Муза медленно открыла глаза и прислушалась к ощущениям. Особой боли не было, ныла только рука, которую она, по всей видимости, растянула или вывихнула. Слабости не было тоже, Муза чувствовала себя непривычно бодро, несмотря на сегодняшние потрясения. Они ворвались в голову самым наглым образом, заставив фею тут же утонуть в воспоминаниях и нахмуриться.
— Не хмурься, морщинки будут.
Она только сейчас заметила, что находится не одна. Фея посмотрела на Гантлоса и лениво улыбнулась. Молодой с виду папа держал на руках светловолосого сына, который обращал всё своё внимание на яркую погремушку. Блондин подошёл к ней, держа Итана одной рукой. Второй он взял Музу за руку и несильно сжал.
— С малышом же всё хорошо? — страх за жизнь их второго ребёнка настиг её только сейчас. Муза рефлекторно прижала свободную ладонь к животу.
— Мы вовремя успели, горошинка продолжает расти.
Вздох облегчения слетел с губ, её тело вмиг расслабилось. Тревожное ощущение спало, Муза больше не боялась, что под её сердцем больше не находилась горошинка. Что бой, в который она рвалась, лишил её этой радости, что Гантлос оказался прав в своих тревогах. И оказался же, Муза едва не лишилась частички их любви, рискуя жизнью не только ребёнка, но и своей собственной.
— Врачи сказали, что у тебя всё ещё есть риск, — хмуро начал маг. — Поэтому полежишь здесь пару дней.
— А в нашу комнату нельзя? — Муза едва не простонала.
Больничные койки, несмотря на их комфортабельность, стены, несмотря на их приятный цвет, и запах лекарств, который для некоторых был очень даже приятным, она не любила. За этими стенами автоматически сковывались все движения, активность, позитивный настрой. Строгий и угрюмый персонал давил, заставляя вспоминать жизнь до этого всего. Именно в эту жизнь, где каждое утро её встречал недовольный ранним подъёмом муж, а не голые стены и пугающая тишина.
— Стой… Даркар, Лейла… Что случилось? Мы же победили?
— Я бы не стоял здесь, если бы мы проиграли, — Гантлос присел на её койку, сажая Итана рядом. Муза хотела его поднять, но маг не дал. — Даркар повержен, Эсперо осталось без правителя.
— А что с Лейлой?
Блондин чуть поджал губы. Имя шатенки вызывало противоречивые эмоции. С одной стороны, он находил в себе капли сочувствия и жалости, по-настоящему скорбел по её смерти. Но с другой – вспоминал её предательство, обман, попытку обезвредить Музу во время сражения. Его супруга лежала здесь не только из-за своего упрямства, большую часть к её теперешнему положению приложила руку и сама Лейла. Поэтому Гантлос пока метался от одного огня ко второму, не зная, как относиться к их покойной подруге.
Как бы Лейла ни поступила, ни Гантлос, ни Муза всё равно не могли забыть. Она, можно сказать, была другом семьи, постоянной нянечкой Итана, лучшей подругой Музы. Именно с Лейлой фея гармонии было схожа по темпераменту, отчего общение давалось им легче. Они проводили много времени вместе, Муза делилась семейными проблемами, несмотря на то, что не любила выносить ссоры из дома, как выражался Гантлос. Действительно, от него вряд ли можно было дождаться подробностей его семейной жизни.
— Гантлос, что с Лейлой? — в голосе послышалась нескрываемая тревога.
— Лейлы больше нет, Муза, — фея прижала руки ко рту. — Она покончила с собой, когда Даркар был повержен, а его армия просто исчезла.
— Зачем она это сделала? — её яркие глаза начали заполняться слезами.
Гантлос усадил сына на пол сверху наколдованного детского мата. Тот принялся играть в свои игрушки, не отвлекаясь на родителей. Маг сжал подрагивающие руки супруги и сел ближе. Вряд ли он мог понять её сейчас полностью, ведь Лейла была близка только ей, но он хотел постараться сделать всё, что в его силах, дабы помочь Музе справиться с этим.
— Неужели самоубийство было единственным выходом? — голос начал дрожать. — Мы ведь могли со временем забыть это всё, простить. Разве нет?
— Не думаю, Муза, — всхлипнув, фея прилегла виском на его грудь. — Лично я больше не смог бы ей доверять.
— Но не убивать же себя! — больше не в силах сдерживаться, фея расплакалась.
Даже днём, в тот момент, когда она сражалась против Лейлы, Муза не собиралась ей вредить. Выпустить пар, выместить злость и обиду, но не вредить. Как бы она ни хотела, не могла лично захотеть этого. Поэтому сейчас, осознавая, что подруга всё-таки пострадала, что покончила жизнь самоубийством, Муза едва не кричала от досады.
Но с другой стороны – Муза, вероятно, мыслила, как эгоистка. Лично ей было бы удобнее, будь Лейла всегда рядом. Шатенка была её вторым после Гантлоса плечом, была лучшей подругой. Хотелось ли этого Лейле, раз она пошла на такой отчаянный шаг, предав своих друзей и брата? Ответ, скорее всего, был отрицательным, поэтому Муза не могла судить Лейлу за её выбор.
— Нам всем будет её не хватать, — блондин уместил подбородок на макушке жены, поглядывая на шкодника Итана.
— Бедный Анаган, — она медленно отстранилась, вытирая слёзы. — Бедный Думан. Они так любили её. Не могу даже представить, что они сейчас чувствуют.
— Мужики справятся, — блондин пожал плечами, нахмурившись своим мыслям.
Скорби по Лейле, конечно, избежать бы не удалось, но она точно не влияла на Музу хорошо. А вкупе с её стрессом, это могло сказаться на организме супруги совсем плохо. Этого маг допустить не мог. Прошло всего пару дней с того момента, как он узнал о её беременности, но уже всем сердцем хотел этого ребёнка, несмотря на желание повременить. В конце концов, Гантлос правда верил, что они с Музой справятся. Два мелких плачущих спиногрыза, чего сложного? Ха-ха.
— Тебе нельзя нервничать, — он силой уложил Музу на постель, подоткнув одеяло. — Не мучай себя мыслями по этому поводу. Что случилось, то случилось, это был выбор Лейлы.
— Итан уже спать должен, — сказала Муза, посмотрев на сына. Ей, вероятно, нужно было время, чтобы собраться, и Гантлос был готов дать его ей. — Можешь его искупать, покормить и уложить?
Маг кривовато улыбнулся и изогнул бровь, словно спрашивая Музу, серьёзно ли она говорит.
— Ополосну его в воде, дам смесь и положу в кровать, что сложного? — Муза распахнула глаза.
— Набери его маленькую ванночку, но прежде чем класть Итана туда, проверь температуру термометром. Хорошо разведи смесь и брызни на руку, чтобы проверить, не сильно ли горячая. Если горячая, подержи под струёй холодной воды. И не просто положи его в кровать, а убаюкай, ясно?
— А может я всё тебе сюда принесу? — Муза резко нахмурилась.
— Я всё это делаю каждый день, — она раскинула руки. — Как-то жива.
— Не шути на эту тему, — пробурчал маг, поднимая Итана на руки. Муза скрыла улыбку за одеялом, которое натянула почти до носа – Гантлос так мило переживал за неё.
— Будут вопросы, прибегай, — она помахала рукой. — А, и не забудь переодеть его в пижаму.
Маг цокнул и закатил глаза, снова что-то пробурчав. Насколько Муза поняла, тот был недоволен из-за её сомнений. В самом деле, он ведь отец. Неужели не сможет искупать и покормить сына? Звучало очень даже просто, но как это было трудно на практике, он понял чуть позже.
Музе не удалось побыть одной. Стоило Гантлосу закрыть за собой дверь, как та открылась буквально через пару минут. На пороге показался Думан, который робко потоптался на месте, пока Муза не позволила войти. Волны сожаления и горечи снова нахлынули, отчего фея ощутила, как начал пощипывать нос. Но она держала слёзы, ведь Думану, вероятно, было ещё хуже, чем ей.
— Думан, мне очень жаль, — когда маг присел к ней, Муза взяла его руку. — Что бы Лейла ни сделала, она оставалась нашей подругой.
— Мне тоже жаль, — голос мага был таким подавленным, а взгляд настолько невидящим и опечаленным, что фея ощутила, как кто-то потоптался по её душе. — Я уговаривал её не делать этого. Сказал, как сильно дорожу ею, а она всё равно… на моих глазах… Я пытался спасти её, но уже с самого начала знал, что не выйдет. Она перерезала себе артерии.
— На твоих глазах? — ахнула Муза. Это Гантлос ей не рассказал.
— Я думал, что никогда не смою с себя её кровь, — отрешённость друга после подробностей уже не вызывала жалость, она пугала.
— Я знаю, что мои слова влетят и так же быстро вылетят, но всё будет хорошо, Думан, — Муза ободряюще сжала его руку. — Да, Лейла была твоей лучшей подругой, но есть мы. Есть я, Гантлос и все остальные. Думан, что бы ты ни надумал себе, ты не один, дорогой.
Последнее слово заставило мага усмехнуться. Муза, словно опытная мамочка, разговаривала с сыном, объясняя о его переходном возрасте, что высыпания на лице и скачки настроения и эмоций – это всё проходящее. Однажды наступит момент, когда он сможет понять, что его жизнь поменялась. В случае Думана, что отголоски прошлого, которые сейчас душили колючими проволоками, отпустят его.
— Я знаю это, Муза.
Маг не стал, да и не особо хотел делиться своими мыслями по этому поводу. Что бы Муза ни сказала, что бы ни сказал кто-нибудь из них, метаморф оставался при своём мнении. Он был один, и в этом переубедить его смогут не слова, а поступки. Но требовать внимания, как тот самый подросток с переходным возрастом, ему не хотелось. Как раз наоборот, хотелось вспомнить о своей скорби и отчаянии только когда он будет один. Это личное горе должно остаться только с ним, только в его мыслях и душе. В остальном же Думан намерен продолжить с того момента, с какого остановился.
— Ты сказал Анагану? — маг кивнул. — А что он?
— Ушёл куда-то, — он повёл плечом. — Стелла, наверное, с ним.
— А я буду с тобой, — Муза решительно задрала голову. — А что? Я всё равно не усну, выспалась уже сегодня.
— Муза, — метаморф усмехнулся и покачал головой. — Не нужно этого. Я в порядке… То есть, буду в порядке. Но хочу побыть один.
Словно в доказательство своих слов, Думан поднялся. Музе не удалось скрыть печали, и метаморф вдруг подумал остаться, чтобы не только скрасить досуг подруги, но и чтобы отвлечься. Он точно сможет это сделать, если кто-то будет рядом, но сегодня ровно так же, как Анагану, этого не хотелось. Что-то шептало назойливым голосом, контролировало разум, ведь Думан ясно понимал, что свою скорбь по Лейле он хочет выразить именно сегодняшней ночью и именно один.
— Вот и человек, с кем ты проведёшь свой вечер, — произнёс мужчина, стоило двери открыться и пропустить в комнату другого мага. Гантлос удивлённо оглядел его и Музу, посмотрев на часы. Он ожидал застать супругу спящей. — А я пойду.
Ни объятий, ни пожеланий по типу «спокойной ночи», ни поддерживающих сжатий плеча, как любил делать Гантлос, было не нужно. Вообще ничего было не нужно, кроме уединения и покоя. Поэтому Думан поспешил скорее выйти из комнаты и вдохнуть прохладный вечерний воздух полной грудью.
— Он совсем не в порядке, — Муза вздохнула и легла ближе к краю, чтобы Гантлос поместился. Он без слов понял её намёк и лёг рядом.
— Это, конечно, да, — почувствовав, как Гантлос обнял её и прижал к себе, Муза уткнулась носом ему в грудь. Ей снова оставалось немного, чтобы заплакать. — Но Думан не тот человек, за которого нужно переживать. Этот изворотливый чёрт выкрутится из любой проблемы.
— Как ты можешь называть такое проблемой? — она пихнула его. — Это… Ну… Что-то большее, что-то духовное. Не просто проблема.
— Думан переживает тяжёлое большое и духовное, — маг закатил глаза. — Но ты об этом думать не должна. Тебе нельзя.
В этот раз глаза закатила Муза. Ей хотелось объяснить, что его чрезмерная опека в данном случае была ненужной, ведь чувствовала она себя очень даже хорошо. Но сказать Муза ничего не успела, а после уже не захотела. Гантлос наклонился, поцеловав супругу. Обхватил её губы в томительном поцелуе. Очень нежном, чуть усталом и ласковом. Гантлос гладил щёку Музы, стирая с глаз остатки слёз после разговора с Думаном. Опустил руку вниз и погладил живот, заставив Музу втянуть его, чтобы избавиться от волн щекотки.
— Он не здесь, — она отстранилась и хихикнула. Гантлос в прямом смысле гладил её желудок, поэтому ей пришлось опустить руку мага ниже. — А здесь.
— Я за тебя испугался, — стоило на секунду отдаться воспоминаниям, как противные мурашки скребли по спине. Чтобы избавиться от этого ощущения, маг крепко обнял Музу. Так крепко, словно её хрупкое тело могло стать непробиваемой стеной против этих мурашей. — Так сильно, Муза, ты не представляешь.
— Ну всё же хорошо, — фея улыбнулась от трогательности момента и погладила его по голове. Сейчас он, как и Думан, напомнил ей напуганного ребёнка, которого было нужно успокоить.
— Ничего этого бы не было, если бы ты послушалась, — теперь в его голосе слышались гневные нотки.
— И как ты себе это представляешь, я не понимаю? Пока вы были бы там, сражались с монстрами Даркара, получали бы серьёзные…
— Всё, Муза, — маг поморщился. — Я хочу это забыть.
— Прекрасно, значит, не возвращаемся к этой теме.
Пару минут женатая пара слушала тишину, всё ещё находясь в объятиях друг друга. Именно в них Муза ощутила настоящее чувство защиты. Если бы Гантлос оказался около неё на поле битвы и обнял бы её так на секунду-вторую, Муза бы точно не оказалась тут. Маг бы придал ей не просто чувство защищённости, но и уверенности, ведь биться с подругой было совсем непросто.
Но их сражение уже случилось, проигравшей вышла она, хотя фактически проиграла Лейла. А в мыслях Музы проиграли они обе, раз опустились до такого. Вся прелесть в том, что это было. Было в прошлом, сейчас же настоящее.
— Той ночью, когда ты мне рассказала и уже спала, я думал, как это всё будет, — переплетая их пальцы, маг отметил, какая у его супруги всё же была маленькая изящная рука. — И я окончательно поверил в свои слова о том, что у нас получится.
— То есть сначала ты что, только утешал меня?
— Утешал в чём? Будто твоя беременность это проблема, — Муза подняла глаза и увидела, что маг говорил серьёзно. Его лицо было расслабленно, но глаза, устремлённые в одну точку, говорили о том, что он был глубоко в своих мыслях. — Я не понимал, что чувствую, это всё было так неожиданно. Поэтому, чтобы не обидеть тебя, я сказал то, что ты хотела услышать.
— И что ты думаешь на самом деле? — Муза ощутила неприятную волну в животе. Так было, когда она пугалась.
— То же самое, — маг пожал плечами и наконец посмотрел на супругу в ответ. — Я хочу второго ребёнка, Муза. Неважно, сейчас или через пару лет. Неважно, мальчик или девочка. Неважно, сколько трудностей у нас будет на пути, я все равно его хочу.
— Оказывается, — Муза прислушалась в своим ощущениям. Они были такими же, как при первом превращении. Ей не терпелось взмахнуть крыльями и рассечь воздух. Сейчас ей было хорошо так же, как тогда. — Мне нужно было это услышать. Я тебя люблю, Гантлос.
Маг только кивнул. Нужно было знать его слишком хорошо, чтобы уловить в одном коротком кивке несколько слов, которыми он говорил то же самое.
***
Свежий воздух отрезвил. Заполнив лёгкие, вернул Думана в жизнь на пару мгновений. Он нашёл выход из прострации, в которой находился с самого возвращения в Обливион, и на пару минут мозгом и телом вспомнил о своей беззаботности. Жаль, что всего на пару минут.
Ноги сами повели его подальше отсюда, подальше от дома и друзей. Занятыми друг другом друзей, но он их не винил. Ни в коем случае не обвинял, что в такой период своей жизни остался один, ведь каждый из них сегодня что-то потерял. Война стала переломным моментом, кто-то что-то осознал и понял, кто-то переосмыслил, кто-то отпустил. Ему казалось, именно сегодняшнюю ночь каждому нужно было провести наедине с собой. Осознать, что долгожданная победа у них, война с Эсперо навсегда закончена. Что теперь всё будет по-другому.
Планы потерпели крах из-за шума сбоку. Думан уже покинул территорию Обливиона и шагал своим путём. Но подозрительные звуки, похожие на шёпот и шорох, привлекли его внимание. Находился бы он подальше от дома, даже не посмотрел бы в ту сторону, но обычно на территории близ Обливиона никого не было. Не было смысла, ведь их дом охранялся самым мощным барьером, проникнуть сюда было невозможно, особенно после их коллективного колдовства из-за единственной бреши из правила в лице мага Набу. А принимали они жителей не здесь, а в Омикроне, поэтому тут было совсем безлюдно.
Думан пошёл на шум. Какого же было его удивление, когда он увидел хрупкую сгорбленную фигуру девушки. Она показалась ему незнакомой, потому что небольшой огонёк, который она наколдовала вокруг себя, закрывал её лицо тенью. Но какого же было его удивление, когда маг понял, что знает эту девушку.
— Рокси?
Фея икнула от испуга и выронила из рук ручку с бумагой, когда подскочила с места. Она шокировано оглядела мужчину, который окликнул её, и расслабленно вздохнула, когда узнала в нём одного из правителей. Её плечи сразу опустились в немом облегчении, лицо приняло более спокойный вид, но глаза всё равно выдавали лёгкую взволнованность.
— Что ты здесь делаешь так поздно?
— Извините, — фея подобрала всё с земли, прижав к себе. Маг только сейчас увидел какие-то слова и закорючки на листке. — Я люблю так… бродить по ночам.
— Не страшно? — маг выгнул бровь.
— Я же фея, — она чуть улыбнулась.
— И ты забрела так далеко? — в голосе был слышен явный скептицизм. — Я не в том настроении, чтобы разбираться. Говори, что ты здесь делаешь?
Рокси изумлённо распахнула глаза. Такого тона и реакции она не ожидала, ведь помнила этого мага очень добрым и тактичным. Сейчас своими хмурыми бровями и стальным тоном он излучал совсем противоположное, отчего она даже растерялась, не в силах связать и двух слов. Но Рокси списала его настроение на тяжёлый день, о котором вспомнила только сейчас.
— Кстати, мне очень жаль, что с вашей подругой так вышло, — тихо пролепетала девушка.
— Слух уже по всему Домино, да, прошёл? — маг саркастично ухмыльнулся, покачав головой. — Отвечай на мой вопрос.
Думану показалось, что он больше никогда и никому не сможет доверять. По крайней мере так, как доверял Лейле. Его лучшая подруга собственноручно стёрла, растоптала все ценности, которые только могли быть у настоящей преданной дружбы. Думан не только боялся, но уже не видел смысла доверять, сближаться. Его страх после сегодняшнего дня показался не таким страшным, несмотря на то, что он уже исполнился. Одному быть куда лучше.
— Не могу, — честно ответила Рокси. — Но ничего плохого я тут не делала, правда.
— Хватит с меня на сегодня правды, — Думан поморщился.
Действительно, её сегодня было слишком много.
— Мне бы стоило разобраться, вдруг ты здесь что-то замышляешь… — он тяжело вздохнул и потёр глаза пальцами. — Но я не хочу. Возвращайся домой, не ходи одна в такое время.
Не желая слушать очередной оправдательный лепет, маг снова ушёл своей дорогой. Порой он останавливался и жмурил глаза, чтобы мысли, которые пронзали голову острейшей стрелой, перестали ему докучать. Это помогало, и он возобновлял шаг до следующей своей остановки. Конечная случилась на пустой улице в самом центре планеты. Днём и вечером здесь было не пробиться из-за многообразия кафе, выставок и каких-то мероприятий на открытом воздухе, а глубокой ночью, наоборот, было умиротворённо тихо. Маг наслаждался этой умиротворённостью, присев на край фонтана. Несмотря на ночь, он работал.
Думан был бы отвратительным в своём деле, если бы работал в Эвилионе вместе с Музой и Гантлосом, потому что спустя пару минут к нему подсела Рокси. Но он ни увидел, ни услышал, ни почувствовал слежки. Даже стало немного стыдно.
— Вам плохо? — Рокси едва не стукнула себя по лбу за такой вопрос. — Блин… Конечно, вам плохо. Я хотела сказать, что всё…
— Наладится? — метаморф испустил смешок. — Мне это уже говорили. Если ты не собираешься уходить, давай просто молча посидим.
Рокси только кивнула. Ей оставалось провести пальцами по губам, словно застёгивая их на молнию. Она мельком взглянула на мага, отметив его усталый вид, после проследила за его взглядом. Казалось, Думан вообще не видел, куда смотрел. Это Рокси поняла, заметив спереди лишь пустую улицу, в которой ничего не привлекало особого внимания.
— Я писала письмо, — заговорила девушка, когда тишина стала дико давящей. Просто встать и попрощаться было бы глупо, а сидеть в бесконечной темноте немного жутко. — Огрону.
— Кому? — Думан удивлённо обернулся в её сторону.
— Я призналась в своих чувствах в этом письме, — она помахала бумагой.
— Огрон женат.
— Я знаю, — Рокси грустно улыбнулась. — Поэтому не собиралась отправлять его. Это такой психологический приём, знаешь? Пишешь то, что тебя гложет, на бумаге, а потом уничтожаешь её.
— Почему ты не сделала это дома?
— Я люблю бродить ночью, это правда. Но подумала, что если развею пепел письма около Обливиона, там, где он живёт с Флорой… Ну, это как-то символично.
— Ты ещё сумасшедшей меня.
Рокси испустила смешок и кивнула. Здесь она поспорить не могла, раз рассказывала о личном и сокровенном практически незнакомому человеку. И не просто незнакомому, а тому, кто был знаком с Огроном и мог всё ему рассказать. Женская интуиция или что-то ещё, но Рокси казалось, что Думан этого не сделает.
— И что? Работает твой метод?
— А как ты думаешь, я справилась с переходным возрастом? — Рокси не заметила, как перешла на более дружеский тон.
— С переходным возрастом? Сколько тебе лет, не напомнишь?
— Восемнадцать, — Думан ошарашено выдохнул. Он думал, что на нежные пятки Рокси наступает третий десяток, уж слишком взросло она выглядела. Но сейчас, обращая внимания на её странности, в каком-то месте детские заскоки, он понимал, как сильно прогадал. — А вам?
— Историю в школе не учила?
— Прогуливала её, — она пожала плечами. — Наш историк был таким нудным, это просто кошмар.
— В книжках должен быть мой возраст.
— Это как-то… — Рокси хихикнула, прикрыв рот рукой, чтобы не рассмеяться. — На сколько поколений ты меня старше?
— Спроси лучше, на сколько веков? — девушка смешно распахнула глаза. Метаморф не удержался и рассмеялся. — Ладно, дай мне тоже листок. Изложу совестные угнетения, так и быть.
***
— Что мне ещё сделать? — замахнувшись, Блум со всей силы ударила висящую грушу. С такой силой, что по телу прошлась неприятная вибрация от удара. — Я объяснила, что мне жаль. По-настоящему жаль! Я сказала, что я была не права, а она всё ещё обижается.
Каждое предложение сопровождалось ударом. Валтор, усевшись на велосипед, но не работая на нём, слушал рыжеволосую девушку, иногда кивая, а иногда вставляя своё слово. Вряд ли Блум его слушала, он, скорее, оставался задним фоном и доказательством её трезвого ума, ведь разговаривала она не с самой собой. Маг не злился, наоборот, давал ей шанс выговориться.
— Ну мне правда жаль, — она вздохнула и прислонилась лбом к груше. — Хотя и меня можно понять, знаешь? Что я ещё могла подумать, когда увидела такое? Мой мозг просто отключился в тот момент, я ещё поражаюсь, как я за ней не побежала и вытерпела до утра.
Валтор кашлянул в руку, чтобы удержать смех. Удержать его было так же трудно, как и Блум в ту ночь. Ему повезло, что за день до этого они оба не спали ночью из-за проникнувшего к ним в комнату Набу. А не спать вторую ночь подряд Блум не могла просто физически, поэтому девушка, несмотря на собственное сопротивление, уснула.
— Я что, так сильно виновата, да?
— Я так не считаю.
— Нет, ответь объективно, а не как мой парень.
— Ладно, — Валтор задумался. — Я всё равно так не считаю. Блум, милая, и тебя, и Флору можно понять. Ей обидно, что ты посчитала её предательницей спустя столько лет дружбы.
— Но одна из нас всё равно оказалась ею спустя столько лет дружбы! — передразнила Блум.
— Флора точно не верила в то, что это мог быть один из нас, поэтому твои обвинения её сильно обидели, — Блум вздохнула, но кивнула. Спорить было бессмысленно. — Но и тебя понять тоже можно. Ты не могла поверить в факт того, что кто-то из твоих друзей помогает Даркару убить тебя, подвергая опасности жизни остальных, ведь без Реликса победить бы нам не удалось. Вам было одинаково обидно.
— Я искренне извинилась за свои оскорбления перед ней, — Блум стянула перчатки и села на мягкий мат ринга. Валтор неспешным шагом подошёл и подсел.
— Вам обеим нужно время, чтобы возобновить общение.
— Флора сказала, что, вероятно, больше не сможет со мной общаться.
— Она отходчивая, — Валтор обнял Блум, положив подбородок ей на макушку. — Не расстраивайся.
— Не думала, что чувство вины такое отвратное, — Валтор усмехнулся.
— Блум, за столько лет я научился более-менее разбираться в людях, и уж тем более в таких простых, как Флора. Она тебя простит, вот увидишь.
— Если честно, — неуверенно начала Блум. Это было так странно для неё, словно она боялась остаться непонятой или осуждаемой Валтором. — Я хочу, чтобы она меня простила, но на этом всё. Флора немного… Не мой типаж подруги. С ней приятно общаться, она разносторонний человек, но она совсем другая. Не знаю, понимаешь ли ты меня.
— Ты тщательно подбираешь слова, чтобы ненароком не обидеть её, стараешься не быть привычно резкой из-за её характера?
— Да! — Блум расслабленно выдохнула и посмотрела на мага. — Понимаешь меня?
— Нет, не тебя, потому что не был в такой ситуации, но я понимаю саму проблему.
— Иногда ты такой занудный, — Блум испустила смешок, закатив глаза. — И что ты думаешь? Это эгоистично, чуточку подло и… неправильно?
— Ничто из этого, — Валтор качнул головой. — Если тебе тяжело общаться с человеком, почему ты должна это делать? Если чувствуешь и видишь, что не сможешь с ним дружить, то не следует и начинать. Блум, выбирать друзей это нормально.
— Мы никогда не общались с ней так часто.
Блум вспомнила их с Флорой дружбу. Их можно было назвать коллегами, но близкими подругами вряд ли. Она даже осознала, что у неё вообще не было лучшей подруги. Пару лет назад, ещё до встречи со Скаем, Блум сильно сблизилась со Стеллой. Они работали вместе, жили в соседних комнатах, отчего все сутки напролёт проводили в компании друг друга. Стелла, являясь её полной противоположностью, могла спокойно занять место лучшей подруги.
Но во время отношений со Скаем Блум немного отдалилась от блондинки. А после его смерти отдалилась не только от неё, но и от всех. И Блум нравился её образ жизни, ей было хорошо одной. Лишь изредка, например, как в первую их с Валтором ночь, на неё нападают волны грусти и одиночества, отчего чья-то компании просто необходима. Блум привыкла быстро с этим справляться и возвращаться к жизни.
Флора была намного мягче Стеллы, более зажатой и ранимой. Она обычно не начинала разговора первой, ей так же, как и Блум, было комфортнее одной. Разница лишь в том, что Блум стала такой за последние пару лет, а Флора была такой всегда. Фея природы сблизилась лишь с Думаном и Анаганом, и для Блум до сих пор загадка, как.
Но Блум было искренне важно, чтобы Флора её простила. Несмотря на свою позицию, она понимала фею природы. Плюс ко всему, Блум помнила свою реакцию: оскорбления, пощёчину, крики. Она верила, что со временем хлипкая натура Флоры доведёт её до прощения. А что до общения… Его особо не было, почему оно должно появиться?
— Оставь эти мысли, — Валтор будто знал, о чём она думала. Он приблизился, заправил взмокшие от пота волосы за уши и погладил девушку по щекам, не отнимая ладоней. — Не думай ни о чём. Мы победили, Блум. То, к чему мы так долго шли, случилось. Мы не зря прошли и перетерпели столько, чтобы достать кодексы. С Даркаром и, самое главное, с войной покончено.
— Как же восхитительно это слышать, — Блум прикусила губу. Из горла вот-вот бы вырвался радостный детский визг.
— Наслаждайся победой планеты, наслаждайся своей победой, — маг оставил мимолётный поцелуй на её губах. — А всё остальное будет завтра.
— Да, — тихо произнесла Блум, придвигаясь к Валтору. Одним движением она уложила его на мат и оседлала, приблизившись к губам. — Сегодня только ты и я.
