Научишь?

       Тик-так        Часы на полке.        Бам-бам        Взрывается что-то в голове. В голове? Голова? Все вокруг? Да к чертовой матери!        Пока не ясно.        Не думаю, что мой фронт атаки вообще когда-либо будет ясен. Он не формула, что учитель выводит на доске скрипучим мелом, не косые взгляды одноклассников, не крики родителей.        Все осложняют слова. Невыносимый калейдоскоп слов. Слова. Будто мачты, с большой буквы, как беседующие паруса.        Но я не произношу их вслух, а пальцы на руках все равно начинают дрожать.        Нет-нет, дело совсем не в том, что у меня дрожат пальцы и не в том, что дрожит сама земля под ногами. Нет.        Земля уходит из-под ног. Это реальность.        Вот они все. Голодные дикие суки. Жестокие лицемеры. Каждый под стать колонне, обремененной тяжестью долга, правил и чего-то-там-еще.        Что я могу рассказать им о своем фронте атаки, который распыляет и давит меня?        Ничего.        Они просто отвернутся. В замешательстве выбросят мои откровения под слиянием того самого порыва, который их склоняет к прозе жизни, к выгоде, к ясному и понятному повседневному лицемерию.        И черт возьми! Нельзя нарушать их спокойные жизни. Порядок дня. Переваривание ужина перед телевизором, пока я сама, точно полураздавленный таракан, еле ползаю на уцелевших лапках от одного дня к другому. Возношусь на головокружительную высоту на какой-то самой маленькой щепке.        И может быть...        Нет, это скорее напоминает дрожь, я начинаю видеть, начинаю начинать, бегу вспять, возвращаюсь!        Да, я возвращаюсь, ибо там, в глубине, дремлют своей личиночной жизнью вопросы, которым еще совсем не время показаться на свет. И лучше бы зашить их в мешок и выбросить куда-нибудь подальше, чтобы не узнать, когда они будут готовы.        Забыть. Выбросить. Разорвать.        И вместо этого просто продолжать быть той, которой была всегда. Затеряться и терпеть. Пойти спать. Броситься навзничь, чтобы одеяло накрыло меня до самого подбородка. Смирится с этой падалью, которая смердит на триста метров вокруг, смердит истинно, смердит по-настоящему.        К чему эта путаница и нагромождение?        В них мне все сложнее отличать правду от вымысла, названия – от реальных вещей.        Пустая игра.        Бесконечное словоговорение ведет всего-навсего к зубной пасте утром, холодному ветру, сигаретам, тишине. Наждачная бумага у меня над головой все превратит в прах. Одурманит сладкими и дурацкими словами. Неосознанный пролог ко всякому сакральному действу. Как он ласкает язык своими липкими лапками, разрастается и укореняется. Открывает мне путь.        Ночь далеко.        Но все это мне так близко, потому что причиняет невыносимую Боль.        Может быть, если бы не эта Боль, то я бы смогла понять многое. Может быть, подступилась бы к тому, что крадет у меня меня.        Только эта Боль...        От знания к пониманию или от понимания к знанию – неверный путь, который я, теряясь в сомнениях, различаю, продираясь сквозь отжившие слова, сквозь тысячу раз туманное и передуманное, сквозь пристрастия, недоумение и насмешки. Все это не имеет значения.        Неугомонный атом.        Я.        Тот, что с самого края, невольный законам круговращения, маленький постоянный мятеж, с которого начинается погибель водородной бомбы, пролог ко взрыву, доставляющему столько радости глупым наблюдающим.        Чтобы оставаться этим атомом надо выжить. Будить одинокие надежды, которые по привычке прячутся на дно снов, и надо чувствовать, как возрождается еще одна сила.        Я чувствую ее. Эту силу, которая могла бы приласкать его.        Но как рассказать? Как объяснить самой себе, если каждую минуту я вглядываюсь в кривое зеркало из насмешек и прячусь обратно.        Нужно другое – непосредственное и менее ограниченное словом, нечто более свободное от привычной маски, чтобы то, что она маскирует, наконец-то прорвалось. Это на самой чувствительной части, в излучающих свет прообразах и оболочках.        Это осознание подступает все ближе, но я все еще отступаю. Я не могу примириться с собственной тенью. Если бы был способ рассказать кому-то хотя бы часть...        В самый решительный момент та сила вырвала бы нужные часы из вечности памяти, свершив нечто подобное тому, как если бы глаза начали искриться звездами!       ... но я все такая же. Обыкновенная, меньше и так же слабее. Бегу впереди вопросов, чтобы они своими клыками не порвали мои штаны.        Я обыкновенная. За это и расплачиваюсь.        Продолжаю искать не те ответы. Думать о чем-то бесконечно неправильном. Возиться с несуществующими проблемами, которые удобно заволакивают дымовой завесой пустое в сердцевине. Тело без головы. Рук и ног.        Привычную кажимость.        Удобную, ложную принадлежность. Скрывая грязную склонность.        Почему бы не отказаться... я не могу... вышвырнуть ложное... я очень устала        Взвесить сердце на весах слез и нужды.        Неужели, на самом деле мы оба те еще негодяи.        Нет, не думаю, что мой фронт атаки вообще существует. Он темный подвал.        Как глаза напротив.