***
Так тепло, так хорошо и уютно. Я будто парю в облаках. Возносясь к вершинам и падая до глубин океанов, я летала по нашей планете и чувствовала безграничную легкость. Для меня сейчас не существовало ничего, лишь я и бескрайние просторы моего полёта. Но вот что-то начало тянуть меня к земле, всё наращивая и наращивая притяжение, я поняла, что начала падать, причём падать бесконтрольно, всё ускоряясь и ускоряясь. Когда же до столкновения оставалось совсем ничего, я повисла в воздухе. Перед моим взором была прекраснейшая опушка леса, что ярко освещалась лучами солнечного утра. Ярко-зелёная листва, сочная трава, птицы, что своим щебетанием оповещали о наступлении весны, райские цветы, распускающиеся только тут и только в это время года. И всё это было такое родное, такое близкое моему сердцу, что оно невольно сжималось, по чему-то тоскуя… Или же по кому-то. И вот на поляну выходят два неземных создания. Безумно-красивые, томно-захватывающие, манящие к себе, крадущие взгляды. Эти двое идеально дополняли друг друга, словно были рождены быть рядом и поражать окружающих этой магической составляющей своего союза. Потрясающий воображение чёрный дракон и величественная белокрылая птица-гром. Две противоположности, что соединились воедино. И было сразу понятно, что эти двое прошли вместе и радости, и беды, и разлуки, и воссоединения, преодолевая все преграды на своём пути. Но и по отдельности они были не менее божественны. Смотря на них ты осознаёшь – это не домашние питомцы, это дикие, вводящие в хаос хищники, что привыкли покорять небеса. Это было необычайное сочетание величественности, красоты и ужаса. И вот постепенно эти два существа стали приобретать человеческие очертания, пока от их былой трансформы не остались лишь крылья, да звериные задние лапы. Волосы, что чернее безлунной ночи, спадали по спине темнеющей рекой до лопаток, бездонные ярчайшие золотистые глаза, в которых можно было увидеть взрыв сверхновой, прекрасно сложенное тело, что отливало серебром на свету, ведь кожа у дракона была серого оттенка, и небольшие чешуйки, покрывающие спину, внешний контур рук и лапы. Платиновый водопад, что струился аж до икр, безоблачные небеса, что простилаются до горизонта, охватывая весь мир, в очах, плавно перекатывающиеся мышцы, играющие на теле крылатого свой особый танец, бледная кожа молочного оттенка, две пары крыльев, простилавшихся за спиной белёсым шлейфом и небольшие перья в тех же местах что и у дракона. Сам Аполлон бы преклонил голову пред их красотой. Дойдя до середины поляны, они остановились друг напротив друга. И вдруг Гром начал петь. Его голос переливался всевозможными ярчайшими красками, и было понятно даже без знания языка, на котором он пел, что крылатый признавался своему партнеру в любви, кладя к ногам любимого весь мир. Когда же куплет практически подошёл к концу, первому голосу вторил второй, более глубокий с рычащими нотками, было видно, что дракону было не очень комфортно распевать катрены любви с огромными клыками, что показались из его рта. Но, тем не менее, его партия была ничуть не хуже, переполненная необычными рычащими словами и порыкиваниями между ними же, она тоже признавалась в любви к своему спутнику жизни. Катрены спеты, голоса затихли, но почему-то всё равно остался осадок незаконченности. Посмотрев друг на друга, существа немного сместились в одну сторону, словно освобождая место для третьего. И тогда для меня всё стало понятно: они знают о незаконченности их союза. Как только эта мысль промелькнула в голове, они резко завыли, каждый на свой лад, словно зовя свою половинку. И этот душераздирающий крик отчаяния пробрал меня до костей, заставив проснуться, словно от транса. А сердце, что за это время я практически перестала ощущать, заколотилось, оживая и жаждя оказаться там, рядом с ними и наконец, закончить эту удивительную оду любви. Как только я начала шевелиться, они повернули свои головы в мою сторону, будто с меня, наконец, слетела какая-то невидимая маскировка, что не давала до этого нам пересечься взглядами. И вот я только оторвала ногу от земли, чтобы сделать шаг на встречу, увидев неподдельную радость этих двух богов, как их лица резко изменились на обеспокоившиеся. Ведь, закончив свой шаг, я поняла, что куда-то начала падать.***
Я проснулась вся в поту, а рядом со мной сидел Вадя и смотрел на меня расширенными глазами с очень узкими зрачками. После секундной заминки брат незамедлительно повис на моей шее, вцепившись мертвой хваткой в мою ночнушку. Так мы просидели минут десять пока оба не успокоились, не выровняли дыхание и не расслабились. Только после этого я почувствовала, что хватка Димы стала слабее. – Не смей меня так больше пугать, – прошептал брат, пристально смотря на меня, – Ты даже представить не можешь, как страшно мне стало, когда я услышал твой крик. И если бы ты на нашу комнату не поставила тот барьер, то боюсь, тут бы уже собрался весь приют. После вчерашней беседы, мы оставили сонного Гарри на руках Петуньи, которая пообещала присмотреть за малышом, пока мы не утрясём все детали «у себя в магическом мире». Мы подумали с Вадимом, что пусть магла думает, что мы живём в магической части Британии. Сейчас свои слабые места лучше не раскрывать. Но клятвенно её заверили, что хоть у нас и есть проблемы, из-за которых Мышонок останется пока у Дурслей, навещать мы его будем очень часто. Осталось только разобраться, как это можно будет сделать законным путём… После попрощавшись с хозяйкой дома, мы нашли Адри у какого-то очередного бутика, где девушка примеряла наверно уже тысячный наряд. Мда. Не очень красиво получилось. Она-то, конечно, думала, что сама решила отправиться в такое шоп-турне, но как по мне я не рассчитала количество применимой силы. Но что сделано – то сделано. Наш детдом находился через два квартала от улицы, на которой жило семейство Дурслей, что несомненно радовало. И вот мы наконец-то попали в приют, что станет нашим домом на следующие лет семь. Но всё обстаяло не так радужно, как мы себе представляли. Оказывается, у меня было какое-то непонятное ментальное расстройство, из-за которого все воспринимали меня сумасшедшей, как раз по этой причине я и была гиперактивной и неконтролируемой. Все дети в приюте меня сторонились, а девчонки вообще не хотели жить со мной в одной комнате, поэтому Ваде, как моему брату, приходилось всё брать на себя, и именно поэтому мы всё это время жили в обособленной комнате, подальше ото всех. Но на данный момент это даже лучше, нам никто не будет мешать, а все странности можно будет как раз списать на мою дорогую шизофрению. – Вэл, а знаешь что странно? – вечером обратился ко мне брат, – А почему никто в больнице не говорил, что у тебя что-то не так с психикой? Если бы с тобой было бы что-то не так, ты бы наверняка наблюдалась у врача, или ещё как-нибудь вёлся учёт твоего состояния! Если бы ты на самом деле была психически нестабильна, ты бы была опасна для детей, и нянечки были обязаны консультироваться у врача… И даже если предположить, что в той клинике, где мы лежали после драки не знали об этом, то кто-то должен был об этом рассказать! Мало ли там, какие лекарства в таком состоянии нельзя принимать, или ещё что-то! Но там даже намёка на это не было! – …, – я задумчиво почесала затылок, – Я боюсь, пока мы об этом не узнаем. Вопрос бесспорно очень интересный, но пока ответа на него не будет. Так что предлагаю откинуть его подальше, до лучших времён, и подумать о нашем финансовом положении и возможных ограничениях, что последуют исходя из первого вопроса. – А если мы волшебники, мы что не можем наколдовать просто кучу денег? – с искреннем непониманием посмотрел на меня брат, – Или такого магия не может? – Вообще-то не знаю, я как-то о таком и не задумывалась. – Ну, так давай попробуем! – и Вадим уже с маниакальным блеском в глазах был готов начать экспериментировать, как я, схватив его за рукав и повиснув, таким образом, на брате, остановила его. – Так! Стоп! А как мы объясним это остальным? – нас же могут раскрыть, и дальнейшее развитие событий я не берусь предугадывать. Ведь не зря многие волшебники так пеклись этим Статутом, – А что будет, если о нашей магии кто-нибудь узнает? – Ну, так ведь многие родители немаги и так знают о существовании оной, и ничего, как-то живут дальше! – приметил довольно интересный момент Вадим, – А как ты думаешь, маги ведут свои дела? Неужели ты веришь, что небольшое количество хоть и одаренных магов, может заменить пользу, допустим завода по производству сервиза? Или у магов есть какие-то специальные для этого чары или заклинания? Да даже если и есть, то я очень сомневаюсь, что они будут тратить своё время на такую чепуху! А как ты сама только что колдовала?! А до этого в больнице сколько раз магичила? И никто, как видишь, не явился за нами и не повязал как уголовников! – А-а-а-а... – неловко прохрипела я, – Блин. А что тогда это был за цирк в «Ордене Феникса»?! Это, получается, было моральное давление на Гарри? Или просто все разом посходили с ума? Всеобщее помутнение? – Это ты о чём? – Да меня ёшки-матрёшки сейчас кандратий хватит, вместе с психозом и мигренью, – устало произнесла я, откидываясь на спинку кровати. Сидели мы на тот момент в нашей общей комнате. В ней было довольно уютненько, видимо мы прошлые очень хотели, чтобы этот уголок был для нас максимально комфортным. И хоть обои местами отклеивались, виднелись дыры и трещины, торчали кое-где трубы, но весь этот беспорядок старательно заклеивался всевозможными вырезками из старых журналов, какими-то рукотворными флажками. Повсюду валялись книги: большие и маленькие, старые и новые, с картинками и без, детские сказки и взрослые романы; их будто бы собирали бездумно, какие книги удавалось достать такие тут и находились. Сама комната была прямоугольная и не широкая, поэтому много сюда бы и не поместилось, но наши две кровати, стоящие в ширину, да два стола со стульями, что стояли напротив, идеально вмещались. И видимо это нянечки поставили небольшую гардину, что со скрипом раскладывалась, меж наших кроватей, ведь мы хоть и родные, но всё же девочка и мальчик. Но мы подумали и убрали эту ненужную нам вещь в угол комнаты. – Понимаешь, – продолжила я после пятиминутной паузы, – в пятой книге был такой интересный момент… Суд над Гарри за «НИВН» или же «Незаконное использование волшебства несовершеннолетним». Так вот. В тот примечательный момент… Блин. Была же конкретная дата. Пресвятые ёжики. Я точно помню, что это был август, а вот дату я забыла. Нужно будет посмотреть, сколько дат я в принципе смогла вспомнить, пока писала свой шедевр. Но сейчас не о том. На Мышонка с его кузеном напали два дементора. А это очень опасные, если не самые существа, что могут выпить твою душу в буквальном смысле, и после их, так называемого, поцелуя ты перестаёшь существовать. И вот эти твари были без присмотра Министерства Магии в магловском районе, напали на мага и магла, чуть не убили их. И для спасения своей и брата жизней Гарри использует одно единственное заклинание, что излучает яркий свет. И этот свет был бы единственным, что бы увидел обычный магл. Да и вообще. Что важнее для этих стариков?! Жизнь их героя и вообще ещё ребёнка или же видящий световое представление обычный человек? Как-то неправильно они расставляют приоритеты. И из этого инцидента они устроили настоящий фарс. Созвали, как я помню, всех представителей местного суда, Визенгамота, и хотели сломать палочку Гарри. Такой цирк. Будто попал не на судебное заседание, а на базар. В общем, закончилось-то всё нормально, но нужно будет постараться в будущем избежать этого никому не нужной нервотрепки. – Хммм… Можно пока и оставить на потом этот вопрос, но стоит после задуматься, а точно никому не был выгоден этот допрос? – подытожил Вадя, – Так! Пока предлагаю просто попробовать наколдовать одну купюру. Плюс, судя по всему, у нас и не получится сейчас чисто магически много «напечатать». Поэтому пробуем. … – и Вадя завис, – Блин, Вэл. Ты-то поняла, а я ещё не разобрался с этим. Давай устроим практику с чем-нибудь полегче. – Даже если я и поняла, это не значит, что я до конца разобралась. Ведь пока у меня получались лишь небольшие эфемерные желания, да внушения. А вот как из ничего тебе сделать что-то, да ещё и похожее на настоящие деньги, – тяжёлый вздох, – Это что-то из разряда какой-нибудь высшей трансфигурации. Да на деньгах ведь ещё используют водяные знаки, защитные нити, да и ещё много разных нюансов. Боюсь это пока нам недоступно… И вряд ли станет в ближайшем времени. – Блин. Облом. А я уж было надеялся, – протянул Вадя. Я подсела к нему на кровать и облокотилась о его плечо, обняла поперёк и тихонько запела колыбельную, что давным-давно от кого-то слышала. Она была о гражданской войне в России. Песня пелась от лица бойца красной армии, что сражался за рабочий народ*. Да и в принципе гражданская война у нас очень похожа была на разгорающуюся вторую магическую войну здесь. Тоже воюют рабочие красные в лице полукровок с белыми монархистами в лице чистокровных. И, как у нас, тут в теории тоже должны победить красные. Но стало ли от этого лучше жить у нас в стране? Сложный и спорный вопрос, на который наверно никогда и не будет ответа. Моё субъективное мнение – нет. Лучше не стало, все гениальные умы России, вся знать, самые грамотные люди, что вели страну к возвышению, покинули родные края. Они не смогли продолжать жить в мире, где их привычную и любимую родину уродуют у них на глазах. Так, скорее всего, будет и с МагБританией, если к правлению доберутся обычные, ничего не смыслящие в этом люди. Так мы и заснули. И позже, судя по всему, Вадим меня перенёс на мою кровать, и теперь мы сидим вдвоем уже на моей. Я не понимаю, чем меня так взбаламутил этот сон. Вроде же ничего необычного для меня не было, ведь мне часто снится подобное, но в этот раз силуэты были чётче, словно мне наконец-то выдали микроскоп с большим увеличением и мне кроме очертаний клеток стали доступны для обозревания и их органеллы. –… И получается, ты кричала, потому что упала в какую-то яму после шага? – спросил меня брат после моего пересказа. – Я думаю, нет, – понимание вдруг возникло совершенно спонтанно, – Мне было плохо от того, что я осознавала, что больше могу их не увидеть. Я боялась, что это будет наша последняя встреча. – Это опять что-то, что будет влиять на тебя? – немного сумбурно уточнил Дима, но суть его вопроса я всё же поняла. – Вполне возможно, но пока точно не могу сказать. Для меня это всё ново, так же как и для тебя. Я просто знаю чуть побольше твоего, но это не означает, что всё для меня обыденно и понятно. – Ты – моя обыденность, – уголки рта Вади немного приподнялись, – И как ты только держишься. Я блин еле-еле терплю, а у тебя в довесок ещё столько всего навалилось. Я неопределенно пожала плечами, не зная, что на это можно ответить. Так мы и просидели, задремав только под утро.