меня, я жизнь положу, но найду тебя», ― говорил Хината, грозно нависая над вампиром, из-за травм не имевшим тогда возможности стоять. ― «И поверь, Кагеяма, когда мы встретимся ― тебе это не понравится».       Кагеяму раздирали противоречия. Ему не хотелось уходить без Шоё, снова доставлять себе и ему невыносимую боль разлуки. Ему не хотелось подвергать его опасности, разрешая отправиться следом. Вопрос так и остался нерешённым, если бы Тсукишима, неожиданно для всех, включая и его самого, не решил встрять в затянувшиеся и надоевшие диспуты. Его вполне веского: «В таком состоянии мы не то, что дать бой не сможем, а даже ходить не в состоянии. Не будь идиотом, Король. Умей признавать свою слабость. Нам нужна их помощь» хватило для принятия окончательного решения.       На сборы ушло несколько дней, за которые Ямагучи сумел поставить на ноги Кагеяму и смог заставить Тсукишиму облачиться в человеческую одежду ― наконец они были готовы к долгому путешествию на другой край света.       Они двигались днём: Хината и Тадаши, увязавшийся за лучшим другом, беззаботно шли у всех на виду, топали по пыльной дороге тракта, лишь изредка обращая свои взоры в тень ― Кагеяма и Тсукишима, пусть и не боялись солнечного света, но старались держаться в тени, прячась среди деревьев. Они останавливались подальше от деревень, разбивали лагерь на опушке и по нескольку дней стояли на одном месте, будто чего-то выжидали. Вампиры своими планами не делились, Кагеяма так и вовсе ни слова не проронил о том, что произошло у башни, а люди просто не встревали, понемногу привыкая к новой странной жизни, неотъемлемой частью которой стали ночные «прогулки» их спутников. Оба юноши догадывались об истинной цели вылазок, но ради спокойствия своего и зыбкого, что царило в их небольшом отряде, расспрашивать, куда именно ходят вампиры, не собирались.       Нынешнее утро исключением не стало. Хоть и не было на одежде и коже неаккуратных клякс крови или чего-то ещё, что услужливо рисовало воображение Хинаты, представлявшего себе охоту вампира, но Тсукишима стал выглядеть чуть лучше, будто бы хорошенько отдохнул. Кагеяма по-прежнему сильно хромал и время от времени кашлял, сплёвывая на лесную подстилку чёрные сгустки запёкшейся крови. С виду он казался полностью исцелившимся, ни чёрточки шрама не осталось на его лице, но вот внутри… Хината постарался скрыть своё беспокойство и, преувеличенно радостно замахал рукой, подходя ближе.       ― Ну наконец-то, вот и вы! А мы уж думали бросаться вас искать, ― натянуто рассмеялся он, продолжая разглядывать вампиров. Неловко замявшись, юноша замер в шаге от Кагеямы, задумался на мгновение и всё же кинулся ему на шею, с удовольствием обнимая и прижимаясь к его телу. Лицом Хината прижался к его груди, втягивая ещё не выветрившийся тяжёлый, лесной аромат тёмной ночи. ― Доброе утро, Кагеяма… Как ты?       Руки вампира скользнули по нагретой спине, бережно сжимая.       ― Доброе. Всё в порядке, мы просто ходили прогуляться, ― носом потеревшись о пахнущие солнцем и дымом рыжие вихры Хинаты, шепнул Кагеяма, едва заметно морщась от опалившего его волной горячего света. Кагеяма наклонился, осторожно коснувшись его кожи. ― Выспались?       Хината зарделся и смутился, стоило ему получить мягкий поцелуй в щёку. С того момента, как решилось, что идут они вместе, времени на всякого рода нежности не стало совсем. Рядом вечно крутился языкастый Тсукишима, чуть что закатывающий глаза, да и Тадаши постоянно вспыхивал и торопливо пытался смыться подальше от влюблённой парочки, будто боялся увидеть лишнего. Так что единственными моментами, когда можно было побыть рядом, оставались лишь эти считанные минуты ― когда вампиры возвращались с охоты и когда уходили, неизменно желая своим спутникам доброй ночи и наказывая быть настороже.       ― Угу, выспались, ― с неохотой выпутываясь из рук Кагеямы, ответил Хината. ― Хотя я пару раз просыпался: слышал какое-то рычание или что-то вроде того. Думал, волки, так что решил, что лучше будет постеречь…       Он понизил голос до шёпота, чтобы о непрошенных гостях не слышал Тадаши. Бедолага и так шугался каждого шороха, удивительно как не падал в обморок при Тсукишиме, всякий раз пытавшегося стращать робкого человечишку своим грозным видом. Кагеяма вдруг выругался.       ― Наша вина ― ушли слишком далеко от лагеря, ― проскрежетал он и порывисто обнял Шоё, видимо, просто обрадовавшись, что всё в этот раз обошлось.       Хината тихо рассмеялся, ласково погладил согнувшуюся спину, кончиками пальцев пересчитывая слишком уж сильно выступающие позвонки ― неужели, Кагеяма не питается как следует?..       ― Да ну что ты, я ведь говорил, что в состоянии защитить себя и Тадаши заодно, не о чем беспокоится, ― широко улыбнулся он. Послышался язвительный хмык. Хината надулся, повернулся к слишком уж долго молчавшему Тсукишиме, показал ему язык и тут же спрятался за спиной Кагеямы. Очкастого вампира он не боялся — вот ещё! ― но жутко не любил его едкие, всегда попадающие прямо в цель комментарии. ― Ну чего тебе, Вредношима? И тебе доброго утра! Чего пялишься так? Драки хочешь?       ― Мараться о такого коротышку? В другом месте поищи дураков, защитничек, ― протянул он с издёвкой и, извернувшись, ткнул когтистым пальцем Хинате прямо в лоб. Рыжий завыл, прижал ладони к лицу и со злостью уставился на Тсукишиму. Вампиров обожгло жаром чужого недовольства, медленно плавящего только было восстановившуюся кожу. Тсукишима цокнул языком. ― Угомонись, Хината. Иначе твоему Королю опять поплохеет.       Юноша сразу же успокоился, резко крутанулся и потянул руки к сморщившемуся вампиру.       Путешествовать с людьми оказалось тяжелее, чем они думали. Их переменчивое настроение, низменная потребность в сне и отдыхе и нерасторопность ― что из этого непонятнее, не мог сказать ни Кагеяма, ни Тсукишима. И если первый, за годы, проведённые в обществе Шоё, успел мало-мальски привыкнуть к повадкам людей, то второй без конца удивлялся существам, открывавшимся ему с другой стороны. Даже сейчас Тсукишима не мог понять этого: как человек может относиться к чудовищу с таким трепетом и нежностью?       ― У вас тут всё в порядке? ― к ним подошёл Ямагучи, всё ещё румяный после бодрящего умывания студёной водой. Он оглядел вампиров, в присутствие которых всегда почему-то смущался, взглянул на бубнящего себе под нос Хинату, растирающего покрасневший лоб, и осторожно потянул друга за рукав на себя. ― Вода закипела, идём… Вы с нами посидите?       Тадаши смотрел на Тсукишиму, хотя о иерархии между вампирами осведомлён был, как и знал то, что решения всё равно остаются за Кагеямой, даже такие незначительные, как завтрак у костра. Вампир деловито передёрнул плечами и отвернулся. Ямагучи удручённо опустил взгляд, развернулся и молча поплёлся обратно к едва теплящемуся костру. Хината снова что-то заворчал, шёпотом обкладывая проклятьями злюку-очкарика, взглянул на Кагеяму и кивнул в сторону.       ― Мы не начинали, вас ждали, ― буркнул он, переводя взгляд на обернувшегося Тсукишиму. ― Знаем, что вы не едите, но как-то нехорошо это ― без вас начинать. Может, всё же посидите? А потом выдвинемся. Как, кстати, твоя нога, Кагеяма?       Хината смотрел серьёзно, пристально, ни шанса на увиливание.       ― Нормально, ― с кривоватой улыбкой соврал Кагеяма. Хината недоверчиво сощурился, тяжело вздохнул ― даже врать не нужно было, чтобы понять, что всё совсем не нормально. ― Вы завтракайте, я лучше займусь ранами, пока есть время.       ― А я ему помогу, ― вдруг выступил вперёд Тсукишима. Два направленных на него вопросительных взгляда, в одном из которых отчётливо читалось подозрение, вампир благополучно проигнорировал. Он развёл руками и добавил: ― Нужно же мне прислуживать своему Королю.       Тсукишима склонился в издевательском поклоне, у Хинаты вызвав только недоумённую улыбку. Спорить он не стал и послушно убежал к едва теплящемуся костру и Ямагучи, уже успевшему приготовить на его долю горячего травяного напитка. Потянуло дымом, затрещали сухие ветки, подброшенные на угли. Их спутники увлеклись беззаботной болтовнёй, так что слов Кагеямы, немигающе смотрящего на костёр, никто кроме Тсукишимы не услышал:       ― Ну и, что ты задумал на самом деле?       Тсукишима раздражённо хмыкнул, передёрнул плечами и, поправив кончиком пальца очки, нехорошо оскалился.       ― Просто перевяжу твою ногу и попробую подлечить магией, раз уж наскрёб немного с того пьяницы, ― в тон откликнулся он, жестом велев Кагеяме устроиться на поваленном дереве. ― И, раз уж мы вдвоём, стоит переговорить, Король. Откровенно.       Кагеяма удивлённо вскинул брови, но смолчал, начиная подозревать к чему всё идёт.       Он смахнул отошедшие кусочки коры, медленно сел, стараясь не бередить раны, неспешно стянул сапог и задрал штанину, демонстрируя присевшему возле него Тсукишиме бинты с багровыми кляксами засохшей крови. Вампир сморщился с отвращением, но разматывал повязку неспешно, отлепляя и разрезая склеившиеся кусочки ткани выпущенными когтями. Когда с повязкой было покончено, Тсукишима неприятно хмурясь, склонился ниже, тонко принюхиваясь.       ― Мерзость, ― холодно отрезал он, оглядывая рану, выглядящую так, будто получена она была совсем недавно, да и не была залечена толком. Вампир тяжело вздохнул, отодвинулся, засучил рукава и без тени недавнего отвращения наложил обе ладони на взборождённую воспалением кожу, крепко нажимая. Сквозь тонкие бледные пальцы стала сочиться кровь и лимфа, стекая по ладони к запястью.       Кагеяма зашипел и заскрежетал зубами, вцепился пальцами в поваленное дерево, сдирая кору, глубоко запуская в него когти.       ― Больно, ― прорычал он, но отпихивать Тсукишиму не стал, чувствуя, как из его ладоней вместе с пульсирующей болью и жаром по крупицам вливается магия, сращивающая ткани и связки.       ― Терпи, Король, такие раны лечить тяжело, ― проскрежетал Тсукишима, усиливая хватку, мрачнея ещё больше.       На его лбу появилась испарина, брови сползлись к переносице, на самый кончик носа сползли очки, готовые вот-вот свалиться. Силы у него самого было лишь чуть, совсем немного, и та уже иссякала— пальцы Тсукишимы резко разжались. Он отнял ладони, испачканные в крови, осмотрел их и молча вытер о траву и мох, явно раздираемый желанием оставить едкий комментарий о происходящем, но вместо этого просто сел рядом, устало роняя руки на колени.       ― Я выжат досуха, что питался, что нет ― никакой разницы. Но тебе станет легче, ― бесцветно произнёс Тсукишима, вперяя взгляд куда-то вдаль, будто на мгновение отключился от реальности.       Кагеяма искоса взглянул на него, заметив, как обозначились тени под глазами, которых не было до этого, как подрагивают его пальцы, всё ещё испачканные. Он бросил взгляд на свою ногу, быстро отводя его. Выглядело лучше, чем до этого хотя бы кожа в местах срастания больше безобразно не бугрилась, сошлась ровно, оставив в том месте, где из него выдрали кусок, вспухший яркий рубец. Теперь его вполне можно было свести при помощи мази, благо Ямагучи у своей матушки сумел выучиться достойно и создавал поистине животворящие составы из простых трав без капли магии.       Кагеяма прокашлялся и негромко позвал:       ― Спасибо. Хоть я и не просил этого.       ― Да, знаю, ― всё ещё отстранённо откликнулся Тсукишима.       Кагеяма задумчиво уставился на сидящих поодаль людей, уже заканчивающих с приёмом пищи.       ― Ты ведь не стал бы делать этого, не будь на то причины?       Тсукишима едва заметно вздрогнул, поворачивая голову. На его лице отчётливо прочитывалась смесь ехидства, предназначенного прозвучавшей неловкой благодарности и обеспокоенности, и плохо скрытой тревоги. И если первое Кагеяма мог понять ― Тсукишима не будет верен себе, если упустит шанс отпустить шпильку, ― то второе заставляло его занервничать.       ― Да, тратить свои силы попусту я не стал бы, тут ты прав, ― усмехнулся вампир, стаскивая с кончика носа очки. Из кармана он вытянул платок, взявшись бережно оттирать стёкла от пыли и видимых лишь ему одному пятен. ― Мы с каждым днём всё ближе.       Кагеяма напрягся, сел ровнее, сразу же поняв, о чём пойдёт речь. Он недовольно нахмурился, будто вид его сведённых к переносице бровей мог уберечь их от разговора, откладывание которого уже не представлялось возможным.       ― И что с того?       Тсукишима усмехнулся, повернулся к нему, усаживаясь так, чтобы можно было и улавливать мельчайшие изменения на бледном лице вампира, и следить за тем, как неподалёку от них люди начинают понемногу собирать вещи, распихивая скудную походную утварь по заплечным мешкам.       ― А то, что с каждым днём опасности становится всё больше. Ты и сам это понимаешь, иначе бы не стал так бросаться на коротышку после его слов о волках ― сомневаюсь, что это ищейки. Пока это не они, ― с нажимом сказал Тсукишима, сужая жёлтые глаза, пристально глядящие на Кагеяму. ― Скажи, Король, что ты задумал? Неужто всерьёз решил, что сможешь потягаться со своим папочкой? Или думаешь, что если мы явимся к нему, то он нас по головке погладит, благословит да восвояси отпустит? Я надеюсь, что ты понимаешь, что любая попытка противиться Верховному Королю — это самоубийство. Но даже твои непонятные мне планы ― это полбеды. Я не отрицаю мысли, что у тебя есть какой-то козырь в рукаве ― всё же ты королевских кровей, знаешь побольше моего, в том числе и как противостоять самому могущественному из нас… ― Кагеяма быстро отвёл взгляд в сторону, разом подтвердив догадки Тсукишимы. Вампир довольно хмыкнул, выдохнул и продолжил: ― Но что бы ты там не задумал, на что бы не надеялся, от очевидной проблемы отмахнуться не получится. Ты в плачевном состоянии, ваше величество. Можешь улыбаться, врать коротышке, можешь щерить зубы Ямагучи, дескать, всё уже в порядке, но меня ты не обманешь ― ты развалюха, в тебе нет и капли магии, ты и зайца сейчас убить не сможешь…       ― Довольно, ― резко одёрнул его Кагеяма. Он поднял голову, в льдисто-синих глазах плясал яростный огонь. Всё правда. До последнего слова, но мог ли он что-то сделать?.. Тсукишима прищурился, словно прочёл его мысли, и гадко улыбнулся. Мог. Он мог, просто не хотел. ― Я… Я поправляюсь. К тому же, ты почти в порядке. В случае чего, сможешь защитить их…       Кагеяма отвёл взгляд и скрипнул зубами, ругая себя за очередную ложь. Всё правда, до последнего чёртового слова.       ― Я не в порядке, ― негромко ответил Тсукишима. По его тону несложно было догадаться, что настроен он серьёзно, и как бы сильно ни упирался Кагеяма, а своё он собирался взять. Хотя бы высказать. ― И ещё долго не буду. С такой «диетой» не особо-то сил наберёшься ― магии лишь чуть, ты и сам видел. Один, даже в лучшей своей форме, я не смогу защитить троих, даже если бы очень хотел, так что… Ты должен cделать это, Кагеяма.       Кагеяма тяжело сглотнул. Когда этот прощелыга заканчивал со своими прозвищами и начинал звать его по имени, ничего хорошего это не означало. Тсукишима, воспользовавшись заминкой, продолжил:       ― И пока ты готовишься вывалить на меня тираду с единственным посылом: «Пить людскую кровь ― плохо», взгляни туда, ― он кивком указал на Хинату и Ямагучи, осторожно тушивших костёр и для верности заметавших следы своего присутствия, ― они слабы, но для нас сделали очень многое. Коротышка спас твою шкуру. Правда, чуть не убил тебя под запарку, ― Тсукишима усмехнулся; Кагеяма предупреждающе клацнул зубами, ― но это мелочи. Ямагучи нас обоих поставил на ноги и сделал это по собственной воле. Для нас. Кровожадных монстров. Они увязались за нами, всеми силами желая помогать в пути. Защищать. Я всё ещё не понимаю этого… Но не хочу оставлять долг неоплаченным.       Тсукишима замолчал, наконец, водрузил обратно свои очки и уставился на Кагеяму, словно говорил, что с его речью покончено, пришло время для ответа.       ― В тебе проснулось человеколюбие? ― едко хмыкнул Кагеяма, попытавшись отшутиться. Что сказать он пока не знал.       Тсукишима помолчал, задумчиво протянув:       ― Не придумывай. Я не прочь узнать какова на вкус кровь Ямагучи… ― Кагеяма угрожающе зашипел; вампир довольно хмыкнул, ненадолго прикрывая глаза. ― Но я прекрасно знаю, что ты шею мне свернёшь, если я хоть пальцем трону их ― на такое дело сил тебе достанет… Однако, я не хочу, чтоб эти люди пострадали. Поэтому нам нужно быть готовыми ко всему лучше, чем когда-либо. А тебе стоит привести себя в порядок. Ты знаешь, как это сделать...       Кагеяма молчал. Он мрачно пялился себе под ноги, боясь хоть чем-то выдать свои мысли. Он думал об этом. Уже много раз, и теперь всё чаще возвращался к подобным мыслям под гнётом обязательства защищать Хинату и Ямагучи. Они пока далеко, но с каждым днём неумолимо приближаются к резиденции его отца, где их в случае чего никто не то что не пощадит ― не выслушает. Со спутниками Кагеямы безжалостно расправятся, а его самого, быть может, лишь какую-то его часть, доставят отцу, и всё будет кончено. Этого допустить Кагеяма не мог. Как и не мог допустить и мысли о том, что станет пить кровь людей. Его передёрнуло, на лице прорисовалась маска отвращения ― вампир медленно качнул головой.       ― Нет, я не могу пить людскую кровь…       ― А что насчёт него? ― перебив, быстро спросил Тсукишима, когтистым пальцем тыча в людей поодаль, смеющихся над чем-то. ― Коротышка поделится, если ты попросишь…       ― Исключено!       ― По-моему, идея отличная, ― задумчиво потёр подбородок Тсукишима, игнорируя Кагеяму, подскочившего на ноги. ― Не забыл, это его вина, что ты сейчас такая развалюха, так пусть посодействует!..       Кагеяма с ненавистью уставился на Тсукишиму ― не знать, что предлагает, он не мог. Все его сородичи прекрасно осведомлены, что бывает с людьми, отдавшими свою кровь добровольно.       ― Нет, и точка. Вопрос закрыт.       ― Но… ― попытался возразить Тсукишима.       ― Ты не понимаешь, о чём говоришь! ― взбеленился Кагеяма и схватил очкарика за грудки, встряхнув его с такой силой, что затрещали швы линялой рубахи, выданной ему на замену испорченного чёрного одеяния. ― Если Хината поделится своей кровью, то мы с ним…       Кагеяма с силой прикусил язык, чувствуя вкус собственной крови ― горчащий, жгучий, ядовитый. Тсукишима предупредительно поднял руки ладонями вверх, давая понять, что защищаться не собирается, как и нарываться на дальнейшее выяснение отношений. Его глаза остро кольнули хорошо известным им обоим откровением.       ― Вы будете повязаны, ― тихо, так чтобы не слышали засуетившиеся людишки, шепнул он. ― Знаешь, вы и сейчас не так далеки от этого, разве ты сам не чувствуешь?..       Кагеяма выпустил из пальцев ткань, на шаг отступил, давая Тсукишиме возможность привести себя в порядок. К ним шли Тадаши и Шоё, нельзя было допустить, чтобы они слышали о чём ведётся речь.       ― Я не могу подвергнуть его такой опасности, ― шевеля лишь губами, произнёс Кагеяма, оборачиваясь.       В нескольких шагах от них, нагруженные вещами и полностью собравшиеся, стояли Хината и Ямагучи, явно не знавшие как реагировать на то, что видели. Тсукишима всё ещё разбирался с одеждой, ворчливо оглядывая образовавшуюся прореху на рукаве, Кагеяма усердно делал вид, что его заинтересовали деревья и ни о каком разговоре на повышенных тонах он и не в курсе.       ― У вас всё в порядке? ― осторожно спросил Тадаши, подходя поближе. Он присел на корточки перед Кагеямой, осматривая его обезображенную ногу. ― Хм… Кажется, стало немного лучше. Вы что-то сделали?       ― Не один ты способен на врачевание, ― хмыкнул Тсукишима, с важным видом задирая нос.       ― Идёмте, ― сухо позвал Кагеяма, не дожидаясь пока ему ответят. Он всё ещё был слегка не в себе: выглядел хмуро, явно не в настроении, и заметно сторонился Хинаты, стараясь держаться поодаль от него. ― К вечеру пойдёт дождь, хорошо бы отойти подальше отсюда и успеть найти укрытие до темноты.       ― Но… как же твоя нога? Нужно наложить повязку, ― забеспокоился Ямагучи, уже успев стянуть с плеча лямку мешка.       ― Не нужно, Тсукишима меня подлатал, ― Кагеяма коротко качнул головой, присел и быстро разобрался с задранной штаниной, пряча от чужих глаз своё увечье. ― И так сойдёт.       Он крутанулся на пятках и неторопливо пошёл вперёд, неизменно прихрамывая на больную ногу.       Хината неодобрительно покачал головой.       ― Да как же, сойдёт ему… Хромает до сих пор, ― горько прошептал он. Злой взгляд ткнулся в Тсукишиму, сразу же почувствовавшего на себе весь гнёт чужой злости и досады. ― Эй ты! Чего ты ему наговорил?       Вампир брезгливо поджал губы, на вопрос отвечать не спешил. Он задумчиво оглядел Хинату, прикидывая, что будет, если он без дозволения втравит его во всё это. Кагеяма ему, пожалуй, оторвёт голову. Да, точно оторвёт. Тсукишима негромко фыркнул, обошёл людей, с плеча Ямагучи стянул мешок, так и висевший всё это время на одной лямке.       ― Ничего из того, чего бы он сам не знал. Да и вообще, не твоего ума дело, коротышка. Если всё собрали — топайте. Следующий привал будет не скоро, как я понимаю… ― ответил он, взваливая себе на спину людские пожитки. — Идёмте, по округе и правда бродит несколько волков, не хватало ещё попасться стае.       От новости о зверье Ямагучи остался не в восторге, Хината, в общем-то, тоже, почти сразу одарив довольного своей выходкой Тсукишиму ослепительной вспышкой чистой злости. Чужие чувства жгли кожу, выедали язвы на только подживших спрятанных крыльях, но задумка сработала — о произошедшем благополучно забыли, и мысль о том, что опасность совершенно особого рода близка как никогда, ненадолго отошла в сторону.