В новогоднюю ночь

Теодор перебирал свои галстуки, когда в окно постучали. Он вздрогнул: не ожидал резкого звука — и обернулся. За стеклом маячило знакомое лицо Константина. Парнишка помахал рукой и широко улыбнулся, светя длинными острыми клычками. Теодор был рад его видеть, но не улыбнулся и никак не проявил своей радости. Только подошел к окну и открыл его, скрипучее, деревянное. — Вечер в хату, — сказал Константин, притягивая одной рукой Теодора к себе и целуя холодными губами в нос. — Это что-то сленговое? Звучит ужасно. Мой дом — не хата. Пожалуйста, не говори так больше. — Окей, бумер. Теодор, поняв, что это снова какой-то сленг, закатил глаза. — Какой галстук мне надеть? Мне нравится вот этот в полоску, но я не уверен… — Господи, Тео, надень любой и не еби мне и себе мозги. — Гардероб — это очень важно, Константин. — Почему ты все время называешь меня полным именем? Звучит кринжово. Ты же можешь сказать просто «Костя». — Хорошо, Костя. Так какой галстук? — У тебя нет самого лучшего галстука в мире. — Это какого же? — С надувными желтыми утятами. — Ты можешь быть серьезен хотя бы минуту? — Не в новогоднюю ночь и точно не относительно гардероба. Я хожу в джинсах и футболках и совсем не чувствую себя обделенным. Кстати, зацени новую. С этими словами Константин избавился от куртки, демонстрируя футболку. Спереди на ней было написано «Я не ною», сзади — «Просто говорю». — Я не понимаю вашей современной моды, — сказал Теодор без капли жалости. — Это постирония. — Мне все равно, что это. Твоя футболка выглядит глупо. Все. — Ты хочешь посраться? Прямо сегодня, прямо сейчас, за два часа до Нового года? Ты уверен? — Нет, я не хочу с тобой ссориться. — Тогда перестань быть такой задницей и выбери уже наконец чертов галстук! Теодор раздраженно повел плечами и схватил первый попавшийся — серый с вкраплениями серебристой нити. Повязал его, надел пиджак. Теодор любил костюмы. Даже дома предпочитал ходить в брюках и рубашке. Константин, хорошо, Костя, его не понимал и периодически над ним подтрунивал. С какого-то момента он даже перестал обращать на это внимания. Но скажи Костя что-то сейчас по поводу его гардероба — он бы точно вскипел. Настроение было такое: хотелось то ли напиться, то ли поругаться. Он всегда так себя чувствовал в Новый год. Его угнетала текучесть времени, которая, впрочем, не имела никакого влияния на них, вампиров. Угнетало собственное бессмертие. Угнетала пятая сотня лет, проведенная на этой проклятой планетке Земля. Но с Костей, надо отдать ему должное, было как-то полегче. С ним Теодор даже временно перестал помышлять о самоубийстве под солнечными лучами. — Готов? Теодор кивнул. Костя положил руки ему на талию и поцеловал взасос. Теодор последними каплями усилия воли заставил себя не терять голову от этого мальчишки. Костя тем временем просунул руку ему под пиджак и вытащил рубашку из-за пояса брюк. И тут Теодор вспылил. — Ты это назло мне делаешь? Я только нормально оделся! — Я просто хочу, чтоб ты так не грузился своим прикидом. Это всего лишь шмотки. И они точно не стоят того, чтобы из-за них сраться. Теодор глубоко вдохнул, выдохнул. — Ладно, ты прав, одежда — не повод ругаться. Поэтому сейчас я верну все в прежний вид, и мы пойдем отмечать. Костя потер руки. — Найс. Вот такого разговора я от тебя и ждал. — Хотя я, конечно, не одобряю того, чтобы молодые вампиры пили алкоголь. — Мне двадцать один. По человеческим меркам можно. — По вампирским меркам ты только-только родился. Даже я еще не считаюсь старым, а ведь мне… мм… неужели четыреста восемьдесят четыре года? — Дряхлый старик. Теодор хмыкнул. — Ты прекрасно знаешь, что я не дряхлый. Вампиры с годами становятся только сильнее и умнее. — Но явно не продвинутее. У тебя телефон кнопочный! — Мне хватает и такого. — Когда ты уже познакомишься с интернетом? Я бы тебе мемы скидывал. — Не хочу знать, что это. Пойдем? Теодор протянул Косте руку, и они перешли в гостиную. На пушистом бежевом ковре стояло два бокала на золотистых ножках, бутылка шампанского и тарелка с фруктами. Костя отпустил руку Теодора и сел по-турецки. Теодор принялся открывать шампанское. — Мог бы и украсить комнату, — заметил Костя, вгрызаясь в сочное красное яблоко. — Ненавижу Новый год. — Но ты согласился его встречать со мной. — В порядке исключения. Я не праздновал его уже около ста двадцати лет. — Почему? Тебя побил Санта Клаус? — Нет, я начал ощущать безысходность от своего бессмертия, а смена лет, десятилетий, столетий — как насмешка надо мной. — Да, столетия, сменяясь, конечно, думают о том, чтобы задеть чувства одного вампира по имени Теодор. — Столетия не думают, это неодушевлен… — Ты зануда. — Хм. Но ты меня все равно любишь. — Просто в округе не нашлось другого вампира-гея. Теодор уставился на Костю. То, что он говорит, — правда, или он так шутит? — Ты же пошутил, не так ли? — Нет, я абсолютно серьезен. — Тогда… иди прочь. И никогда не возвращайся в этот дом. Костя — нет, Константин — шумно сглотнул. — Прости, я перегнул палку. Конечно, я пошутил. Теодор смотрел на него и молчал. Костя подполз к нему ближе и уткнулся в шею носом. — Прости-прости-прости. Я лоханулся. Не стоило так жестоко шутить. — Не стоило, — наконец подал голос Теодор. — Я тебя правда люблю. И очень сильно. Тео-о… Он лизнул его шею. Прижался губами, оставляя засос, которого через пять минут уже не будет, царапнул зубами кожу. — Ты… голоден? — спросил Теодор. — Чертовски. — Почему ты не поохотился? — Спешил к тебе. Я проспал, знаешь ли. — Я бы подождал тебя. Нельзя лишать себя еды. — Но ты же позволишь… — Ладно. И Костя его укусил. Сначала было немного больно, но вскоре боль отступила, сменяясь некой эйфорией. Так бывает, когда вампир кусает вампира. Маленький приятный бонус. А потом из Теодора по капле начала утекать сама жизнь. Голова закружилась, и он на несколько секунд потерялся в пространстве. Пришел он в себя, когда Костя положил руку ему на пах. Все-таки испортил костюм, залезая рукой под пояс брюк, совершенно варварски вырвав рубашку из-под штанов. — Это же не обязательно, — попробовал образумить его Теодор, но Костя не остановился. — Я хочу, чтобы тебе было так же приятно, как и мне. — Мне довольно приятно. — А я хочу, чтобы было архиприятно. Хочу, чтобы ты получил оргазм. И он принялся надрачивать ему, продолжая пить кровь. Сердце бешено колотилось, в голове словно стучали барабаны, в ушах звенело — все ощущения вдруг резко перемешались в какую-то какофонию, и последние мысли покинули голову Теодора. Он кончил с негромким вскриком. — В бытии вампиром есть плюсы, — заметив Костя, лизнув его шею и отстранившись. — Удиви меня. — Спермой одежду не пачкаешь. — Определенно плюс, — согласился Теодор, ложась на ковер головой. Костя отпил шампанского из изящного бокала, затем взялся за недоеденное яблоко. Он весело хрустел им, погружая Теодора в легкую полудрему. — Ты красивый, — сказал Костя, погладив его по щеке. — Ты никогда раньше такого не говорил. — Да? А стоило. — Какой я? Художники рисовали мои портреты, но я не помню, как я выгляжу. Без зеркал худо. — У тебя синие глаза. Цвета логотипа «Тамблера». — Я не знаю, что это. — Ладно. Они просто темно-синие. Нос с горбинкой. Выразительные скулы. Губы, — он положил палец ему на губы и мягко погладил, — довольно пухлые. А теперь расскажи обо мне. Теодор сел, опершись рукой о пол. — У тебя карие глаза, вздернутый нос, мягкие щечки, — Теодор погладил его по щеке, — и тоже довольно пухлые губы. Очень красивые, яркие. Их хочется целовать. — Так целуй. И Теодор поцеловал. Скользнул языком в приоткрытый рот, мазнул по небу, стал играть с языком Кости. А Костя взял его за руку и положил себе на пах. Не отрываясь от губ, с ремнем и ширинкой пришлось повозиться, но вот и его член, который так приятно держать в руке. Теодор дрочил медленно и нежно, заставляя Костю стонать в губы. Заставляя его рвано выдыхать и шептать его имя. — Тео… И снова — губы к губам в сладком поцелуе. Кончая, Костя прикусил его губу. Интересно, случайно или специально? Он мог бы сделать это нарочно. Костя — плохоуправляемый ребенок. Двадцать один год для вампира — это ничто. Но почему-то Теодор полюбил этого малолетку. Что-то разглядел в нем такое, что и словами не передать. Полюбил эту непосредственность, приправленную сленгом и плохим чувством юмора. — Я люблю тебя, — произнес Теодор, когда Костя вроде бы оправился после оргазма. — Если любишь, значит, разрешишь мне включить праздничные песни? — Костя подмигнул, а Теодора передернуло: музыкальные вкусы у них абсолютно точно не совпадали. Но Костя попросил… — Ладно. Надеюсь, у меня кровь из ушей не потечет. — Это всего лишь «Дискотека Авария». — Звучит отвратительно. Почему ты не слушаешь джаз или блюз? — Потому что я не пятисотлетний вампир. — Боже, я такой старый… — Но ты все еще в ударе. — Костя пихнул его локотком в бок и вытащил свой мобильник из кармана. Теодор отпил шампанского, готовясь к худшему.