Если бы только он мог тряхнуть головою, его бремя скатилось бы вниз; но кто тряхнет эту голову?
Ф. Ницше. "Так говорил Заратустра"
Врать - отвратительно. Каждый раз меня выворачивало наизнанку, когда приходилось придумать очередную ложь. Для родителей, Влада или для самой себя. Но, наверное, это все же стоило тех немногочисленных часов, которые мы проводили с учителем вместе. Отсутствие возможности не казаться для всех правильной девочкой все еще изрядно меня сковывало. Но воспринималось скорее, как что-то неизбежное. И насмешливый взгляд Дениса, когда я бегала по его квартире, собирая свою одежду, чтобы не опоздать домой, уже не так сильно задевал меня. Раньше мне казалось, что секс мог все решить. Я, как маленькая и совершенно неопытная девочка, всегда считала его апофеозом в отношениях двух людей. Тем, что могло сблизить до самого ничтожного расстояния, но между нами это сделало все только сложнее. В сотни и тысячи раз. Иногда я даже начинала жалеть, что у меня не было близких подруг, которым я могла бы довериться. Что у меня вообще не было никого, кто мог бы даже просто выслушать. Дать подзатыльник или наоборот сочувственно сжать мою руку. У меня был только он. Этот жутко вдумчивый и колкий маленький дьявол. Ужасно закрытый и настолько напряженный, что порой было невероятно сложно находиться с ним рядом. Иногда он правда доставал меня настолько, что хотелось вскочить и уйти, громко хлопнув дверью. Разораться или закатить истерику. Ударить его кулаком прямо в грудь. Но толка от этого было бы мало. Он все равно оказывался непреодолимой скалой. Я смотрела на него в темном салоне машины, которую щедро заносило хлопьями снега, и пыталась понять, что происходит в этой патлатой голове. Почему эти темные глаза смотрят на меня с такой грустью, а, может быть, просто разочарованием? Однажды я даже попыталась озвучить свою мысль вслух. Долго краснела и мяла край одеяла в ладонях. Мямлила, перед его пытливыми глазами что-то вроде признания о том, что, наверное, не очень то ему льстит сейчас спать с такой невинностью, как я. А потом долго кусала губы, силясь не закрыть ладонями пылающее стыдом лицо, когда учитель нагло смеялся над моим предположением. Убирал волосы мне за спину и целовал. Запечатывая каждое прикосновение на моих губах, чтобы не возникало сомнений. Ему нравилось. Очень нравилось. И у меня не выходило не прощать ему циничность и такую правдивую грубость. Когда очень сильно хотелось обидеться, я закусывала губы и терпела его колкие слова. Они ранили меня сильнее тысячи истерик, закатанных отцом, из-за моих поздних возвращений. Сбивали с ног резче, чем усталость после просиженной напролет ночи за учебниками. - Оля, хватит, пожалуйста, мучить меня этими вопросами, - говорил он с пренебрежением. Отталкивал. Уходил. Много курил, пока я лежала на кровати, совершенно не понимая, почему ему так поперек горла встает мое самое обычное желание узнать его. Смотрела на разводы на потолке от света фонаря, стоящего недалеко от окна, и наблюдала, как тени вечернего города спешат куда-то. Образы людей. Иногда хохот и разговоры. Наверное, все готовились к приближающемуся празднику. Покупали подарки. А я ненавидела холод, слякоть и декабрь. Все становилось до тошноты праздничным, что хотелось удавиться в два раза сильнее. И, видимо, в какой-то момент я даже засыпала, наблюдая за всей этой кутерьмой, проецируемой на белом потолке спальни, потому что вздрагивала, распахивая глаза, когда теплая рука касалась моего плеча. Так аккуратно и виновато, будто бы между нами до этого гремела ссора. - А какие у тебя планы на Новый год? - вдруг спросил Влад, когда мы выходили из института. Он тут же достал сигарету и закурил. - Ты про весь календарный период? - усмехнулась я. - Что? Нет, - рассмеялся парень и бесцеремонно выхватил у меня из рук мой рюкзак. - Я про праздник. - Да какие у меня могут быть планы? - я нахмурилась. - Буду дома с родителями, как обычно. - А они значит тебе еще не сказали? - он улыбнулся. - Мой отец решил устроить в этом году небольшую вечеринку, и пригласил твоих. Вот я и хотел узнать, ты придешь с ними? - Нет, - фыркнула я, а лицо Влада тут же вытянулось, - В смысле, не думаю, что они согласятся. Мы всегда празднуем дома. - Странно, - парень забросил мой рюкзак себе на плечо, - они уже согласились. Мне показалось, что после нескольких часов в душной аудитории, у меня просто голова неправильно стала воспринимать информацию Что? Мой отец согласился куда-то пойти в новогоднюю ночь? - Так ты придешь? - А почему бы и нет? - воскликнула мама, помешивая что-то в кастрюльке. На ее лице тут же засияла улыбка, - Твой папа очень хорошо стал общаться с Владимиром Михайловичем, почему бы нам не встретить с его семьей праздник? А может быть, потому что мой отец никогда и ни с кем хорошо не общался? Сколько я себя помнила, у него никогда не было друзей. Исключительно многочисленные коллеги, на которых он либо жаловался, либо осуждал. Поэтому я не думала, что кто-то пройдет его строгий отбор на должность хорошего знакомого. Что это вообще за новости? - И мне тоже придется пойти? - Конечно, - закивала родительница, - там ведь будет Влад, неужели тебе не хотелось бы встретить Новый год с ним? - Нет, - я презрительно усмехнулась. - С чего бы мне вообще хотеть... Мысль затерялась где-то между двумя горящими, словно фонари, глазами женщины. В них так явно читалось намерение продолжить это отвратительное предположение, что мой желудок стянуло жгутом. Мам, прости, но, кажется, ты опоздала. - Мы с ним не встречаемся, - это оказалось еще более смешным, когда я произнесла вслух. - Да, я знаю, но тебе бы следовало к нему присмотреться, - как ни в чем не бывало изрекла родительница. - Не сейчас, конечно, после экзаменов и поступления. Он очень хороший молодой человек, и вы будете учиться в одном институте... - Хороший? - воскликнула я. - Ты даже ни разу его не видела. Тебя бы очень поразил вид высокого, долговязого раздолбая с сигаретой во рту. - Оля, он из хорошей семьи, его родители прекрасные люди, он будущий врач, и почему ты сразу начинаешь спорить? - она нервно постучала ложкой по стенке кастрюльки и закрыла ее крышкой. - Ты пойдешь вместе с нами, и тут не может быть никаких разговоров, поняла? Аппетит пропал. Месиво из пережеванной еды никак не хотелось спускаться вниз по пищеводу. Отец сидел за столом и блестел, как начищенный пятак, распространяясь об этом приглашении и по какой-то причине ставя его получение себе в заслугу. Так сильно захотелось сбежать от всего этого. Надеть куртку и пойти на заснеженные темные улицы. Бродить по ним, пока мороз не оставит на мне ни одного живого места. Превратит в холодную статую, которой будет все равно. Которая ничего не почувствует, хоть разрежь ее на две половинки. Раскромсай на части - она просто фигурка в чьих-то руках. В школе началась последняя неделя занятий. Учителя зверствовали, а ученики пытались не сгореть праведным пламенем в погоне за пересдачей всех контрольных и самостоятельных. Все были заняты исключительно собой. Кроме хитрых глаз Северовой. Я подошла к своей, уже ставшей за последний месяц родной, самой дальней парте и увидела такую же привычную надпись мелом: "крыса". Внутри совершенно ничего не шевельнулось, хотя увидев это впервые, я прорыдала добрую половину ночи. Но сейчас мне даже не хватало сил бросить на рыжую усталый взгляд. Просто стереть надпись ладонью и усесться за парту. Алина, пора бы придумать что-нибудь новое. Несколько раз я падала со стула. Под дружный хохот одноклассников и демонстрирующей выкрученные винтики Северовой. Не больно. Нет. Унизительно. Лежать на деревянных обломках и смотреть на два десятка пар насмешливых глаз. Мои учебники и тетради постоянно путешествовали из мусорки в мусорку, рюкзак слишком часто оказывался полностью засыпан всякой гадостью, но я продолжала стойко проходить через это с самого начала, а поэтому сейчас все эти действия уже начинали навевать скуку, дико зля одноклассницу. - Так, давайте быстренько разберемся с оценками за контрольную, - учитель ворвался в кабинет в своей привычной манере и бросил журнал на стол. - Написали отвратительно. Вы вообще собираетесь в следующем году появиться в школе? - Собираемся, - угрюмо отозвался кто-то. - А я уже сомневаюсь, потому что с такими знаниями всех бы прямо сейчас на второй год оставил, - подходит к окну и приоткрывает его. Потягивается, и я уже буквально вижу, как он закуривает. - Снова будем писать эту контрольную? - простонала Северова. - Напишете, - Денис повернулся к классу и обвел всех взглядом, - а пока разберем, что наделали в этой, - он хлопнул в ладоши, - так, Ковалевская, к доске. Начнем с твоих совершенных научных открытий в области химии. Думаю, что мы близки к нобелевской, потому что Оля открыла специально для нас возможность соединять два положительных иона, - все засмеялись, а учитель прищурился, находя мои глаза. - Вперед, маэстро, к доске. И кто вообще сказал, что, переспав с учителем, можно получать только пятерки не напрягаясь? - Ты сегодня какая-то задумчивая, - пальцы коснулись прядки волос, выбившейся из хвоста. - Все думаю, как мне тройку за контрольную исправить, - съязвила я, забирая у учителя сигарету. Опасно, конечно, дымить в кабинете посреди учебного дня, но его стены и так уже много скрыли. - Обиделась? - усмехнулся Денис. Отрицательно качаю головой. - А что же тогда? - снова молчу. - Оля, не заставляй вытаскивать из тебя все клещами. Еще раз делаю затяжку и вываливаю все, что произошло вчера, пытаясь сосредоточиться на тлеющей сигарете, а не на темной воде в глазах напротив. Она плещется и пенится, но не переливается через край. Не поднимается в цунами или ураган. Вода практически спокойна. - Это отвратительно, - заканчиваю я свое повествование и снова фильтр касается моих губ. - Как ей вообще в голову такое пришло? - Вполне логично, если учесть, как много ты врешь о том, что проводишь время с ним, - спокойно. Слишком спокойно. - Очень смешно, - фыркаю я. Этот спокойный голос почему-то оставляет какое-то неприятное послевкусие, от которого я не могу избавиться до самого конца дня. Буквально каждую секунду прокручивая его совершенно простые слова в голове, заставляя уязвленное эго тут же шипеть и брыкаться. Но потом я снова вру. Звоню Владу и вру, что у меня сегодня завал с химией. Он долго высказывает свои сожаления и как всегда предлагает помощь, но прости. У меня по химии учитель. Он поможет намного лучше... ... полностью снять с себя всю одежду. И мне уже хочется забыть, с каким равнодушием он слушал этот дурацкий рассказ о желании матери бросить меня в отношения с каким-то другим парнем. Снова все вокруг становится не важным. В те редкие моменты, когда я практически начинаю верить, что он чувствует это все, между нами, так же остро, как и я. Когда его руки обнимают меня, лаская. Губы находят мои и раздвигают их, нежно вторгаясь. И мое тело поддается умелым движениям пальцев, заставляя извиваться в немой просьбе. Новый год подошел быстро. Четверть закончилась, в дневнике снова стояли одни пятерки. В этот раз отец даже улыбнулся, смотря на них. В последние дни он вообще ходил слишком довольным, что каждый раз заставляло меня поморщиться от не естественности картинки. В немом соглашении мы с учителем решили не терзать друг друга рассказами о том, как пройдет это праздник для нас. Все слова, которые я могла сказать ему о сожалении, желании или надежде, он и так читал в моих глазах. Я просто знала, что он снова будет в компании своих друзей, а я - без возможности даже помыслить о том, чтобы оказаться там рядом. И не было даже мысли упустить лишний час или минуту, чтобы не провести ее в стремительно темнеющей спальне. Под тишину и молчание, будто бы граничащее с равнодушием, но тут же разбивающееся о долгий поцелуй. С такой нуждой и отчаянием, что сравни последнему вздоху. А потом я задыхалась. Терялась в своих чувствах, не находя выхода. Уже искала слова, чтобы попросить у него помощи выпутаться, но каждый раз останавливалась. Нет, не сейчас. Может быть, все эти дни без него даже пойдут на пользу моей вымотанной душонке. И мне ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и натягивать на себя чертово платье, чтобы выглядеть на дурацком сборище достаточно приятно, как сказала мать. Она вообще очень долго смотрела на меня, одетую в черное длинное платье, а потом недовольно поджала губы. - Оля, ну почему черное? - выдохнула она. - Оно мне нравится, - пожала я плечами. Мам, прости, только оно закрывает следы от слишком горячих поцелуем моего учителя. - Ладно, уже нет времени переодеваться, - женщина махнула рукой. Сама она была облачена в свое самое красивое красное платье. Высокая прическа и идеальный макияж. А рядом отец. В белой отглаженной рубашке, галстуке и блеском запонок на рукавах. Они правда выглядели очень красиво. Оба высокие, статные, гордые. Даже странно, что союз двух таких людей смог вылиться во что-то такое, как я. Бледное, костлявое приведение. Мы ворвались в очень ярко освещенное помещение около десяти вечера. Большая квартира. Дорого, но довольно безвкусно обставленная гостиная. Как и сами ее хозяева. Влад оказывается был точной копией своего отца. Который был тоже высокий, светловолосый, с единственным отличием в виде уже прилично оформившегося пузика. Мужчина раскрыл свои объятия, когда меня представили ему. - Ольга, я рад наконец-то с вами познакомиться, - от него пахло душистым мылом. Этот запах слишком сильно ударил мне в нос, когда Владимир Михайлович прижал меня к себе, а потом вновь перевел взгляд на моего отца. - Какая она у тебя маленькая, и лет двенадцати не дашь. Все засмеялись. Противно. Нас пригласили к столу. Как оказалось, гостей тут уже было достаточно. Все быстро начали представляться. Пожимать руки. Обмениваться фальшивыми улыбками. Вздор. Очень хотелось скорее вырваться из этого изрядно душившего меня общества. - Привет, - кто-то коснулся моего плеча, и я редко повернулась, споткнувшись об улыбку Влада. - Ты пришла. У меня не было выбора. - Привет, - я натянула улыбку. Надеюсь, мое лицо не треснет к концу вечера от необходимости делать это движение так часто. Рядом с парнем стояла невысокая и довольно пышная женщина, которая сжимала в своих цепких пальцах с многочисленными кольцами, маленькую собачку. Огромные испуганные глаза бедного животного уставились на меня, и я увидела, как крохотное тельце задрожало. - Оля, это моя мама Марина... - начал Влад. - Просто Марина, я еще не такая старая, сынок, - громкий, писклявый смех. Парень усмехнулся. Женщина еще немного поговорила о чем-то пустом, а потом отпустила собаку и двинулась к гостям. Крохотное животное забуксовало на скользком паркете и скрылось в темном коридоре. Я грустно посмотрела ей вслед. Почему мне нельзя так же? Парень тоже много улыбался и шутил. Обменялся приветствиями с моими родителями и всеми остальными гостями, с упоением наслаждаясь своей ролью центра внимания. Он так гордо вскидывал голову, когда рассказывал о своей учебе, что даже мне стало паршиво от этого умасливания публики. И я поморщилась, что никак не скрылось от взгляда матери. Она тут же нахмурилась и жестом приказала мне улыбнуться. Мама, прости, но я совершенно не хочу здесь находиться. Вся суматоха закончилась, и парень, уличив момент, утащил меня в свою комнату от громогласных взрослых. Я не сопротивлялась. Просто смирилась, да и сидеть в удобном кресле, слушая его бесконечный треп, не самая худшая из зол. Мы болтали ни о чем, и меня понемногу начало это расслаблять. Отвлекать от гогота и разговоров за стенкой. Звона бокалов и наставлений матери всем понравиться. А самое главное: мыслей об учителе. - Хочешь покурить? - вдруг предложил Влад, наверное, наконец-то заметив, что я уже практически не слушаю его бесполезные рассказы. - Да, - тут же соглашаюсь, а только потом думаю о том, что это довольно сложно осуществить. Но парень бесстрашно направляется прямо к выходу и зовет меня с собой. Видимо, для него это оказывалось в порядке вещей. Только вот стоит виду моего существа задеть родительский глаз, как сразу же звучит предупредительный выстрел. - Оля, куда вы? - настороженно смотрит на меня мать. - Мы пойдем прогуляемся немного, - спокойно отвечает ей Влад и улыбается, накидывая мне на плечи куртку. - Не волнуйтесь, просто воздухом подышим. Мы не долго. Вижу, как в голове женщины борются два лагеря. Забавно даже, как сильно напрягается ее лицо, пытаясь не показывать при парне узурпатора, рвущегося наружу. Но до жути честные глаза Влада ломают его. - Хорошо, - кивает она наконец-то, - только давайте правда не долго, уже больше одиннадцати. Очень хочется захохотать. Как это делают злодеи в диснеевских мультиках. Разведя руки в стороны. Но потом понимаю, как же это жалко. Ведь она отпустила меня с этим болваном только потому что в ее голове он идет за положительного персонажа. У подъезда Влад вручает мне сигарету и поджигает. Несколько секунд мы затягиваемся в тишине, а потом он вдруг берет меня за руку. Дым застревает в глотке, и я выпучиваю на парня глаза. Вероятно, он принимает это за волнение и улыбается. Да черт бы тебя побрал! Выдыхаю и захожусь истошным кашлем до слез. Ему все-таки приходится отпустить мою ладонь и сменить довольную улыбку на совершенно глупое выражение лица. Почему-то хочется засмеяться от своей неуклюжести. Прямо в опешившее лицо парня, но не могу. Знаю, что просто не смогу его обидеть, хоть и все эти намеки так прозрачны, я просто буду пытаться делать вид, что не понимаю. - Прости, пожалуйста, - наконец-то выдавливаю из себя. - Бывает, - пожимает он плечами. И вдруг мне становится даже немного его жаль. Наверное, для него этот вечер был полон надежд, а я вот так просто разбиваю все это в пух и прах. Буквально задыхаясь от любого движения в мою сторону. - Может быть, правда, немного пройдемся? - предлагает он, и я соглашаюсь, под влиянием своей изнывающей совести. Парень оживляется, шагая рядом со мной и рассказывая очередную институтскую байку. И мне вроде бы даже хочется улыбаться впопад. На секунду почувствовать себя просто девчонкой, которая так же просто нравится парню. Представить и обратить на себя все эти ощущения, которые могут возникать в такие моменты и о которых я так много читала в разных дурацких книжках. Дерьмо. И темные глаза снова посмеиваются надо мной. - Я замерзла, - говорю наконец-то, когда голова уже в тридцатый раз проходит по эшафоту воспоминаний. - Идем обратно. Невозможно. Откидываюсь на спинку дивана, пока Влад слишком любезно беседует с моими родителями. Смех сильно бьет по ушам. Закрываю глаза. И черт возьми, как явно вижу профиль учителя. Пальцы, которые он запускает в волосы, чтобы поправить их. Острые скулы. Подпрыгивающую сигарету в зубах, когда он смеется. Полное дерьмо. - Так, ну ка все быстро к столу! - хлопнула в ладоши Марина Хер-пойми-какое-у-нее-отчество. - Уже почти полночь! Отец заставил подняться меня с дивана своим укоризненным взглядом и подойти к нему. Владимир Михайлович начал было наливать мне шампанское, но мать отрицательно покачала головой. Полились возгласы со всех сторон, что сегодня праздник, да и это всего бокал шампанского... Блять. А я смотрела на пузырьки воздуха в жидкости и понимала, как никогда ясно, что несусь с огромной скоростью прямо в пекло. Мама, прости, кажется, мне нужно будет что-нибудь покрепче. Мама, прости, кажется, мой учитель слишком сильно засел у меня в голове. Мама, прости, кажется, я позорным образом влюбляюсь в этого ублюдка. Но в конце концов хозяева и гости сдаются в своих попытках переубедить женщину, и я получаю какой-то сок. Все улыбаются. Все радостные. А мне хочется закричать. Почему говорят, что подобные чувства окрыляют? Они разрывают. Это будто бы вмиг заиметь две души одновременно. Влад подходит ко мне так близко, что его рука легко касается моей. Бокал дрожит в моих пальцах, совершенно не попадая в ритм сердца. Оно, как маленькая птичка, запертая в клетке, желает выпрыгнуть наружу. Упорхнуть подальше. От этих пластмассовых улыбающихся людей. От этой руки, плетью висящей рядом с моей. От... - А где Рокки? - вдруг голосит Марина Как-ее-там. - Влад, ты не видел ее? - Нет, - парень оглядывается по сторонам и останавливает взгляд на мне, - Оля, а ты захлопнула дверь? - Я... - как-то туго соображаю, - не знаю. Влад ставит свой бокал на стол и идет в прихожую. На автомате семеню за ним и вижу, как он распахивает входную дверь. Нет, пожалуйста, эта крохотная собачка не могла сбежать из-за меня. - Ничего страшного, она часто убегает, - успокаивает меня парень, наверное, слишком явно увидев страх на моем лице. Засовывает ноги в кроссовки и подхватывает куртку. - Сейчас я ее найду. - Я с тобой, - кричу ему вслед и начинаю быстро обувать свои сапоги. Слышу шевеление в гостиной и голос отца, а поэтому быстрее хватаю куртку и выбегаю в подъезд за парнем. - Подожди. Сама не понимаю, зачем это делаю. Просто не могу стоять на месте. Пробегаю все лестничные пролеты и врезаюсь в спину Влада уже у самой подъездной двери. Он лепечет что-то про расстегнутую куртку, и лучше бы мне вообще подождать его в квартире, но плевать. Вырываюсь к холодному воздуху. Мы пробегаемся по двору, громко крича маленькую бестию и случайно распугиваем небольшую компанию, собравшуюся взорвать фейерверк прямо на детской площадке. - Вот тупая собака! - восклицает Влад и останавливается. - Из-за тебя придется встретить новый год на улице, - кричит он, смеясь. - Мелкая сучка! - Она не могла убежать далеко, - я оглядываюсь по сторонам. - Может быть, в соседних дворах? Сейчас все начнут запускать салюты, она испугается, и мы точно ее не найдем. - Оля, - вдруг парень поворачивается и упирается в меня взглядом. - Что? - еще мечусь из стороны в сторону, надеясь заметить тварюгу. - Оля, да остановись ты, - Влад повышает голос, хватая меня за рукав куртки. Глаза напротив застывают в непоколебимом желании высказаться. - Сколько это еще будет продолжаться? Нет, прошу. - Долго ты еще будешь бегать от меня? - шаг ближе. - Неужели, ты такая непонятливая? - Влад... - Ты нравишься мне, - выпаливает он и подходит уже вплотную, - сразу понравилась, как только увидел тебя. И только не говори, что не видишь этого. - Я вижу... - не могу смотреть ему в глаза. Отвожу взгляд и вдруг замечаю какое-то движение за спиной парня, - собаку, - срываюсь с места, как сумасшедшая, не сразу понимая, что животное и так бежит к нам. Подхватываю маленькое тельце и прижимаю к себе, как спасательный жилет. Не воняла бы она еще чем-то мерзким, наверное, и поцеловала бы. - Я ее... - разворачиваюсь и врезаюсь парню в грудь. Руки тут же оплетают мою талию, сжимая в тиски. Начинают взрываться салюты, а бедное животное извиваться, зажатое моими руками и телом, крепко прижатым к Владу. Костлявая маленькая нога бьет мне в живот, когда парень наклоняется и целует меня. Он бесстыдно пользуется моим бедственным положением, шоком и занятыми руками. Раскрывает мои губы, перемещая одну ладонь на мой затылок и отрезая возможность отстраниться. Но спустя мгновение, я все равно нахожу в себе силы это сделать. Ошарашенно смотрю в его горящие глаза. А потом замечаю, как у подъезда за этой сценой наблюдают наши родители.