От нуля до любви

      В наказание за мой побег меня лишили возможности без надлежащего надзора передвигаться по коттеджу. В отсутствие Линара главным был Фредерик. Именно он и оповестил меня об этом. Без слежки я даже банально не мог сходить поссать! Для этого простого и нужного каждому человеку физиологического действия нужно было просить днём и ночью охраняющего комнату амбала выпустить меня для начала в гостиную. Оттуда он без единого слова или лишнего шороха обуви всегда ходил за мной следом. Слава Иисусу, за дверью достаточно вместительной туалетной комнаты с выгравированной аббревиатурой «WC» я оставался в приватной обстановке, и амбал терпеливо ждал моего выхода с внешней стороны. Это было чертовски унизительно! Несколько раз я сидел в туалете дольше положенного с целью просто побесить его. Всё равно делать было нечего. Оставаться в одиночестве в четырех стенах одной комнаты было гребаной скукой. Сначала мне показалось это даже забавным, пока во время одной неудачной шутки, длившейся как минимум полчаса, этот ненормальный не ворвался ко мне в туалет, проверяя, жив ли я или утопился в собственной моче. Стыдно признаться, но этот горилла, держа одной рукой за затылок, а второй толкая дверь, выпихнул меня наружу на глазах у ошеломленно стоящей в гостиной Лауры и безразличного к действиям амбала Фредерика. Хорошо хоть спортивные штаны с трусами уже были на мне. Планировку первого этажа в коттедже я искренне считал галимой. Находясь в гостиной, можно было свободно наблюдать за тем, кто куда идет и что делает. Единственным отгороженным местом были кухня и прачечная под лестницей. С того раза меня ограничили даже в этом. Для того, чтобы справить малую нужду, мне выделили жалких семь минут, а для большой не более пятнадцати. С приемом водных процедур ситуация была такой же. Ограничения на помывку намного сильнее задели меня, чем посиделки в туалете, которые проходили за играми на бесполезном сотовом. Торчать в душе или нежиться в горячей ванне я предпочитал как минимум полчаса, выделяя четверть часа, собственно, на само мытье. Перед работой мне никогда не удавалось помыться так, как я любил. Однажды, временно проживая у Майи, я даже решил просыпаться до будильника. Однако, учитывая тяжелые ночные смены и вечные очереди в туалет, вставать на час, а то и полтора раньше было выше моих сил. Из-за новых правил я варился в своей злости, как глиняный котел, полный кипящей вулканической лавы, вот-вот готовый взорваться и затопить беспощадной пылающей массой всю округу. Теперь в голову приходили мысли не просто о жарком сексе с Линаром, а настоящие сценарии убийства. Особо жестокой расправы над этим мудаком! Оставался всего один день до его приезда. Нанятая Линаром домработница Лаура приносила мне еду прямо в комнату. Оказалось, что из-за моей глупости меня лишили даже выбора еды. Я думал, что разумная Лаура не будет подчиняться всякому диетическому бреду, но в итоге ем то, что дадут, не имея абсолютно никакого права возразить по поводу количества и качества приготовленной еды. И не всегда в рационе было прожаренное на масле мясо. Одни сплошные брокколи да цветная капуста на пару. Фу! Через некоторое время прежде радушная ко мне домработница молчаливо уносила грязную посуду обратно на кухню. Запертый в просторной комнате, я потерял счёт времени. Мне казалось, что выкрашенные в светлый тон стены и потолок давят на меня. Жуткое чувство, будто вот-вот окажешься в смертельной ловушке. А еще было жутко скучно. Мне хотелось общения и свободы. От нечего делать я не придумал ничего лучшего, чем начать тренироваться. Первыми шли приседания, затем я перешёл на отжимания от пола, пока на лбу не выступили освежающие капли пота, и где-то через пятнадцать минут обессилено упал на прохладный ламинат, чтобы перевести дух. Спорт это явно не моё. Я это понял еще в школе, хотя волейбол или баскетбол мне нравились. Я чувствовал себя настоящим Майклом Джорданом, когда удавалось три раза за тайм попасть в корзину, играя на баскетбольной площадке рядом со школой. Тогда мы собирались группой ребят примерно моего возраста, а то и меньшего, и после уроков играли командами. Теперь-то я отвык от таких нагрузок. Школьное время давно прошло. В банде «шакалов» нам приходилось больше тренировать ловкость рук и учиться быстро бегать от копов, если вдруг те нежданно-негаданно приезжали на наши территории. Правда, такое случалось редко, в основном копы были подкуплены и приезжали чисто ради вида. И я совсем не скучал по тем временам. Руки ныли, пресс горел огнем, но эта боль отвлекала меня от множества мыслей. Мой день казался каким-то невероятным отрывком из одного известного фильма про строгий тюремный режим. Да даже там заключённым разрешали на час выйти на улицу, хотя бы кругами гулять по двору. Помню, мы с Миколой смотрели такой в тайне от Майи, пока она была на дневной смене на работе. Я безумно по ним скучал. Стоило только запереть меня в четырех стенах, и я понял, каким козлом был; как ответил на добро подруги своим гадким к ней отношением. И еще я многое переосмыслил насчёт Кэрри. Мой срок выплаты долга государству с каждым днём истекал. Таким образом у меня был реальный шанс оказаться рядом с матерью в уже настоящей тюремной камере. Проводя всё больше времени в изоляции, во мне поднималось чувство бессилия и нарастала тревога. Осознание, что у меня до сих пор не было денег, да и вообще я не имел понятия, что будет со мной завтра, приводило к самым неутешительным выводам. Нужно было срочно говорить с Линаром. Или в чем тогда смысл моего заточения в этом доме? После плотного обеда, принесенного Лаурой, меня склонило в сон. Я был уверен, что меня снова опоили, потому что так сильно устать я не мог. И тем более не настолько уж сильно мне было скучно сидеть в одиночестве, чтобы, присев на кровать, я отрубился, лишь подумав о мягкой подушке. Я не уверен, сколько времени прошло с тех пор, как я уснул. В какой-то момент после пробуждения за дверями своей комнаты-тюремной камеры я услышал странные звуки. Вроде это был голос Фредерика. Он разговаривал спокойно и достаточно громко, но в моих ушах стоял такой гул, что разобрать сказанное им было практически невозможно. Сев в кровати и прислонившись к спиной к подушке, я прислушался к звукам из вне. Приходилось морщиться из-за невозможности четко расслышать чужую речь. Через пять (а может, и все десять) минут бесполезных попыток я ощутил в лице покалывания. Не понимая до конца, что это за ощущения, я ощупал лицо теплыми после сна ладонями и наконец понял: оно отекло. Сразу захотелось пойти и умыться, чтобы избавиться от невидимых мурашек под кожей. Приложив некоторые усилия, чтобы встать с кровати, я на ватных ногах подошёл к дверям и прислонился к ним ухом. Нужно было понять, что за ситуация произошла в гостиной; говорил ли Фредерик с Лаурой или кем-то еще. Я прислушался, тщетно пытаясь понять произносимые Фредериком слова, и обомлел. Второй голос, холодный, я узнал почти сразу — Линар! После отчёта моего личного надсмотрщика тяжёлые твердые шаги быстро приближались к моей комнате. Будучи ещё под дурманом лекарств, я не успел вовремя отреагировать. Дверь резко распахнулась, и меня сбили с ног. — Ты так ждал меня, что решил бежать? — Сверху вниз на меня смотрели по-дьявольски зелёные глаза. Линар был одет в деловой костюм; не было похоже, что он только что вернулся из турне. А значит… — Итак, пришло время нам все обсудить, Кристиан. Ты так не думаешь? — Мудак! Ты запер меня в этом коттедже, а сам съебался куда-то! Ты хоть представляешь… — Мою тираду в пять слов прервала хлесткая пощечина. Этот ублюдок нагнулся и, гладя мне в глаза, размахнулся и поднял на меня руку. А ведь я ещё даже не встал с пола, блядь! Опершись на один локоть, другой рукой я держался за обдающую жаром и болезненной пульсацией щеку, пытаясь сесть, ну, или на крайний случай подняться на ноги, чтобы вдарить этому кретину как следует. — Ты меня уже начинаешь раздражать, Кристиан. А я очень не люблю, когда мне зря действуют на нервы. Я пытался с тобой по-хорошему. Уже несколько раз пытался, однако ты ни одно мое слово, ни один мой поступок не воспринимаешь всерьёз. С этой минуты у тебя будет два варианта развития событий, и выбирать нужно быстро. Ты готов меня выслушать? — Ты совсем уже поехал своей больной головой? — гаркнул я, пробуя опереться на оба локтя, чтобы из сидячего положения таки подняться с пола. Мой мозг говорил, что так будет правильнее: встать вровень с Линаром и при разговоре смотреть ему в глаза. Однако болящие после тренировки мышцы рук меня подвели и разъехались в стороны; я снова всем телом оказался на полу. Линар не посчитал своим долгом мне помочь. Он был слишком зол. — Отвечай: «да» или «нет». Я устал и не собираюсь разводить тут с тобой бессмысленные разговоры. У тебя было достаточно времени все обдумать и согласиться на мою поддержку. А у меня было достаточно времени, чтобы все про тебя узнать. Подписав соглашение на моих условиях, у тебя есть шанс не попасться копам и вытянуть свою мать из-за решетки. Один наш общий знакомый давно точит на тебя зуб. Я думаю, что у него есть достаточно власти, чтобы устроить Кэрри Изабель Вайт незабываемое времяпрепровождение в тюремной камере. Возможно, она даже выйдет досрочно… — Голос Линара был холодным и пропитан ядом. Я впервые слышал такие интонации в нем. — Он не посмеет! — воскликнул я, бессмысленно пытаясь встать на ноги. Я был так чертовски слаб, что даже не чувствовал, как щека начинает наливаться синевой. Даже ради неё. Я не был достаточно силен противостоять, отстоять здоровье и свободу Кэрри перед врагом. Ну почему?! — Так ты понял, о ком я? Ещё в первый раз увидев твою татуировку, я многое понял о тебе. Таккс будет очень рад приветствовать тебя обратно в своей шайке. Я сам лично это устрою. Решение? — Я согласен! Слышишь, согласен подписать твой чёртов договор. Но что б с ее головы! — Мирай, принеси копию официального договора. И будь готов к тому, что до завтра ты будешь заперт. — Кто ты, черт возьми, такой? — С этого дня я твой господин, — присев на корточки, издевательски протянул мне на ухо Линар и, не дожидаясь какой-либо реакции от меня, вышел из комнаты, хлопнув дверью.

***

У меня болела голова. Сидя на полу в самом прохладном и темном углу, я зажал ладонями лицо, думая, какой я неудачник и как же быстро повелся на провокацию. Блядь! Моя жизнь превратилась в сплошное черти что! Я только что подписал этот чертов договор на настоящее рабство. И этот кретин Линар сбежал, не дав никаких ответов и оставив меня одного, полного гребаных поздних сожалений. Подписанная копия договора оказалась не простой бумажкой, а настоящим, подтвержденным у нотариуса соглашением. И теперь на пять лет я его раб. Я не знал, что на самом деле чувствую по этому поводу. Когда я выводил на бумаге нервно-корявые буквы, они будто бы выжигали меня изнутри. И откуда он знал Эндрю? Если честно, я уже ничего не понимал. Все друг друга знают, а я, как дурак безмозглый, в эпицентре событий стою с глупым выражением лица и смотрю на всех, улыбаюсь, при этом чувствуя себя предельно тупым. Разве «шакалы» настолько популярны, что их даже знают супер-пупер певцы? Что-то мне подсказывало, что это не так. Какие отношения тогда их связывают? Если только не… наркотики, да быть такого не может! Это же Линар, а не какой-то там мелкий барыга. И где-то в подсознании я тщательно успокаивал себя тем, что подписал бумагу, спасая не свою шкуру. Я ничуть не сомневался в словах Линара: Эндрю мог бы сделать с Кэрри что угодно. Он уже убил Хениннга и Дэнни, а о скольких его жертвах не рассказали в новостях? Это же наркотики — обычное дело, о котором будничным тоном говорят: «Сам виноват, что подсел» или: «Ангел смерти всегда находит оправдание». Ничто не помешает ему прикончить Кэрри, особенно если Том Таккс или его брат рассказали ублюдку, что мы являемся кузенами. Если этот мудак также не знал, в кого совал свой хер, то наверняка ему сейчас отвратно до блевоты, точно так же, как было мне несколькими неделями ранее. Впрочем, чувство отвращения до сих пор ходит за мной по пятам, голодно сжимая свои жвалы. Что Эндрю, что Линар — оба конченные психи, только методы используют разные. Мартин — манипулятор, а Эндрю не разговаривает: он «показывает» последствия своей жертве через насилие и унижения. И уже дважды я испытывал их на своей шкуре. Линар мог повторяться, если доходило не с первого раза, но в его случае всегда есть уверенность, что произнесенные им слова не расходятся с поступками. Раньше я не воспринимал его как человека, которого я должен опасаться. Теперь же я вижу, что мне следовало понимать его с первого раза, иначе бы я не был на протяжении всего дня заперт в комнате. Он ни разу не пришел ко мне. Я слышал голос Линара в гостиной, из-за него у меня совсем не было никакого желания чем-либо заниматься. Ближе к десяти утра Фредерик принес мне завтрак, а через три или четыре часа обед. Лаура почему-то не приходила вообще. Я совсем не понимал, что мне делать и что чувствовать. Целый день в голове был полный сумбур. Сил хватило лишь на то, чтобы выползти из темного угла за шкафом и лечь в постель, затем закрыть глаза и на сегодня закончить свои мучения. *** Утром я проснулся на удивление в хорошем настроении. Бесполезный сотовый, не умеющий звонить и писать смс-сообщения без сим карты, который я по привычке первым доставал после пробуждения, показывал десять утра. По всей видимости, мне дали выспаться после того, как опоили, опозорили и приговорили к рабству. К чему бы это? Неужели меня уже готовят к выполнению договора? Там точно был пункт о хорошем сне. Потянувшись в постели, я чувствовал лёгкость в теле и небольшую боль в мышцах, которые позавчера так упорно тренировал. Полный мочевой пузырь заставлял меня вылезти из постели как можно быстрей, и я встал, но и кое-что у меня тоже встало без моего на то разрешения. И тут я подумал: «Блядский, блядь, боже! Почему я не сопливый подросток, у которого в течение ночи все происходит через сон?» Дрочить было лениво, на мочевой давила моча, вызывая довольно болезненный спазм в животе. Не пойди я в уборную, мог бы во время оргазма и обмочиться, хотя такое, наверное, случается крайне редко (у меня никогда, но а вдруг!) Я решил-таки сбросить скопившееся напряжение. Смотри, и боль пройдет сама по себе, а потом уже схожу в туалет, заодно помоюсь после ночи и почищу зубы. Шанс мыться столько, сколько хотелось... Хмм, I love it! Давненько я не был предоставлен сам себе, и поэтому меня жутко радовало то, что не только в комнате, но и в целом доме я был один. Из гостиной не доносилось ни одного звука. Значит, справить приятную во всех смыслах нужду мне никто не помешает. Улегшись поудобнее и накрывшись до пояса теплым одеялом, я просунул руку вниз, за резинку пижамных штанов и трусов, чтобы почувствовать теплую мягкую плоть и пройтись пальцами по своему давно не бритому паху. Ощущение было немного странное и вызывало некий дискомфорт; обычно до такого я себя не запускал. Вернувшись к поглаживанию полувставшего члена, я получал давно забытое удовольствие, всего лишь дразня мягкую кожицу кончиками пальцев. Должен признать, мой член необычайно крепок и мягок на ощупь. Яйца были поджаты, и из-за поднимающегося возбуждения в них появлялось такое приятное покалывающее чувство, будто бы миллион мелких мурашек устраивали на них марш. Я обхватил свой член четырьмя пальцами одной руки, почти вплотную прижав ладонь к стволу, а большим пальцем поглаживая сочащуюся предэякулятом головку. Онанировать в одиночку — это не то же самое, что заниматься сексом с кем-то теплым и сильным. И мне чертовски не хватало чужого тепла рядом. Я долго не мог кончить, хотя очень этого хотел. Пришлось закрыть глаза и, расслабляясь, в деталях представлять, как на меня наваливается чужое разгоряченное тело. Не видя четких черт лица воображаемого партнёра, я представлял его широкие плечи, твердеющий пресс и сочащуюся головку возбужденного члена. Мм, мне казалось, что я даже почувствовал запах воображаемого тела. Он мне напоминал… Напоминал мятный запах жвачки. В наш первый раз с Мартином я чувствовал именно такой запах. Неужели?.. Резко вскинув голову, я посмотрел перед собой, проверяя, не стоит ли Линар возле постели. Сердце колотилось. Увидь он меня в такой ситуации, было бы очень неловко. Другой, незанятой рукой пришлось вытереть со лба выступивший пот. Фух! Никого, кроме меня, в комнате не было. Мое воображение упорно рисовало Линара. Я задвигал рукой быстрее. Член пульсировал, я дышал намного чаще, чем прежде. Подкатывал оргазм. Ещё и ещё, вверх, подводя крайнюю плоть к головке, посылая по моей спине, подобно ударам микротока, мурашки. Ах! Я не нашел, чем вытереть руки после оргазма. Возбуждение спало быстро, в течение минуты-двух, которые я провел, расслаблено развалившись на подушках. Но чтобы выйти в гостиную, нужно было обязательно избавиться от следов спермы на руках и заляпанном животе. Подойдя к шкафу, я с удивлением обнаружил, что он пустой. В нем не было ни одной моей вещи. Все исчезло. Но когда? Я настолько быстро уснул и в течение всей ночи не слышал, чтобы кто-то ходил. Мистика какая-то! Пришлось вытереться простыней и заодно стянуть ее с матраса, чтобы кинуть в стирку. По ночам я жутко потел: просыпался от забытых с больничного времени кошмаров. Теперь они вернулись. Кто-нибудь да придет заменить постельное белье и, увидев, что простыни нет, натянет на матрас чистую. Предугадываю, что не будет ко мне никаких вопросов. Лаура больше не разговаривает со мной, а Фредерик — верный пес Линара — следит только за тем, чтобы я не сбежал или не нанес себе никаких смертельных ран при «новой» попытке сбежать. А пока одеяло мне нужно было в других целях — обмотаться им, чтобы дойти до уборной. Хорошо, что мои айрмаксы остались при мне. Выйти из комнаты оказалось легко — ее в действительности никто не охранял. В доме было тихо, как в морге. Увидь кто-нибудь меня, закутанного в одно одеяло, из-под которого видны одни лишь пижамные штаны и надетые на босую ногу кроссовки, отдал бы концы со смеху. Со стороны выглядело слишком комично. Умывшись и справив все свои нужды в уборной, я занес в комнату одеяло, еще раз проверил пустой шкаф, а затем заглянул на кухню. На столешнице стояла кружка, две тарелки, поставленные одна на другую, а по бокам столовые приборы — вилка, столовый нож и суповая ложка. Из уже приготовленной еды, которую нужно просто подогреть в микроволновке, ничего не было. Сам я, кроме консерв, ничего готовить не умел. И вообще я привык, что меня кормят. Сначала Майя, потом уже Лаура. Голодать я не собирался. Как умел, пожарил себе яйцо. Кухонная плита, прежде вымытая до блеска, была заляпана лужицами пролившегося мимо посуды яйца. В сковородке шкворчало так, что брызгами заляпало даже светлый кафель на полу. Меня беспорядок волновал не сильно. Мне не оставили никакой еды, уехали, а я… покормился как умел. А еще я выпил кофе. Иисусе, благослови того, кто придумал кофемашину. Одну кружку кофе я выпил вместе с поеданием обжаренного яйца, а вторую после еды. Настроение у меня действительно было замечательным. Почувствовав, наконец, свободу, мне даже захотелось выйти прогуляться по пляжу. Мой взгляд как раз наткнулся на панорамное окно в кухне — я видел, как на улице по-осеннему светило солнце, по океану плыли буйные волны, и там же летали низко над водой чайки, ловя мелкую рыбешку для кормления. Но для начала одежда. Немного подумав, что делать, я бесстрашно поднялся по лестнице на второй этаж. Я прекрасно помнил, где находится комната Линара, просто надобности не было туда соваться. Встав возле двери, я по инерции уже прислонился ухом к ней и прислушался. Ни одного звука. Отлично! Поздно, конечно, я подумал, что дверь могла бы быть запертой. Не, не, я вошел в комнату без каких-либо проблем, просто мысль такая мелькнула. Комната Линара была светлой и в два раза просторнее, чем моя. Тут стояла двухспальная кровать, над окном висели светло-бежевые занавески: достаточно плотные, чтобы ночью не пропускать свет, а днем никто не мог видеть, что происходит внутри. Трехкамерный шкаф, тумбочка с выдвижными шуфлядками, а на ее поверхности стояли телевизор и рамки с фотографиями. Сбоку находилась дверь в отдельную ванную комнату с санузлом. А возле широкого траходрома на ночном столике лежал тот самый планшет, который я как-то пытался взломать, и стояла декоративная лампа. Ничего мрачного, как сам хозяин комнаты, даже рамки для фотографий были бежево-белыми. Одна фотография была старой и потрепанной — отец Линара, его улыбающаяся мать, а между ними на руках младенец. Как выглядел отец Линара, я вспомнил почти сразу, как только увидел фото. Линар внешне больше похож на отца, чем на мать. Темного цвета волосы (я думал, он их красил); оказалось, что цвет вполне себе натуральный. Зеленые глаза достались ему от матери, хотя на фото у нее совсем светлые глаза, а у отца карие. Я не особо разбирался в генетике, но из биологии помню о доминантных генах, отвечающих за цвет глаз, — это карий и зеленый, редко голубой. А серый вообще рецессивный, у него нет темного пигмента. Мои глаза серые с карими вкраплениями, у Кэрри чисто серые, а у Тома светло-карие. Вот такая интересная наука, хоть чему-то меня выучили в той задрипанной школе, в которую ходил. Я отвлекся. На втором фото тоже была семья — Линар лет десяти, рядом с ним мальчик повыше лет двенадцати, не больше, а по бокам от детей стояла мама Линара и крупный мужчина с не очень густыми волосами. Я так до сих пор и не проверил, как выглядел сенатор Пэрри Кинг. Догадываюсь, что на фото именно он. Второго мальчишку я не знал, (сводный) брат Линара? Неинтересно. До сих пор моей целью был шкаф. Открыв раздвижные дверцы, я ошалел. Полный шкаф разнообразной одежды. Развешано все по цветам. От этого количества разных костюмов и палитры разноцветных рубашек, футболок и маек поло рябило в глазах. Пусть мы с Линаром имеем похожую комплекцию, однако размер одежды и обуви у нас совсем не совпадал. Выбрав черную майку поло и какие-то джинсы в обтяжку, я посмотрелся в зеркало — выглядело не так уж и ужасно. Главное, чтобы по пути на пляж вся эта красота (джинсы) не свалилась до колен с моей тощей задницы. Сидеть в одиночестве на пляже в ноябре месяце было круто. Я не думал ни о каких побегах, даже оставил предупредительную записку. Линара я боялся и боюсь после того, как он показал мне свою власть. Не запирание в комнате на несколько суток, а вполне себе серьезный такой шантаж безопасностью Кэрри. Вспомнив об этом и свое состояние, когда он тыкал мне соглашением в лицо и угрожал, жутко захотелось войти в теплую для зимы воду и утопиться. Только я понимал, что это решило бы только мои проблемы, а не Кэрри. Почему я сдрейфил? Почему вообще хочу ей помогать? Эти вопросы меня мучали каждый день со времен ее посещения в «Долине Гуронов». Другого ответа, кроме того, что она моя мать и многое ради меня вытерпела, пока поднимала меня на ноги, не приходило. Тоскливо выдохнув, я подложил под голову скрещенные ладони и улегся на влажный песок. Закрыл глаза, расслабился, отдаваясь успокаивающим звукам природы, — крику чаек над головой и шуму волн. Не знаю, сколько времени я провел в таком состоянии; возможно, я даже задремал ненадолго. Помню, что лежал на солнце и через закрытые веки видел свет. В какой-то момент вдруг стало темно и неуютно. Я открыл один глаз и увидел смотревшего на меня сверху вниз Линара. По телу пробежался холодок, но это могло быть последствием того, что я был одет не по погоде, а не от вида этих дьявольски холодных глаз. — И не поленился же сам прийти, без свиты, — с дуру ляпнул я. Мне было так хорошо, пока он не появился на горизонте. Будучи в украденных у Мартина вещах, я не надел даже свитер: так и был в майке и джинсах и до пробуждения совсем не чувствовал холода. А сейчас как пробрало. — Линар? — Ты рылся в моем шкафу, — Линар сел на песок рядом со мной и, глядя куда-то вдаль, просто констатировал факт. — Так и знал, что и тебя, и все комнаты в доме нужно было запереть. — Долго ты меня будешь держать запертым? Я больше не сбегаю, как видишь. Ведь я же оставил записку… — Каким-то седьмым или десятым чувством я был предупрежден, что нужно сесть в ту же позу, что и Линар. На людях же он мне ничего не сделает, так? Он же не настолько псих! — Блядь! — Через час ты уезжаешь. — Мое сердце стало биться сильнее. Вот это новости! — Куда? Ты забираешь меня к себе, в даунтаун? Губы Линара растянулись в очень и очень злой улыбке. Он явно хотел сказать мне что-то грубое или даже ударить. Я отпрянул. Линар повернул голову в мою сторону и по-мальчишески закатил глаза. — Мы не будем жить вместе, — просто, даже не моргнув глазом, ответил мне Линар. — Ты поедешь в другую квартиру. Она находится недалеко от твоей прежней. С той минуты, как ты переступишь порог своего нового жилья, вступают в силу все пункты соглашения. Я буду приезжать к тебе. Будь хорошим мальчиком и не нервируй меня больше. — Почему мы не можем жить вместе? Разве тебе есть от кого прятаться? Твоя семья не знает, что ты гей? — Видимо, напрочь забыв, с кем я разговариваю, спросил я, при этом бессмысленно набирая в кулак остывший песок. Линар на какое-то время замолчал, а затем, не глядя на меня, крикнул: — Я не гей! Вот это новости! С чего ты тогда лез ко мне трахаться? И Алан явно не просто так цеплялся за твою шею. Он один из твоих любовников! И те дуры во время турне... Перепихнувшись с ними, ты не стал гетеро. Конечно, это были всего лишь мои мысли, не высказанные вслух. Разве я мог показать, что сомневаюсь в Линаре? Я даже и думать не хотел, какая реакция последует, выскажись я сейчас. — Ну да, ну да. У моего отца тоже был кризис ориентации и панические атаки. Но как-то он живет со своим партнером уже больше двадцати лет. Когда-нибудь созреешь и ты, черт бы тебя побрал! Я — труп! Какое я имел право злить его на пляже, на глазах у праздных гуляк? Кристиан, ты дебил! Не видя никого, кроме своей жертвы, Линар обернулся, толкнул меня на песок и, наваливаясь всем телом, схватил за горло. Я даже не успел вскрикнуть — лишь вцепился обеими руками в его запястье, пытаясь освободиться. Лежащая на мне туша Линара оказалась слишком тяжелой. Мне было его не столкнуть. Я не видел, смотрели на нас люди или нет. В какой-то момент я расслабился и ждал. — Не говори о том, о чем не имеешь никакого понятия — это раз, — сжимая губы в уродливую трубочку, сказал Линар. Его дыхание было редким. Как он смог настолько быстро из вполне спокойного внешне превратиться в психа? И еще так быстро извернулся и напал на меня. Я дышал переменно, чувствовал давление на горло и то, как стремительно краснело лицо. — Я тебя купил, о каких воображаемых партнерах ты говоришь? Это два. И нет у меня никакого кризиса, я знаю, кто я и чего хочу от тех, с кем сплю. И ты у меня не единственный. А теперь медленно поднимайся и марш в коттедж. Мы скоро уезжаем!