Natsukashi

      Яку Мориске всегда твёрдо был уверен, что ожидания, какими бы они ни были и чего бы ни касались, штука самая что ни на есть ненадёжная и полагаться на них ― дело дурное и неблагодарное.       Вот думаешь ты, пятилетний сопливый ребятёнок, что будет очень даже неплохо попробовать сплести эту девчаковую штуковину, веночек из цветов то бишь, водрузить на голову и представить себя полководцем или олимпийцем на худой конец, запахнуться в содранную с бельевой верёвку материну шторину, забраться на башню из старых ящиков на заднем дворе и, сучковатой облезшей палкой, будто дирижёр, направлять невидимые войска в атаку. И вроде бы всё красиво: ты грозен и могуч, будто Цезарь перед трясущимися галлами, да вот только торжественный венок вдруг начинает жечься и оказывается ядовитым плющом, за стащенную и испачканную занавеску от матери прилетает затрещина, а старые ящики в качестве постамента для Твоего Величества совсем не годятся и коварно строят подлянку в довершении всего. Миг ― и ты на земле: душишь слёзы, оглядывая изодранные колени и щедро узанозенные ладошки. Ожидания, как обычно, подвели, уступив место суровой и жгучей реальности с запахом йода и маминых, пусть всё ещё ворчливых, но уже чуть более тёплых нравоучений.       Яку честно пытался особо ни на что не надеяться ― вычитал в какой-то книжонке, что сие верный способ «скоропостижно рехнуться». Но всё же кое-какие мысли трепетно лелеял, заботливо взращивал хиленький цветочек ожиданий от старшей школы, и то лишь затем, чтобы его, как обычно, безжалостно растоптало слоновьими лапами реальности. В его мечтах всё было таким простым, таким понятным ― он хотел немного, всего ничего, но как оказалось, даже это было «слишком».       Девушка. Миниатюрная, чуть ниже него самого, с короткими тёмными волосами. Тоненькая и изящная, очень милая и добрая. С лёгким смехом, будто колокольчик звенит. Она звала бы его «Мориске-кун», мило улыбалась, смущённо закладывала прядь чуть отросших волос за ушко, поправляла заколку с ягодкой, сползающую с непослушной чёлки, всё лезущей в глаза. Она приходила бы перед матчем, желала победы и, смущённо шаркая ножкой, вручала бы самодельный талисман на удачу. Она была бы его идеалом. Его мечтой и первым романтическим приключением.       Она была бы. Если, конечно, реальность позволила.       Парень. Здоровенная оглобля под два метра, белобрысый полукровка с глазами, будто взятыми взаймы у аниме-персонажа ― яркими-яркими, бирюзовыми, как вода у берегов Окинавы ― Яку на открытках такое видел несколько раз. Он неуклюжий. Вечно бьётся своей дурной головой о притолоки, а потом хнычет и смеётся одновременно, рассеянно потирая ушибленный лоб, и ластится к нему, чтобы пожалели. Он беспардонный. Он не знает, что такое «личное пространство», а его инстинкт самосохранения, кажется, отсутствует по определению, позволяя своему хозяину виртуозно вытанцовывать на одних и тех же граблях головокружительные пируэты. Он добрый. Он честный. Он храбрый, храбрее его, Яку, в миллиарды раз. Он безумно красивый и у него большое будущее. Он не его идеал и вовсе не мечта. Он зовёт его «Яку-сан» ― с придыханием и восторгом, с нежностью и заботой, сквозящей в голосе, каждом взгляде, жесте и касании. И Яку любит его. От всего сердца, так сильно, как только умеет.       Так уж сложилось, но Яку Мориске, наученный неоднократно, больше ни на что особо не надеялся, ничего от жизни не ждал. Хотя в этом была всё же своя капелька лжи.       Был выходной день, и чёрт-знает-какое-по-счёту свидание подходило к концу. Уже темнело, понемногу становилось прохладнее, а Яку будто бы не замечал ни налетающих порывов, ни колких взглядов случайных прохожих ― когда в твоей ладони рука дорогого человека, ни о чём другом думать не выходит. Мориске чувствовал себя по-дурацки счастливым, вышагивая рядом с Хайбой, который увлечённо теоретизировал о просмотренном супергеройском фильме. Людей становилось всё меньше; темнота надвигающегося вечера стремительно густела, и самое время задуматься о продолжении свидания.       Сегодня они обходились только взглядами, и Яку готов был поклясться, что в глазах Льва на протяжении всего дня плясали черти, иначе с чего бы его лицо столь откровенно кричало о хитроумном плане по совращению семпая, который активно думался в белобрысой головушке. Ну честное слово, это именно оно и было! А что ещё прикажете думать после всех этих гляделок, острых, томных, испытывающих, да ещё и вкупе с облизыванием тонких губ и вышептанным на ухо: «Яку-сан, хотите попробовать мой хот-дог?» ― вот Яку и думал. С каждой новой провокацией в голове что-то щёлкало, и сдержаться от пошлых шуток уровня Куроо становилось всё сложнее. Как и согласиться попробовать всё, чего бы Лев ни предложил.       Градус стремительно рос, намёки становились всё откровенней и прозрачней, и Яку всё решительнее нарезал круги вокруг мысли о том, что уже пора бы сцапать всё в свои руки. В конце-то концов, он старше, он опытнее, — да, те две девчонки на первом году старшей в счёт, что бы там ни говорил Куроо! — ну и, может быть, есть смысл взять и зажать у стены Льва? Ну хотя бы для начала, а там, кто знает, может, они и ещё до чего договорятся…       О том, как всё случится у них в самый первый раз, Яку думал много. Часто. Неприлично часто, и чаще всего в душе и под одеялом, стыдливо скрывшись от мира под заслонкой тонкого душного одеяла. В теории он знал, как это происходит у парней, один раз даже утащил из класса позабытый кем-то из девчонок журнальчик ― «Это только ради изучения!» ― и в целом был готов. Останется, конечно, сущая мелочь: разобраться кому процессом руководить, но в этом плане Яку уступать не намеревался. И что, что он в половину мельче? Зато страсть в нём концентрированнее! Хотя и это не главное. Лишь бы им обоим было хорошо. А им будет. Яку был уверен, что гадина реальность в этот раз не сумеет протянуть к его мечтаниям своих мерзких ручонок, и получится всё ровно так, как он и хотел. Осталось только выбрать удачный момент… Подвести разговор, ненавязчиво так, чтобы не испугать Льва, ну а дальше уж как пойдёт.       Увлёкшись своими размышлениями, Яку не заметил, как перестал поспевать за Хайбой и сбился с ритма его широких шагов. Лев выпустил чужую руку и остановился в метре, вопросительно уставившись на немного отставшего семпая. Он замер, внимательно оглядевшись по сторонам, чему-то ухмыляясь.       — Яку-сан?       Мориске растерянно моргнул, поплыв в умилённой улыбке, уже через миг испуганно округляя глаза, когда в грудь пришёлся уверенный и болючий толчок. Лев в один шаг оказался рядом с ним, направляя в сторону и заставляя отойти в тень дома, прижимая его к стене и лишь чудом уберегая чужой затылок от неласкового прикосновения с ней.       — Какого чёрта ты творишь, Лев?.. — зашипел Яку праведности ради, прекрасно зная «какого» именно. Более того — именно этого и дожидаясь. Вот он ― момент! Самое время взять всё в свои руки, но раз уж инициативу перехватил Хайба, то на это будет даже интересно взглянуть. Совсем ненадолго позволить ему побыть главным.       — Яку-сан, — словно заполошный повторил Лев, нависая над Мориске и всё не решаясь склониться ближе и поцеловать. Он дышал горячо и сбивчиво, от него всё ещё пахло колой и попкорном, и от тела шёл жар, в котором Яку с удовольствием бы расплавился, только бы Хайба на это рискнул.       — Ну чего? — надуто спросил он, задирая голову и протягивая руки вперёд, чтобы ухватить Льва за шею. — Чего ты медлишь, Лев?..       В бирюзовых глазах искрами полыхнула уверенность, смешанная с нетерпением, и Хайба с удовольствием подался вперёд, торопливо сминая чужие губы своими.       Это и правда оказалось интересно. Пусть Лев и признался первым, но инициатива почти всегда шла от Яку. Теперь же они будто местами поменялись. Прижатый к стене, Яку чувствовал себя добычей: замирал от жадного и хищного взгляда, раздевающего его и вытворяющего всякие непотребства пока только мысленно. Странное дело, но это чувство нравилось, и Яку сгоряча обозвал себя извращенцем, впрочем, ничуть этому не расстроившись ― имея такой статус, можно и чего поинтереснее попробовать, почему нет?..       Растворяясь в касаниях, млея в объятиях Льва, Яку терял счёт времени и связь с реальностью, понемногу именно это, то что происходило прямо сейчас, в этом тёмном захолустном переулке, начиная принимать за его ту самую голубую, во всех отношениях, мечту. Начало его идеального первого раза с любимым человеком. И пусть, съест не он, а его ― велика беда, не последний же это раз! Яку был готов. И уже собрался было мягко оттолкнуть от себя Льва и предложить переместиться если уж не в отель ― вряд ли бы кто пустил туда школьников, ― то хотя бы к себе домой, благо тут рукой подать. А уж там, в его уютной комнатке на втором этаже… Яку низко застонал в губы Льва, вдруг почуяв неладное.       — Лев?.. Лев, какого? ― Чужие ладони змеёй проскользили по телу, горячими точками замирая у паха. Послышался металлический лязг пряжки ремня, стукнувшейся о пуговицу на джинсах. ― Ты что, стаскиваешь с меня штаны?       — Да-а-а, — с совершенно счастливой физиономией протянуло это двухметровое недоразумение, ни на секунду не переставая улыбаться. — Я хочу вас, Яку-сан.       Внутри Мориске на миг всё заледенело, а потом будто бы взорвалось и осыпало огненными брызгами каждую клеточку кожи, мгновенно вспыхнувшую жаром. Ноги снова позорно подкосились, а напряжение внизу живота стало ощутимее.       — Отлично, — неожиданно бодро выпалил Яку, радуясь, что темно и его пунцового лица не видно. Других слов, что можно было бы сказать на подобное заявление, у него пока не нашлось, но предложение было во всех смыслах занимательным. И очень, нужно это признать, долгожданным. Немножко, конечно, не так, как он хотел, но это ничего, совсем ничего. — Тогда… Тогда нам стоит найти место поудобнее…       — Нет, сделаем это здесь, — глаза Хайбы хищно блеснули.       Мориске тупо захлопал глазами и огляделся. Они успели сдвинуться от стены безымянного дома в какой-то небольшой закуток, и теперь расположились в чём-то типа уныло-серой подворотни. И как ни крути, но это явно не то место, в каком хотелось и стоило проститься с девственностью. Яку дёрнул на себя штаны — безуспешно, пальцы Льва держали крепко и отдавать их явно не намеревались. Голубая мечта о нежной, но полной страсти и ночи любви со Львом рассыпалась в пыль ― да его же трахнут прямо тут, в долбаной подворотне!       — Слушай, Лев, — мягко начал Мориске, ласково погладив своё бестолковое сокровище по щеке, — мне кажется, что здесь нам будет не очень удобно. К тому же на улице… И это будет наш первый раз — как вообще ты собрался делать подобное в таком месте? Я как-то иначе представлял себе это.       Хайба, ластившийся о ладонь Яку, навострил ушки, услышав вопрос и мигом встрепенулся. Приняв во внимание интерес семпая к процессу, он мигом начал вываливать технические подробности, да так, будто порядок действий зазубривал ни один день:       — Сначала, я стяну с тебя штаны, а потом — трахну своими пальцами.       Яку очень сильно пожалел, что стоит к стене затылком, а не лицом, потому что именно сейчас самое время было о неё приложиться. И повторить процедуру несколько раз— Лев только начал:       — Я буду нежен, Яку-сан. Буду осторожен, чтобы не поранить тебя изнутри. Я буду проталкивать по одному пальцу, чтобы ты привык, хорошо разработаю тебя, потружусь над твоей попкой, Яку-сан! А когда ты привыкнешь и станешь податливым и мягким, когда начнёшь вздрагивать в моих руках, когда я найду ту самую точку внутри и ты уже будешь изнемогать от желания, я возьму свой…       — Стоп! — Мориске рвано дышал. Он накрыл ладонью горячие губы Хайбы и тихо радовался, вместе с тем негодуя, что не дал этому чудовищу договорить. — Ты где этого нахватался, скажи на милость?       Лев осторожно потянулся и своей рукой сдвинул ладонь Яку, снова уместив её на щеке.       — Читал особую литературу. И смотрел фильмы, — горделиво выпячивая грудь, похвастался Лев, подставляясь, чтобы семпай мог его похвалить и погладить по голове за такое научное рвение и интерес к предстоящему у них первому разу.       От натуги и пошлостей, вышептанных в полутьме переулка, он смущённо раскраснелся, и то и дело тёр лицо, но возбуждённо блестящих глаз от семпая не прятал, буквально прожигая насквозь его немым вопросом: «Ну, когда приступать?». Яку постарался выдохнуть и слегка успокоиться. Не получалось. Его трясло, непонятно от чего больше: от злости или маячившей впереди возможности в самом деле заполучить пальцы Хайбы в своей жо… Кхм. Мориске тихо заскрежетал зубами, чувствуя, что ярости в нём сейчас всё-таки чуточку больше, чем желания провернуть всё услышанное.       — И где ты её взял, позволь узнать? — тихо спросил он, пытаясь успокоить себя поглаживанием волос Льва. Он вполне мог предположить, что сейчас скажет его благоверный, готов был даже ставить на это деньги, но остаться в выигрыше в этот раз не хотелось. Так что как только Хайба открыл рот и сказал то, что сказал, у Мориске вновь подогнулись колени, но в этот раз совсем по другой причине.       — Куроо-сан мне всё рассказал и показал. Он сказал мне, что Яку-сан весьма страстная натура и мне стоит вас удивить чем-нибудь нетервиальным.       — «Нетривиальным», Боже… — со стоном поправил Льва Яку и мысленно расплакался, дав себе обещание и установку, что за вмешательство в их частную жизнь он с Куроо ещё хорошенечко спросит. Сперва в левый глаз, а потом куда уж попадёт. Он всё испортил. Пустил все его ожидания, и так потёртые реальностью, под откос. Словам Льва бы быть произнесёнными в комнате Яку, когда родителей нет дома, а не здесь… Чёрт. Мориске с трудом взял себя в руки и снова потянул на себя штаны, наконец их отвоёвывая у растерявшегося было Хайбы.       — Я сказал что-то не то? Вам не нравится? — со всей, что имелась в арсенале, наивностью и невинностью, спросил Лев, заглядывая в глаза Яку. Выглядел он огорчённо, и теперь унылой громадиной нависал над семпаем, явно разрывавшимся между желаниями хорошенько проораться или заплакать.       Выбирать Яку не стал, и с трудом взял себя в руки, быстро замотав головой. Он ласково погладил Льва по щеке и для верность застегнул джинсы, потуже затягивая ремень на всякий случай. Нет. В этом месте ничего серьёзнее поцелуя не произойдёт! Нет! Он сам строитель своей Судьбы. И первого раза, между прочим, тоже.       — Нет, всё… — Яку сморщился. На «нормальность» это явно не походило, но сказать что-то другое он попросту не мог — не хотел расстраивать и без того приунывшего Льва. — Просто, это не то место. Послушай, Лев. Чего бы тебе там ни наговорил этот придурок Куроо — забудь. Всё, что тебе нужно знать о моих желаниях, ты можешь спросить у меня самого. С радостью поделюсь. И главное… Давай только не здесь. Лучше дай мне руку и, если не передумал, иди за мной.       — Куда? — с интересом спросил Хайба, мигом встрепенувшись. Лицо семпая в полумраке безымянного закутка выглядело в сотни раз восхитительнее обычного: решительное, но чуточку подёрнутое смущением.       Яку взял его ладонь в свою и поспешно отвернул голову в сторону.       — Ко мне, ― быстро откликнулся он, вытягивая и себя, и его на тротуар. ― Расскажешь, чего ты там ещё вычитал в этих своих книжках…       — Я и показать смогу, — горячо заявил Лев.       — О, я охотно верю, — улыбнулся Яку, и вдруг хищно оскалился. — Но ты не думай, что тебе одному есть что показать. Просто так я уступать не собираюсь.       — Ого, Яку-сан!.. — восхитился Лев, покрепче перехватывая ладонь Мориске. Похоже, что мысль быть съеденным ему ничуть не претила, тем лучше. Тем интереснее.       К семнадцати годам Яку Мориске уже свыкся с мыслью, что ожидания частенько не оправдываются. Но иногда за них неплохо бы побороться, выцарапать свою голубую мечту из когтей безжалостной и жестокой реальности. А если не выйдет — что ж, хотя бы ты попытался. Лишь бы было с кем разделить её, реальность эту, какой бы она ни была.